Кордон. Книга вторая. Незаконнорожденный

Александр Михан

Из отражения в зеркале на Химеля смотрел молодой человек, лет двадцати пяти. Он был одет в нарядную белоснежную одежду с золотыми пуговицами. Белый плащ закрывал плечи, а застежка на правой стороне в виде рыцаря на коне с поднятым мечом переливалась изумрудами.Волколак тоже внимательно посмотрел на свое отражение, затем – на себя, затем – снова на отражение. На его лице появилась гримаса отчаяния. Монстр глубоко вздохнул и потерял сознание…

Глава 2

Весь следующий день Химель был тише воды ниже травы. Он молчал, словно воды в рот набрал. За последнее время он узнал столько, что его юношеский мозг буквально отказывался во всё это верить и медленно закипал от переваривания полученной информации.

Как оказалось, он, вечно чумазый мальчик, который постоянно был на побегушках, теперь тоже обладает странной способностью, недоступной даже его отцу. Только силой мысли желудь в его руке мог принимать любую форму и причём — любого предмета. Химель незаметно, чтобы отец не заметил пропажи, снял со связки самый маленький желудь и использовал его для превращения в различные штуковины, какие только ему приходили на ум. Поначалу все ограничивалось ножами, ложками и половниками, затем в ход пошли мечи, щиты и копья. Вскоре это юноше надоело, и он начал представлять все, что до этого видел в своей жизни. Клещи кузнеца — пожалуйста. Коса — пара пустяков. Топор лесоруба — нате. Получился довольно огромный, кстати: Химель и размахнуться, как следует, не смог. У него только и хватило сил, что поднять топор над головой да удерживать его неподвижно некоторое время. Но затем инструмент потянуло назад, и тут Химель просто не смог с ним совладать. Юноша как стоял, так и упал в снег на спину с поднятыми руками, которыми крепко держался за топорище. Подростку даже послышалось, как кто-то над ним насмехается, но, осмотревшись по сторонам, он никого подозрительного не увидел.

— Химель! Химель! Где волки тебя носят? — раздался голос из пещеры.

— Ой, отец меня заждался, — парень посмотрел на топор, за который он держался рукой, и тот моментально стал желудем.

Юноша спрятал желудь в карман и поспешил в пещеру.

— Я здесь, отец! Я лишь немного хотел побыть на солнце. Здесь, в пещере, очень холодно.

— Ну, да, ну, да. Холод собачий. Сейчас все исправим, нужно было сразу камин растопить!

Тук подошел к камину, в котором лежали три полена, что-то прошептал, и синее пламя заполнило всю топку.

— Нужно успеть создать капкан для льда. Озеро в этом году как-то странно себя ведёт: того и гляди, скоро начнет таять, — старик подошел к стене и достал из ниши несколько хрустальных кристаллов.

— Озеро и так все покрыто льдом, зачем еще это делать дополнительно? — Химель видел эту процедуру уже не в первый раз, но ее назначение до сих пор было ему непонятно.

— Чтобы зло не смогло выбраться! — раздался голос из-под гобелена. — Усиливает лёд! Делает его твердым, как камень!

— А у тебя никто там не спрашивает! — Тук упер руки в бока и прикусил губу. — Вот разбудил ты Оракула на нашу голову, теперь он будет везде свой нос совать. Да советы раздавать…

— Ну, я же не знал… — Химель виновато опустил голову.

— Ладно, когда-нибудь это все равно должно было произойти. Не сейчас, так потом. Так, на чем это я остановился?

— Может, для начала поедим? — Химель указал на котелок, из которого повалил пар, и пещеру наполнил запах овощного рагу.

— Что-то сегодня рано. Ну, в принципе ладно, подкрепиться всегда неплохо. — Так, где моя радость?

Тук достал фляжку и потряс ее возле уха: «Какое же хорошее это заклинание — „Бездонная бочка“! Просто слов нет!».

Затем он жадно сделал несколько глотков, словно его целый день мучила сильная жажда, и, довольный, сел за старый пыльный дубовый стол.

— Сейчас, отец, сейчас! Уже несу! — Химель протер рукавом медную тарелку и большим половником зачерпнул из котелка рагу. — Интересно, и как это у него получается?

— Как, как? Ведьма, небось, в долине готовит! — вновь раздался голос из-под гобелена.

