Аферисты. BIG-ЛАЖА-TOUR, или Как развести клиента на бабло

Александр Малюгин, 2007

Они не могут жить без афер, как наркоман не может жить без кайфа. Ваши мечты, слабости и пороки они превратят в свои деньги. И вложат их в очередные воздушные замки. Кто-то из них заплатит своей жизнью, а кто-то – чужой. И вы, садясь в самолет, предвкушаете рай впереди. А попадете в ад.

Глава 6

Когда Вадим после убийства своего партнера Искандера сбежал из Краснодара в Москву, он первым делом конечно же позвонил Любе Гурской. Та обрадовалась и спросила, не забыл ли он место, где гарцует на экране Чаплин? Встретились в том же ресторанчике, в ленкомовском «Траме». Механическое пианино было сломано, и на нем висела табличка, как в музее, видимо, для самых пьяных посетителей: «Руками клавиши не трогать!» Аферу с гостиницей в Анталии Люба не одобрила.

— Мелковато, — сказала она, жуя лимон. — Я же тебе всегда говорила: если воровать, то по-крупному, если трахаться, то с королем. А потом, ваш Иса, я думаю, не такой уж конченый дурак. Один раз не проплатили, другой — и финита!.. В следующий раз туристы ночевали бы где-нибудь на диком пляже. А по прилете в Краснодар вам бы бошки поотрывали. Так что, может, все и к лучшему. — Тут Люба поморщилась и отложила лимон. — Я, конечно, не убийство твоего напарника имею в виду.

Потом Гурская рассказала о себе. Она открыла свою турфирму, офис в центре, на Кузнецком Мосту. Занимается сугубо визами в Германию и новыми паспортами. Вышла, кстати, замуж, за биохимика.

— Ну, за того, помнишь, — гормоны выделяются в мозгу?

— По любви? — с некоторой иронией спросил Вадим.

— Конечно по любви.

Дела идут успешно, и работа Ларчикову найдется. Кто же еще позаботится о бывшем однокласснике и подельнике? Тут они оба дружно расхохотались.

— Хотя лучше тебе немного изменить внешность, — заметила Гурская, пристально оглядывая будущего подчиненного.

— В каком смысле?

— Ну, подстричься, отрастить, к примеру, усы, купить модные шмотки. Я тобой займусь. Сегодня же.

И она повезла Вадима в ближайший торговый центр.

Красноволосая парикмахерша трудилась над Ларчиковым больше часа. Когда Вадим открыл глаза, он увидел в зеркале симпатичного молодого яппи, почему-то одетого в грязный свитер. «Заяц недолинявший», — подумал про себя.

В голландском магазине Гурская сама выбирала ему одежду. Остановилась на сером костюме и, даже не посмотрев на цену, сунула пиджак и брюки Ларчикову.

— Марш в примерочную! — приказала с усмешкой.

Вадим бодро прошествовал за занавеску и вскоре выплыл оттуда, весь сияя. Люба ахнула: костюм сидел на Ларчикове как влитой. Как Бруклинский мост на Ист-Ривер.

— Представительный мужчинка! Да ты просто Бен Эффлек! — воскликнула она и развернула красавца на сто восемьдесят градусов. Затем посмотрела на него сбоку, снова со спины, поправила лацканы… — Вот что я тебе скажу, дружочек. Хотела я тебя взять простым клерком на побегушках, но после такого потрясения — быть тебе начальником отдела! А то у меня на ключевом месте такое чмо заправляет!..

Работа показалась Вадиму непыльной. Сидел он, правда, не в центральном офисе, а в нескольких кварталах от него, в маленькой комнатушке, выдержанной в травянистом цвете, от обоев до нового кожаного дивана, окна выходили на знаменитый Варсонофьевский переулок, где жила Эллочка-людоедочка. И поэтому с пачками паспортов приходилось мотаться туда-сюда. Так что все равно, как ни крути, получалось — на побегушках. И только позже Ларчиков понял, что его житье-бытье на выселках — очередное проявление дальновидности Любови Григорьевны Гурской.

