Время есть. Книга вторая

Александр Мирошниченко (2024)

1989 год — канун исторического слома. Как Титаник страна движется навстречу катастрофе. Герои первой книги получили возможность исправить свои ошибки и, вернувшись в недавнее прошлое, сумели остаться вместе. Именно любовь дала им шанс. Воспользуются ли они этим шансом? Как это скажется на будущем всей страны?Ответы на эти вопросы во второй книге цикла. «История не имеет сослагательного наклонения», — утверждают скептики. Но литература имеет всё. Тем более, если это жанр альтернативной истории и фантастического реализма.

Глава 5

Конец лета — пора для Людмилы Алексеевны особая. Нужно делать закрутки. Это означает консервировать плоды садов и огородов, которые зимой отсутствуют, а на исходе лета продаются дёшево и в большом количестве.

Яблоки, сливы, абрикосы, помидоры, огурцы, баклажаны, кабачки и ещё много чего, попадавшее в поле зрения Людмилы Алексеевны, сразу же отправлялось на кухню, чтобы стать повидлом, вареньем, соком, соленьями, маринованными овощами, салатом, суповой или борщовой заправкой. А потом стеклянные бутыли различного объёма занимали свободные места на полках в подвале гаража рядом с такими же результатами труда прошлых лет.

И вот незадача: в этом сезоне, прямо после заготовки яблок и перед началом консервирования овощей, выяснилось, что дочь уезжает в Москву. Надо же, вроде только вчера Людмила Алексеевна носилась по поликлиникам за справками для устройства дочечки в детский сад, а потом в школу, и вот — институт. Когда месяц назад Света уезжала на вступительные экзамены, не было ощущения, что уже выросла. А сейчас покидает родной дом надолго. Муж, как обычно случалось во все важные моменты, в рейсе. По последней радиограмме прошли Суэцкий канал носом на Сингапур.

«Интересно, он хоть знает, что его дочь уже студентка, — подумала женщина и сама себе ответила: — Хорошо, если помнит, что у него дочь, а не сын».

Людмила Алексеевна с тоской посмотрела на приготовленные к консервированию банки, успокоила себя тем, что с купленными тремя ящиками помидоров ничего не произойдёт за сутки, и пошла помогать дочери собирать вещи в большущий, привезённый мужем из-за границы, чемодан.

Светлана, как и ожидалось, наотрез отказывалась брать «эту громадину», но мама была непреклонна.

— Будешь ночевать в нём, если общежитие не дадут, — отрезала Людмила Алексеевна и начала сборы.

И выяснилось, что и в эту махину всё поместилось с большим трудом. А причитания дочери, мол, чемодан не разместить под полкой в вагоне, мама отвечала, как обычно, когда возникали проблемы:

— Что-нибудь придумаем.

И возразить на такой аргумент было нечем.

Но действительно разобрались. В купе со Светланой оказалась супружеская пара. Мужчина лет пятидесяти или чуть старше хоть и был довольно крупным, но его «профессорская» бородка и очки вызвали у Людмилы Алексеевны желание попросить кого-то, так сказать, пролетарского вида, поставить громадный чемодан на полку над дверью. Но сосед по купе, не обращая внимания на возражения, немного приподнял груз и опустил.

— Илюша, осторожно. У тебя же спина, — только успела сказать его спутница перед тем, как мужчина наклонился и, взяв двумя руками объёмную и тяжёлую вещь, легко разместил её на специальной полке над входом в купе.

— Мы до Москвы едем, — успокоил мужчина, по-своему истолковав удивлённые взгляды Светланы и её мамы, — так что я сниму, где вам будет нужно. Вы куда?

— В Москву, — одновременно ответили мать и дочь.

— Мы тоже. Илья Сергеевич, — представился мужчина и добавил: — И моя драгоценная супруга Алла Андреевна. А вы, выходит, наши попутчицы?

— Меня зовут Людмила Алексеевна. Но я не еду. Вот ребёнка провожаю.

Свету возмутило «ребёнок», но, услышав, что на последнем слове мама запнулась и едва не расплакалась, обняла мать сзади.

