Силовой вариант

Александр Афанасьев (2018)

Мы представляем читателю третью книгу грандиозной эпопеи «Противостояние», в которой альтернативная реальность продолжает по-своему перекраивать судьбы планеты, в которой население нашей страны так и не познало всех радостей перестройки и нового мышления, Афганистан не узнал ни мира, ни талибов, а США продолжают строить козни и втягиваться в разгоревшийся конфликт сверхдержав…

ППД «Экран-1» ВСН МО СССР. Авиабаза Баграм. 16 июня 1988 года

Бывшего генерального секретаря ЦК НДПА, Мухаммеда Наджибуллу содержали в ленинской комнате — просто больше негде было, не было свободного места. Было известно, что президент — в молодости занимался боксом и национальной афганской борьбой — поэтому, не далее чем на два шага от бывшего генсека находился зам по физподготовке базы по прозвищу Мускул. Сей субъект был знаменит на весь ограниченный контингент тем, что он выступал перед новобранцами с двухпудовой гирей. Он выходил перед строем с этой гирей, ставил ее и говорил — вот видите, это гиря. Ее можно поднять — при этих словах он ее поднимал. Ее можно поставить — при этих словах он ставил ее обратно на землю. А еще, ей можно перекреститься. И с этими словами — Мускул крестился, но не перстами, а зажатой в кулаке ручкой гири. Те из салаг, до которых еще не дошло, куда они попали — при виде этого зрелища моментально прозревали…

Сразу возник вопрос о том, кто будет обыскивать президента. Для мусульманина личный обыск — унижение, но для советского военнослужащего обыскивать кого-то, тем более того, кто еще недавно считался другом — тоже унижение не из последних. Сошлись на том, что бывшему президенту подобрали в каптерке полный комплект советской полевой формы, и попросили его переодеться, отдав одежду. Теперь — гэбье в одном из ангаров зачем-то ее перетряхивало, вскрывало швы.

Перед дверью ленкомнаты стоял пост — два солдата спецназа, вместо положенного по уставу в таком случае штык-ножа, у них было по пистолету Стечкина и по автомату Калашникова с боекомплектом, в нарушение устава при начале дежурства патрон досылался в патронник. Еще двое, вооруженных точно так же — стояли на улице под окном.

Человек в штатском, поднялся на второй этаж, сделал несколько шагов — и тут же был остановлен зловещим щелчком предохранителя пистолета. Ни положенного по уставу окрика «стой, кто идет», ни вопроса «кто здесь» — просто щелчок предохранителя.

— Свои — сказал он

— Пароль?

— Двина на сегодня…

— Можете идти…

Человек в штатском подошел к стоящим на посту часовым, предъявил красную корочку с тиснением золотыми буквами на обложке — КГБ СССР. Часовой достал блокнот, карандаш и переписал данные удостоверения. Отступил в сторону.

Человек шагнул в комнату, где содержался пленник

— Выйдите!

Начфиз Мускул удивленно посмотрел на вошедшего. Тот был среднего роста, с проседью в волосах — он был ниже президента больше чем на голову.

— Товарищ… опасно.

— Выйдите, майор!

Звание начфиза звали не все. И еще меньше из тех кто знали — прошли бы пост охраны на дверях.

— Я за дверью буду, товарищ… генерал.

Когда за Мускулом закрылась дверь, бывший генеральный секретарь — он не был связан, на нем не было даже наручников — затравленно посмотрел на вошедшего.

— Здравствуйте, рафик Мухаммед. Или саид раис^[65]… как там теперь…

— Здравствуй, мушавер^[66] — сказал бывший генсек — живой, значит… Не ждал я тебя увидеть, не ждал…

— В жизни всякое бывает. Догадываешься, зачем я пришел?

— Да догадываюсь… Только мне то с этого — чего?

— Жизнь.

— Вот так?

— А ты как думал, рафик, а? Ты думаешь — мы зачем тебя искали? Ты для нас — тьфу. Хочешь, в Пакистан потом отпустим? К семье? Или где она у тебя там… в Югославии…

Бывший генсек ничего не ответил

— Боишься… И правильно делаешь. Тебе, рафик командон, нужно уже не бояться. Тебе надо завещание писать. Замочат ведь тебя.

— Замочат?

