Время есть. Книга вторая

Александр Мирошниченко (2024)

1989 год — канун исторического слома. Как Титаник страна движется навстречу катастрофе. Герои первой книги получили возможность исправить свои ошибки и, вернувшись в недавнее прошлое, сумели остаться вместе. Именно любовь дала им шанс. Воспользуются ли они этим шансом? Как это скажется на будущем всей страны?Ответы на эти вопросы во второй книге цикла. «История не имеет сослагательного наклонения», — утверждают скептики. Но литература имеет всё. Тем более, если это жанр альтернативной истории и фантастического реализма.

Глава 4

В вагоне суматоха не прекратилась и после отправления. Призывники старались занять места на нижних полках. Никита понял, что именно оттуда новобранцев попросят сопровождающие их старослужащие, и разместился на верхней боковой в середине вагона. За окном проносились виды знакомых мест. Поезд уже проезжал окраины, и сердце сжалось от тоски. Никите показалось, что он покидает не родной город, а некий временной пласт. И там, в будущем, всё будет иначе. А ещё не оставляло ощущение, что это уже было. Когда-то в иной, возможно, в прошлой жизни. Но в памяти осталось.

— Водка есть, — толкнул кто-то Никиту в спину.

— Не-а, — ответил он не оборачиваясь.

— А если найду? — настаивал незнакомый голос.

— И мне нальёшь.

— Петров, отстань от бойца, — громко сказал капитан, — И чтобы здесь не пили!

— Совсем?! — искренне удивился Петров.

— Без меня! — пояснил старший по поезду, — Я пока отойду по делам. Но я всё вижу. Сечёшь?

— Так точно, товарищ майор, — повысил в звании командира Петров, на что капитан лишь хмыкнул.

Под равномерный стук колёс и гул голосов в вагоне Никита быстро заснул, поэтому не знал, сколько прошло времени, когда его разбудили.

— Вставай, салага, — гаркнул на ухо изрядно надоевший старшина, — дедушки добрые, они угощают.

Напротив его полки разместилось с десяток человек, в основном новобранцы. Все выкладывали съестное на небольшой столик и лежащий на коленях чемодан. Никита тоже достал из рюкзака всё, что ему в дорогу собрала матушка, и сел на боковую полку, где уже разместились двое попутчиков.

— Давай закуску, — увидев это, сказал руливший застольем. — Но на выпивку не надейся, раз сам не взял.

— Не положено никого стопкой обходить, — перебил подошедший капитан. — Делим имеющееся на всех. Мы же не пьянки ради, а здоровья и коллектива сплочения для.

Командиру уступили место возле прохода и сразу протянули стакан с мутноватой жидкостью.

— Что это за муть? — поинтересовался офицер.

— Мамка с буряка гнала, — ответил один из призывников с южнорусским мягким гортанным «г».

— Ну так пей. А мне, Петров, плесни казёнки из моих запасов.

Стаканов было только четыре, и пили по очереди. Когда предложили Никите, он отказался. Капитан посмотрел подозрительно.

— Человек непьющий либо подлец, либо больной. Чем болеем, солдатик?

— Он антибиотики, походу, пьёт, — засмеялся старшина. — Намотал на конец перед службой? Бывает.

Все заинтересованно посмотрели на Никиту, ожидая ответа.

— Антибиотики, да. Травма. На первенстве города получил, — соврал Никита, придумывая на ходу.

В этот момент всех отвлёк подошедший младший лейтенант.

— Товарищ капитан, там в седьмом проблемы. Мы новобранца Хорько в купе определили, а он лыка не вяжет. Не знаю, где нализался. А там человек с серьёзными корочками. Бойца я забрал. Сейчас в туалете оставил, чтобы здесь не нарыгал.

— Значится так, Горкин, — быстро найдя глазами Никиту, сказал начальник, — забирай этого трезвенника в купе, а твоего невменяшку, Женя, здесь положим. Под присмотром будет.

Пока шли к седьмому вагону, молодой офицер инструктировал новобранца:

— Этот мужик с очень солидными корочками конторы, что на Лубянке. Посему языком понапрасну не болтаем. Ещё баба с ним, сильно моложе. Явно не жена. Это я к тому, чтобы не заглядывался. Такие люди гляделки быстро вынут, протрут и на место поставят, только наоборот.

Перед нужным купе младший лейтенант поправил пиджак и галстук, тихо откашлялся в кулак и постучал.

