Неточные совпадения
Немного спустя после этого разговора над обрывом, в глубокой темноте, послышался
шум шагов между
кустами. Трещали сучья, хлестали сильно задеваемые ветки, осыпались листы и слышались торопливые, широкие скачки — взбиравшегося на крутизну, будто раненого или испуганного зверя.
Вдруг издали до него дошел
шум торопливых шагов, и между
кустами сосняка и ельника являлась и пропадала фигура.
Шум все ближе, ближе, наконец из
кустов выскочил на площадку перед обрывом Райский, но более исступленный и дикий, чем раненый зверь. Он бросился на скамью, выпрямился и сидел минуты две неподвижно, потом всплеснул руками и закрыл ими глаза.
Ответа не было. Она подошла к обрыву шага на два, робко заглянула туда и видела, как с
шумом раздавались
кусты врозь и как Райский, точно по крупным уступам лестницы, прыгал по горбам и впадинам оврага.
Не успел я еще прийти в себя от неожиданного появления Чертопханова, как вдруг, почти безо всякого
шума, выехал из
кустов толстенький человек лет сорока, на маленькой вороненькой лошаденке.
Едва он чиркнул спичку, как окружающие
куст эфирные масла вспыхнули с
шумом бесцветным пламенем.
Когда медведь был от меня совсем близко, я выстрелил почти в упор. Он опрокинулся, а я отбежал снова. Когда я оглянулся назад, то увидел, что медведь катается по земле. В это время с правой стороны я услышал еще
шум. Инстинктивно я обернулся и замер на месте. Из
кустов показалась голова другого медведя, но сейчас же опять спряталась в зарослях. Тихонько, стараясь не шуметь, я побежал влево и вышел на реку.
Утром после бури еще моросил мелкий дождь. В полдень ветер разорвал туманную завесу, выглянуло солнце, и вдруг все ожило: земной мир сделался прекрасен. Камни, деревья, трава, дорога приняли праздничный вид; в
кустах запели птицы; в воздухе появились насекомые, и даже
шум воды, сбегающей пенистыми каскадами с гор, стал ликующим и веселым.
Они прыгали по тропе и близко допускали к себе человека, но, когда подбегали к ним собаки, с
шумом поднимались с земли и садились на ближайшие
кусты и деревья.
Выбрав место, где не было бурелома, казак сквозь
кусты пробрался к реке, остановился в виду у плывущей лошади и начал ее окликать; но
шум реки заглушал его голос.
Только там, при легком
шуме бегущей реки, посреди цветущих и зеленеющих деревьев и
кустов, теплом и благовонием дышащей ночи, имеют полный смысл и обаятельную силу соловьиные песни… но они болезненно действуют на душу, когда слышишь их на улице, в пыли и
шуме экипажей, или в душной комнате, в говоре людских речей.
Охотнику приходится стрелять только тех молодых и старых гусей, которых собаки выгонят на реку или озеро, что бывает не часто: гусь подлинь и молодые гусята крепко и упорно держатся в траве,
кустах и камышах, куда прячутся они при всяком
шуме, при малейшем признаке опасности.
Но до чтения ли, до письма ли было тут, когда душистые черемухи зацветают, когда пучок на березах лопается, когда черные
кусты смородины опушаются беловатым пухом распускающихся сморщенных листочков, когда все скаты гор покрываются подснежными тюльпанами, называемыми сон, лилового, голубого, желтоватого и белого цвета, когда полезут везде из земли свернутые в трубочки травы и завернутые в них головки цветов; когда жаворонки с утра до вечера висят в воздухе над самым двором, рассыпаясь в своих журчащих, однообразных, замирающих в небе песнях, которые хватали меня за сердце, которых я заслушивался до слез; когда божьи коровки и все букашки выползают на божий свет, крапивные и желтые бабочки замелькают, шмели и пчелы зажужжат; когда в воде движенье, на земле
шум, в воздухе трепет, когда и луч солнца дрожит, пробиваясь сквозь влажную атмосферу, полную жизненных начал…
Еще более убежденный теперь, что стуком здесь никого не докличешься, Дарьянов перешел к забору, огораживавшему садик, и, отыскав между досками щелочку, начал чрез нее новое обозрение, но это было не так легко: у самого забора росли густые
кусты, не дозволявшие разглядеть человека, производившего
шум кирпичом или напилком.
