Мертвые не потеют

Александр Берестнев

Молодой в меру циничный частный детектив распутывает цепочку убийств и покушений. Бандиты и коррупционеры, наркотики и похищенные реликвии сплелись в клубок опасных противников добропорядочных (и не очень) граждан, правоохранителей и обаятельных женщин. Мимолетные связи не обходятся без забавных и комичных похождений. А ирония и юмор в сочетании с холодным и трезвым расчётом помогают находить верные решения.

2

Около дома Кручи нас ждали и сразу открыли ворота.

Женщина в черном платке, ничего не спрашивая, провела к дому и попросила подождать на веранде.

Присев в плетёное кресло около двери, в который раз стал смотреть на ночную Долину. Отсюда отрывался хороший обзор — дом Кручи стоял на возвышении, и ближайшие строения освещались фонарями.

Живописный вид полностью оправдывал все те насмешки, которыми горожане отпускали в адрес жителей Долины. Из темноты выступали дома, отличавшиеся также друг от друга, как и их хозяева — банкиры, чиновники мэрии, разбогатевшие торгаши и прочая состоятельная, но очень разношерстная публика.

Здесь соседствовали ущербные копии средневековых замков, с новоделами в стиле модерна. Подобие дворянских усадьб благополучно располагались рядом с домами под античность, вперемешку с огрызками классицизма, постмодернизма и прочей смеси нездоровой фантазии, возникшей в головах у здешних обитателей.

Дом Кручи не выбивался из этой пёстрой мешанины — двухэтажный особняк из бревен, в русско-лубочном стиле. На мой взгляд, вывеска «Лабаз» больше соответствовала бы длинному, как конюшня, дому, который ассоциировался с деревенской лавкой, виденной в кино. Как и подобает Лабазу, и в этом доме тоже хранился товар, но специфический. Не на вес, а на штуки, ставшими модными и дорогими старинными вещами.

Вышедшая Роза-Розалия пригласила нас в гостиную. Сказать, что она убита горем, было бы преувеличением. Скорее растеряна и напугана. Её выдавали бегающие и немного заискивающие карие глаза.

Одета вдова была соответственно произошедшему событию, в чёрного цвета костюм, полностью скрывавший фигуру. Тёмно-каштановые волосы были перехвачены черной кружевной лентой. Ухоженное, лишь немного покрасневшее около глаз, холеное молодое лицо и большой рот с чувственными ярко-красными губами, делали её очень привлекательной. Но сегодня рассыпаться перед ней в комплиментах было не слишком уместно, и мои наблюдения предпочел оставить при себе.

В гостиной, куда привела вдова, лишний раз убедился, что впечатление, оставленное домом снаружи, вполне соответствовало увиденному внутри: дом антиквара, похожий на лавку старьёвщика.

Современная мебель и телевизионная панель в полстены неестественно соседствовали рядом с пузатыми комодами Людовика какого-то, вазами и посудой со всех континентов и из разных эпох, стилей и вкусов. Напольные, настольные, настенные часы, холодное оружие и всевозможные побрякушки, развешенные на полинявших от времени коврах. Там, где ещё оставалось свободное пространство, были понатыканы картины и иконы. За стеклами шкафов и горок разложены и расставлены браслеты, застежки, сервизы, статуэтки и другие изделия из золота, серебра, фарфора и прочих материалов, не только обожаемых прекрасным полом, но и являющихся хорошим вложением денежных средств. Как я заметил, предусмотрительная вдова перевязала ручки шкафов от ненужного соблазна посторонних и покрыла слишком бросающиеся в глаза предметы полупрозрачной черной тканью. Похороны — похоронами, а своё — под надежное укрытие.

Роза Константиновна тоже являла собой передвижную выставку — на руках переливались всевозможными цветами камни в перстнях и кольцах, на запястьях как кандалы висели массивные браслеты и цепочки. На некоторых пальцах нанизано сразу две или три поделки ювелирного искусства. Наглядный пример того, почему наших туристок за границей сравнивают с новогодними ёлочными игрушками. Что-то случилось со вкусом у людей, так сказать сдвиг по фазе. Но это не мои трудности, и здесь другие заказывают музыку. Я же должен не делиться своим мнением, а обеспечить охрану вверенного объекта.

