Неточные совпадения
Но покуда все оканчивалось одним обдумыванием; изгрызалось перо,
являлись на бумаге рисунки, и потом все это отодвигалось
на сторону, бралась наместо того в руки книга и уже не выпускалась до самого
обеда.
Правда ли это, нет ли — знали только они сами. Но правда то, что он ежедневно
являлся к ней, или к
обеду, или вечером, и там кончал свой день. К этому все привыкли и дальнейших догадок
на этот счет никаких не делали.
Райский почти обрадовался этому ответу. У него отлегло от сердца, и он
на другой день, то есть в пятницу после
обеда, легко и весело выпрыгнул из кареты губернатора, когда они въехали в слободу близ Малиновки, и поблагодарил его превосходительство за удовольствие приятной прогулки. Он, с дорожным своим мешком, быстро пробежал ворота и
явился в дом.
Вы не знаете, как и откуда
является готовый
обед, у крыльца ждет экипаж и везет вас
на бал и в оперу.
Она ласково подала ему руку и сказала, что рада его видеть, именно в эту минуту, когда у ней покойнее
на сердце. Она, в эти дни, после свидания с Марком, вообще старалась казаться покойной, и дома, за
обедом, к которому
являлась каждый день, она брала над собой невероятную силу, говорила со всеми, даже шутила иногда, старалась есть.
После
обеда тотчас
явились японцы и сказали, что хотя губернатор и не имеет разрешения, но берет все
на себя и отводит место.
Фаддеев и перед
обедом явился с приглашением обедать, но едва я сделал шаг, как надо было падать или проворно сесть
на свое место.
Часу в пятом мы распрощались с девицами и с толстой их ма, которая
явилась после
обеда получить деньги, и отправились далее, к местечку Веллингтону, принадлежащему к Паарльскому округу и отстоящему от Паарля
на девять английских миль.
Приехав
на место, рыщут по этому жару целый день, потом
являются на сборное место к
обеду, и каждый выпивает по нескольку бутылок портера или элю и после этого приедут домой как ни в чем не бывало; выкупаются только и опять готовы есть.
Обед был подан в номере, который заменял приемную и столовую. К
обеду явились пани Марина и Давид. Привалов смутился за свой деревенский костюм и пожалел, что согласился остаться обедать. Ляховская отнеслась к гостю с той бессодержательной светской любезностью, которая ничего не говорит. Чтобы попасть в тон этой дамы, Привалову пришлось собрать весь запас своих знаний большого света. Эти трогательные усилия по возможности разделял доктор, и они вдвоем едва тащили
на себе тяжесть светского ига.
— К несчастию, я действительно чувствую себя почти в необходимости
явиться на этот проклятый
обед, — все с тою же горькою раздражительностью продолжал Миусов, даже и не обращая внимания, что монашек слушает. — Хоть там-то извиниться надо за то, что мы здесь натворили, и разъяснить, что это не мы… Как вы думаете?
А после
обеда Маше дается 80 кол. сер.
на извозчика, потому что она отправляется в целых четыре места, везде показать записку от Лопухова, что, дескать, свободен я, господа, и рад вас видеть; и через несколько времени
является ужасный Рахметов, а за ним постепенно набирается целая ватага молодежи, и начинается ожесточенная ученая беседа с непомерными изобличениями каждого чуть не всеми остальными во всех возможных неконсеквентностях, а некоторые изменники возвышенному прению помогают Вере Павловне кое-как убить вечер, и в половине вечера она догадывается, куда пропадала Маша, какой он добрый!
Вера Павловна занималась делами, иногда подходила ко мне, а я говорила с девушками, и таким образом мы дождались
обеда. Он состоит, по будням, из трех блюд. В тот день был рисовый суп, разварная рыба и телятина. После
обеда на столе
явились чай и кофе.
Обед был настолько хорош, что я поела со вкусом и не почла бы большим лишением жить
на таком
обеде.
