Неточные совпадения
В коридоре они столкнулись с Лужиным: он
явился ровно в восемь часов и отыскивал нумер, так что все трое вошли вместе, но не глядя друг на друга и не кланяясь. Молодые
люди прошли вперед, а Петр Петрович,
для приличия, замешкался несколько в прихожей, снимая пальто. Пульхерия Александровна тотчас же вышла встретить его на пороге. Дуня здоровалась с братом.
—
Люди там не лучше, не умнее, чем везде, — продолжал он. — Редко встретишь
человека,
для которого основным вопросом бытия
являются любовь, смерть…
— Героем времени постепенно становится толпа, масса, — говорил он среди либеральной буржуазии и, вращаясь в ней,
являлся хорошим осведомителем
для Спивак. Ее он пытался пугать все более заметным уклоном «здравомыслящих»
людей направо, рассказами об организации «Союза русского народа», в котором председательствовал историк Козлов, а товарищем его был регент Корвин, рассказывал о работе эсеров среди ремесленников, приказчиков, служащих. Но все это она знала не хуже его и, не пугаясь, говорила...
Макаров говорил не обидно, каким-то очень убедительным тоном, а Клим смотрел на него с удивлением: товарищ вдруг
явился не тем
человеком, каким Самгин знал его до этой минуты. Несколько дней тому назад Елизавета Спивак тоже встала пред ним как новый
человек. Что это значит? Макаров был
для него
человеком, который сконфужен неудачным покушением на самоубийство, скромным студентом, который усердно учится, и смешным юношей, который все еще боится женщин.
На террасе говорили о славянофилах и Данилевском, о Герцене и Лаврове. Клим Самгин знал этих писателей, их идеи были в одинаковой степени чужды ему. Он находил, что, в сущности, все они рассматривают личность только как материал истории,
для всех
человек является Исааком, обреченным на заклание.
Все солдаты казались курносыми, стояли они, должно быть, давно, щеки у них синеватые от холода. Невольно
явилась мысль, что такие плохонькие поставлены нарочно
для того, чтоб
люди не боялись их.
Люди и не боялись, стоя почти грудь с грудью к солдатам, они посматривали на них снисходительно, с сожалением; старик в полушубке и в меховой шапке с наушниками говорил взводному...
«
Человек имеет право думать как ему угодно, но право учить — требует оснований ясных
для меня, поучаемого… На чем, кроме инстинкта собственности, можно возбудить чувство собственного достоинства в пролетарии?.. Мыслить исторически можно только отправляясь от буржуазной мысли, так как это она
является родоначальницей социализма…»
Явилась мысль очень странная и даже обидная: всюду на пути его расставлены знакомые
люди, расставлены как бы
для того, чтоб следить: куда он идет? Ветер сбросил с крыши на голову жандарма кучу снега, снег попал за ворот Клима Ивановича, набился в ботики. Фасад двухэтажного деревянного дома дымился белым дымом, в нем что-то выло, скрипело.
— Нынче безлесят Россию, истощают в ней почву, обращают в степь и приготовляют ее
для калмыков.
Явись человек с надеждой и посади дерево — все засмеются: «Разве ты до него доживешь?» С другой стороны, желающие добра толкуют о том, что будет через тысячу лет. Скрепляющая идея совсем пропала. Все точно на постоялом дворе и завтра собираются вон из России; все живут только бы с них достало…
Спортсменов еще не
явилось для истребления зверей, а теперь пока звери истребляют
людей.
— Мне кажется, что вы меня не так поняли, Софья Игнатьевна, — заговорил Привалов. —
Для осуществления моих планов нужен не один
человек, не два, а сотни и тысячи
людей. Я глубоко убежден в том, что эта тысяча
явится и сделает то, чего мы с вами не успеем или не сумеем.
Если
для осуществления совершенно справедливого социального строя и счастия
людей нужно замучить и убить несколько миллионов
людей, то главный вопрос совсем не в цели, а в применяемых средствах, цель уходит в отвлеченную даль, средства же
являются непосредственной реальностью.
Летом, в жаркие дни, багульник выделяет такое обилие эфирных масел, что у непривычного
человека может вызвать обморочное состояние. За багульником идут мхи и лишайники. Осыпи
для людей не составляют помехи, но
для коней и мулов они
являются серьезным препятствием. Приходится обходить их далеко стороною.
Иногда случается, что горы и лес имеют привлекательный и веселый вид. Так, кажется, и остался бы среди них навсегда. Иногда, наоборот, горы кажутся угрюмыми, дикими. И странное дело! Чувство это не бывает личным, субъективным, оно всегда
является общим
для всех
людей в отряде. Я много раз проверял себя и всегда убеждался, что это так. То же было и теперь. В окружающей нас обстановке чувствовалась какая-то тоска, было что-то жуткое и неприятное, и это жуткое и тоскливое понималось всеми одинаково.
