Сирота земли. Спасение

Айлин (2024)

Когда в жизнь человека приходит война его сердце наполняется болью. Боль остаётся с ним навсегда. Сначала кажется, что в сердце нет места ничему, кроме боли, но со временем, боль будто бы сжимается, становиться более концентрированной и занимает меньше места, освобождая пространство для других эмоций. Однако боль не исчезает и не даёт о себе забыть, она только любезно позволяет своему носителю жить дальше, не забывая о том, что с ним произошло.

Глава 4

Примерно в десять вечера, когда жители города собирались ложиться спать, объявили воздушную тревогу. Впервые город бомбили с самолетов, раньше были обстрелы только из установок «Град».

Я с семьей спряталась в подвале. Взрывы раздавались один за другим, такие оглушительно громкие, что казалось, всё взрывается прямо над головой. У моей матери сдали нервы, и она начала рыдать в голос. Отец молча смотрел на нее и не знал, что делать: она уже его утомила этими истериками. И так нервы были на пределе, а тут еще она такая нестабильная, даже детей с ней не оставить, чтобы пойти ребятам на передовой помочь.

— Мари, прекрати истерику. Это не поможет, ты же прекрасно знаешь. Только детей пугаешь. Вот, выпей воды, — сказал папа и протянул маме стакан воды.

— Все умерли…Ты понимаешь, все! Мы тоже умрем! Эту ночь никто не переживет, взрывы не прекращаются! Ты что, не понимаешь? — кричала она на отца, всхлипывая и размахивая руками.

Я смотрела на нее и думала: ну как же так, почему у меня такая мама, почему она еще больше накаляет и без того адскую обстановку. Неожиданно для самой себя я резко встала и влепила ей звонкую пощечину.

— Замолчи ты! Да, все умрем. Сегодня, завтра — точно никто не знает, но эту войну врядли переживем. Так что сядь и не ори, утомила уже, — сказала я ей.

Мать стояла, схватившись за щеку, и ошарашенно смотрела на меня. У нее явно не стыковалось в голове, как это ее тихая дочка ее ударила…

Этот поступок ребенка заставил ее задуматься над ситуацией. Она на время прекратила свои истерики и лишь молча заламывала руки.

Правда, хватило ее меньше чем на неделю. При очередной сильной бомбардировке с самолетов она так кричала, что ее вырвало. Она выпила всю воду, чтобы успокоиться, и требовала еще. Находиться с ней в этой маленькой, сырой и тесной комнате, заменяющей семье бомбоубежище, было просто невыносимо. Вокруг был грохот от взрывающихся снарядов, а рядом вой и крики матери. Я в какой-то момент не выдержала, схватила теплую кофту, которая лежала у меня на коленках, и бегом выскочила из бомбоубежища. Все так были заняты истерикой моей мамы, что не заметили, как я вышла.

Я пробежала через дом, вышла на большой бетонный балкон на втором этаже, откуда открывался хороший вид на город, и стала смотреть. Я слышала, как звучит сирена воздушной тревоги, видела, как пролетел над головой самолет, поняла, что он сбросил бомбы, но не убежала, а стояла и ждала, молилась, всматриваясь в небо:

— Господи, забери меня! Пожалуйста, забери!

Слез давно не было, не было и страха, осталось лишь ожидание неизбежного. Звук разорвавшегося снаряда оглушил меня, взрывная волна сбила с ног. На мгновение я потерялась, где я и что происходит. Когда пришла в себя, то поняла, что мои молитвы не были услышаны: я жива, даже не ранена, просто получила небольшие ушибы при падении на бетонный пол балкона. Снаряд попал в крышу соседского дома, видно было, что он сильно пострадал. Я подумала: «А соседи дома или уехали? А вдруг они только что умерли? Наверно, надо посмотреть. Может, кто ранен и нужна помощь, ведь до конца бомбежки никто не выйдет из своих убежищ, чтобы им помочь».

Я пошла к дому соседей. Калитка оказалась закрытой.Уже был поздний вечер и довольно темно, без света не было видно, есть ли там кто живой или нет. Я знала, что при бомбежке категорически запрещено включать любой свет, даже фонарик, поэтому сначала долго всматривалась в темноту в надежде увидеть какое-то движение, потом, поняв, что это бесполезно, решила пройти через сад. Между нашими домами был невысокий каменный забор, примерно с мой рост, мы часто лазали друг к другу в сады, чтобы полакомиться грецкими орехами или кизилом.

Я, не обращая внимание на взрывы то и дело рвущихся снарядов, спокойно шла по саду; бежать боялась, так как могла в темноте наткнуться на что-то и упасть. Дойдя до забора, я ловко взобралась по каменной кладке и смело перелезла через преграду. Немного поцарапала руки, но это было совсем не страшно, я даже внимания на это не обратила. Подойдя ближе к дому, я поняла, что, когда в него попала бомба, там были люди: был слышен еле уловимый в грохоте плач. Я стала обходить разбросанные взрывом части стен и крыши дома и прислушиваться, откуда именно доносился этот плач. Вскоре, ощупывая всё вокруг себя, я наткнулась на еще теплую руку, а рядом под завалами кто-то плакал. Я позвала:

— Кто там? Вы меня слышите? Вы ранены?

— Они все умерли, умерли. Я одна…Кажется, ранена.Меня придавило чем-то, не чувствую руку, — говорил женский голос вперемешку со стонами и плачем.

Я тогда посмотрела еще раз на руку и по кольцам на пальцах поняла, что это была рука тети Лили, соседки. Даже взрослый человек в этой ситуации испугался бы, растерялся, а я спокойно переложила руку подальше, чтобы не потерялась, пока буду пытаться откопать раненую, и принялась за работу. Меня как будто заморозила война, из всех эмоций остались только сострадание и желание помочь ближнему.

— Тетя Лилия, это Ася. Я попробую вас откопать, держитесь, — сказала я как можно громче, чтобы меня услышала тетя Лиля.

— Ася, деточка, ты что там одна? Уходи скорее, бомбят, и тебя убьют…Беги, не думай обо мне. Зачем мне жить? Мои дети вот рядом лежат, мертвые…Не дай Бог еще с тобой что случится. Уходи, умоляю, — тетя Лиля причитала и причитала, я ее слышала, но у меня и в мыслях не было ее бросить.

Вскоре я разобрала завалы и увидела тело Мушега. Маленький такой, будто спит, лежал на боку, правда, голова была неестественно повернута. Я невольно отвернулась, потом взяла себя в руки, подняла тело малыша и перенесла к руке. Еще минута — и я увидела саму тетю Лилю. Когда уже почти всю ее освободила от завала, поняла, что рука ее застряла между двумя бетонными плитами и покалечена: часть руки просто отрубило, остальное намертво прижало. Это и спасало ее всё это время от смерти, иначе бы она уже умерла от потери крови.

Конец ознакомительного фрагмента.