— Да я посмотрю, ты не уймешься никак? — Тук уже хотел встать и перенести зеркало подальше, как Химель поставил перед ним тарелку с едой. — Ладно, вот поем и вынесу тебя на снег, слишком много болтать стал!

— А что он такого говорит, что вы злитесь? — Химель также положил себе немного овощного рагу в тарелку и присел рядом с чавкающим отцом.

— Да правду он говорит. А правда — она разная бывает.

— Правду?

— Ну, да! Я говорю не то, что хотят слышать, а то, что есть на самом деле! — голос из зеркала подтвердил слова Тука. — А что это там у вас на сегодня? Так вкусно пахнет!

— Ты только посмотри на него, — хмыкнул старик, вытирая рукой усы и губы, которые блестели от жира. — Вот тебе и Оракул! Да я, если захочу, то весь мир у моих ног. А ты сам еды себе раздобыть не можешь. Там, во тьме, не шибко кормят? Никто, поди, не умеет готовить? А?

— Ты же знаешь, что здесь совсем другие правила. А я до того, как стать Оракулом, любил вкусно поесть, — голос задрожал, и показалось, что Оракул вот-вот расплачется. — Да ты и сам знаешь, когда сюда попадешь, медовухи тебе не видать, как своих ушей.

— О чем это вы? — Химель до сих пор не съел ни единого куска, так как рагу было до сих пор ещё сильно горячее, словно его только что сняли с огня.

Тук задумался, посмотрел на свою фляжку, потом на тарелку.

— Ладно, может быть, и мне потом кто-нибудь нальет медовухи, когда я не смогу ее сам взять.

Мужчина встал из-за стола и взял свою тарелку, на которой практически уже ничего не было. Затем подошел к котелку и выскреб ложкой все, что там осталось.

— Отец, ты не наелся?

— Это ему, — задумчиво произнес старик.

— Кому — ему?

Но ответа не последовало: Тук рукой отодвинул в сторону гобелен и поставил перед зеркалом тарелку с едой.

— Поешь и ты, чего уж там!

Затем резко обернулся, чтобы не смотреть на своё отражение, и быстро отошел в сторону.

Химель заметил, что тарелка с рагу в зеркале отражается совершенно иначе: вместо морковки, тушеной капусты с луком в отражении было большое серебряное блюдо с множеством диковинных фруктов и овощей.

— А это что еще такое? — только и успел произнести любимое выражение отца юноша, как одновременно содержимое блюда в зеркале и рагу на медной тарелке вдруг внезапно исчезли.

***

Пока Тук мастерил свой усилитель льда, Химель начал уборку пещеры. Не то, чтобы он прямо был чистюлей и не мог переносить вида пыли и грязи. Просто, когда отец чем-то занят, лучше его не трогать и не донимать глупыми вопросами, проще говоря, не нервировать. Иначе можно получить хорошую взбучку и попасть в немилость до следующего утра. Хотя, надо отдать должное старику, он никогда не держал долго зла на сына и всегда быстро успокаивался. Как он говорил сам: «Я не злопамятный, но память у меня хорошая!».

Иногда, правда, когда лишнего выпьет, можно было от него услышать, как он люто ненавидит этот несправедливый мир. Все его разговоры непременно заканчивались тем, что он когда-нибудь приручит какого-нибудь цмока, и тот превратит всех недостойных и плохих людей в труху.

Это, по его мнению, в первую очередь, касалось придурковатых крестьян долины, которые его за глаза называли чернокнижником, а, во вторую очередь, — короля Гор, с его тремя сыновьями-оболтусами, которых, хлебом не корми, а дай развязать очередную победоносную войнушку во славу своего Горного королевства.

Правда, стоит ему утром встретить новый рассвет, он, как ни в чем не бывало, продолжал вести свой обычный образ жизни. И от обещаний исполнить свои проклятия, которые он исторгал вечером за кружкой медовухи, не оставалось и следа.

Нужно признать, хоть старик и злится на крестьян, но он никогда не отказывает им в помощи и лечит всех больных, без исключения. И в знак почтения кланяется ненавистному королю, его вельможам и свите по пояс, или по привычке, как он говорит.

Химель недовольно сопел и уже почти отчаялся отмыть котелок от жира. Он брезгливо выкручивал мокрую тряпку и ворчал голосом Тука:

— А это что еще такое? Не понимаю, как с ним совладать? Рагу и, вправду, было наваристое в этот раз, но как отмыть котелок — ума не приложу.