Занимался он визами в Германию. Это было время, когда оттуда сотнями гнали в Россию подержанные машины. Гурская имела хороший выход на посольство через какую-то государственную контору, имеющую, в свою очередь, отношение к министерству культуры. Отправляли автолюбителей под видом балалаечников, цирковых наездников, оперных теноров, фокусников, поэтов-песенников и прочих деятелей искусства. Поток был огромный, потому что цена — долларов на тридцать ниже среднегородской. Как известно, цены на визовом рынке складываются в зависимости от числа посредников. А у Любы был практически прямой канал.

Посредники приходили к Ларчикову. И кто только не подрабатывал на этой ниве! Водитель троллейбуса, офицер ФСБ, парочка стриптизерш из ночного клуба, врач-ортопед. Самым чумовым персонажем был Геннадий Сергеевич — щуплый учитель физкультуры из средней школы. Паспорта он таскал десятками в день, брал их у всех и без разбора, часто — с сомнительными уголовными рожами. Ларчиков плевался, объяснял физкультурнику, что таким образом он всех когда-нибудь подставит, но толку от этих внушений было мало.

Однажды Геннадий Сергеевич вбежал в офис Вадима необычайно возбужденный.

— Вадим, я принес такой праздник души! Это что-то невероятное! — крикнул он с порога.

Ларчиков со скепсисом посмотрел на учителя:

— Вы меня пугаете, Геннадий Сергеевич. И вообще, сядьте. А то сейчас от радости вылетите в окно.

— Ласточкой! — Он присел и стал доставать из поцарапанного «дипломата» содержимое. Надкусанный белый батон, запечатанный пакет молока, журнал «Андрей», четыре электрошокера.

— Блин, что за фигня? — раздраженно воскликнул Вадим.

— Это? Это электрошокер. Хотите? Продам недорого. Сто долларов. Срубает наповал.

— Я говорю, что вы мне тут повываливали на стол? Тут, между прочим, документы лежат. Сейчас своим молоком все зальете. А ну, убирайте!..

— Секунду, секунду. Просто у меня все паспорта на дне.

Наконец он вытащил из «дипломата» толстенький конверт и вытряхнул перед Вадимом кучу красных книжиц.

— Вот, пятьдесят штук, — сказал Геннадий Сергеевич удовлетворенно. — Золотые яички! Сейчас все доложу по порядку. У меня есть один состоятельный знакомый. Кстати, это он электрошокеры производит… Время от времени он подкидывает мне и клиентов на Германию. Вчера звонит и приезжает с мешком ксив. Посмотри на эти рожи!

Ларчиков раскрыл первый попавшийся паспорт и расхохотался. Учитель тоже стал хихикать, нервно закидывая голову назад. Когда Вадим резко оборвал смех и с усталой ненавистью посмотрел на Геннадия Сергеевича, лицо того уже было сосредоточенным и как бы готовым к битью. Впрочем, он мгновенно перехватил инициативу и торопливо заговорил:

— Я акробат в прошлом, но не клоун. Я все понимаю, однако тут конгениальный случай. За каждого клиента здесь платят по две тысячи долларов.

— Сколько? — наморщил лоб Ларчиков.

— Две тысячи долларов. За каждого, — тихо повторил физкультурник. — Дело в том, что это не наши люди.

— Ну, я заметил. Зато фамилии какие — Иванов, Шатунов! Азербайджанцы или чеченцы?

— Это курды, — почти шепотом произнес акробат. — Но паспорта настоящие, я гарантирую. Желают переправиться в Германию.

Ларчиков усмехнулся:

— Я тоже желаю в Германию. Но кому я там нужен?

— Наша задача — визы поставить. А как они там устроятся, их проблемы. Ты просто пойми, Вадик: такие деньжищи надо год зарабатывать. А тут паспорт к паспорту. Золотые яйца!

— Да подождите вы со своими яйцами!

— И аванс стопроцентный.

— Неужели?

— Вот тебе крест.