Насколько я заметил, единственной охраной дома было чучело медведя, стоящее при входе, со старинным дробовиком в негнущихся лапах. И мишка оказался ненадёжным сторожем, о чём красноречиво свидетельствовала крышка гроба на веранде.

— Роза Константиновна, расскажите всё с самого начала, с момента смерти вашего супруга, — попросил я, усаживаясь в предложенное кресло.

Вдова, собираясь с мыслями, беспрестанно расхаживала по дому и кружила вокруг меня.

— В среду, позавчера, я уехала в город за покупками. Тиша остался дома, к нему должен был прийти его консультант, Иван Иванович. Знаю точно, сама договаривалась о встрече на полвторого, — напряженно вспоминала Роза. — Когда вернулась, около дома стоял незнакомый автомобиль. Я подумала, что приехали на вторую встречу, о которой Тиша договорился сам. Да и у Тишиного консультанта нет машины, и не задерживался он больше часа.

— Номер запомнили? — уточнил скорее по привычке, так как на такие мелочи женщины, возвращающиеся домой с покупками, не обращают внимания.

— Какой номер?.. Оно мне надо? — Она начала себя накручивать, передёрнула плечами. — Я что, знала, что дома два трупа найду?

— Сколько? — Что-то покойники начали размножаться.

— Два. Тиша и его охранник, — как учитель нерадивому ученику выговорили мне.

Ладно, с трупами разберёмся позднее.

— А цвет машины? — со слабой надеждой настаивал я.

— Цвет? Цвет… — Розалия задумчиво посмотрела на меня. — Вроде бы тёмно-серый… Или, нет, тёмно-зеленый…

— Ну, а марку-то автомобиля помните? — Я тяжело вздохнул, заранее предвидя ответ.

— Сейчас… — Вдова заходила из угла в угол. — Японка, а может, корейка. — Роза Константиновна, как солдат на плацу, печатая шаг, мерила шагами комнату. — Округлая такая, как бочечка.

Я сочувственно наблюдал за ней — нервишки ни к черту. Носилась по комнате, трогала и переставляла различные предметы, теребила свою одежду. Сумбур полнейший.

— Опознать-то сможете? — поинтересовался безнадёжно.

— Вы как те, из полиции. — Она нервно закусила губу. — Почему не помнишь, отчего не знаешь?.. — Теперь её пальцы начали выстукивать дробь на колене. — Это у них трупы бывают каждый день, а со мной такое впервые в жизни случилось, — угрюмо закончила Роза Константиновна.

— Ладно, проехали. Давайте дальше. — У меня уже мельтешило в глазах от пальцев вдовы, не останавливающихся ни на секунду.

— Вошла в дом я полтретьего, как раз пробили часы на камине. — На лице появилось недовольное выражение. — Эти часы в доме, во всех комнатах, кроме ванной и туалета, постоянно изводили и раздражали меня своими покряхтываниями и перезвонами. — Вдова повышала голос, и последние слова почти выкрикнула. Её лицо покраснело от злости. — Наконец-то, я им найду место в кладовке, самый приют для них. — Размечталась вдова и произнесла, как будто выносила приговор. — Пусть на чердаке тявкают. Надоели хуже собак. — И, неожиданно рассмеявшись, добавила. — Они же все остановятся, когда их заводить перестанут. А Тише нравилось, как они тикают… звонят…

Вдова перемешивала свой рассказ о трагических событиях с совершенно отвлеченными вещами. Но я не перебивал и внимательно слушал: всё сказанное могло пригодиться. Детали событий будут забываться, казаться плодом разыгравшегося воображения, или из-за давности события перевираться по простоте душевной. А кажущаяся неуместной жалоба на часы, которая была для неё обыденным и незначительным событием, для меня являлась неумолимым и точным свидетелем произошедшего

— Из-за закрытой в гостиную двери раздавались приглушенные голоса, — гораздо спокойнее продолжила Роза. — Я еще удивилась, почему они разговаривают здесь, а не в кабинете — А обычно дела Тихон Андронович вёл в кабинете? — Я потихоньку разглядывал устройство дома, изучал коридоры и двери. Из-за нагроможденных здесь вещей ощущал себя неуютно и никак не мог понять, что здесь раздражает?