Тюфяев знал своих гостей насквозь, презирал их, показывал им иногда когти и вообще обращался с ними в том роде, как хозяин обращается с своими собаками: то с излишней фамильярностью, то с грубостию, выходящей из всех пределов, — и все-таки он звал их
на свои
обеды, и они с трепетом и радостью
являлись к нему, унижаясь, сплетничая, подслуживаясь, угождая, улыбаясь, кланяясь.
Зато он до семидесяти пяти лет был здоров, как молодой человек,
являлся на всех больших балах и
обедах,
на всех торжественных собраниях и годовых актах — все равно каких: агрономических или медицинских, страхового от огня общества или общества естествоиспытателей… да, сверх того, зато же, может, сохранил до старости долю человеческого сердца и некоторую теплоту.
Наконец около
обеда является старик Сергеич, берет Сережку
на руки и уносит в дом.
Пошли маскарады с призами,
обеды, выставки и субботние ужины,
на которые съезжались буржуазные прожигатели жизни обоего пола. С Русским охотничьим клубом в его новом помещении не мог спорить ни один другой клуб; по азарту игры достойным соперником ему
явился впоследствии Кружок.
Обеды в ресторане были непопулярными, ужины — тоже. Зато завтраки, от двенадцати до трех часов, были модными, как и в «Эрмитаже». Купеческие компании после «трудов праведных»
на бирже
являлись сюда во втором часу и, завершив за столом миллионные сделки, к трем часам уходили. Оставшиеся после трех кончали «журавлями».
Они были неистощимы в таких выдумках, но мастер всё сносил молча, только крякал тихонько да, прежде чем дотронуться до утюга, ножниц, щипцов или наперстка, обильно смачивал пальцы слюною. Это стало его привычкой; даже за
обедом, перед тем как взять нож или вилку, он муслил пальцы, возбуждая смех детей. Когда ему было больно,
на его большом лице
являлась волна морщин и, странно скользнув по лбу, приподняв брови, пропадала где-то
на голом черепе.
Я очень скоро пристрастился к травле ястребочком, как говорил Евсеич, и в тот счастливый день, в который получал с утра позволенье ехать
на охоту, с живейшим нетерпеньем ожидал назначенного времени, то есть часов двух пополудни, когда Филипп или Мазан, выспавшись после раннего
обеда,
явится с бодрым и голодным ястребом
на руке, с собственной своей собакой
на веревочке (потому что у обоих собаки гонялись за перепелками) и скажет: «Пора, сударь,
на охоту».
И, как будто отвечая ее желанию, после
обеда явился Николай Иванович. Но, когда она увидала его, ею вдруг овладела тревога, и, не отвечая
на его приветствие, она тихо заговорила...
И за всем тем чтоб было с чиновниками у него фамильярство какое — упаси бог! Не то чтобы водочкой или там «братец» или «душка», а
явись ты к нему в форме, да коли
на обед звать хочешь, так зови толком: чтоб и уха из живых стерлядей была, и тосты по порядку, как следует.
В своем мучительном уединении бедный герой мой, как нарочно, припоминал блаженное время своей болезни в уездном городке; еще с раннего утра обыкновенно
являлся к нему Петр Михайлыч и придумывал всевозможные рассказы, чтоб только развлечь его; потом, уходя домой, говорил, как бы сквозь зубы: «После
обеда, я думаю, Настя зайдет», — и она действительно приходила; а теперь сотни прелестнейших женщин, может быть, проносятся в красивых экипажах мимо его квартиры, и хоть бы одна даже взглянула
на его темные и грязные окна!
И опять целый день провел он в полном одиночестве, потому что Евпраксеюшка
на этот раз уже ни к
обеду, ни к вечернему чаю не
явилась, а ушла
на целый день
на село к попу в гости и возвратилась только поздно вечером.
Вставая утром, он не находил
на обычном месте своего платья и должен был вести продолжительные переговоры, чтобы получить чистое белье, чай и
обед ему подавали то спозаранку, то слишком поздно, причем прислуживал полупьяный лакей Прохор, который
являлся к столу в запятнанном сюртуке и от которого вечно воняло какою-то противной смесью рыбы и водки.
