Неточные совпадения
Марья Алексевна и ругала его вдогонку и кричала других извозчиков, и бросалась в разные стороны на несколько шагов, и махала руками, и окончательно установилась опять под колоннадой, и топала, и бесилась; а вокруг нее уже стояло человек пять парней, продающих разную разность у колонн Гостиного двора; парни любовались на нее, обменивались между собою замечаниями более или менее неуважительного свойства, обращались к ней с похвалами остроумного и советами благонамеренного свойства: «Ай да барыня, в кою пору успела нализаться, хват, барыня!» — «барыня, а барыня, купи пяток лимонов-то у меня, ими хорошо закусывать, для тебя дешево отдам!» — «барыня, а барыня, не слушай его, лимон не поможет, а ты поди опохмелись!» — «барыня, а барыня, здорова ты ругаться; давай об заклад ругаться, кто кого переругает!» — Марья Алексевна, сама не помня, что делает, хватила по уху ближайшего из
собеседников — парня лет 17, не без грации высовывавшего ей
язык: шапка слетела, а волосы тут, как раз под рукой; Марья Алексевна вцепилась в них.
Но хотя и могло быть нечто достопримечательное собственно в миллионе и в получении наследства, князя удивило и заинтересовало и еще что-то другое; да и Рогожин сам почему-то особенно охотно взял князя в свои
собеседники, хотя в собеседничестве нуждался, казалось, более механически, чем нравственно; как-то более от рассеянности, чем от простосердечия; от тревоги, от волнения, чтобы только глядеть на кого-нибудь и о чем-нибудь
языком колотить.
Старик Райнер все слушал молча, положив на руки свою серебристую голову. Кончилась огненная, живая речь, приправленная всеми едкими остротами красивого и горячего ума. Рассказчик сел в сильном волнении и опустил голову. Старый Райнер все не сводил с него глаз, и оба они долго молчали. Из-за гор показался серый утренний свет и стал наполнять незатейливый кабинет Райнера, а
собеседники всё сидели молча и далеко носились своими думами. Наконец Райнер приподнялся, вздохнул и сказал ломаным русским
языком...
Едва войдя, я понял, что Проктор нуждается в
собеседнике: на столе был нарезанный, на опрятной тарелке, копченый
язык и стояла бутылка.
Отчего, скажите мне, Настенька, разговор так не вяжется у этих двух
собеседников? отчего ни смех, ни какое-нибудь бойкое словцо не слетает с
языка внезапно вошедшего и озадаченного приятеля, который в другом случае очень любит и смех, и бойкое словцо, и разговоры о прекрасном поле, и другие веселые темы?
— Так сами-то вы, — добивался мой ражий
собеседник, — как сюда зашли? — А затем, выслушав мои объяснения, прибавил: — Значит разными иностранными
языками обучаетесь.
Особенно досталось двум авторам; Любослову, который поместил в «
Собеседник» свою критику и на первую часть его, мелочную, правда, но большею частию справедливую, и потом «Начертание о российском
языке», и еще автору одного письма к сочинителю «Былей и небылиц», приложившему при этом письме и свое предисловие к «Истории Петра Великого».
(33) Муравьева здесь два стихотворения: «Письмо к *» (ч. I, ст. XXXII) и «Время» (ч. II, ст. XVI). В одной критике («
Собеседник», ч. IV, ст. XVI) эти стихотворения признаны справедливо очень дурными и названы опытами молодого писателя. В самом деле, не имея почти никакого содержания, по
языку стихи эти могут быть сравнены разве с творениями Петрова.
Кроме этих произведений, в «
Собеседнике» были еще следующие статьи, относящиеся к
языку: «Сумнительные предложения одного невежды, желающего приобресть просвещение», где он делает несколько заметок на «Фелицу» и на некоторые другие стихотворения, помещенные в I части «
Собеседника».
«
Собеседник», как и «Вестник», защищал русский
язык от вторжения ненужных иностранных слов, отличался любовию к историческим изысканиям, пытался рисовать современные нравы, представлять в легкой форме дельные научные истины; наконец, в нем, как и в «Вестнике», находим мы совершенное отсутствие стихотворных шарад и загадок, которыми наполнялись тогда все журналы, особенно новиковские.
Двойная цель издания вполне объясняет нам, почему в «
Собеседнике» рядом со статьями о нравах встречаются определения синонимов, вместе с лучшими поэтическими произведениями того времени — филологические исследования о свойствах славянского
языка или критики, в которых «ни единое е, ни единое и, нечаянно, не у места поставленные в «
Собеседнике», не пропущены».
В статьях других авторов тоже встречаются нерусские обороты, странные ныне окончания и т. п.; но сравнительно с общей массой литературных произведений того времени статьи «
Собеседника» большею частию были написаны удивительно чистым и легким
языком.
(31) В числе сотрудников «
Собеседника» помещают Хераскова — князь Вяземский («Фонвизин», стр. 262), Греч («Чтения о русском
языке», ч. II, стр. 384), Грот в названной уже статье о «
Собеседнике».
В числе этих изданий нужно, конечно, разуметь и «
Собеседник», тем более что самые «Новые ежемесячные сочинения» могут быть названы как бы продолжением его, по своей цели, высказанной в том же предисловии: «способствовать приращению человеческих знаний и обогащению российского
языка».
Священник Старынкевич пишет, что небо послало ему счастие видеть первые четыре книжки «
Собеседника» и что он «с толиким удовольствием листы полезнейшего сего сочинения прочитывал, с коликим утомленный долговременною жаждою из чистейшего источника опаленный свой
язык орошает» (ч. XI, стр. 156).
Любословы критиковали неправильности
языка, а в предисловии к этим критикам в то же время издатели (вероятно, сама Екатерина) говорили: «Один из издателей нижайше просит, чтоб дозволено ему было и не всегда исправные свои сочинения в «
Собеседнике» помещать, так как он ни терпенья, ни времени не имеет свои сочинения переправлять, а притом и не хочет никого тяготить скукою поправлять его против грамматики преступления».
Барышни с своей стороны не глядели более ни на Павла, ни на его
собеседника, а разговаривали громко о недавно бывшем маскараде на французском
языке, что они всегда делали в укор невежественным гостям Феоктисты Саввишны.
Тут она основала Российскую академию, дозволила заведение вольных типографий, составила план сравнительного словаря всех
языков и наречий, издавала с Дашковою «
Собеседник».
Закусив
язык и внутренне негодуя, что имели для него тайну, Никласзон поспешил между тем согнать морщины со лба своего и, униженно согнувшись в дугу, последовал за Паткулем к скамейке, где сидели
собеседники, о которых мы упомянули.