— Ну, убьют. Взорвут, застрелят, голову отрежут. Замочат — это так в тюрьме говорят, набрался я там… слов разных.

— В тюрьме, значит, отсиделся, мушавер?

— В ней самой рафик, в ней самой. Добрые люди помогли, есть люди на свете. А сейчас — и реабилитировали вчистую, и на работе восстановили.

— Полковник сейчас?

— Генерал-майор.

— Вырос, значит. Была одна власть — а стала другая власть?

— Так. Знаешь, рафик, что с Крючковым стало?

— Знаю, как не знать. Угрожаешь?

— Предупреждаю. Ты ведь из-за этого переметнуться решил, а? Мятеж устроил, американцев позвал. Из-за этого?

— Из-за этого, не из-за этого… какая сейчас разница, мушавер? Говори, чего надо, и уходи, не… беспокой душу.

— По-русски правильно — не рви душу.

— А ты что, русский, мушавер? Разве так?

— Русский. Русский азербайджанского происхождения. Мы все здесь — русские. Так что, давай прямо, рафик. Говорить будешь?

— Нет.

— Почему?

— Если молчать буду — убьют только меня. Если заговорю — всю семью вырежут, до последнего человека.

— Это ту, которую ты в Югославии держишь? Хочешь, адресок назову?

Бывший генеральный секретарь ЦК НДПА хотел было броситься, но моментально понял — бесполезно. Этого убьешь, другие придут. Нет им числа.

Все замарались, все. И каждому выгребать — по делам его.

— Сам понимаешь, рафик, выбора у тебя нет. Мы, по крайней мере, тебя живым хранить будем. До последнего. Нам свидетель нужен. Я ведь догадываюсь, что там люди — которых словом не свалить.

— Их ничем не свалить.

— Ошибаешься, рафик. Крючков так думал — и где он теперь. Чебриков так думал — и где он теперь. Горбач так думал — и где он теперь? Скверну надо — каленым железом. Иначе нельзя, зараза пойдет. Так что думай, рафик, прямо сейчас думай, времени нет ни минуты. Сыграешь — дадим документы, семью поселим в тихом месте… будешь век свой коротать где-нибудь… подальше от глаз. А врагов твоих — похоронят с тремя залпами. Ну?

— Нет.

— Как знаешь. Завтра передадим тебя ХАД, как положено. Посмотрим, доживешь ли до суда. Бывай, рафик, мне еще твоего брата сыскать надо. Может, он умнее окажется, чем ты.

Москвич встал, пошел к двери…

— Стой! — не выдержал бывший генсек, когда тот уже взялся за ручку — какие будут гарантии мушавер?

— Моих слов тебе недостаточно?

— Человек хозяин своего слова. Захотел дал, захотел взял.

— А слово Председателя Президиума Верховного Совета Союза СССР тебе весомее будет? Хочешь — сейчас к вертушке пройдем?

Бывший генсек немного подумал, потом обреченно махнул рукой. Сильный и крепкий в начале разговора сейчас, он как-то сдулся, съежился, кажется, что даже стал меньше. Он сломался…

— Говори свои вопросы, мушавер. Скажу…

Москвич достал из кармана небольшой японский диктофон — чертовски удобная штука. Вставил две пальчиковые батарейки, сказал «Раз, раз», переключил и послушал как звучит. Звучало нормально. Тогда он положил диктофон на стол, поставил стул напротив.

— Сегодня шестнадцатое мая одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года, шесть часов одиннадцать минут по московскому времени. Я, генерал-майор государственной безопасности Аскеров Эльхан Абдулович, находясь в помещении ленинской комнаты авиабазы Баграм Демократическая Республика Афганистан, провожу допрос задержанного Мохаммеда Наджибуллы, бывшего генерального секретаря ЦК НДПА. Назовите свое имя.

— Мохаммед Ахтар Наджибулла.

— Вы клянетесь говорить правду и только правду?

— Клянусь, мушавер, клянусь — сказал бывший генеральный секретарь.

— Тогда вопрос первый. Когда вам впервые предложили участвовать в поставках в Советский союз героина?

— В апреле восьмидесятого года это было.

— Кто предложил вам участвовать в схеме поставок?

— А то ты не знаешь, мушавер.

— Рафик генеральный секретарь, я может, и знаю, но вы должны назвать это имя сами. Вы знаете процедуру не хуже меня.