— Да, в кабинете… — Она силилась вспомнить подробности. — После магазинов разболелась голова, и я прилегла в спальне на втором этаже. А его кабинет здесь, на первом, по коридору за залом

— И ничего не слышали?

— Ничего. Только, как обычно, тиканье часов. — После некоторого молчания она вновь со злостью сказала. — Проснувшись от перезвона этих грёбанных часов в пять вечера, я спустилась вниз и обнаружила трупы.

— Трупы? — повторил я.

— Да, трупы. В прихожей лежал Петя — Тишин водитель и по совместительству охранник, с залитой кровью головой, а в гостиной на стуле был мёртвый Тихон.

— Их застрелили?

— Откуда я знаю?.. Я грохнулась в обморок, потом очнулась, позвонила в полицию. Они вскоре приехали, перерыли весь дом, устроили обыск, расспрашивали. У меня в голове всё перемешалось.

— Это называется осмотр места происшествия.

— Мне по… всё равно, как оно называется. — Роза обиженным голосом продолжила. — Поставили всё в доме на уши, задали кучу дурацких вопросов.

— Обычная практика. Должны установить всё, что может помочь в раскрытии преступления.

— Как будто я знаю, за что и кто их грохнул. — Вдова употребляла выражения, которые не всегда услышишь из уст добропорядочной дамы. — Я в Тишины дела никогда нос не совала, у меня своих забот полон рот.

Я наслышан, какими заботами забит рот у представительниц слабого пола нашей Долины и как они предпочитали проводить свой досуг, когда их вторые половинки «непосильным трудом» добывали средства к своему безбедному существованию. В магазинах за прилавками они не стояли, а ездили туда за покупками. В салонах красоты, завсегдатаями которых были, они тоже не обслуживали клиентов, а улучшали состояние своей стареющей кожи, чтобы не надоесть мужьям и быть пригодными для флирта с другими мужчинами.

— Роза Константиновна, вы не знаете, кто мог желать смерти Тихона Андроновича?

Про охранника пока не стал расспрашивать — его, наверняка, убрали как свидетеля.

— Перестань звать меня Розой Константиновной, — попросила она довольно спокойным голосом. — Да, наверное, все, кто имел с ним дело. Тихон ведь был антикваром… Прижимистым человеком. Иначе, откуда взялось бы всё это? — Она обвела широким жестом дом, который действительно являлся копилкой дорогих вещей.

Я подумал, что главной ценностью Кручи, помимо коллекции часов, на которую он потратил долгие годы, вероятно, была эта симпатичная женщина. Чем больше старых вещей вокруг, тем эффектнее смотрелась молодая супруга.

— Он всегда торговался за каждую копейку, — продолжила она. — Что порою выглядело несколько омерзительно. Даже у меня, когда поначалу присутствовала при сделках, чесались руки треснуть его чем-нибудь по башке, чтобы не краснеть от стыда, — доверительно поведала Роза. — После созерцания нескольких таких сцен я категорически отказалась на них присутствовать, хотя Тихон настаивал и очень хотел приобщить к делу.

И так бывает — что на своей груди пригреешь, то, отогревшись, и после смерти на тебя шипеть будет.

— Но желать огреть и убить совершенно разные вещи, — капризно заметила вдова. — Даже не представляю, кто бы мог решиться на такое…

— Понятно. Вы говорили, что вам кто-то угрожал, — перешел непосредственно к цели своего визита. — Ведь именно поэтому вы пригласили меня?

— Да, — она бросила быстрый, оценивающий взгляд. — Я хочу, чтобы вы обеспечили мою безопасность. Не хочу превратиться из единственной наследницы в труп, покоящийся рядом с останками мужа. — Она не собиралась церемониться со мной и разыгрывать из себя безутешную вдову. — Я ещё слишком молода, — с вызовом напомнила Розалинда.

Оставив без комментариев это заявление, не мог не отметить, что мне прямо дали понять о свалившемся наследстве и желании насладиться жизнью, а не годами оплакивать тело супруга. И, как подмечено, выглядела вдова действительно моложавой, а я любезно не стал уточнять дату её рождения.