Она сейчас же увидела бы это, как только прошла бы первая горячка благодарности; следовательно, рассчитывал Лопухов, в окончательном результате я ничего не проигрываю оттого, что посылаю к ней Рахметова, который будет ругать меня, ведь она и сама скоро дошла бы до такого же мнения; напротив, я выигрываю в ее уважении: ведь она скоро сообразит, что я предвидел содержание разговора Рахметова с нею и устроил этот разговор и зачем устроил; вот она и подумает: «какой он благородный
человек, знал, что в те первые дни волнения признательность моя к нему подавляла бы меня своею экзальтированностью, и позаботился, чтобы в уме моем как можно поскорее
явились мысли, которыми облегчилось бы это бремя; ведь хотя я и сердилась на Рахметова, что он бранит его, а ведь я тогда же поняла, что, в сущности, Рахметов говорит правду; сама я додумалась бы до этого через неделю, но тогда это было бы
для меня уж не важно, я и без того была бы спокойна; а через то, что эти мысли были высказаны мне в первый же день, я избавилась от душевной тягости, которая иначе длилась бы целую неделю.
Наши профессора привезли с собою эти заветные мечты, горячую веру в науку и
людей; они сохранили весь пыл юности, и кафедры
для них были святыми налоями, с которых они были призваны благовестить истину; они
являлись в аудиторию не цеховыми учеными, а миссионерами человеческой религии.
Отрицание мира рыцарского и католического было необходимо и сделалось не мещанами, а просто свободными
людьми, то есть
людьми, отрешившимися от всяких гуртовых определений. Тут были рыцари, как Ульрих фон Гуттен, и дворяне, как Арует Вольтер, ученики часовщиков, как Руссо, полковые лекаря, как Шиллер, и купеческие дети, как Гете. Мещанство воспользовалось их работой и
явилось освобожденным не только от царей, рабства, но и от всех общественных тяг, кроме складчины
для найма охраняющего их правительства.
У тебя, говорят, мысль идти в монастырь; не жди от меня улыбки при этой мысли, я понимаю ее, но ее надобно взвесить очень и очень. Неужели мысль любви не волновала твою грудь? Монастырь — отчаяние, теперь нет монастырей
для молитвы. Разве ты сомневаешься, что встретишь
человека, который тебя будет любить, которого ты будешь любить? Я с радостью сожму его руку и твою. Он будет счастлив. Ежели же этот он не
явится — иди в монастырь, это в мильон раз лучше пошлого замужества.
Я убежден, что сторонниками ада
являются люди, которые его хотят,
для других, конечно.
Галактиона заражала эта неугомонная энергия Ечкина, и он с удовольствием слушал его целые часы.
Для него Ечкин
являлся неразрешимою загадкой. Чем
человек живет, а всегда весел, доволен и полон новых замыслов. Он сам рассказал историю со стеариновым заводом в Заполье.
Дни нездоровья были
для меня большими днями жизни. В течение их я, должно быть, сильно вырос и почувствовал что-то особенное. С тех дней у меня
явилось беспокойное внимание к
людям, и, точно мне содрали кожу с сердца, оно стало невыносимо чутким ко всякой обиде и боли, своей и чужой.
До нее как будто спал я, спрятанный в темноте, но
явилась она, разбудила, вывела на свет, связала всё вокруг меня в непрерывную нить, сплела всё в разноцветное кружево и сразу стала на всю жизнь другом, самым близким сердцу моему, самым понятным и дорогим
человеком, — это ее бескорыстная любовь к миру обогатила меня, насытив крепкой силой
для трудной жизни.
По моему мнению, опасно ошибаются те государственные деятели и вожди, которые полагают, что образ мыслей
людей (т. е. их философия)
является чем-то незначительным и что наука, лишенная милосердия, не приводит к появлению правительства, лишенного милосердия — гибельного и
для того, кто правит, и
для тех, которыми правят…
Христос был один,
являлся всего раз на этой земле, в этой истории человечества; спасающее приобщение к Христу совершается
для каждого данного
человека в этой его жизни.
Роковым
для гносеологов
является тот факт, что философствует
человек, что познание совершается в антропологической среде.
Все как будто было предусмотрено, неизвестными
для нас оставались только два вопроса: какой глубины снег на Хунгари и скоро ли по ту сторону мы найдем
людей и протоптанную нартовую дорогу. Дня два ушло на сбор ездовых собак и корма
для них. Юколу мы собрали понемногу от каждого дома. Наконец, все было упаковано и уложено. Я условился с орочами, что, когда замерзнет река Тумнин, в отряд
явится проводник орочей со своей нартой, и мы снимемся с якоря.
