Неточные совпадения
— А некий студент Познер, Позерн, — инородец, как слышите, — из окна вагона кричит простодушно: «Да здравствует революция!» Его — в солдаты, а он вот извольте! Как же гениальная
власть наша должна перевести возглас этот на
язык, понятный ей? Идиотская
власть я, — должна она сказать сама себе и…
Я не хочу, цельным духом своим не хочу находиться во
власти номинализма
языка и формализма логики, для которых «бытие» форма суждения, во всяком изреченном «есть» дана лишь часть суждения.
— Не иначе, что так. У нас робенок, и тот понимает: несть
власть аще…14 а француз этого не знает! А может, и они слышат, как в церквах про это читают, да мимо ушей пропущают! Чудаки! Федор Сергеич! давно хотел я тебя спросить: как на твоем
языке «король» прозывается?
Александров, довольно легко начинавший осваиваться с трудностями немецкого
языка, с увлечением стал переводить их на русский
язык. Он тогда еще не знал, что для перевода с иностранного
языка мало знать, хотя бы и отлично, этот
язык, а надо еще уметь проникать в глубокое, живое, разнообразное значение каждого слова и в таинственную
власть соединения тех или других слов.
Словом, чтобы точнее определить его душевное состояние, выражусь стихами поэта: «И внял он неба содроганье, и горних ангелов полет, и гад земных подводный ход, и дольней лозы прозябанье!» Точно в такой же почти сверхъестественной
власти у Бема были и
языки иностранные, из которых он не знал ни единого; несмотря на то, однако, как утверждал друг его Кольбер, Бем понимал многое, когда при нем говорили на каком-нибудь чужом
языке, и понимал именно потому, что ему хорошо известен был
язык натуры.
Возбужденная толпа, большею частью обманутая своими вожаками, ничего не понимает из того, что говорит чиновничьим, книжным
языком представитель
власти, и продолжает волноваться.
И так велика была
власть души Соломона, что повиновались ей даже животные: львы и тигры ползали у ног царя, и терлись мордами о его колени, и лизали его руки своими жесткими
языками, когда он входил в их помещения.
О тенях, вечерних тонах, о лунном блеске он говорит как-то особенно, своим
языком, так что невольно чувствуется обаяние его
власти над природой.
Не я ль в день жажды напоил
Тебя пустынными водами?
Не я ль
язык твой одарил
Могучей
властью над умами?
Но именно благодаря этому утилитаризму совершенствуется механизм
власти, ее техника, — то, что зовется на
языке современного государственного права «правовым государством».
Победившему его дана будет
власть над
языками — будет горы преставлять, будет мертвых воскрешать — и все ему покорится.
— Владыко святый! — начал тысяцкий Есипов. — Ты сам видишь, что всю судную
власть забирает себе наместник великокняжеский. Когда это бывало? Когда новгородцы так низко клонили свои шеи, как теперь перед правителем московским? Когда
язык наш осквернялся доносами ложными, кто из нас был продавцам своего отечества? Упадыш? Казнь Божия совершилась над ним! Так да погибнут новые предатели — Назарий и Захарий. Мы выставляли князю московскому его оскорбителей, выставь и он нам наших!
Предпринять между тем ничего было нельзя.
Власти тамбовского наместничества признали тождество княжны Полторацкой с оставшеюся в живых девушкой. Она была утверждена в правах наследства после матери, введена во владение всем имением покойной. Дворовые считали ее княжной. Нельзя же было на основании сплетни, пущенной каким-то проходимцем, поднять историю, возбуждение которое еще может быть злыми
языками истолковано желанием получить наследство от бездетной сестры.
— Владыко святый! — начал тысяцкий Есипов. — Ты сам видишь, что всю судную
власть забирает себе наместник великокняжеский. Когда это бывало? Когда новгородцы так низко клонили свои шеи, как теперь перед правителем московским? Когда
язык наш осквернялся доносами ложными, кто из нас был продавцом своего отечества? Упадыш? Казнь Божия совершилась над ним! Так да погибнут новые предатели — Назарий и Захарам. Мы выставляли князю московскому его оскорбителей, выставь и он нам наших!
Царь, удрученный результатом допроса ведуний, воочию разрушившим его горделивую мечту о том, что он, представитель
власти от Бога, в торжественные минуты праведного суда, могучим словом своим, как глаголом божества, разрушающим чары, может дать силу воле разорвать узы
языка, связанные нечистым, теперь пришел в уме своем к другому роковому для него решению, что «царь тоже человек и смертный», и эта мысль погрузила его душу в состояние тяжелого нравственного страданья.