Время надежд

Александр Балашов

Новая книга А.Д. Балашова «Время надежд» рассказывает о жизненном пути человека, решившего ещё в ранней юности стать журналистом. Лирический герой повести, живущий надеждой на исполнение своей мечты, проходит нелёгкий путь самоутверждения, теряя любимую женщину, друзей и близких ему людей. Автор вместе с героем повести задаётся вопросом: что значит в наше время утраченных иллюзий быть профессионалом «древнейшей профессии»? И где та вечно ускользающая грань между компромиссом и предательством? Книга рассчитана на массового читателя в возрастной категории 16+.

Глава 7

В СВОЁМ БОЛОТЕ И ЛЯГУШКА ПОЁТ

Василий Петрович был, по воспоминаниям родственников, плохим колхозником, но, как вы уже, надеюсь, поняли из вышесказанного, плотником он был Божьей милостью. Каким образом ему удавалось без паспорта не раз ускользать из-под неустанного контроля правления колхоза «Восход» на Донбасс, где он с другими подёнщиками ставил крепёж в шахтах Макеевки, Горловки, Енакиево, наверное, одному Богу известно.

Думаю, что именно дедовы походы на Донбасс, положительно сказались на благополучии и процветании хозяйства дедушки Васи и бабушки Наташи. На так называемые «трудодни» — довольно странная, с точки зрения нормального человека, единица измерения труда колхозника — уровень жизни крестьянина поднять было невозможно. Добротно сработанный, в основном умелыми руками самого деда, большой дом, выкрашенный синей краской, подвели под железную крышу. На подворье была птица — куры и гуси. В большой закуте росли и набирали вес свиньи, в новом амбаре содержалось небольшое стадо овец. И это не считая чёрно-белой немецкой коровы и её сыночка-телёнка с белой звездочкой на крутом лбу.

Дед Вася слыл в Андросово человеком образованным. Для деревни, судачили злые языки, «даже слишком». В его доме, кроме старинных церковных манускриптов, которые меня в ту пору совсем не занимали, водились разные интересные книжки — про далёкие от Андросово города и страны, про людей и зверей. Были и книжки с картинками, которые я любил рассматривать, слушая патефон. Книги были выстроены по ранжиру на лёгкой, ажурной этажерке, сделанной дедом из найденного ящика под снаряды.

Дед живо интересовался внутренней и внешней политикой страны, читал газеты и слушал чёрную тарелку, висевшую в углу — проводное радио. На колхозные собрания ходить не любил. Зато любил музыку, в том числе и классику. И откуда у него взялся этот интерес, тогда не понимал я. Позже, когда составлял свою родословную, откопал в архивах, что ещё до революции, в ранней молодости дед закончил в уездном городке, что в шестидесяти верстах от Андросово, земское реальное училище. Там, я думаю, ему и привили любовь к музыке и чтению.

— Ты никак в писатели сам метишь, внучик? — как-то сказал дед, видя мою страсть к его библиотеке.

— Куда… метю? — не понял я.

— Кем станешь, когда вырастишь? Книгочеем?

— Каким таким книгочеем?

— Ну, писателем. Чтобы самому книжки писать.

— Им, — серьёзно ответил я. — И шофёром. Как дядя Серёжа.

Дед неопределённо хмыкнул в окладистую бороду:

— Хм, мда-а…А я думал, что певцом, артистом стать думаешь.

— Нет, дедушка, певцом я уже стал. А вот писателем только думаю…

Василий Петрович погладил рукой корешки книжек, стоявших на этажерке.

— Ну-ну, — протянул дед, — а ведь писателей, не умеющих читать, не бывает.

— А я по картинкам читаю.

— Картинки картинками, а давай-ка я тебя грамотке обучу, — заглянув мне в глаза, серьёзно сказал дедушка Вася.

— В школу пойду, там научат, — парировал я.

Василий Петрович покопался на нижней полке этажерки, вытащил старый засаленный букварь, вздохнул, задумчиво глядя на меня:

— Рановато, конечно… Но в этом деле рано не поздно — лишь бы на пользу.

И за три вечера научил меня читать по слогам, а потом и писать печатными буквами по старому затрепанному букварю. По нему, думается, он учил грамоте всех своих детей, в том числе и моего батю.

Конец ознакомительного фрагмента.