Крылья. Сказки для взрослых

Александр Лихолетов

Детство верит в сказки, бежит навстречу волшебству и чудесным открытиям.Юность ищет сказочную любовь и верность. Потом приходят зрелость и старость. Считаете, что сказки не для них?Александр писал сказки именно для взрослых, которые уже начали составлять слово «Вечность» из кусочков льда в своём сердце. Его сказки больше похожи на притчи с необычными героями и непредсказуемыми развязками. И в каждой из них есть маленький уголёк, который поможет растопить эти кусочки льда.

Каменные краски

Давным-давно жила на свете художница. Подобно всем великим мастерам был у неё свой секрет. Таился он в особых красках, которые она готовила по лишь ей известному рецепту. Стоило краске коснуться полотна, как она оживала. Зеленая краска прорастала травой, красная — вспыхивала пламенем, а синяя — плескалась ручьём.

Любое животное, нарисованное этими красками, оживало, но была в их силе и обратная сторона. Стоило краске высохнуть, как она обращалась камнем. За любую жизнь приходилось платить смертью.

Как недолговечны были творения художницы, так и слава её то вспыхивала, то угасала. Она странствовала по миру, и люди дивились чудесам, которые она создавала, но стоило чуду обратиться камнем, как они забывали о ней.

У художницы было доброе сердце. Ей нравилось видеть улыбки на лицах людей, пусть и быстротечные. Она любила животных и всегда горько плакала, когда сошедшая с холста лань или взмывшие в небо голуби обращались камнем.

А в ту пору вышло из-под земли чудовище, змея о трех головах. Первая голова её пламенем дышала, из пасти второй вьюга летела и всё льдом обращала, а третья над миром возвышалась и созерцала. Никакой управы на чудовище не было. Множество храбрецов сгинуло в бою с ним. Целые армии пеплом и льдом обращались.

Видела художница выжженные земли и пустоши ледяные, видела страх в глазах людей, и сердце её разрывалось. Решила тогда девушка сама выйти против чудовища. Приготовила она краски, завернулась в тёплый плащ и в путь отправилась.

Долго искать змею не пришлось. За много миль дым был виден, что из пасти первой головы шёл. Увидела художница конец змеиного хвоста и пошла вдоль него. Три дня идти пришлось, столь велика была змея.

Наконец увидела девушка её головы. Подошла она к первой голове, которая пламенем дышала, и окликнула ее. Не сразу заметила её змея, а когда заметила, то лишь посмеялась.

— Уходи, козявка, подобру-поздорову. Неохота мне огонь на тебя тратить.

— Не за тем я пришла, госпожа, — ответила художница, — чудо желаю тебе показать великое, как неживое живым обращается.

— Чудо говоришь? Любопытно. Показывай.

— А ты спустись на землю, с высоты ничего и не увидишь.

Опустила змея голову на землю, а художница подошла к камню и нарисовала лань. Выскочила лань из камня и давай прыгать туда-сюда. Понравилось змее.

— Ещё, ещё давай.

Нарисовала художница стаю голубей. Взлетели голуби и начали кружить над змеиной головой.

— Ещё, ещё давай, — крикнула змея.

— Подожди, — сказала художница, — сейчас золотую птицу нарисую, что как солнце гореть будет, только глаза сначала прикрой, уж очень краска яркая.

Змея глаза закрыла, а художница подошла и черной краской веки ей покрасила.

— Ну что? — спрашивает змея, — готово?

— Нет, подожди ещё немного, я скажу, когда открывать.

Побежала художница ко второй голове. Окликнула она змею и то же самое ей сказала. Опустила змея голову на землю, а художница начала зверей рисовать. Понравилось второй голове.

— Ещё, ещё давай! — раз за разом выкрикивала змея.

— Подожди, — наконец, сказала художница, — сейчас золотого коня нарисую, яркого, как солнце, только глаза сначала прикрой, чтоб не ослепнуть.

Змея глаза закрыла, а художница подошла и черной краской веки ей покрасила.

— Ну что? — спрашивает змея, — готово?

— Нет, подожди ещё немного, я скажу, когда открывать.

