Цвет греха. Белый

Александра Салиева (2024)

Мой будущий муж мне изменил. Я узнала об этом, стоя в подвенечном платье, когда до церемонии нашего бракосочетания оставалось всего полчаса. От свадьбы невозможно отказаться, как бы больно мне ни было от такого предательства, ведь он ни за что не позволит. И как тогда поступить? Не знаю, что сделала бы любая другая на моём месте, но я попросила помочь того, кто… гораздо хуже. В книге присутствует нецензурная брань!

Глава 3

Нина

В моей голове царит война. Отпущенное мне время стремительно утекает, но обрести столь необходимое сейчас хладнокровие никак не получается. Скатывающиеся по щекам слёзы откровенно душат. Нет сил даже подняться с колен. Я сдавливаю пальцы до боли в суставах, перебираю одну хаотичную мысль за другой в поисках более подходящего возможного варианта, но чем дольше думаю, тем больнее становится, и ничего кроме.

Я не могу выйти за него!

Но и отказаться невозможно…

Попросить помощи тоже у не кого. Если скажу Тео, ни у одного из нас не останется спокойствия. Замешаны слишком большие деньги, чтобы он мог с этим справиться. Только тем самым подставлю его. Марк, какой бы сволочью не выглядел сейчас в моих глазах, всё верно сказал по этому поводу. Говорить родителям тоже ни в коем случае нельзя. У папы слабое сердце. Мама непременно ему проболтается. Взваливать на них последствия моего неудачного выбора — последнее дело. Я же, выходит, сама виновата. Не разглядела в своём женихе то, что любая другая женщина давно бы заметила. Будто слепая. Тупица. И тогда, получается… я реально должна терпеть это дерьмо? Как в каком-нибудь дешёвом сериале со стрёмной концовкой, где героиня заканчивает жизнь самоубийством, потому что крыша едет от такой паршивой семейной жизни. А кроме них у меня и нет никого. Если только Эва. Но и её просить о таком большом одолжении я тоже не могу. Произойди всё какой-нибудь месяц назад, её отец непременно помог бы. Эва — его единственная дочь и наследница, а Рейнард Вайс очень состоятельный человек. Но в данный момент он под следствием, свобода для него вряд ли предвидится, а отношения между отцом и дочерью напрочь испорчены. Не уверена, что восстановятся.

Всё-таки нужно подняться на ноги…

Для начала.

Потом…

Мысль обрывается, так и не сформировавшись. Вместе со звуком чужих шагов. Мужские ботинки перешагивают границу между террасой и комнатой, приближаются ко мне вплотную и останавливаются, а их обладатель опускается на корточки, внимательно вглядываясь в моё лицо, стоит мне поднять голову, чтобы убедиться в том, кто именно заявился столь не вовремя.

Я бы не удивилась, если бы это был Марк. Он не отличается терпением и предпочитает пунктуальность.

Но тот, что передо мной — не Марк.

Айзек, мать его, Янг…

Какого чёрта он тут опять забывает?!

Видимо, приходит в очередной раз поиздеваться. Неспроста брезгливо ухмыляется, как только смотрит на меня. Впивается взглядом, как безжалостный хищник, собирающийся добить свою загнанную добычу.

— Сказал же, тушь потекла, — вытаскивает безупречно белоснежный платок из своего кармана, протянув тот мне.

Я почти умиляюсь. Кто в наше время носит с собой тканевые платки? Жест выглядит очень уж старомодно галантно. Если б не знала хозяина этого платка, восприняла бы, как вежливость или же заботу. Вот только галантные, заботливые и вежливые мужчины не запихивают девушек в багажник своей машины, если она отказывается ехать с ним. А он со мной именно так и поступил, вместо того, чтобы нормально объяснить, кто, зачем и по какой причине его ко мне тогда отправил.

Платок не беру. Зато приподнимаюсь с колен.

— Да пошёл ты, — кривлюсь.

Брезгливая ухмылка на холёной физиономии блондина становится лишь шире и приобретает презрительный оттенок, а я задумываюсь о том, что вряд ли он в самом деле воспринимает просмотренное мной видео с тем, как мой жених имеет другую девушку, за обычную порнушку, как мне кажется на первый взгляд.

А мой последний разговор с Марком тоже слышал?

Весь? Или лишь часть? И если да, то какую именно?

— Что ты здесь вообще забыл? — добавляю, расправляя плечи. — Всё никак не даёт покоя количество и качество моих оргазмов? — ехидничаю, вспомнив то последнее, что он говорит при нашей прошлой встрече.

Собираюсь окончательно подняться, но путаюсь в треклятом шлейфе. Выглядеть перед ним ещё более нелепо совершенно не хочется, поэтому вынужденно возвращаюсь в прежнюю позу, собираясь выгнать его уже наконец отсюда, а затем действительно заняться собой. Но ловлю его новую ухмылку. И до странного пристальный взгляд. Айзек не спешит с ответом. Раз уж я не принимаю от него платок, сам вкладывает его в мою руку.