— Продолжайте и старайтесь не забывать никакой мелочи. Впрочем, вдруг что-то упустите или вспомните, мы ещё вернёмся к обсуждению событий дня.

— После того, как их увезли, я начала обзванивать знакомых. — Роза, чтобы снять напряжение, закурила. — Что случилась, от чего он умер, я сама толком не знала. Менты только сегодня сообщили, что у Тиши произошло что-то с сердцем, а охранника убили. Что и отчего — будут разбираться, но Тихона похоронить разрешили завтра.

— Так, а когда начали угрожать вам? — Я постарался направить мысли вдовы в нужное русло.

— Сегодня. Где-то после обеда позвонили и сказали отдать то, что мне не принадлежит. — На глазах навернулись слезы. — Или могу не бояться старости, потому что умру молодой.

— А про голос звонившего что сказать можете? Мужчина, женщина?

— Мужчина. Голос был глухой, как из бочки. Вначале он показался знакомым, — на лбу женщины появились морщинки. — Но не могу вспомнить, где его слышала, и кому бы он мог принадлежать.

Логично — со страха может показаться всё, что угодно. Особенно, если будешь потом сравнивать полузабытый голос с десятком других.

— Предположим, что вас кто-то хочет шантажировать и отобрать что-то, — осторожно начал выстраивать первоначальную версию. — Как ты сказала, тебе не хотелось вникать в дела Тихона Андроновича, и ты ничего не знала о них. — В ответ утвердительный кивок головой. — Именно на твоем незнании очень легко построить шантаж, с целью отъема какой-то вещи или получения денег, в качестве отступного.

На меня был обращен такой взгляд, будто сейчас, при помощи дедуктивного метода, я быстро всё расследую и назову имя вымогателя. Но я не Шерлок Холмс, в чем вдова должна убедиться и не строить иллюзий на быстрое и счастливое спасение.

— Нельзя исключать, что у твоего мужа действительно было нечто, ему не принадлежавшее, а оставленное, очевидно, для продажи или обмена, — постарался доходчивее объяснить. — С этим надо разбираться.

— Вот вы и разбирайтесь, выясняйте, что такого может быть у меня в доме, из-за чего мне угрожают. — Вдова уже чувствовала себя полноправной хозяйкой «у себя в доме» и хотела защитить свою собственность. Её законное право. — Я не должна страдать из-за делишек своего мужа, — продолжала горячиться она.

Произнесенное слово «делишки» сигнализировало о том, что она догадывалась или даже хорошо знала о той атмосфере, которая царила около покупки-продажей антикварных вещей. Нельзя находиться рядом с большими деньгами и предметами старины, переходящими из рук в руки, и ничего не знать. Безусловно, ей что-то известно, но пока меня не посвящают в тайны Мадридского двора. После повторения угроз и попыток привести их в исполнение придет понимание серьезности происходящего, и ей надо будет открыть мне некоторые тайны антикварного дома.

— Розалинда, — проникновенно заверил я. — Сделаю всё возможное. Со мной приехали специалисты, которые сейчас осматривают подходы к вашему дому и определят, какую аппаратуру нужно поставить для наблюдения.

Ребята из «Скорпиона» уже просигнализировали, что всё, что необходимо, осмотрели.

— А о мерах личной безопасности давайте поговорим завтра. Сегодня в доме есть люди и ничего не должно произойти.

Я ещё раз напомнил, что хотели бы убить, то сделали бы без предупреждения. Но мертвецы не делятся секретами. Нужны живые, говорящие и желательно что-то знающие.

— Ладно, — безрадостно согласилась Роза, но тревога из глаз не исчезала.

Я взял набросанную «скорпионовцами» предварительную схему размещения техники, смету расходов и показал хозяйке.

— Для вас не обременительной будет такая сумма? — Роза Константиновна согласно кивнула головой. — Вы сказали, что с этим Иваном Ивановичем договаривались вы? — Вернулся к началу нашей беседы.

— Да, — и, словно в оправдание, недовольно добавила. — Меня Тиша иногда просил договариваться о встречах, как секретаря.

— Адрес знаете?

— Кого? — Не поняла Розалинда. Её мысли витали далеко от нашей беседы.

— Консультанта-реставратора, Ивана Ивановича.