Видите, какой это человек-с: тут у него теперь одна слабость к этой капитанше, к которой без денег ему
являться нельзя и у которой я сегодня намерен накрыть его,
для его же счастия-с; но, положим, что не одна капитанша, а соверши он даже настоящее преступление, ну, там, бесчестнейший проступок какой-нибудь (хотя он и вполне неспособен к тому), то и тогда, говорю я, одною благородною, так сказать, нежностью с ним до всего дойдешь, ибо чувствительнейший человек-с!
На трагическое же изложение, со стороны Лебедева, предстоящего вскорости события доктор лукаво и коварно качал головой и наконец заметил, что, не говоря уже о том, «мало ли кто на ком женится», «обольстительная особа, сколько он, по крайней мере, слышал, кроме непомерной красоты, что уже одно может увлечь
человека с состоянием, обладает и капиталами, от Тоцкого и от Рогожина, жемчугами и бриллиантами, шалями и мебелями, а потому предстоящий выбор не только не выражает со стороны дорогого князя, так сказать, особенной, бьющей в очи глупости, но даже свидетельствует о хитрости тонкого светского ума и расчета, а стало быть, способствует к заключению противоположному и
для князя совершенно приятному…» Эта мысль поразила и Лебедева; с тем он и остался, и теперь, прибавил он князю, «теперь, кроме преданности и пролития крови, ничего от меня не увидите; с тем и
явился».
Мы приезжаем туда вечером пить чай, вдруг
являются к нам…
люди и спрашивают, не имеем ли мы в чем-нибудь надобности — мы набрали табаку и прочих вещей
для дороги.
— Никогда не сделаю такой глупости!
Явитесь сюда с какой-нибудь почтенной особой и с полицией, и пусть полиция удостоверит, что этот ваш знакомый есть
человек состоятельный, и пускай этот
человек за вас поручится, и пускай, кроме того, полиция удостоверит, что вы берете девушку не
для того, чтобы торговать ею или перепродать в другое заведение, — тогда пожалуйста! С руками и ногами!
Строго проведенная покровительственная система
является в промышленной жизни страны тем же, чем служит школа
для каждого
человека в отдельности: пока
человек не окреп и учится, ясное дело, что он еще не может конкурировать со взрослыми
людьми; но дайте ему возможность вырасти и выучиться, тогда он смело выступит конкурентом на всемирный рынок труда.
Всюду собирались кучки
людей, горячо обсуждая волнующий призыв. Жизнь вскипала, она в эту весну
для всех была интереснее, всем несла что-то новое, одним — еще причину раздражаться, злобно ругая крамольников, другим — смутную тревогу и надежду, а третьим — их было меньшинство — острую радость сознания, что это они
являются силой, которая будит всех.
Все самые неестественные лица и события были
для меня так же живы, как действительность, я не только не смел заподозрить автора во лжи, но сам автор не существовал
для меня, а сами собой
являлись передо мной, из печатной книги, живые, действительные
люди и события.
После смерти редактора Н.С. Скворцова, талантливого и идейного журналиста, материальное состояние газеты было затруднительным. В.М. Соболевский, ставший фактическим владельцем газеты, предложил всем своим ближайшим сотрудникам образовать товарищество
для продолжения издания. Его предложение приняли десять
человек, которые и
явились учредителями издательского паевого товарищества «Русских ведомостей».
Эту задачу
для детей младшего возраста можно было решить всякому, кто побывал под веселой козой в «Эрмитаже» и в других нижегородских местах разгула… Это был поток, который втягивал всякого мало-мальски известного
человека. Вот почему у меня и
явилось это название в моих пропавших записках — «Нижегородское обалдение».
— Но как же это? — воскликнул Егор Егорыч. — Я старик,
человек неведомый
для Сусанны, terra incognita [неведомая земля (лат.).]
для нее… Я, наконец,
явлюсь перед Сусанной — что хуже всего — ветреным и изменчивым стариком!
Предполагаемые собрания начались в уездном городе, и осуществились они действительно благодаря нравственному и материальному содействию Рамзаевых, так как они дали бесплатно
для этих собраний свой крепостной оркестр,
человек в двадцать, и оркестр весьма недурной по той причине, что Рамзаев был страстный любитель музыки и по большей части сам
являлся дирижером своих музыкантов, причем с неустанным вниманием глядел в развернутые перед ним ноты, строго в известных местах взмахивал капельмейстерской палочкой, а в пассажах тихих и мелодических широко разводил руки и понижал их, поспешно утирая иногда пот с своего лица, весьма напоминавшего облик барана.