— Товарищ полковник, — очень осторожно, будто боясь потревожить, почти шёпотом сказал Горкин.

Дверь отворилась не сразу, и из купе вышел небольшого роста мужчина в синем шерстяном спортивном костюме с надписью «СССР» на груди. Он внимательно осмотрел потревоживших его.

— Вот, замена, как просили, — смешался под колючим взглядом младший лейтенант и кивнул в сторону Никиты. — Трезвый и смирный.

— Хорошо. Звать как? — спросил полковник и, получив ответ, предложил: — Ты, Соколов, часок покури в тамбуре.

— Я не курю, — буркнул недовольно Никита.

Мужчина истолковал это по-своему и, обернувшись в купе, достал из сумки пачку сигарет «Marlboro», сунул их в карман рубашки нового знакомого. Когда дверь закрылась, офицер быстро вытащил подарок, желая присвоить.

— Всё равно не куришь, — объяснил он на удивлённый взгляд призывника.

— Слышь, мамлей, я человек гражданский, и присягу ещё не принимал. Могу и в торец приложить. Возвращай половину на базу.

Собеседник оценил ситуацию и вернул пачку, из которой Никита достал большую часть и протянул Горкину. Потом они стояли в тамбуре, и офицер учил молодого бойца:

— Трудно будет служить, парень, коли борзоту свою не придержишь. Если бы я тебя не представил этому гэбэшнику, то твоё выступление могло очень плохо закончиться. Но, с другой стороны, ты предложил поделить. Справедливо. Именно за это мне приходилось в институте постоянно драться.

— Забери, — сказал Никита и протянул пачку собеседнику. — Я просто от наглости офигел. А так я не курю.

— Оставь себе. В армии сигареты — это валюта. Пригодятся.

Младший лейтенант бросил на железный пол окурок и затушил его носком ботинка.

— Подумай, боец. Мы все борзыми приходим в армию. А она нас делает такими, чтобы могли воевать. А это значит, уметь жизнь отдать по приказу. Ну, бывай.

Рукопожатие у щуплого Горкина оказалось крепким.

Ещё минут через двадцать явился новый сосед. Он молча кивнул и ушёл. Возле купе в махровом халате, обтягивающем соблазнительные формы, стояла женщина лет тридцати пяти.

— Можете переодеться, юноша, пока я здесь, — предложила она, разглядывая нового соседа, и добавила почти игриво: — Ирина.

Никита тоже представился, но больше ничего сказать не успел, поскольку из купе появился «человек из серьёзной конторы».

— Семён Маркович, — сказал он, встав между Никитой и своей спутницей, и протянул руку. — Пройдёмте в купе, не будем мешать Ирочке любоваться видами южнорусской природы.

— Расскажите о себе, — попросил Семён Маркович, сев напротив попутчика.

— Если вкратце, то родился, учился, пошёл в армию. Всё.

— Юноша, вы же не эпитафию на памятник себе заказываете при дефиците наличности. Давайте с подробностями и в деталях. Кто родители? Где и как учились? Почему поспешили исполнять свой почётный долг, а не поступать в институт? У вас же на лбу интеллект выше среднего написан. А комплекция говорит об успешном занятии спортом… Бокс, лёгкая атлетика?

— Самбо.

— С такими данными любой вуз вашего родного города свои двери распахнёт, да ещё и уговаривать станет. А вы — в армию. Похвально, конечно. Но почему?

— Отказался в СКА переходить. Они сами не готовят спортсменов, а живут тем, что всем служить нужно, и паразитируют на этом. Вот военком и не дал возможности поступать.

В этот момент в купе зашла Ирина.

— А вы, значит, не можете поступиться принципами? — спросила она.

— Так если поступаться, то это уже и не принципы, — ответил Никита.

— Ну про СКА вы не совсем верно говорите. То же «Динамо» набирает призывников. Да и детская школа у них хорошая.

— Может, у вас и так, а у нас, как я сказал.

Поезд начал торможение, и за окном появилась очередная станция. Людей на перроне было много, но, по большей части, коробейники, продававшие продукцию местной фабрики, которая товаром выдавала зарплату.

— Неужели государство не может напечатать денег, чтобы платить людям, а не заставлять унижаться, стараясь накормить семьи? — поинтересовался Никита, глядя в окно.

— Если много печатать… — начал отвечать Семён Маркович, но прервался и спросил: — Вы, молодой человек, знаете, что такое инфляция?