— Не волнуйся, мама, — прошептала она тихо, — Я ненадолго.

Людмила Алексеевна замерла, потом достала носовой платок, вытерла глаза и осторожно высморкалась.

— Это, если выпрут за неуспеваемость. А ты и в институте на одни пятёрки учиться будешь. Я тебя знаю, — сказала мама, и не было сомнений: она искренне желает, чтобы дочь отчислили и та поскорее вернулась.

Попутчики, дабы не смущать прощающихся, вышли в коридор.

— Можно заходить. Мелодрама закончена, — выйдя из купе, сказала Людмила Алексеевна и, когда супруги вернулись, добавила: — Вот вам гостинцы на дорожку.

С этими словами она достала из своей сумки несколько банок, рассказывая про каждую: что там, как это готовилось и с чем есть содержимое.

— Ну, право, не стоит, — попытались отказаться попутчики, — Не нужно ничего.

— Алла Андреевна, даже не пытайтесь, — прокомментировала ситуацию Светлана. — Остановить мою маму, когда она угощает, не могут ни уговоры, ни применение грубой физической силы, ни огнестрельное оружие. Проверено. Разве что тяжёлая артиллерия. У вас таковая имеется?

— Нет, — ответила Алла Андреевна серьёзно, а её супруг засмеялся.

— Так и не сопротивляйтесь, — посоветовала Светлана.

Когда все банки перекочевали из хозяйственной сумки на небольшой столик, Людмила Алексеевна хотела что-то добавить, но споткнулась о комок в горле и, махнув рукой, сказала:

— Разберётесь.

Обняла дочь ещё раз и пошла на выход. Света проследовала с мамой до тамбура, где проводница уже безапелляционно разделяла провожающих и пассажиров.

— Извините маму, — попросила Светлана, вернувшись в купе. — Я так надолго из дома никогда не уезжала.

— Да полноте вам, барышня, — успокоил Илья Сергеевич, — ваша маменька нас так наугощала, что впору извиняться нам.

На этих словах состав дёрнулся и, осторожно ускоряясь, начал движение. Светлана смотрела на мелькавшие за окном виды родного города и резко осознала: она теперь взрослая. Может, это произошло из-за того, что знакомые улицы из вагона поезда выглядели сейчас совсем иначе. А возможно, ком в горле, мешавший маме говорить, раскололся, и частью своей достался дочери. И неуёмная радость Светланы от осознания, что она уже студентка и едет в столицу учиться в лучшем вузе страны, окрасилась лёгкой печалью.

Попутчики молчали. То ли они понимали состояние девушки, то ли у них имелись иные причины. В любом случае Света была им за это благодарна. Только когда проводница собрала билеты и раздала постельное бельё, завязался разговор. Оказалось, соседи по купе отдыхали почти месяц в одном из лучших санаториев города, который местные называли «профессорским». И теперь едут домой, в Москву.

Светлана тоже коротко поделилась планами стать учёным. Говорила она это, когда Илья Сергеевич вышел за чаем.

— Насколько я знаю, женщинам в науке сложно, — сказала Алла Андреевна.

На это Света вздохнула и, пользуясь тем, что разговор шёл сугубо женский, заметила:

— Насколько я понимаю, женщинам везде сложно.

Собеседница, не сдержавшись, рассмеялась и сразу же извинилась.

— Надо же, какая мудрость в столь раннем возрасте. Я думаю, вашему будущему избраннику очень повезёт, — уже серьёзно сказала Алла Андреевна.

— У меня есть любимый. Он сейчас в армии, и я, как бы это несовременно ни звучало, обещала ждать. И дождусь.

Света немного смутилась пафоса своих слов, но собеседница спокойно восприняла и объяснила:

— Я вон Илюшу тоже ждала. Так что никакого особого героизма не требуется, если любишь. И, между прочим, Илья служил на флоте. А это три года.

На последних словах супруги в купе вошёл Илья Сергеевич, держа в руках три горячих стакана в металлических подстаканниках, и, смеясь, доложил:

— Старший матрос Данилов к вашим услугам.