Ведь мы знаем, что если мы доедим свой
обед, и досмотрим новую пьесу, и довеселимся
на бале,
на елке,
на катанье, скачке или охоте, то только благодаря пуле в револьвере городового и в ружье солдата, которая пробьет голодное брюхо того обделенного, который из-за угла, облизываясь, глядит
на наши удовольствия и тотчас же нарушит их, как только уйдет городовой с револьвером или не будет солдата в казармах, готового
явиться по нашему первому зову.
После
обеда в небе
явились светло-синие пятна, отражаясь в устоявшейся воде луж
на дворе. И вот — перед самой большой лужей сидит
на корточках вихрастый остроносый мальчик, гоняя прутом чурку по воде, и что-то кричит, а вода морщится, будто смеясь в лицо ему.
К
обеду является стряпчий, бездомный малый, давно уж приобревший привычку питаться
на счет помпадура. Но разговор как-то не клеится. Первое кушанье съедается молча; перед вторым помпадур решается пустить в ход мучащую его загадку.
За два дни до
обеда начались репетиции и приготовления Вавы; мать наряжала ее с утра до ночи, хотела даже заставить ее
явиться в каком-то красном бархатном платье, потому что оно будто бы было ей к лицу, но уступила совету своей кузины, ездившей запросто к губернаторше и которая думала, что она знает все моды, потому что губернаторша обещала ее взять
на будущее лето с собой в Карлсбад.
На другой день к
обеду явилось новое лицо: мужичище саженного роста, обветрелое, как старый кирпич, зловещее лицо, в курчавых волосах копной, и в бороде торчат метелки от камыша. Сел, выпил с нами водки, ест и молчит. И Орлов тоже молчит — уж у них обычай ничего не спрашивать — коли что надо, сам всякий скажет. Это традиция.
Однажды Михаил Аверьяныч пришел после
обеда, когда Андрей Ефимыч лежал
на диване. Случилось так, что в это же время
явился и Хоботов с бромистым калием. Андрей Ефимыч тяжело поднялся, сел и уперся обеими руками о диван.
Двадцатого февраля 1886 года — юбилей С. А. Юрьева, празднуется в Колонном зале «Эрмитажа». Глаголями стояли сверкающие серебром и цветами столы в окружении темной зелени лавров и пальм. Я был командирован редакцией «Русских ведомостей» дать отчет о юбилее, и когда
явился, то уже все сидели за столом. По правую сторону юбиляра сидела Г. Н. Федотова, а по левую — М. Н. Ермолова.
Обед был сервирован
на сто пятьдесят персон. Здесь были все крупные представители ученой, литературной и артистической Москвы…
Когда
на праздниках к нему съезжались гости, все хорошо уже изучившие этот кубок, а между ними
являлся кто-нибудь новый, то ему за
обедом подносили этот рог, наполненный или легким вином, или прекрасным домашним пивом.
А Маклаков смотрел
на них и молча крутил усы. Внесли
обед, и вместе с лакеем в комнате
явился круглый рябоватый и скромный человек. Он благожелательно улыбнулся всем и сказал...
Прохор. Нестойко потомство Железнова, мы, Храповы, покрепче будем! Впрочем, сын твой, Колька, хорош, разбойник! Приметливый. Как-то мы с Железновым поругались за
обедом.
На другой день я здороваюсь: «Здравствуй, Коля!» А он: «Пошел прочь, пьяная рожа!» Убил. А утро было, и я еще трезвый… Что же вы тут делаете? Чай пьете? Чай только извозчики пьют, серьезные люди утоляют жажду вином… Сейчас оно
явится. Портвейн, такой портвейн, что испанцы его не нюхали. Вот Наталья знает… (Идет.)
Яков лежал
на диване и курил, наслаждаясь ощущением насыщенности, исключающей все желания; это ощущение он ценил выше всего в жизни, видя в нём весь её смысл. Оно
являлось одинаково приятным и после вкусного
обеда и после обладания женщиной.