Однажды в середине июня, под вечер, я, по обыкновению, ожидал Олесю на повороте узкой лесной тропинки между
кустами цветущего боярышника. Я еще издали узнал легкий, быстрый
шум ее шагов.
Слух наполнялся дико ревущими голосами,
шумом ливня, раскатами грома, который долго еще после того, как потухала молния, рокотал в отдаленных лощинах; слышалось завывание ветра, свиставшего в
кустах и оврагах, и тысячи других неопределенных звуков, в которых суеверие находит всегда такую обильную пищу для того душевного волнения и ужаса, которых так боится, но которые, однако ж, любит.
Я было начал снимать винчестер, как вдруг раздался страшный рев, треск — и бедный, оборвавшийся зверь вместе с
кустом, в клубах пыли сверкнул мимо нас, перелетел через нашу тропинку и загромыхал в бездну, где
шум падения был заглушен ревом Черека.
Кузница стояла на краю неглубокого оврага; на дне его, в
кустах ивняка, Евсей проводил всё свободное время весной, летом и осенью. В овраге было мирно, как в церкви, щебетали птицы, гудели пчёлы и шмели. Мальчик сидел там, покачиваясь, и думал о чём-то, крепко закрыв глаза, или бродил в
кустах, прислушиваясь к
шуму в кузнице, и когда чувствовал, что дядя один там, вылезал к нему.
Пройдя таким образом немного более двух верст, слышится что-то похожее на
шум падающих вод, хотя человек, не привыкший к степной жизни, воспитанный на булеварах, не различил бы этот дальний ропот от говора листьев; — тогда, кинув глаза в ту сторону, откуда ветер принес сии новые звуки, можно заметить крутой и глубокий овраг; его берег обсажен наклонившимися березами, коих белые нагие корни, обмытые дождями весенними, висят над бездной длинными хвостами; глинистый скат оврага покрыт камнями и обвалившимися глыбами земли, увлекшими за собою различные
кусты, которые беспечно принялись на новой почве; на дне оврага, если подойти к самому краю и наклониться придерживаясь за надёжные дерева, можно различить небольшой родник, но чрезвычайно быстро катящийся, покрывающийся по временам пеною, которая белее пуха лебяжьего останавливается клубами у берегов, держится несколько минут и вновь увлечена стремлением исчезает в камнях и рассыпается об них радужными брызгами.
Глубокое молчание царствовало в лесу, только
шум его шагов да по временам взмах поднявшеюся из-под
куста тетерева нарушал тишину.
И вот раздался первый, негромкий, похожий на удар топора дровосека, ружейный выстрел. Турки наугад начали пускать в нас пули. Они свистели высоко в воздухе разными тонами, с
шумом пролетали сквозь
кусты, отрывая ветви, но не попадали в людей. Звук рубки леса становился все чаще и наконец слился в однообразную трескотню. Отдельных взвизгов и свиста не стало слышно; свистел и выл весь воздух. Мы торопливо шли вперед, все около меня были целы, и я сам был цел. Это очень удивляло меня.
Флегонт Флегонтович все оглядывался, точно ожидал погони; но погони не было, и только в стороне дороги раза два повторялся какой-то подозрительный
шум, точно кто шел за нами, прячась за деревьями и в
кустах.
Шум шагов внезапно прекратился. Наступил момент удивительной, глубокой тишины. Даже всполошенные лягушки перестали кричать. Что-то огромное, тяжеловесное затопталось в
кустах, свирепо фыркнуло и засопело.
Шум колес по каменистой дороге мешал мне слушать, что происходило в
кустах. Когда мы поравнялись с тем местом, где раньше заметно было движение, «убивец» остановился.