— Двое пришли. Птицын и Кулаков. Прямо в кабинет. В открытую.

— Вы имеете в виду генерал-лейтенанта ГРУ, советника при Генеральном штабе армии ДРА Птицына Владимира Александровича и полковника КГБ, главного военного советника при Корпусе погранвойск ДРА Кулакова Петра Борисовича?

— Их самых, рафик мушавер. Их самых. Только Птицын тогда еще полковником был, а Кулаков — он не просто главным военным советником при погранвойсках был. Он тут личным представителем Андропова вашего был… он и заварил всю эту кашу…

— Почему вы согласились принять участие в заведомо преступных действиях Птицына и Кулакова?

Наджибулла усмехнулся в усы

— Глупые вопросы, мушавер задаешь. Попробовал бы я не согласиться. Они ведь не просто так пришли. А от Кармаля.

— От генерального секретаря ЦК НДПА Бабрака Кармаля?

— А что, еще один Кармаль есть? От него и пришли. Если бы я отказался — на ХАД другого бы поставили, а меня… в лучшем случае в отставку. А то и… работа то опасная, в Кабуле уже тогда было неспокойно.

— Бабрак Кармаль знал о поставках героина в Советский союз?

— А как не знать? Знал, еще как знал. Только наркоту эту — не в Советский союз поставляли. В Советский союз маковая соломка шла… конопли немного. Остальное дальше шло.

— Куда шло?

— А вот этого я не скажу, мушавер. Не скажу, как не проси.

Аскеров, Москвич — не стал настаивать.

— Хорошо. Вопрос второй — откуда вы брали наркотические вещества?

— Выращивали, откуда же еще.

— Поясните, пожалуйста, смысл слова «выращивали».

— Делянки были, мушавер. Сначала немного, потом больше. Далеко… ваши солдаты туда не совались. Госхозы^[67] под это дело создавались. Договорные районы. Ну а часть… конечно оттуда.

— Оттуда — это откуда? Выражайтесь точнее.

— Оттуда — это с той стороны границы.

— С кем именно вы контактировали из членов Пешаварской семерки для покупки наркотиков?

— Хекматьяр, Раббани… Они все время и грызлись из-за того, что у одних доход был, у других его не было. Обидно, понимаешь.

— Вы имеете в виду доход от наркоторговли, так? Так.

— Следующий вопрос — расскажите, каким образом были организованы поставки в Советский Союз наркотиков?

— Как… Была специальная группа в составе ХАД. У нее вертолеты были. Забирали наркотик, доставляли в Баграм. Там принимала советская сторона.

— Кто именно принимал наркотик в Баграме?

— Был тут человек… Фамилия… Сивахин, кажется. Но ты его не ищи. Убили его.

— Кто убил?

— Не знаю. У своего руководства гэбэшного спрашивай.

— Хорошо. Когда это произошло?

— В восемьдесят третьем. Октябрь… не помню.

Аскеров прикинул — примерно в это время окончательно слег в больницу Андропов. Почки… и оттуда уже не вышел. Мингазов… сволочь, признался, что отравил Андропова, и многих других, но зачем — молчит как рыба. Видимо, и у этого — семья.

С..и…

— Допустим. Кто пришел на место Сивахина?

— А никто, мушавер не пришел.

— То есть как. Поясните.

— Пришел Птицын. Сказал, что в наших услугах советская сторона больше не нуждается. Теперь он все будет делать сам.

— Когда это было?

— Да примерно — тогда же.

Решили отключить афганцев, чтобы не делиться. Возможно — из-за этого же убили Андропова… Нет, скорее — чтобы не мешал.

— Кто и каким образом передавал вам деньги за оказанные услуги?

— Птицын передавал. Прямо в кабинет приносил.

— Сколько именно?

— Немного. Наличными.

— Какими именно?

— Доллары. Американские доллары.

— А счета?

Бывший генеральный секретарь вскинул голову, прожег Аскерова ненавидящим взглядом.

— Какие еще счета?

— Обыкновенные. В швейцарском банке. Юнион Банк Свисс. Да ты не переживай так, мы все равно деньги снять не сможем. Просто знаем, что счет там есть. Сколько там?

— Достаточно.

Аскеров снова не стал настаивать.

— Какие именно суммы передавал вам Птицын и как часто?

— Десять… пятнадцать тысяч… каждый месяц.

