Французский шевалье при дворе Екатерины II: дневник просвещенного русофоба

Александр Балод (2023)

Мы уже привыкли к тому, что главными европейскими русофобами всегда были англичане, однако существует и такая вещь, как галликанская (французская) русофобия. Одним из таких русофобов был шевалье де Корберон, секретарь французского посольства при дворе Екатерины II, одно время исполнявший обязанности посланника короля Людовика XVI. Обходительный и галантный аристократ, носитель идей Просвещения был тепло принят двором и светским обществом Петербурга, однако в своих "Интимных дневниках", не предназначенных для посторонних глаз, он дал волю подлинным чувствам — гордыне, враждебности и ксенофобии — хотя, справедливости ради, следует признать, что в его дневниках было много горькой для нас правды. "Смеясь, он дерзко презирал земли чужой язык и нравы" — эти слова, сказанные Лермонтовым о Дантесе, можно отнести и к десяткам и сотням других иностранцев, приехавших в Россию "на ловлю счастья и чинов" — в том числе и к нашему шевалье.

Часть 2. Зимние забавы и осеннее наводнение

"Как бы я ни высказывался против этой страны, мой друг, как бы она ни была мне неприятна, но все же я стараюсь в ней ужиться, потому что это мне во многих отношениях полезно". — "Интимный дневник де Корберона"

Вот некоторые впечатления шевалье о жизни в России — которые, надеюсь, покажутся современному читателю не лишенными определенного любопытства.

Из русских удовольствий южанину больше всего понравились загородные пикники и зимние катания, — развлечение, являвшееся для него экзотикой, впрочем, при этом таящее в себе опасность, которую легкомысленный француз в полной мере не осознавал.

"Одним из немногих (!) удовольствий в этой стране являются пикники. Едут на санях в трактир, таким же образом оттуда возвращаются и думают, что хорошо провели время. В двух верстах от Петербурга, на Неве, есть очень красивый островок, называющийся Каменным, — пишет француз. — Великий князь, которому он принадлежит, намерен там строиться (Екатерина II в 1765 году подарила остров цесаревичу Павлу Петровичу,будущему импертору) и столичная элита тотчас же начала испрашивать высочайшего соизволения на строительство дач в соседстве с резиденцией великого князя). Французский ресторатор, по имени Готье, получил позволение держать там трактир, в котором мы и были. Хороший обед стоил нам четыре рубля три четверти (около луидора), но было очень холодно — 19 градусов. Больше всего мне доставила удовольствие езда по льду Невы. Эта прекрасная река, по крайней мере, вдвое шире Сены и очень украшает столицу Российской Империи".

Еще одним развлечением знати было катание с ледяных горок в Галерной гавани.

"Это маленький городок в 3 верстах от Петербурга, — пишет де Корберон (В наше время — исторический район на юго-западе Васильевского острова). Мы были на даче Ивана Чернышова, на дворе которой устроены прекрасные горы. Совершенно новое ощущение! Сначала быстрота движения пугает, а потом начинает нравиться". Неудивительно, что южанину понравилось северная экзотика которая, однако полученное удвольствие не осталосьь без последствий.

"Стоял большой мороз; я был в шубе, да еще согрелся от движения, а потом, должно быть, и простудился. Дня через два начались боли во всем теле, с лихорадкою, а потом страшный кашель, который и теперь продолжается. Прощай, мой друг, ложусь спать впервые на новой квартире".

О коронавирусе тогда еще никто не слышал, но существовало много других, не менее опасных для здоровья и жизни простудных заболеваний, и самая обычная ангина могла отправить непривычного к холодам человека на тот свет. Впрочем, француз благополучно выздоровел, хотя к петербургской погоде так до конца и не сумел адаптироваться, и в дальнейшем много страдал от простуд. Судя по всему, наибольшие страдания жизнерадостному галлу доставляла даже не сама болезнь а то, что на время лечения он был лишен возможности посещать Зимний дворец, отплясывать на балах и флиртовать с русскими барышнями.

Шевалье оказался свидетелем одного из крупнейших наводнений в истории города, произошедшего 10 сентября 1777 года (напоминанием о нем служит мраморная плита в Петропавловской крепости, на которой отмечен уровень подъема воды — 3 метра и 21 сантиметр).

Конец ознакомительного фрагмента.