Юноша знал, что, если хорошо не вымыть остатки пищи, то в следующий раз, когда котелок будет заполнен едой, она может оказаться подпорченной. И отец опять начнет браниться, что Химель — лентяй и лежебока, и им приходится есть помои.

— Ты золой его попробуй, — раздался шёпот.

Химель посмотрел в сторону закрытого зеркала, потом — на Тука. Тук так сильно был занят эликсиром, что даже и не услышал Оракула.

— Золой?

— Ну, да! Первое средство в нашем деле, — продолжил учить юношу знакомый голос.

— Что же, попробую. Все равно по-другому никак не получается его отмыть. Знаешь, я только сейчас задался вопросом: а откуда в нем вообще берется еда? Раньше и не задумывался никогда.

Химель взял пригоршню золы, которая валялась у камина, и начал потихоньку чистить ею стенки котелка.

— Действительно, помогает.

— Еще бы! Когда я был таким, как ты, первым делом золу использовал.

— Таким, как я? — Химель перестал тереть рукой по стенке котелка и на цыпочках подошел поближе к зеркалу. — Ты хочешь сказать, что ты был человеком?

— Ну, не простым, конечно. Но — да. Я был человеком. Это было так давно, что сменилось много поколений людей, и даже этих гор, которые ты видишь вокруг, не было в помине.

— Ого! Ты такой древний! Может, тогда ты знаешь, откуда берётся в котелке еда?

— А тебе отец не рассказывал? — Оракул явно не был доволен этим вопросом.

— Нет, а что?

— Вообще-то это не моя тайна, и я могу только поведать о том, что у всех было на слуху.

Химель кивнул в знак согласия, что этого ему будет достаточно, так как отец был вообще немногословен, и единственный его ответ на все вопросы звучал так: «Когда придет время, узнаешь!».

***

— В лесу за долиной жила одна молодая ведьма. Ну, как ведьма? Не совсем ведьма, если честно, но кое-что она умела такое, что настоящим ведьмам было не под силу — принимала роды и помогала роженицам, если…

— Повитуха? — перебил Оракула Химель.

— Вообще — да, — продолжило отражение в зеркале. — И вот однажды на деревню, куда ее позвали в очередной раз принимать роды, напало чудовище!

— Прямо-таки чудовище?

— Самое страшное чудовище, которое только можно себе представить! Оно обладало силой, способной разорвать человека на куски! И, к тому же, его нельзя было ничем убить: ни мечом, ни копьём, ни камнем!

— Вот дела, — у Химеля дрогнули ноги, и он, открыв рот, присел возле зеркала на корточки. — А как же его тогда убить?

— А никак! Это чудовище обречено жить вечно! — Оракул понизил голос. — Хотя я знаю, что оно не виновато в том, что его таким сделали. Оно такое же несчастное существо, как и я.

— И что, что было дальше?

— И вот, когда чудовище почти полностью разорило деревню и подошло к дому с повитухой, на помощь крестьянам подоспел храбрый рыцарь. Он ехал через долину к королю, чтобы наняться на службу. Рыцарь, недолго думая, сразился с чудовищем: он заслонил собой вход в дом, где была повитуха, и бился до тех пор, пока силы его не покинули.

— А потом?

— А потом чудовище его победило и собралось нанести последний смертельный удар! — Оракул глубоко вздохнул. — Вдруг из дома вышла повитуха и только одним движением руки усыпила монстра. Тот заснул, как младенец.

— Ого, вот дела! А с рыцарем что? Что было потом с рыцарем?

— А ничего. Рыцаря выходили, он почти полгода не мог нормально ходить. Да и меч держать так больше и не получалось у него. Раны давали о себе знать. Но, как я говорил, повитуха умела немного больше, чем остальные ведьмы. Она поставила рыцаря на ноги и заодно… Заодно в него влюбилась.

— А разве так бывает? — захихикал Химель. — Где это видано, чтобы ведьмы в рыцарей влюблялись? А чудовище? Ты недосказал про чудовище!

— Молод ты ещё, парень! В жизни и не такое бывает, когда встретишь свою любовь! — продолжил Оракул. — А чудовище? Чудовище связали, привязали к его ногам камни, а затем утопили в горном озере. Рыцарь же поклялся сторожить озеро, чтобы чудовище никогда не смогло выбраться из-подо льда.