— Когда это реально начнёт меня беспокоить, я их просто-напросто пересчитаю, — сообщает с виду миролюбиво. — Уверен, это не займёт много времени, — добавляет самонадеянно, выдерживает короткую паузу, после которой продолжает, окончательно охамев: — Ты, кстати, как предпочитаешь? С пальцами в твоей аппетитной заднице, или лучше сразу засунуть в неё что-то посущественнее? — заинтересованно склоняет голову.

И… реально ждёт ответ!

Пока мои пальцы сжимаются всё сильней и сильней, комкая белоснежный платок, а я сама где-то между желанием заехать ему по роже или аккурат по тому самому месту в его штанах, которым он преимущественно думает.

— Да иди ты на х!.. — жаль, не договариваю.

Как и осуществить ни одно из своих вспыхнувших жгучей патокой желаний не успеваю.

— Прежде чем соберёшься послать меня ещё раз, хорошенько подумай своей головкой, солнышко, — перебивает меня Айзек. — Много ли среди всего собравшегося здесь окружения настолько отшибленных на голову, чтобы пойти против Марка Эрдмана? — озвучивает риторическим вопросом. — Разве что мои братья, — сам же пускается в рассуждения. — Но у Адема есть своя головная боль, — припоминает старшего из них. — Он недавно стал папочкой семнадцатилетней девицы, склонной к побегам. А Кай слишком занят сейчас мыслями о том, как бы засадить поглубже твоей подружке. На него бы я тоже не рассчитывал, — заканчивает цинично.

Я, как остаюсь в начале его речи с приоткрытым ртом, так и не закрываю. Втягиваю им в себя побольше воздуха. Как бы не хотелось ответить ему с не меньшей грубостью, проглатываю все свои возможные оскорбления и пытаюсь переосмыслить услышанное.

Он сейчас так предлагает свою помощь?

Да быть такого не может!

— С чего бы тебе мне помогать? — фыркаю встречно.

Разумеется, я не верю. Поначалу.

Но…

Правда, поможет?

В конце концов, этот циничный мерзавец, какой бы сволочью ни был — не из тех, кто бросает слова на ветер.

А значит…

— Что, готов поделиться ста двадцатью миллионами евро, чтобы я могла выкупить свою семью? — спрашиваю, хотя знаю, что получу отрицательный ответ.

Собирался бы вложиться в бизнес моего отца вместо Марка, увидев в нём перспективу, просто сделал бы, уж точно не стоял бы сейчас передо мной. Ему точно нужна иная выгода.

Какая?..

— Если бы дело было в деньгах, твой жених бы реально нашёл себе девицу с более богатым приданым, — безразлично пожимает плечом Айзек, тем самым ясно давая понять, что он в курсе обо всём, произошедшем между мной и Марком. — Может, по его словам, сосёшь ты и хреново, но в тебе определённо что-то есть, раз он так маниакально вцепился в идею жениться на тебе, — прищуривается и разглядывает меня до того пристально, словно ищет на моём лице ключ к разгадке этой самой идеи, а затем и вовсе придвигается ближе, задевая сгибом указательного пальца мою нижнюю губу, оттягивая ту.

Да с такой демонстративно задумчивой физиономией, словно начинает сомневаться в том, настолько ли «хреново», как обозначено.

Придурок!

— Да пош… — врезаю по чужой руке, чтоб больше не распускал, заодно отодвигаюсь подальше.

Но сорвавшийся с губ посыл всё-таки проглатываю. А блондин, будь он неладен, на это лишь в очередной раз ухмыляется со снисходительно-понимающим видом.

— Зачем тебе мне помогать? — возвращаюсь к прежней теме.

Мои слёзы высыхают. Поданный им платок уже не нужен. Да и вряд ли спасёт мой размазанный макияж, даже если воспользуюсь. Мой мимолётно брошенный взгляд в зеркало сбоку то лишь подтверждает.

Видок у меня тот ещё!

— Почему нет? — флегматично отзывается Айзек, выпрямляясь. — Когда твой женишок поймёт, что обломился со свадебкой и взбесится, обязательно начнёт творить дичь и ошибаться. Станет лёгкой добычей. И тогда, с небольшой твоей помощью, я отожму весь капитал их блудной семейки. И ты, и я — в плюсе. Мне — их финансы. Тебе — свобода. Когда останутся без гроша, вряд ли для всех остальных будет иметь значение хоть одно их слово, — протягивает мне ладонь.

Учитывая историю знакомства Кая и Эвы, то звучит вполне ожидаемо и логично. Это же самый лёгкий способ приумножить своё состояние, совсем не новшество в нашем мире. Средний из братьев, ведомый личной неприязнью к Райнарду Вайсу, не так давно как раз провернул подобный номер, засунув его за решётку, присвоив большую часть финансов себе. Собственно, так Кай и Эва и познакомились. Подруга тоже не осталась в стороне, такое ему в ответ устроила… хотя ныне они всё равно вместе, и кажется, это надолго, если не навсегда. Хорошо, я — не Эва. Ещё лучше — то, что в случае успеха я не только стану свободной, уберегу близких, но и отплачу Марку Эрдману той же монетой. Пусть узнает и прочувствует на своей шкуре, каково это — быть жестоко преданным.