— Долларов США? Десять — пятнадцать тысяч долларов США?

— Долларов США.

— Хорошо. Кто еще в афганском руководстве был в курсе схемы?

— Кармаль был.

— Еще?

— Не знаю. Про Кармаля знаю точно.

— Лаек?

— Не знаю, говорю же, мушавер.

— Хорошо. Кто убил полковника Кулакова?

Наджибулла усмехнулся.

— Ты еще спрашиваешь, мушавер? Ты его убил…

Аскеров покачал головой.

— Я не убивал Кулакова.

— Как знаешь — легко согласился Наджибулла — но и мы его не убивали. Не убивали мы его. Ищи у себя, кроме ваших — некому.

— Найдем. Как часто вы контактировали с Птицыным после конца восемьдесят третьего?

— Часто. Как и раньше. Он ведь мне платил.

— То есть как — платил?

— Так и платил, мушавер. Деньгами.

— Сколько?

— Семь… десять тысяч.

— Долларов США в месяц?

— Их самых. Долларов США в месяц.

Шайтан… как же просто. И какие мы все-таки дураки… Как облажались… с Амином, с Кармалем, со всеми. Никому просто в голову не приходило, что лояльность этих брехунов, рассуждающих о коммунизме как дикарь о высокой кухне — стоит ни много, ни мало — десять тысяч долларов США в месяц. Гнали сюда… стволы, муку, машины, строили им заводы на халяву. Но всё, что они стоили, все вместе, всем их головотяпистым кагалом — это десять тысяч долларов США в месяц.

Уму непостижимо.

— Кому еще кроме вас Птицын приносил деньги?

— Это не знаю, мушавер. Про себя знаю — скажу. Про других — не знаю.

Им же цена всем в базарный день — смятый трешник…

Генерал Аскеров вспомнил своего отца — тот после того, как пришел с войны устроился в милицию, дослужился до начальника РОВД. Вспомнил, как тот искреннее плакал, несколько дней плакал и скрипел зубами, и был чернее тучи, так что домашние боялись подойти — когда одного из его подчиненных поймали на взятке. Помнил радость отца и опасливое восхищение соседей, когда он, ефрейтор пограничных войск, прибыл на десятидневную побывку к себе на родину. Зеленые петлицы, значок отличной боевой и политической…

А эти… Тот же… товарищ Наджиб, как он себя называл. Когда Кармаль бежал из Афганистана — этот был послом в Иране. Тоже бежал — но не забыл с собой кассу посольства прихватить. Все — проститутки дешевые… э, кутарингесси джаляб…

Некстати подумалось — хорошо, что отец так рано умер, да простит Аллах такие мысли. Он умер с гордостью за своего сына. Он не пережил бы позора, если бы узнал, что его сына, тогда уже полковника КГБ посадили в тюрьму, он не принял бы его дома, он просто не понял бы — что ему не говори. Хотя нет… он умер бы от горя, увидев своими глазами что творится в стране…

— Сменим тему. Вопрос — назовите пункты, через которые проходил контрабандный транзит героина. Это был Ташкент?

— Какой Ташкент, мушавер… ничего то ты не знаешь. Ташкент слишком часто проверяли. Это был аэродром в Оше, там какие-то ваши авиаполки базируются. Оттуда дальше.

— Куда — дальше?

— И этого я не знаю. Я знаю, откуда ваши борты приходили. Дальше — не знаю, ищи там, мувшавер.

— Найдем. Следующий вопрос. Про кого еще из советских военнослужащих, советников, иных лиц с советским гражданством вы знаете, как об участниках схемы наркотранзита.

— А вот этого — не скажу, мушавер.

— То есть, как — не скажете?

— Так. Выполни то, что обещал — тогда поговорим.

— Запись прерывается…

Генерал Аскеров нажал на кнопку. Наджибулла старался не смотреть допрашивающему его мушаверу в глаза.

— Играешь… — неопределенно сказал москвич

— Мое дело. Пока семьи не увижу — ничего не скажу. Мне все равно — что жить, что умирать, мушавер. Если надо — так и расстреляйте меня за то, что я сделал. Семье жить дайте. Об одном прошу, мушавер, семье жить дайте. Как братьев вас прошу…

Генерал спрятал диктофон в карман, поднялся со стула.

— Вовремя ты о братстве сейчас вспомнил. Козел.