До этого момента слушавший с улыбкой историю Оракула Химель вдруг изменился в лице:

— Постой, постой! А не это ли то самое озеро, в котором спрятано зло?

Но Оракул сделал вид, что не услышал вопрос юноши.

— Чтобы рыцарь не умер с голоду, повитуха дала ему свой волшебный котелок. Он не простой, хотя на вид уже довольно старый. И, когда она у себя дома готовит в другом большом котле еду, то часть еды появляется и в этом. И она…

Химель не дослушал Оракула, вскочил и подбежал к своему котелку.

— Это просто чудо, что я вовремя его успел помыть!

Котелок задрожал и наполнился только что приготовленной луковой похлебкой.

— Ммм, как вкусно пахнет!

Затем юноша почесал затылок и уставился на своего отца, затем снова — на котелок, а потом — на зеркало.

— Так, значит, это Тук был тем самым рыцарем?

— Ну, начнем с того, что я могу, сопоставляя факты домысливать всё остальное, если не знаю правды, — вдруг произнес Оракул. — Плесни мне тоже похлебки, пока отец не видит. Знаешь, после рагу во мне разыгралось сумасшедшее желание вспомнить вкус еды. Хотя она мне, по большому счету, не нужна. Но эта… Эта выше всяческих похвал!

Химель разлил по тарелкам похлебку и одну из них, самую маленькую, поставил возле зеркала, затем слегка прикрыл его гобеленом и сел за стол.

— Отец, кушать подано! Отдохни немного, тут твоя знакомая повитуха нам похлебку приготовила!

Тук, не поворачиваясь к сыну, от неожиданности разжал руки, и на каменный пол упал кристалл. Затем старик достал фляжку и судорожно сделал несколько глотков медовухи.

— Ой, я, кажется, лишнего опять сболтнул? Ой, что теперь будет? — Химель съежился в ожидании неприятностей и медленно сполз под стол, так как странное выражение на лице отца не сулило ничего хорошего.

***

Но, к удивлению Химеля, отец просто сел за стол и начал молча есть. Он даже не сделал ни одного глотка из своей фляжки с медовухой, что совершенно не было на него похоже.

— Ты что, ложку уронил? Чего там сидишь?

— Ложку? Да, пожалуй. Я уронил ложку, вот нашёл уже, — Химель, всё еще недоверчиво поглядывая в сторону Тука, сделал вид, что все нормально, и показательно вытер ложку рукавом. — Наваристая! Что за рецепт такой? Вроде бы, похлебка как похлебка, а такая вкуснотища!

Но отец продолжал молча поглощать содержимое и только искоса поглядывал в сторону зеркала.

— Я ни при чем, — раздался голос из-под гобелена. — Я всегда говорю только правду.

— Да кому она нужна, твоя правда? — Тук не выдержал и запустил в зеркало ложкой.

— Правда — это истина, а истина не нуждается в одобрении. Она есть величина неизменная и постоянная. Ни короли, ни ведьмы, ни магия, ни само время не могут повлиять на истину. Только и могут, что скрыть, и то не навсегда.

— Да помолчи ты уже! — Тук встал из-за стола и вздохнул. — Пора с этим заканчивать, лёд вот-вот даст трещину.

— И что? — Химель продолжал есть и прислушиваться к беседе Оракула и Тука.

— Зло может выбраться, — вздохнул старик. — Я заметил, что оно с каждым годом все сильнее и сильнее. И, если раньше я приходил сюда раз в несколько лет, то сейчас, думаю, что и одного раза в год уже будет недостаточно — опять круглый год здесь придётся жить.

Химель вытер губы и выскочил из пещеры.

— Ой, — юноша сразу остановился у края озера. — Вот только недавно оно было идеально ровное и без трещин.

За сыном вышел Тук и достал из кармана эликсир льда, затем что-то прошептал и бросил его на самый центр водоема. Лед в одно мгновение затрещал, сколы и трещины пропали, а поверхность вновь стала гладкой.

— Ну что, теперь нам можно собираться домой? — Химель вопросительно посмотрел на отца.

Но тот продолжал неподвижно стоять и вглядываться в толщу льда, словно пытался рассмотреть, что под ним находится.