В это время из-за
куста, очень близко от нас, выделилась высокая фигура и как-то стыдливо нырнула в тайгу вслед за другими. Теперь явственно слышался в четырех местах
шум удалявшихся от дороги людей.
Из
кустов послышалось пугливое коканье, хлопанье мощных крыльев, и шагах в десяти от нас с
шумом поднялся большой тетеревиный выводок, чернея на алой полосе зари.
Бугры песка, наметенного ветром и волнами, окружали их. Издали доносился глухой, темный
шум, — это на промысле шумели. Солнце садилось, на песке лежал розоватый отблеск его лучей. Жалкие
кусты ветел чуть трепетали своей бедной листвой под легким ветром с моря. Мальва молчала, прислушиваясь к чему-то.
Как и в прошлую ночь, она тревожилась малейшего
шума, и ее пугали пни, дрова, темные, одиноко стоящие
кусты можжевельника, издали похожие на людей.
Вдруг в
кустах, как раз против нашей лодки, раздался сильный
шум. Таинственное животное, все время следившее за нами, бросилось в чащу. Испугалось ли оно, увидев людей, или почуяло оленя, не знаю. Изюбр шарахнулся из воды, и в это время Чжан-Бао спустил курок ружья. Грохот выстрела покрыл все другие звуки, и сквозь отголосок эха мы все трое ясно услышали тоскливый крик оленя, чей-то яростный храп и удаляющийся треск сучьев. С песчаной отмели сорвались кулички и с жалобным писком стали летать над протокой.
Я не стрелял, но Глегола не мог утерпеть и потянулся за винтовкой. Резкие движения и
шум испугали рысенка, и он снова исчез в
кустах.
Вероятно, можно было слышать и треск горящих сучьев, в особенности в тех случаях, когда пал добирался до сухого
куста, опутанного ползучими растениями, но
шум морского прибоя заглушал все другие звуки.
Я лежал на копне. В небе теплились звезды; с поля, из-за
кустов, несло широким теплом; в лесу стоял глухой, сонный
шум. Тело, неподвижное и отяжелевшее, как будто стало чужим, мысли в голове мешались, и мешались представления. Стройная осинка, стройная Донька, обе робко и покорно смотрящие в темноту… Милая, милая! Сколько в ней глубокого, несознанного трагизма, и сколько трагизма в этой несознанности!
Храбриться было безрассудно: молодой человек поспешил за Схарием. В чащу перелеска, в разрез его, далее и далее, и потонули в нем. Только вожатый нередко останавливался, чтобы дать перемежку шороху, который производили они руками и ногами, пробираясь между
кустов и дерев. Он желал, чтоб этот шорох приняли за
шум ветерка, бегающего по перелеску.
Нащупав около себя огромный камень, он скатил его с
шумом в реку, а сам притаился ничком в
кустах. Вслед за камнем, который дружинники приняли за бросившегося в реку Павла, посыпались стрелы, но прошло несколько мгновений, — волны катились с прежним однообразным гулом, и дружинники, думая, что Павел с отчаяния и срама, чтобы не попасться в их руки, бросился в реку и утонул, подождали несколько времени, чутко прислушиваясь, и возвратились к товарищам, решив в один голос: «Собаке — собачья смерть!»
Нащупав около себя огромный камень, он скатил его с
шумом в реку, а сам притаился ничком в
кустах. Вслед за камнем, который дружинники приняли за бросившегося в реку Павла, посыпались стрелы, но прошло несколько мгновений — волны катились с прежним однообразным гулом, и дружинники, думая, что Павел с отчаяния и срама, чтобы не попасться в их руки, бросился в реку и утонул, подождали некоторое время, чутко прислушиваясь, и возвратились к товарищам, решив в один голос: «Собаке — собачья смерть!»
Княжна Людмила спаслась каким-то чудом. По всей вероятности, она услыхала
шум в соседней комнате, встала с постели, приотворив дверь и увидав отвратительную и ужасную картину, выскочила в открытое окно в сад, бросилась бежать куда глаза глядят и упала в изнеможении в
кустах и лишилась чувств.