— Подожди! — Наджибулла остановил генерала у самой двери.

— Ну?

— Ты кое-что не понял, мушавер. Кое-что очень серьезное не понял. Ты думаешь, это мы все затеяли: я, Кармаль и несколько нехороших людей в командовании контингента и КГБ? Нет, мушавер, это не так. Все с верха шло, с самого верха. С вашего верха. Кармаль в Афганистан приехал — он про это уже знал, готовился это делать.

— Бред какой-то.

— Это так, мушавер, хлебом клянусь. Рафик Кармаль при мне ругался, говорил, что Советы войну затеяли и нас втравили.

— Не только он это говорил. Вы все это говорили.

— И я говорил, мушавер, но дело не в этом. Вы и в самом деле эту войну — сами затеяли. Ты сейчас пойдешь звонить — подумай хорошо, кому ты будешь звонить. Как бы не получилось так, что ты позвонишь самому злейшему врагу.

— Назови мне их, чтобы этого не произошло.

— Не могу, мушавер, да я и знаю то их не всех. Но семью в Москву привезешь — назову. Кого знаю.

— Тогда сиди. Жди. И молчи.

Генерал вышел из комнаты, аккуратно закрыл дверь.

— Никого к нему не пускать, никого. Следите, чтобы он не совершил самоубийства. Если ему принесут еду и воду — требуйте, чтобы тот кто принес, попробовал все это сам. Обыскивайте каждого, кто входит, и никакого оружия.

— Нам довели при постановке на пост… — сказал один из охранников.

— Сохраните его, ребята. Сохраните — За отвагу получите, только за то, что несколько часов тут стояли. Нет — в дисбате сгниете…

Когда генерал ушел, охранники переглянулись. Потом один из них кратко высказал все, что думает по этому поводу. Нецензурно.

* * *

Генерал зашел в центр связи базы. Когда он шел сюда в голове мелькнула мыслишка, а что если и… Но тут же — он упрекнул себя. Человек, который его сюда послал — он же его считай и из тюрьмы вытащил, и не только его — многих. Он его сюда послал и задание дал… не может быть, чтобы и он… Не на себя же охотиться.

— Покинуть помещение! — приказал генерал — Аскеров, когда настроили связь с Москвой — всем, включая дежурных операторов.

— Но… не по инструкции же…

— Кто из дежурных знает азербайджанский?

— Никто, товарищ генерал.

— Хорошо, дежурные остаются, все остальные — вон. Быстро!

Про себя он решил — если говорить на азербайджанском, те, кто будет слушать — должны будут сначала найти переводчика, потом все это перевести. Переводчика найти не так то просто. Так он выиграет хоть пару часов…

Когда лишние с поста вышли — он прервал связь, набрал на терминале другой номер. В ожидании ответа нервно постукивал пальцами по краю стола. Сейчас, сегодня — многое решится. Пан — или пропал.

Наконец — с той стороны ответили…

— Бу, Гейдар-эфенди^[68]

— О мэнэ^[69]? — в трубке послышался знакомый голос Председателя Президиума Верховного Совета СССР, хриплый, приглушенный аппаратурой космической связи.

— Бэли кох. О ади адлари хазирдир. Бютюн адлари^[70].

— Сабит калишмишдир. Кох яхши. Мэн хошбэхт одлум. Сиз бир сей лазимдир^[71]?

— Бэлитэяре вэ киса заманда. Бу, кох тэклюкэлидир^[72].

— Тэйяре дерд саат сизэ оласак. Она оф онун гёзлери алмак емтеиб^[73]

— Мэн хэр шэи баса дюшдюм, Гейдар — эфенди^[74].

— Мэн Москвада сизин юшун беклиёрум. Эхсен^[75].

Генерал Аскеров положил трубку. Машинально вытер руку об костюм — трубка скользила в мокрой от пота руке…

* * *

Самолет прибыл через четыре часа. Это был не Ан-12 или Ил-76 как можно было ожидать. Это был старый Ил-18 Салон, самолет командующего Туркестанским военным округом. Лететь — предстояло с полным комфортом.

Генерал Аскеров с удовлетворением отметил, что когда он зашел в комнату с четырьмя автоматчиками — Наджбулла дернулся. Думал, что расстреливать… мелкие они все. Как-то так получается, что на нашей стороне оказывается всякая рвань. Аскеров лично знал Масуда и был уверен — этот — не сдаст.

