Но, может быть, не излишне сказать, что и преднамеренные стремления художника (особенно поэта) не всегда дают право сказать, чтобы забота о прекрасном была истинным источником его художественных произведений; правда, поэт всегда старается «сделать как можно лучше»; но это еще не значит, чтобы вся его воля и соображения управлялись исключительно или даже преимущественно заботою о художественности или
эстетическом достоинстве произведения: как у природы есть много стремлений, находящихся между собою в борьбе и губящих или искажающих своею борьбою красоту, так и в художнике, в поэте есть много стремлений, которые своим влиянием на его стремление к прекрасному искажают красоту его произведения.
Неточные совпадения
Эстетический аморализм меня отталкивал, как равнодушие к
достоинству человека.
Ощущение, производимое в человеке прекрасным, — светлая радость, похожая на ту, какою наполняет нас присутствие милого для нас существа (Я говорю о том, что прекрасно по своей сущности, а не по тому только, что прекрасно изображено искусством; о прекрасных предметах и явлениях, а не о прекрасном их изображении в произведениях искусства: художественное произведение, пробуждая
эстетическое наслаждение своими художественными
достоинствами, может возбуждать тоску, даже отвращение сущностью изображаемого.).
Следовательно, нечего нам было и пускаться в определение абсолютно-эстетических
достоинств «Рассказов».
Теперь по возможности стараются удерживаться от такой смешной игры в имена, но сущность современных
эстетических рассуждений о «вечных, общечеловеческих, мировых»
достоинствах наших писателей постоянно напоминает нам наивность старинных восклицаний о российских Гомерах и наших родных Байронах…
Следовательно, и мы можем уволить себя от скучнейших
эстетических рассуждений о
достоинствах и недостатках собственно литературного таланта г. Плещеева.
Сейчас, перед писанием этой статьи, 75-летним стариком, желая еще раз проверить себя, я вновь прочел всего Шекспира от «Лира», «Гамлета», «Отелло» до хроник Генрихов, «Троила и Крессиды», «Бури» и «Цимбелина» и с еще большей силой испытал то же чувство, но уже не недоумения, а твердого, несомненного убеждения в том, что та непререкаемая слава великого, гениального писателя, которой пользуется Шекспир и которая заставляет писателей нашего времени подражать ему, а читателей и зрителей, извращая свое
эстетическое и этическое понимание, отыскивать в нем несуществующее
достоинство, есть великое зло, как и всякая неправда.