Ларчиков задумался. Риск серьезный, очень серьезный — можно влегкую спалить канал. С другой стороны, а зачем его палить? Не тот ли это случай, когда надо воспользоваться дальновидностью Любы и просто-напросто свалить с курдскими деньгами в никуда…

— Сколько вы хотите с паспорта? — поинтересовался Вадим.

— Двести. Тысяча восемьсот твои. За риск и усердие. Кстати, давно хотел спросить: через кого ты делаешь визы? Ну, не телефон и адрес, так, для информации: через какую организацию?

— Минобороны, — соврал Ларчиков и быстренько посчитал в уме возможный навар: за минусом десятки акробата — девяносто тысяч баксов. Половину Любе, родимой мамочке. Остальное себе, драгоценному. Как хорошо, что она засекретила свой центральный офис! Как умна, чертовка! Как дальновидна!

— Значит, аванс стопроцентный? Так, Геннадий Сергеевич?

— Этот человек мне доверяет. Стопроцентный аванс — железно.

— Вы поймите, я бы, может, сразу все и не брал. Но тут надо завалить генералов деньгами, задавить. Я же делюсь. Я большую часть отдаю.

— Я понимаю. И не имею привычки считать чужие деньги. Мне и десяти штук — во как хватит.

Ларчиков улыбнулся и с жалостью посмотрел на акробата:

— У вас есть квартира в Москве?

— Есть. А что?

— Большая?

— Трехкомнатная. Я живу с женой и тещей. Теща совсем больная. Заработаю деньги — повезу ее в Карловы Вары.

— Вы так любите свою тещу?

— Да, люблю. — Геннадий Сергеевич стал очень серьезным. — Она поставила меня на ноги, когда я сломал позвоночник. А почему ты спросил про квартиру?

— Потому что у меня нет квартиры. Но после нашего с вами дельца, надеюсь, куплю.

— А! Конечно купишь. Такие деньжищи! Добавишь немного и что-нибудь подберешь. Могу, кстати, помочь — есть знакомый маклер.

— Да нет, спасибо, — отказался Вадим и подумал: «Маклер тебе еще самому пригодится, когда будешь свою трехкомнатную срочно за долги продавать».

…Гурская оценила идею подчиненного.

— Растешь, растешь, — сказала она, — скоро станешь великим комбинатором.

— У меня уже был один знакомый турецко-подданный. Плохо кончил, — парировал Ларчиков.

Затем обсудили детали. Курдские паспорта решили оставить в ящике стола.

— В ларчике, — сострила Люба. — В ларчике Ларчикова. А то твоего акробата повесят за одно место. И квартирой он своей не отделается. Знаешь, сколько стоит каждый такой документ? От трех до пяти тысяч долларов.

— Вау!

Ликвидировать офис в Варсонофьевском постановили сразу после получения денег. Пока физкультурник не опомнился. Аферу не обмывать, как тогда, с Рио-де-Жанейро. Не до этого. В Краснодар уезжать тоже не следует. В Салтыковке, под Москвой, есть дачка. Так себе дачка — стенки фанерные и дровами надо топить. Но поскольку сейчас лето, хлопот особых не будет. А баксы лучше сразу положить в банк. Через пару месяцев Вадим уже, наверное, сможет вернуться. Потому что в милицию Геннадий Сергеевич звонить не станет — это уголовное дело, с курдами-то. Либо сбежит из Москвы, либо, рассчитавшись в долгами, сам заляжет на дно. И вряд ли когда-нибудь всплывет. Будут ли искать Вадима? На этот вопрос Люба отвечать впрямую не стала.

— Там, в Салтыковке, — проговорила она, — есть хорошая церковь. Точнее, батюшка хороший. Походи, посоветуйся. Авось пронесет… Да, и еще. Дачку мою девочка сторожит. Она сирота, ты ее не обижай. Поможет по хозяйству и вообще.

— Как зовут девочку?

— Дашенька, — ответила Гурская и по-сестрински поцеловала Ларчикова в лоб.