— Время переодеваться, Саид раис. Давай, не тяни время. Самолет ждать не будет.

Бывший генеральный секретарь снова переоделся — на смей раз в типичную для спецназа «эксперименталку», которую бывалые предпочитали всем другим видам формы. На голову — натянул шапочку с прорезями для глаз, раскатал до шеи. Поверх — накинул бронежилет.

— Дай ему — кивнул Аскеров

Один из солдат подал бывшему президенту свой автомат, тот не взял.

— Да не бойся ты, саиди. В автомате патронов нет, это чтобы ты как он был. А он — как ты — вот и посмотрим — кто кого.

Играть президента Наджибуллу — четко осознавая, что на пути к самолету он может стать мишенью для снайпера — вызвался рослый уроженец Новосибирска. Не за медаль.

Президент перехватил автомат, проверяя его на вес — а вдруг.

— Пошли.

В коридоре — не протолкнуться, парные посты, оружие у всех до единого. Генерал Аскеров идет первым, дальше — пятеро, четверо, и в центре еще один. Президент идет впереди — слева, и никто, даже те, кто сейчас стоит на постах, не знают, кто из этих пятерых — бывший президент Наджибулла.

Генерал выругал себя — он просил охрану, но никак не думал, что найдут столько свободных от работы обормотов, чтобы поставить на каждом углу. Он уже отчетливо понимал, с чем имеет дело, и какова глубина пропасти, в которую ему и его группе приходится смотреть. Пропасть, из которой не выбраться, пропасть, в которой может сгинуть и страна и весь народ. В стране растет количество наркоманов, появились героиновые наркоманы, агентура доносит о появлении в среднеазиатских республиках сетей оптового распространения наркотиков, подпольное тестирование показало, что наркомания проникла и в систему МВД. Если Наджибулла назовет имена — появится возможность накрыть если и не всю сеть разом — то, по крайней мере, ее существенную часть, выбить из цепи самое важное ее звено — советский участок транспортировки. И уничтожить всех тех, кто к этому причастен.

Они спускаются вниз. У выхода из штабного здания — попыхивает мотором БТР-80, боковой люк, чертовски неудобный — открыт.

Один за другим — все они залезают внутрь, машина с утробным ревом начинает двигаться, катится по бетонке аэродрома к посадочной площадке.

У самолета — поставлен трап, это одно из наиболее уязвимых мест сейчас — на трапе человек беззащитен от выстрела, нет никакой возможности для маневра, и если правильно выбрать позицию…

— Сидеть и ждать…

Генерал выбирается из бронетранспортера, не выключающего двигатель. Крупнокалиберный пулемет уставился своим раструбом в сторону гор. У трапа — двое, с автоматами.

— Идите отсюда. Вы нам не нужны.

— Товарищ полковник приказал…

— А я приказываю — шагом марш отсюда! Доложите полковнику, что это мой приказ.

— Есть…

Генерал осматривается по сторонам. Машины на бетонке… аэродром живет своей жизнью, идет боевая работа нельзя просто так остановить целую военную базу, ключевую в регионе.

И любой — вон хоть тот тэчист^[76] у вертолета, перебирающий двигатель — любой момент выстрелить. Никто не знает — сколько людей замешано во все это. Сколько? Кто они? Как, на чем их взяли? Кто сейчас — контролирует цепь.

Генерал наклоняется к люку.

— Идем в том же порядке. По одному. По моей команде. На трапе не задерживаться. Первый пошел.

Первый — один из назначенных телохранителей — бежит. Перепрыгивая через ступеньку по трапу. Он уже понял — что дело неладно.

— Второй пошел!

Эта цепь… Не может быть, чтобы наркота шла только в Союз, в Союзе просто нет столько потребителей под нее. Наркота и в самом деле шла за границу, и те кто ее поставлял — уже перекуплены. На корню перекуплены, до последнего, они может и сами не понимают, что счет в заграничном банке — это крючок, с которого не сорвешься, всю губу раскровенишь, а не сорвешься.

— Третий пошел!

Третий — Сам. И тоже дурак. Дурак набитый, хотя… мы сами виноваты. Мы все это допустили, а афганцы… они просто не такие циничные как мы. Это сейчас они… научились, и даже нас переплевывают.