Вдруг лед на озере загудел и вновь треснул. Только на этот раз его куски начали разлетаться во все стороны с такой силой, что, если бы Тук и Химель не пригнулись, их моментально бы пробило насквозь ледяным стеклом.

— И что теперь? — юноша сглотнул от страха и медленно пополз в пещеру.

— Этого я и боялся, — Тук достал фляжку, но не для того, чтобы выпить, а, для того, чтобы промыть рану на руке. Его всё-таки слегка зацепило острым куском, кровь уже начала капать на снег и оставлять за собой красную дорожку.

***

— Отец, ты ранен? — Химель обратил внимание на согнутую в локте руку Тука, из которой продолжала сочиться кровь.

— Сейчас я остановлю, — Тук сел за стол и положил раненую конечность перед собой, затем начал что-то шептать и дуть на рану.

— Так ты быстрее умрешь, чем остановишь кровотечение! — раздался голос Оракула.

— Ой, я, кажется, заклинание перепутал, — Тук закрыл глаза и, пытаясь вспомнить слова, замолчал на секунду, но, как только он их открыл, рухнул без сознания на пол.

— Отец! — Химель бросился к Туку.

— Я одного не понимаю. Зачем заклинание, если нужно было просто прижечь рану. Вроде, уже не молодой и участвовал в сражениях, а ведет себя, как юная ведьма, — Оракул продолжал бубнить за гобеленом и причитать о людской глупости.

— Так, а что нужно делать? Помоги! — Химель отдернул гобелен и увидел, что теперь его отражение в зеркале немного изменилось.

Если еще совсем недавно на Химеля из зеркала смотрел точно такой же прыщавый юноша, как и он сам, то теперь в нём отражался молодой мужчина, одетый в черный балахон, с капюшоном, прикрывающим всю голову.

— Нужно прижечь рану, — произнесло отражение. — Зло на дне озера отравило собой воду, и теперь лёд тоже ядовитый. Пошевеливайся, если не хочешь потерять отца!

— А как? А что? — Химель заметался по пещере.

— Все при тебе! Не спеши, подумай!

Юноша остановился и похлопал себя по карманам.

— Как я сразу не догадался? — он достал желудь, и тот моментально превратился в небольшой острый кинжал.

Затем Химель подошел к камину и сунул конец лезвия в огонь. Подождал, пока оно не накалится докрасна, а потом осторожно поднес к ране на руке отца. Порез уже успел почернеть, и тонкие ядовитые вены-нити от него устремились вверх по предплечью. Химель прижал руку отца коленом, чтобы тот случайно не дернулся, и приложил кинжал к ране. Плоть зашипела от раскаленного железа, а старик, не приходя в сознание, застонал.

— Еще бы чуть-чуть — и было поздно, — произнес Оракул. — Достаточно одного касания, одного пореза, одного укуса, и ты становишься, как оно.

— Как зло? — Химель поднялся и, рассматривая остывающий кинжал, пошел к зеркалу.

— Да, как зло. И я думаю, лёд неспроста стал таким хрупким. Кто-то явно желает освободить пленника озера.

— Почему ты так решил?

— Перед тем, как вы сюда явились, я почувствовал тени.

— Тени? — Химель развел руками.

— Тени — это невидимые лазутчики, их нельзя схватить. Иначе бы волки их давно поймали. Они могут проходить сквозь стены и огонь и служат только тому, кто обладает…

Но договорить Оракул не успел. Над озером раздался дикий крик, а за ним последовало волчье рычание.

— Вот, что я и говорил, началось…

Оракул развернулся и быстро скрылся в глубине зеркала.

— Эй, постой! А как же я? Что мне делать? Что началось? — Химель в полном недоумении так и остался стоять возле рамы с черным стеклом, которое не давало никакого отражения.

Крик на озере повторился, и юноша поспешил к выходу, чтобы посмотреть на причину шума. И каково же было его удивление, когда он увидел парящего над озером гигантского цмока, исторгавшего из пасти лавину огня.

Рядом с цмоком бегали знакомые юноше волки и прыгали, пытаясь схватить летающего монстра за хвост.

Огонь быстро растопил лёд на середине озера, и теперь там образовалась гигантская полынья. Сразу же на дне водоема началось какое-то бурление, а на поверхность всплыли воздушные пузыри, похожие на те, что появляются во время кипения воды в котле.