— Конечно. Я же «Чёрный обелиск» Ремарка читал.

— Ещё лучше. Значит, вы и про гиперинфляцию знаете. Печатать деньги — это не выход…

— А я не должен знать, что нужно делать. Есть специалисты, которые этому учились, и их задача обеспечить, чтобы люди не унижались, — с запальчивостью перебил собеседника Никита и, не дав ответить, пошёл на выход.

— Пойду куплю что-нибудь, — сказал он уже из коридора.

На перроне торговали большущими мягкими игрушками. Цены на них были ниже магазинных, но всё равно не по карману для призывника.

— А есть что-то маленькое? — спросил Никита у размахивающей большим белым мишкой женщины.

— У Катьки мелочь всякая, — ответила она и стала искать взглядом коллегу. — Мелкая и игрушки с гулькин нос. Её мамка сама шьёт. Раньше на заводе работала, а сейчас дома, — делилась информацией торговка. — Да вон в ситцевом платьице, смотри, под грузовым составом шмыгнула. Догони, она ничего не продала сегодня, а игрушки у неё — загляденье. И сторгуешься задёшево. Жрать-то нужно.

Никита посмотрел, куда показала женщина, и увидел, как недалеко, на соседних путях, мелькнули тоненькие девичьи, почти детские ножки в сандаликах. Последняя фраза и эта стоптанная обувь не оставили шансов отказаться от покупки. Пробежав до того места, где девочка пролезла под поездом, Никита пригнулся и последовал её примеру. Но у него также ловко не получилось. Прямо посредине вагона он застрял. Вернуться тоже не мог. Всё внутри похолодело от мысли: «А если состав сейчас тронется?».

Но, взяв себя в руки, он быстро расстегнул куртку и освободился из западни. Теперь осталось только снять одёжку с крючка, за который она зацепилась. Когда Никита, наконец, выскочил из-под вагона, то увидел, что девочку по имени Катя окружили парни намного старше. Их было трое. Они вытаскивали из сумки игрушки и смеялись.

— Не нужно забирать, — почти плакала Катя, — мамка меня заругает, если я потеряю.

— А мы сделаем так, чтобы мамка не узнала, — смеясь, говорил самый длинный. — Ни о чём не узнает. Правда, парни?

Он держал в руках небольшого медвежонка и кружил им вокруг головы девочки. А потом резко опустил, сунул его под короткую юбочку.

— Ой, что он там увидел. Мы тоже хотим посмотреть. Покажи нам, что у тебя там. А? Покажешь? И мы купим все игрушки. Как, орлы, правда?

Приятели загоготали одобрительно. Один сзади сунул руку под юбку и ущипнул за попу.

— Мальчики, не надо, — уже плакала испуганная Катя, — Заберите игрушки…

— Так, мы с тобой поиграть хотим. Зачем нам эта дребедень…

— Ей, борзые. Отпустили ребёнка! — громко крикнул Никита, приближаясь к компании.

Неожиданное появление незнакомца заставило парней отвлечься, и девочка, сориентировавшись, быстро юркнула под соседний состав со своей сумкой. Только маленький белый медвежонок остался лежать на земле.

Самый рослый из компании, похоже, был вожаком и, смачно сплюнув, первым пошёл навстречу.

«Высокий, руки длинные. Нужно сокращать дистанцию», — быстро соображал Никита и порадовался, что уроки бокса даром не прошли.

Но местный и не собирался драться. Он решил, что численного превосходства достаточно. Можно сначала припугнуть, а потом уже и поиздеваться над выскочкой. Мысль эта оказалась опрометчивой.

Никита рассчитал верно. Прямой в солнечное сплетение заставил противника задохнуться, а хук левой и последующий апперкот вырубили совсем. Оставшиеся отскочили подальше, но потом один из них вынул нож. Никита развернулся так, чтобы спину ему прикрывал состав, под которым убежала девочка. Основная опасность исходила от противника с ножом, поэтому всё внимание сосредоточилось на нём. И когда тот попытался ударить, Никита перехватил руку, крепко вцепился за рубаху и бросил через бедро. Потом взял кисть на болевой, забрал нож и выкинул на крышу товарного вагона.

За спиной заскрипел гравий, Никита повернулся на звук и увидел приближающуюся доску, которой с размаха бил третий, самый хлипкий из компашки. Времени отреагировать не осталось. За сильным ударом наступила темнота.