Наджибулла скрывается в салоне самолета

— Четвертый пошел!

И все-таки как легко все продаются и покупаются. Правильно Гейдар-ага тогда говорил, на дне рождения, правильно. Пьяный был — а правильно говорил, как никто правильно. Мы все — никогда не ели досыта, любого из нас купить — за кило сосисок. Поляков… генерал… Аллах, что он получил за предательство. Набор инструментов американских? Какую-то утварь? Телевизор, магнитофон? Это генерал ГРУ!^[77] За что людей покупают? Да ни за что, за мечту, за мишуру покупают, за дрянь всякую.

Что-то надо делать. Пока не развалилось все — окончательно. Но что?!

— Пятый пошел!

Чем берут американцы? Да очень просто — он сам в зоне шпиона встретил — мало успел сдать, да и не знал почти ничего ценного — потому не расстреляли, пятнаху сунули. Все просто — приезжаешь в Нью-Йорк, в торгпредство, и первое что ты видишь — это супермаркеты в посттаможенной зоне. А там — ассортимент, какого в наших Березках не было никогда, хоть за право пользоваться Березками — ты кому только задницу не вылизывал. Машину? В СССР ты в очереди на нее стоишь, унижаешься перед профкомом — а тут на каждом углу магазин, надо — зашел и купил. Квартиру? Какая квартира, тут в квартирах нищие живут, на митинги на машинах приезжают. А нормальные американцы в собственном доме живут.

Так и пришел — сам пришел, никто его не вербовал, за руку не тянул. Пришел в ФБР, сдал всех, кого знал, сказал, что будет работать на американскую разведку, только бы получить американский паспорт и семью перевезти. Когда — такое было у нас, когда — кто-то переходил вот так вот к нам? Не перебегал — а добром переходил. И не упомнишь… после войны еще, говорят, бывало. А у нас — как в зоне, противопобеговые мероприятия, по КГБ и ГРУ собирают людей в актовом зале и зачитывают сов секретный приказ, что мол смертные приговоры Верховного суда СССР будут исполняться в том числе и за границей. Это что — а?

Все. Теперь самому. Ступеньки… одна, вторая. Только не дернуться, только не побежать.

Прошел.

Генерал, он же Москвич — прошел в салон. Наджибулла, не снимая маски, пристегивался к креслу.

Генерал посмотрел на часы. Несколько минут… черт, что так долго.

Еще двое — тоже в масках ввели в салон самолета третьего, в маске и с наручниками. Расстегнули наручники на одной руке, приковали к креслу. Потом — сорвали маску. Человек с забинтованной головой, которому успели оказать медицинскую помочь — испуганно озирался по сторонам.

— Куда мы летим.

— В Ташкент, — ответил генерал. На душе было скверно — как плюнули.

Яков Шифф возвращался домой.

— А… а что мне будет? Меня… расстреляют?

— Пряников дадут… — сказал генерал, и добавил вполголоса — да кому ты нахрен нужен, ограш^[78] такой.

— Взлетаем, товарищ генерал? — в салоне появился второй пилот.

— Взлетаем. И как можно скорее.

* * *

— Вышка, я ноль семьдесят первый, рулежку закончил, предполетные выполнил, прошу разрешения на взлет.

— Ноль семьдесят первый, я вышка. Взлет разрешаю. Ветер северный, слабый. После взлета уходите в северном направлении, занимайте эшелон четыре тысячи. Сектор свободен.

— Вас понял, спасибо.

Командир самолета Ил-18 Салон, возившего командующего Туркестанского военного округа, опытный и много повидавший подполковник — довел РУДы до нужной точки — и отпустил тормоза. Самолет покатился по бетонке Баграма, набирая скорость.

* * *

— Неладное дело…

— В чем неладное, Герасименко?

Один из офицеров спецназа, стоящих в тени ангара — отвернулся, зло сплюнул на землю.

— Товарищ полковник, добром все это не…

— Смотрите!

Самолет командующего Туркестанским военным округом уже взлетел, он уже заходил на вираж, чтобы выйти в сектор набора высоты — как вдруг что-то полыхнуло, что-то маленькое и яркое — и самолет этот — вздрогнул, как живой, как гусь, подстреленный дробью на охоте. Было видно, что все четыре двигателя работают — но из фюзеляжа — валил дым, тянулся за самолетом.