— Осторожно! — крикнул Химель.

Юноша увидел, как Агнес не успела отпрыгнуть в сторону, и цмок мгновенно своим адским пламенем опалил ей хвост.

Волчица заскулила от боли и закрутилась на снегу волчком, а два других волка, увидев это, ещё громче зарычали от злобы и принялись вновь атаковать цмока. В какой-то момент один из них изловчился, запрыгнул на спину летающему чудищу и изо всей силы вцепился в шею.

— Так его! Молодцы, ребята! — Химель обрадовался, когда и второй волк схватился зубами за заднюю лапу цмока, и тот на миг, потеряв ориентацию, рухнул вместе с защитниками озера прямо в воду.

Чудовище начало бешено бить крыльями по воде, словно лебедь, защищающий свой выводок от лисы, а волки, тем временем бросив свою добычу, отплыли от нее подальше. И уже ближе к берегу, хоть и не сразу, но все же смогли взобраться на скользкий лёд. Однако не успели хищники отряхнуться от воды, как цмок заревел, испуганно хватая ртом воздух, и быстро пошел ко дну, словно его потянула туда какая-то невидимая сила.

— Оно всё-таки проснулось, — прошептал Химель. — Ко мне, скорее ко мне!

Юноша крикнул волкам, и те стремглав бросились к входу в пещеру. А еще через несколько секунд из воды выпрыгнуло огромное черное существо. Оно покрутило головой и, присев на задние лапы, издало громкий и пронзительный вой, который мог означать только одно: «Свобода!».

***

Существо сидело на льдине, постоянно крутило головой из стороны в сторону и, казалось, совершенно не обращало внимания на Химеля и стоявших за ним волков: Шмеля, Шершня и Агнес.

— Это же… Это же настоящий волколак, — прошептал юноша. — Я думал, что они только в легендах бывают.

Но существо, внешне похожее на волка, всем своим видом показывало, что оно не только реально, но и смертельно опасно.

Оставаться живыми, пролежав подо льдом на дне горного озера столько лет, не могут даже ведьмы, что уж говорить про простых людей.

А тут оно не только не пострадало, но и, как только появилась возможность вырваться из плена, не преминуло ею воспользоваться.

— Теперь я понимаю, почему его все боятся, — подытожил Химель. — Давайте в пещеру, пока зверь не обратил на нас внимание.

И только юноша это произнес, как волколак встал на задние лапы, присел и резко прыгнул в направлении друзей. Волки ринулись ему навстречу, чтобы защитить Химеля, но волколак, ударив несколько раз лапой, разбросал их, словно щенков, и, не оглядываясь на скатывающихся с горы серых хищников, медленно подошёл к Химелю. Юноша стоял, не шелохнувшись, только было слышно, как громко бьётся его сердце: казалось, оно вот-вот вырвется из груди.

Химель упёрся спиной в огромный валун и мысленно перебирал в голове все виды оружия, какие только ему приходили на ум.

Наконец, волколак зарычал, замахнулся огромной когтистой лапой и изо всей силы ударил юношу. Но, к удивлению зверя, удар пришелся по чему-то твёрдому и прозрачному, не оставив на нем даже следа. Химель держал в руке щит, который полностью закрывал его с головы до ног, но в то же время был полностью прозрачный, словно его изготовили из горного хрусталя.

Волколак от досады зарычал и еще раз ударил, но уже другой лапой.

Но и в этот раз острые когти существа не причинили Химелю никакого вреда. Когда первый страх прошёл, парень слегка осмелел и, выждав секунду, в момент, когда волколак замахнулся вновь, занес руки со щитом назад и нанёс свой удар. Только уже вместо щита в руках у Химеля был большой кузнечный молот. Попадание пришлось точно по стопе волколака. Монстр схватился за лапу и издал такой чудовищный рёв, что на соседней горе начала сходить лавина. А Химель, довольный своей внезапно проявившейся смелостью, и не думал останавливаться.

— Это тебе за Шершня, — приговаривал юноша. — Это тебе за Шмеля!

Затем Химель умудрился нанести ещё один сильный удар молотом прямо по зубам монстра.

— Это за Агнес!

Попеременно превращая желудь то в щит, то в молот, юноша нанес еще с десяток мощных ударов по монстру и заставил его отступить.

