Неточные совпадения
Горе моряку старинной
школы, у которого весь ум, вся наука, искусство, а за ними самолюбие и честолюбие расселись по снастям.
Когда я, еще в начале моего житья в деревне, — вот когда я уходил тосковать один в
горы, — когда я, бродя один, стал встречать иногда, особенно в полдень, когда выпускали из
школы, всю эту ватагу, шумную, бегущую с их мешочками и грифельными досками, с криком, со смехом, с играми, то вся душа моя начинала вдруг стремиться к ним.
Между тем он вздумал было мне в будущем январе месяце прислать своего шестилетнего Мишу на воспитание и чтоб он ходил в здешнюю Ланкастерскую
школу. [
Школа учреждена И. Д. Якушкиным; сыграла крупную роль в просвещении сибирских обитателей (см. Н. М. Дружинин, Декабрист И. Д. Якушкин и его ланкастерская
школа, «Ученые записки Моск.
гор. педагог, инст-та», т. II, в. I, 1941, стр. 33 и сл.).] Я поблагодарил его за доверие и отказался.
Панталеоне тотчас принял недовольный вид, нахмурился, взъерошил волосы и объявил, что он уже давно все это бросил, хотя действительно мог в молодости постоять за себя, — да и вообще принадлежал к той великой эпохе, когда существовали настоящие, классические певцы — не чета теперешним пискунам! — и настоящая
школа пения; что ему, Панталеоне Чиппатола из Варезе, поднесли однажды в Модене лавровый венок и даже по этому случаю выпустили в театре несколько белых голубей; что, между прочим, один русский князь Тарбусский — «il principe Tarbusski», — с которым он был в самых дружеских отношениях, постоянно за ужином звал его в Россию, обещал ему
горы золота,
горы!.. но что он не хотел расстаться с Италией, с страною Данта — il paese del Dante!
Движимый
горем и раскаянием в своем невольном преступлении, Н.И. Пастухов дал несколько тысяч семье Васи, поставил над его могилой мраморный памятник и внес в земскую управу сумму на учреждение в ближайшем селе
школы в память убитого.
Старость имеет свою красоту, разливающую не страсти, не порывы, но умиряющую, успокаивающую; остатки седых волос его колыхались от вечернего ветра; глаза, одушевленные встречею,
горели кротко; юно, счастливо я смотрел на него и вспомнил католических монахов первых веков, так, как их представляли маэстры итальянской
школы.
Мне минуло уже десять лет. В комнате, во дворе и в огороде сделалось тесно. Я уже ходил в заводскую
школу, где завелись свои школьные товарищи. Весной мы играли в бабки и в шарик, удили рыбу, летом ходили за ягодами, позднею осенью катались на коньках, когда «вставал» наш заводский пруд; зимой катались на санках, — вообще каждое время года приносило свои удовольствия. Но все это было не то. Меня тянуло в лес, подальше, где поднимались зеленые
горы.
Моя тоска была вам на забаву,
Смеялись вы, — я слезы проливал, —
Но слез моих вам более не видеть,
Я в
школе был и с
горя поумнел.
Пользуясь невозможностью бедняков лечиться на собственные средства, наша
школа обращает больных в манекены для упражнений, топчет без пощады стыдливость женщины, увеличивает и без того немалое
горе матери, подвергая жестокому «поруганию» ее умершего ребенка, но не делать этого
школа не может; по доброй воле мало кто из больных согласился бы служить науке.
На железнодорожном переезде был опущен шлагбаум: со станции шел курьерский поезд. Марья Васильевна стояла у переезда и ждала, когда он пройдет, и дрожала всем телом от холода. Было уже видно Вязовье — и
школу с зеленой крышей, и церковь, у которой
горели кресты, отражая вечернее солнце; и окна на станции тоже
горели, и из локомотива шел розовый дым… И ей казалось, что все дрожит от холода.
Горе на улице и в
школе маменькиным сынкам, для которых единственною защитою служит их благонравие и вера в то, что все обязаны вести себя прилично!