Побежала художница к третьей голове. А третья голова выше всех была, на облаках, как на подушке лежала. Звала её художница, да не дозвалась.

Надоело первой голове ждать. Поднялась она, а глаз открыть не может. Краска камнем обратилась. Взревела первая голова. Услышала её вторая, а веки каменные разомкнуть не может. Заметались головы. Вьюгой, пламенем во все стороны дышат, а художница за камнем укрылась и ждёт.

Поднялись головы выше и начали третью голову звать. Спустилась третья голова, смотрит — ослепли ее сестры.

— Кто сотворил такое?

— Девушка, — прошипела первая голова.

— Художница, — прошипела вторая.

Рассказали головы сестре своей и о чудесах, и о золотой краске, и о том, как ослепли.

— Ты только укажи, где она, а я её мигом проглочу, — сказала первая голова.

Посмотрела третья голова вниз. Ничто не могло от глаз её укрыться. Увидела она художницу за камнем, и указала на неё первой голове. Первая голова бросилась вниз и вместе с камнем девушку проглотила.

Оказалась художница в пасти змеиной. Видит — всюду огонь пылает, да к ней подбирается. Выхватила она банку с синей краской, да на чём рисовать? Всюду пламя, и не подступишься. Вылила тогда она краску на свой плащ. Хлынула из плаща вода. Заревела первая голова. Пошёл из пасти у неё пар. Погасло пламя, что в пасти её таилось, и замертво она на землю рухнула.

Вышла художница из пасти целая и невредимая, только плащ ее камнем обратился. Скинула она тяжелый плащ, а третья голова уже второй на неё указывает.

Бросилась к художнице вторая голова и проглотила ее. Видит девушка — лёд кругом, да так холодно, что сама она льдом покрывается. Достала она банку алой краски, только рисовать не на чем. Коснется кистью льда, а он тает и краску размывает. Вылила тогда художница краску себе на платье. Вспыхнуло пламя. Лёд отступил и водою в змеиное горло хлынул. Взревела вторая голова и рухнула на землю рядом с сестрой своей.

Вышла девушка из пасти целая и невредимая. Скинула каменеющее платье художница, да опомниться не успела, как проглотила её третья голова.

Провалилась художница во мрак, не в пасть, а в самое чрево змеиное. Видит она — кругом темнота, пустота, ничего нет. Страшно стало художнице. Достала она золотую краску, что светом солнца пылает, только опять рисовать не на чем. Проведет кистью по змеиному чреву — краска меркнет, сильна тьма там, где зло обитает.

Видит художница, плохо её дело. И не осталось у неё ничего. Расплела она косы свои чёрные, зачерпнула краски — и волосы свои золотом покрыла. Засияли волосы, да только тьма всё равно сильней была. Ничего кругом не видно. Вздохнула художница, опять зачерпнула краски и окрасила руки свои. Ещё светлее стало, но мрак не рассеялся, а лишь сгустился вокруг неё. Всхлипнула художница и покрыла себя краской с головы до пят.

Подобно солнцу вспыхнула девушка. Отступила тьма, рассеялся мрак, и увидела она сердце змеиное, чёрное как смоль, как сама ночь. Подошла к нему художница и все краски, что остались у неё, на сердце выплеснула. Задрожало сердце. Все краски на нём смешались и камнем его обратили.

Взревела последняя змеиная голова и замертво на землю рухнула. Вышла художница из ее пасти и видит, меркнет её свечение, сохнет краска. Огляделась она: ни речки, ни ручейка, лишь пустошь кругом, всё змея уничтожила. Нечем краску смыть.

Вскинула девушка голову. Смотрит, а на небе ни облачка — не прольётся дождь. Горько заплакала художница, покатились слёзы по каменным щекам и на выжженную землю упали. И где упали они — там цветы проросли, подобные тем, что порождала зеленая краска, но не обратились они камнем. Не обратились камнем и деревья, что окружили её, и звери, и птицы. Ручей, что струился у её ног, не был синей краской. Вся выжженная пустошь, что обратилась густыми лесами и цветущими лугами, стала её последней и самой прекрасной картиной…

⠀Конец