— Нет, только телефон на работе. Адрес, наверняка, где-то есть. — Задумалась Розалия. — В крайнем случае, узнаете в Краеведческом музее, он там работает.

— А он не записывал адреса, телефоны своих клиентов?

— Верно, записывал. — Убежденно ответила она. — Я поищу в его записной книжке, он аккуратно вносил туда всех, с кем хоть как-то имел дело.

— Еще вопрос. — Продолжал прояснять ситуацию. — А та, вторая встреча, ничего о ней не можете вспомнить?

— Нет. Сказала же, что машина мне незнакома. — Терпеливо повторила Роза и продолжила. — Но, наверняка, известный Тише человек. С посторонними, без рекомендации, он бы ни за что не стал встречаться, особенно один в доме и за закрытыми дверями.

— И последнее. Еще какие-либо встречи были запланированы у вашего супруга на эти дни? И если да, то с кем? — Не унимался я.

Вдова посмотрела на меня, как бы решая, говорить мне или нет, и мысленно взвешивая необходимость правдивого ответа.

— Ну, может быть, вы знали или слышали о такой договоренности? — настаивал я, постоянно путаясь в общении с ней с «вы» на «ты».

— Знала, — наконец, решилась она. — Слышала.

— И кто же он? — Из неё приходилось вытягивать каждое слово.

Немного помолчав, произнесла имя:

— Ося.

— А кто такая Ося? — Вдова продолжала выдавать информацию мизерными порциями, что начинало раздражать.

— Не такая, а такой. — Поправила меня Роза. — Иосиф Абрамович Лисовский.

Не очень приятное признание. Лисовский был известным и авторитетным человеком не только в городе, но и в области. Депутат районной Думы. Имел отношение к клубному и ресторанному бизнесу, операциям с недвижимостью, вращался в таких кругах, куда меня не приглашали и где мне навряд ли были бы рады. Деньги любят тишину, и подобраться к такому источнику интересующих сведений сложно. Не обратишься же к нему с небольшой просьбой, где-нибудь на улице: «А не ответите ли Вы мне, любезный, на парочку-тройку вопросов, связанных со смертью Вашего старого знакомого Тихона Андроновича Кручи, с которым вы общались незадолго до убийства?». Сочтет за идиота, больного или журналиста.

Видя, с какой неохотой вдова назвала имя человека, способного пролить свет на эту темную историю, я решил не торопить события и дальнейшие расспросы отложить до лучших времен. Которые, я был уверен, наступят очень скоро, в зависимости от цены возникшей проблемы.

Осмыслить полученную информацию, почти при полном её отсутствии, я решил завтра. Утро вечера мудренее.

Так как пожелание «спокойной» или «доброй» ночи хозяйке не совсем уместно в данной ситуации, ограничился обещанием приехать завтра, сразу после поминок.

Оставил на потом и вопрос об оплате моей работы. Пусть вдова подумает и взвесит все последствия случившегося. Ей есть чего или кого бояться, значит мы договоримся.

Ещё раз, окинув взором комнату, наконец понял, почему чувствовал себя так неуютно — из-за цветов. Они заполняли собой все свободное от антиквариата пространство: на подоконниках, полочках, в вазочках и корзиночках, на полу в пузатых кадушках. Не натуральные цветы, требующие постоянного внимания и ухода, а их искусственные подделки, с которых изредка смахивали пыль. Под стать этим цветам была и обстановка в доме, фальшивая и неестественная.

В доме антиквара довелось столкнуться с безмолвно снующими по холлу и комнатам немногочисленными родственниками и ухоженными подружками вдовы, так как у Тихона родни не было. Они с завистью разглядывали свалившиеся на Розу наследство. Как люди, знакомые с антиквариатом, они могли оценить в денежном эквиваленте все те вещи, которые были в доме. Я даже немного пожалел, что оставляю её одну с этими тётками со скорбными лицами. Ей и так глаз не сомкнуть от мыслей о покойнике и непонятных угрозах, а ещё придется вздрагивать от каждого шороха и присматривать за подружками: не выковыривают ли они камни из чужих фамильных драгоценностей?

Я направился к выходу, а Роза Константиновна проводила меня долгим, тоскливым взглядом.