Узнав тему разговора, он поинтересовался причиной такого выбора.

— Даже не знаю.

Светлана сама задумалась. У неё имелся универсальный ответ, который обычно приводила, в том числе и в сочинении на тему «Кем мечтаю стать», но сейчас ей показались многократно повторённые слова неубедительными. И она, хоть и понимала, что это выглядит несерьёзно, честно объяснила:

— Не знаю. Само как-то получилось.

— Бывает, — спокойно воспринял такой ответ собеседник, — А на какую науку пал ваш выбор?

— Я поступила на физический факультет.

Света не заметила, как соседи по купе переглянулись.

— И что же конкретно вас интересует в физике?

— Вот это самое сложное, — ответила девушка. — Меня всё привлекает. Здесь столько загадок. Элементарные частицы, гравитация, время…

— А со временем какие непонятки могут быть? — перебил собеседницу Илья Сергеевич и, показав на свои наручные часы, пояснил вопрос: — Вот, сейчас три двадцать семь по Москве. Какие загадки может таить в себе сия информация?

Света, прищурившись, азартно улыбнулась.

— А в это же мгновение на другом хронометре могут быть иные показания. Я понимаю, вы можете сослаться на эталон, на астрономическое время. Не в этом дело. Всё, что касается показаний времени — есть только синхронизация событий. Указание их последовательности или одновременности. А вообще, что такое время? И есть ли оно?

— Эка куда вы, голубушка, клоните, — покачал головой собеседник, а Алла Андреевна с интересом следила за диалогом. — И каков ваш ответ на эти вопросы?

— Думаю, что время есть.

— Отлегло, — усмехнулся Илья Сергеевич, — А то я уже решал, не избавиться ли мне от подаренных отцом часов «Победа», как от вещи, утратившей свой функционал.

Светлана выслушала и продолжила вполне серьёзно:

— Избавляться не нужно. Я же сказала, есть время или нет его, но синхронизировать процессы, события необходимо. Как договориться людям о встрече? Можно, конечно, назначить на полдень, когда солнце в зените. А если облачно? — Света развела руки в стороны и вопросительно посмотрела на присутствующих. — Здесь без хронометра никак. Но я считаю — время существует. А понять полностью его суть мы не можем по одной причине: то, что мы представляем как стрелу времени, есть только проекция четырёх — или более мерного объекта в наше трёхмерное пространство. Так же, как живущий в двухмерном пространстве не может представить шар, имея возможность созерцать лишь его проекцию в виде малюсенького кружочка, так и нам сложно понять, что есть время, наблюдая только его проекцию в наше пространство.

Супруги Даниловы переглянулись, и Илья Сергеевич после небольшой паузы сказал:

— Глубоко. Вы где это прочитали?

— Нигде. Я иногда боюсь читать, чтобы не потерять собственный взгляд на некоторые вещи, — ответила Светлана и добавила: — Но я понимаю, без знания основ… да и вообще… учиться — это, по большому счёту, читать, читать…

— Читать нужно обязательно. Просто не нужно воспринимать чужое мнение, даже авторитетное, как заповеди. Знания — это важный инструмент учёного, переоценить который невозможно.

По вагону пробежала проводница, объявляя название станции и время стоянки. Поезд остановился. За окном было многолюдно, но пассажиры составляли меньшинство. По большей части толпившиеся на перроне предлагали различные товары. Однообразие изделий говорило, что на местном предприятии зарплату выдавали произведённой продукцией.

— Так страшно, — поёжившись, сказала Алла Андреевна, — А если это надолго?

— Поедем на дачу и будем питаться тем, что сами вырастим. И тем, что обменяем на выращенное, — пошутил Илья Сергеевич и приобнял жену, пытаясь успокоить её.

Света не разделяла страхи попутчиков. Она с интересом следила за политическими событиями и, как любой молодой человек, желала перемен. Тем более, подходило к концу предпоследнее десятилетие двадцатого века.

А следующее просто не могло не принести в страну нечто новое и интересное.