Мухоедов
являлся из завода только к
обеду, а после
обеда уходил еще часа
на три, так что свободным от занятий он был только вечером; а только сядем мы за самовар, смотришь, кто-нибудь в двери, чаще других приходили о. Андроник и Асклипиодот.
После приезжали еще кое-кто:
являлся, между прочим, и толстяк Рожнов, внушавший такие опасения Хозарову, но никого хозяйка не удостоила приглашением
на обед и звала только
на простенький вечер.
В
обед являлся Гараська — ловкое, красивое животное, парень с наглыми глазами распутника и вора, фальшиво ласковый со всеми, кого боялся; он торжественно объявил мне, что я перевожусь в подручные пекаря
на место Никандра — жалованье шесть рублей.
Ужин готов. Патап Максимыч стал гостей за стол усаживать.
Явились и стерляди, и индейки, и другие кушанья,
на славу Никитишной изготовленные. Отличилась старушка: так настряпала, что не жуй, не глотай, только с диву брови подымай. Молодой Снежков, набравшийся в столицах толку по части изысканных
обедов и тонких вин, не мог скрыть своего удивленья и сказал Аксинье Захаровне...
Но дело было уже непоправимо, и у Сусанны с ее сестрами
явился еще маленький братец. Ребенка опять все любили и ласкали, кроме самого князя, у которого это удовольствие было отнято, и
на этот раз — увы! — навсегда. Князю снова достали соответственное городничеству место
на Кавказе, и он там ходил, курил, свистал и покрикивал и там же и умер, выкупавшись после жирного
обеда в холодном Тереке.
Он всячески искал знакомства с российскими литераторами, зачастую назойливо
являлся ко многим из них
на поклон и рад был кормить их
обедами и ужинами.
— Сейчас прозвонят к
обеду. Смотрите, Ашанин, надевайте черный сюртук, а то вчера, когда мы
явились в пиджаках, все голландцы пялили
на нас глаза… Зато утром и днем можете ходить в чем угодно… Завтра купите себе подходящий костюм… Китайцы принесут… а то, в самом деле, в сукне невозможно…
Посредине большого двора, вымощенного гладким широким белым камнем, возвышалось куполообразное здание с ваннами и душами, и наши русские были очень удивлены, увидавши дам-европеек, которые выходили из своих номеров, направляясь в ванны, в легких кобайо, широких шароварах и в бабушах
на босую ногу. Оказалось, что это обычный костюм во все часы дня, кроме
обеда, к которому мужчины
являются в черных сюртуках, а то и во фраках, а дамы — в роскошных туалетах и брильянтах.
Петербургский гость остался ночевать у Тарасия, так как время было уже позднее.
На ужин
явились все те же закуски, какие были поданы к
обеду. Уха сварена была из наловленных послушниками окуней, и
явился к столу поданный ими жареный судак и другие давешние кушанья, кроме каши, замененной малиной со сливками.
Три дня Грохольский и Лиза не видали Бугрова. Он где-то пропадал и только ночью бывал дома.
На четвертый день он
явился к ним опять во время
обеда… Он пришел, подал обоим руки и сел за стол. Лицо его было серьезно…
Часа через три
на столе переменяется сервировка и прислуга подает
обед. Камышев садится за
обед один. После предобеденной рюмки у него
является жажда празднословия. Поболтать хочется, а слушателя нет…
Ляхов
явился на следующий день после
обеда.
Голова у ней все сильнее разбаливалась, но она продолжала принимать гостей, перешла из будуара в гостиную и села
на диван, говорила очень мало, всем улыбалась. Перед ней мелькали женские и мужские лица, некоторые мужчины подходили к руке, приехал и старичок губернатор, и до шести часов в гостиной гудел разговор, кажется, подавали чай. Чувствовалось большое возбуждение… Незадолго до
обеда явился Александр Ильич, тоже в мундире… Она помнит, как в тумане, что он ее поцеловал, пожал руку и сказал...
На другой день, после
обеда, Николай Павлович Зарудин имел со своим отцом продолжительное объяснение; он выложил перед ним всю свою душу и не утаил ничего, окончив просьбою самому
явиться за него сватом к старику Хомутову.