Я знал этих
людей во второй период жизни у чертежника; каждое воскресенье они, бывало,
являлись в кухню, степенные, важные, с приятною речью, с новыми
для меня, вкусными словами. Все эти солидные мужики тогда казались мне насквозь хорошими; каждый был по-своему интересен, все выгодно отличались от злых, вороватых и пьяных мещан слободы Кунавина. Больше всех мне нравился тогда штукатур Шишлин, я даже просился в артель к нему, но он, почесывая золотую бровь белым пальцем, мягко отказал мне...
Но если так, и справедливо то, что христианство несовместимо с государством, то, естественно,
является вопрос: что нужнее
для блага человечества, что больше обеспечивает благо
людей: государственная форма жизни или разрушение и замена ее христианством?
Для того, чтобы убедиться в том, что каждый
человек, исполняющий воинскую повинность, становится участником таких дел государства, которые он не признает и не может признавать, пусть всякий вспомнит только то, что творится в каждом государстве во имя порядка и блага народов и исполнителем чего всегда
является войско.
Общественное жизнепонимание оправдывалось только до тех пор, пока все
люди добровольно жертвовали своими интересами интересам общего; но как скоро
явились люди, добровольно не жертвовавшие своими интересами, и понадобилась власть, т. е. насилие
для ограничения этих личностей, так в общественное жизнепонимание и основанное на нем устройство вошло разлагающее его начало власти, т. е. насилие одних
людей над другими.
Хотя Варвара шаталась от опьянения и лицо ее во всяком свежем
человеке возбудило бы отвращение своим дрябло-похотливым выражением, но тело у нее было прекрасное, как тело у нежной нимфы, с приставленною к нему, силою каких-то презренных чар, головою увядающей блудницы. И это восхитительное тело
для этих двух пьяных и грязных людишек
являлось только источником низкого соблазна. Так это и часто бывает, — и воистину в нашем веке надлежит красоте быть попранной и поруганной.
—
Явился человек с тревогами, говорит, что знакомый ваш, я его и захватил
для совета.
Это восклицание было очень знаменательно и должно бы предостеречь меня. Но провидению угодно было потемнить мой рассудок, вероятно,
для того, чтобы не помешать мне испить до дна чашу уготованных мне истязаний, орудием которых
явился этот ужасный
человек.
Впрочем, рассуждая глубже, можно заметить, что это так и должно быть; вне дома, то есть на конюшне и на гумне, Карп Кондратьич вел войну, был полководцем и наносил врагу наибольшее число ударов; врагами его, разумеется,
являлись непокорные крамольники — лень, несовершенная преданность его интересам, несовершенное посвящение себя четверке гнедых и другие преступления; в зале своей, напротив, Карп Кондратьич находил рыхлые объятия верной супруги и милое чело дочери
для поцелуя; он снимал с себя тяжелый панцирь помещичьих забот и становился не то чтобы добрым
человеком, а добрым Карпом Кондратьичем.
Наконец, года три совсем о нем не говорили, и вдруг это странное лицо, совестный судья от парижской масонской ложи в Америке,
человек, ссорившийся с теми, которым надобно свидетельствовать глубочайшее почтение, уехавший во Францию на веки веков, —
явился перед NN-ским обществом, как лист перед травой, и
явился для того, чтобы приискивать себе голоса на выборах.
— Денег предлагал Спирька? Не беспокойся, не даст… Этот фокус он проделывает с каждым новичком, чтобы пофорсить. Вот по части выпивки — другое дело. Хоть обливайся… А денег не даст. Продувная бестия, а впрочем,
человек добрый. Выбился в
люди из офеней-книгонош, а теперь имеет лавчонку с книгами, делает издания
для народа и состоит при собственном капитале. А сейчас он
явился, чтобы воспользоваться приостановкой газеты и устроить дешевку… Ему нужны какие-нибудь книжонки.
Однако ни одну из ее дочерей он не предпочитал явно, всем им одинаково угождая и над всеми бесцеремонно подтрунивая. Молодые
люди, посещавшие раньше дом Зиненок, предупредительно и бесследно исчезли. Зато постоянным гостем сделался Свежевский, бывший у них до того всего-навсего раза два или три. Его никто не звал; он
явился сам, точно по чьему-то таинственному приглашению, и сразу сумел сделаться необходимым
для всех членов семьи.
В литературе, впрочем,
являлось до сих пор несколько деятелей, которые в своей пропаганде стоят так высоко, что их не превзойдут ни практические деятели
для блага человечества, ни
люди чистой науки.
От этого в нашем обществе на смену неприятной манерности
явилось потом поразительное неумение держать себя в кругу порядочных
людей, в чем отличаются даже и те, которым надо бы служить примером благовоспитанности
для прочих.