Почти идеальный вариант!

Если бы не…

— К тому же, мне только в радость насолить твоему брату-задроту, — добавляет Айзек.

Закономерно напрягаюсь. Протянутой мне руки, которую почти решаюсь принять, так и не дотрагиваюсь. В свете упомянутых событий с участием Эвы и её отца, Теодор и Айзек в самом деле не ладят. Когда подруге нужна была поддержка в случившемся противостоянии, мой брат помог Эве, а Айзек — своему брату. И пусть Эва и Кай помирились, но возвышающийся передо мной и старший лейтенант полиции — нет, на то он и полицейский, что терпеть не может несправедливость.

— Причём тут мой брат? — выгибаю бровь.

Внутри снова поселяется тревожное чувство.

Отчасти, не напрасно…

— Как это причём? — фальшиво удивляется в свою очередь Айзек. — Ты только представь, в какой «восторг» он придёт, когда поймёт, что мы теперь родственники.

Что мы теперь… кто?!

И с чего бы?

— Это что, такая очередная твоя дебильная шутка, или что? — вздыхаю.

Поскольку он так и не дожидается, когда я всё-таки приму его жест, сам ловит мою руку.

— Воспринимай, как хочешь, мне похрен, — тянет меня вверх. — Единственное, что тут важно: как только я заберу тебя отсюда, нельзя оставить твоей ущербной брошенке ни шанса на реабилитацию, — помогает мне подняться на ноги и притягивает к себе ещё ближе. — Не знаю, почему вы — женщины возводите потенциальность совместного сожительства в абсолют до такой степени, словно это какая-нибудь коронация всей вашей жизни, — презрительно ухмыляется, с неприязнью разглядывая моё свадебное платье. — Но лично со мной ты развестись сможешь без проблем, когда всё закончится. У меня нет такого великого комплекса неполноценности, как у твоего женишка, чтоб держаться за бабскую юбку. А что делать будешь, если вдруг придётся разводиться с ним?

Собираюсь ответить не менее дерзко, но, приоткрыв рот, так и не нахожусь со словами. Банально теряюсь в том, с какого бы из его мудацких замечаний начать. К тому же, все они меркнут на фоне последнего — самого существенного. Сказала бы, что это невозможно. Но ведь нет. Ещё как возможно. Священнику, который сегодня должен официально подтвердить наш брак, и без того заплачено достаточно. А Марку ничего не стоит добавить ещё чуть-чуть в случае необходимости, чтоб тот закрыл глаза на отсутствие согласия со стороны невесты.

— Ладно, допустим, — соглашаюсь вынужденно.

Разумеется, я не в восторге от самой мысли о чём-то подобном, но, кажется, на свадьбы у меня в принципе теперь стойкая аллергия, так что… терять мне уже нечего.

— Если допускаешь, чего тогда такая кислая? — по-своему расценивает мою реакцию Янг и демонстративно заботливо ведёт сгибом указательного пальца по моей щеке, словно утирает слёзы, которых там уже и так нет. — Как существенный бонус, научу тебя как следует отсасывать, — нахально подмигивает.

Врезала бы…

Но ещё успеется!

Как и высказать всего и больше по этому поводу!

Пусть сам себе отсасывает…

Куда важнее выяснить последнее:

— Что будет с моими родителями, ты тоже учёл? — интересуюсь, раз уж он у нас тут типа самый умный и предусмотрительный, заодно и отодвигаюсь, насколько это возможно. — Когда станет известно, что я ушла с тобой, в случае если я всё же… — пускаюсь в пояснения, но не заканчиваю.

Не нужны они ему вовсе.

— Ушла? — перебивает с насмешкой блондин. — Нет, солнышко. Не ушла. Ты же примерная невеста и не хочешь создать никому новые неприятности своим возможным побегом, раз уж тебе прямо обозначили, что непременно будут последствия и не только для тебя? — озвучивает риторически, одновременно со словами подбирая начинающий окончательно путаться подол моего платья, после чего и вовсе тянет меня к той двери, которая ведёт не на террасу, а в основную часть здания.

Звучит вполне логично. Но более понятно не становится.

— Если не ушла, тогда… — отзываюсь.

И опять не договариваю.

— Считай, я тебя украл, — беззаботно пожимает плечами Айзек. — По крайней мере, именно так будут считать все остальные. Тогда твой недобитый своей пропажей жених уж точно должен будет сперва устроить показательные поиски, а не мстить твоей семье, — открывает дверь и перешагивает порог, но останавливается в коридоре.

Подол моего платья задран ещё выше. Я и это позволяю ему. В конце концов, в противном случае вряд ли я дошла бы хотя бы до служебной лестницы. Ведь именно к ней он меня и ведёт, как выясняется немного позже.

А я…

Я реально так и сделаю?!

Не просто доверюсь тому, с кем ещё час назад добровольно заговорила бы только под угрозой расстрела, но и соглашусь на предложенную им авантюру.

И даже хуже…

— Куда мы отправимся?

— Знакомиться с твоей новой свекровью.