— Твою мать!

— Герасименко! Что рот разинул — тревожную группу в ружье и бегом к вертолету! По местам, по местам!

Было видно, что самолет ранен не смертельно, что экипаж пытается сделать все возможное, чтобы развернуть и посадить машину. Ему почти удалось это сделать — все-таки самолеты старых моделей делались прочно, рассчитывались на самые экстремальные условия — и даже взрыв в салоне Ил-18 выдержал. Ему уже почти удалось развернуться, на поле выли сирены, срочно освобождали все полосы, в экстренном порядке прервали заправку заправляемых бортов, навстречу уходящим в укрытия заправщикам катились, полыхая огнями сирен аэродромные пожарные машины. Но видимо — все было предопределено — Богом, или теми, кто не хотел, чтобы бывший генеральный секретарь ЦК НДПА Мохаммед Наджибулла добрался до Москвы. Самолет сорвался в самый последний момент, уже нацелившись носом на полосу — вместо более-менее плавного скольжения, он вдруг сорвался в штопор и пошел вниз, все сильнее кренясь на левое крыло.

И ударился об землю, вспыхнул погребальным костром — на виду у всей базы Баграм. Кто говорит, что рукописи не горят — горят и еще как. Рукописи, дневники, компромат и его носители — все равны перед пламенем…

Те, кто скрывал правду — добились своего. Пока.

* * *

Указ Президиума Верховного Совета СССР

О присвоении звания Героя Советского Союза

генерал — майору госбезопасности Аскерову Эльхану Абдуловичу

За успешное выполнение заданий по оказанию интернациональной помощи Республике Афганистан и проявленные при этом мужество и героизм присвоить звание Героя Советского Союза (посмертно):

Аскерову Эльхану Абдуловичу — генерал-лейтенанту.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР

Г. АЛИЕВ

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР

Т. МЕНТЕШАШВИЛИ.

* * *

Листовка

Правоверные! Несколько дней назад на многострадальной земле Афганистана был задержан жид Яков Шифф. Этот человек тоже приехал в Афганистан для того, чтобы делать джихад и сеять смерть. Сначала на афганскую землю незваными приходили правоверные — из Саудовской Аравии, Ирана, Алжира, из других стран. Потом незваными стали приходить безбожники — из Китая, Америки — и они говорили, что ведут джихад. А теперь на многострадальную афганскую землю вести джихад приходят уже жиды! Видано ли это, был ли когда раньше такой позор и оскорбление ислама? Разве есть в джихаде место жидам? И разве не лжецы и вероотступники те, то приглашают на афганскую землю жидов, чтобы сеять смерть?

По решению временного правительства в городе Кандагаре будет проведен суд над жидом Яковом Шиффом, который посмел явиться в Афганистан, чтобы шпионить.

Правоверные! Только от нас сейчас зависит, будет ли Афганистан жить в мире, или по-прежнему на его земле будет литься кровь. Объединяйтесь! Вступайте в отряды самообороны! Изгоняйте с вашей земли иностранцев, многобожников и жидов! Только мы, народ Афганистана, имеем право решать судьбу своей Родины!

Аллаху Акбар!

Председатель временного правительства Афганистана

А.Ш. Масуд.

Примечания

65

Господин президент.

66

Советник.

67

в Афганистане были не колхозы, а именно госхозы.

68

Это я, Гейдар-эфенди (азерб. Здесь и далее).

69

Он рассказал?

70

Да, и очень многое. Он готов назвать имена. Все имена.

71

Ты хорошо поработал. Очень хорошо. Я доволен. Тебе что-нибудь нужно?

72

Да, самолет и как можно быстрее. Здесь очень опасно.

73

Самолет будет у тебя через четыре часа. Не спускай с него глаз.

74

Я все понял, Гейдар — эфенди.

75

Я жду тебя в Москве. Молодец.

76

ТЭЧ, технико-эксплуатационная часть.

77

Это и в самом деле так — следователи, которые вели дело генерала Полякова удивлялись, как мало он получил за свое предательство. Вообще — дело генерала Полякова темное и до сих пор непонятно, что заставило его предать. Понятно только одно — это не деньги и его не шантажировали.

78

Азербайджанское ругательство, означает — сожительствующий с матерью. Тот, кого так назвали должен первым делом убить обидчика.