Когда, наконец, до чудовища дошло, что с этим прыщавым юношей ему не справиться, оно собрало последние силы и отпрыгнуло на безопасное расстояние в сторону, чтобы отдышаться и решить, что ему делать дальше.

Впервые чудовище встретило достойного противника. Это не рыцари с их булавками-копьями и игрушечными мечами, которые не могли пробить даже шкуру, не говоря о том, чтобы нанести серьезную рану. Это был совершенно новый, доселе неизвестный, сильный противник, скрывающийся под маской подростка, но таящий в себе страшную силу.

***

Волколак нервно переступал с лапы на лапу и пристально разглядывал большой камень, который находился как раз над его противником. Он поглядывал то на юношу, то на камень, который завис у того прямо над головой.

Но Химель быстро раскусил хитрый замысел волколака. Он медленно поднял голову и, не теряя из виду зверя, попытался отойти немного в сторону.

Но, когда Химель всё-таки на секунду замешкался, монстр прыгнул прямо на него и успел прокусить вытянутую уже с мечом руку. Кулак разжался, желудь выпал и покатился по льду.

Юноша схватился за рану и закричал от боли.

Встав во весь рост, волколак, довольный собой, громко зарычал и оскалил острые, как бритва, клыки.

Но в ту же секунду невидимая сила подняла его в воздух и оставила так висеть вниз головой.

— Сынок, ты живой? — раздался голос Тука. Старик, хромая, медленно подошёл к Химелю, держа вытянутую руку в сторону зверя ладонью вверх.

— Да живой, — простонал парень.

Старик увидел кровь на руке у Химеля и моментально сжал руку в кулак, так что у чудовища затрещали кости. Затем резко опустил её вниз, словно ударил молотом по наковальне. Одновременно с этим висящий в воздухе волколак сорвался с места и изо всей силы стукнулся головой об лёд. Раздался хруст костей, зверь перестал дергаться. Тук, не дожидаясь, пока монстр оживет, поднял в воздух валун и положил его прямо на волколака.

— Жаль, ненадолго, — старик вытер пот со лба и отхлебнул из фляжки. — Ну, ничего, сейчас что-нибудь придумаю.

От укуса рука Химеля быстро почернела, но затем каким-то непостижимым образом вновь побелела. Кровь буквально на глазах у удивленного юноши вытолкнула черный яд, который попал в рану, а сама рана, к большой радости Химеля, быстро начала заживать.

— Ничего не понимаю, — произнес Тук. — Как такое возможно?

Химель, пошатываясь, поднялся и вдруг услышал голос в своей голове: «Он когда-то был таким же, как и я, а теперь расплачивается за чужие грехи!».

— Ты слышал? — Химель посмотрел на отца.

— Что слышал? — Тук начал оглядывать, словно искал взглядом кого-то ещё.

Юноша ничего не ответил и медленно подошел к волколаку. К своему удивлению, он обнаружил, что у монстра глаза приобрели форму человеческих. И в них, как бы это не казалось странным, он прочитал мольбу о пощаде.

— Сними с него камень, — Химель дернул отца за рукав.

— Он всё ещё опасен!

— Похоже, из нас троих опасность представляем только мы с тобой. А он всего лишь пытается выжить.

— Выжить? Да это же монстр! Знаешь, сколько он народу погубил? Да я его…

— Сними камень, я знаю, что делаю! — еще увереннее произнес юноша, и отец, хоть и нехотя, но исполнил то, о чем попросил его сын.

Химель подобрал обронённый в схватке желудь, который сразу же стал копьем, и приставил острый наконечник к горлу волколака.

— У тебя есть выбор: вновь остаться здесь на долгие годы или получить свободу. Ты понимаешь, о чем я?

Под шерстью у монстра затрещали кости, которые хоть и медленно, но начали срастаться, а сам волколак, слегка пошатываясь, внимательно выслушал юношу и утвердительно кивнул.

***

Химель разглядывал чудовище, но уже не видел в нем той опасности, которую оно представляло собой еще час назад.

— Идем, идем в пещеру! Мне нужно кое-что для себя выяснить! — юноша убрал оружие от морды зверя и смело повернулся к нему спиной.

Тук от поступка своего сына потерял дар речи и лишь с ужасом наблюдал за тем, что будет дальше. Но ничего сверхъестественного не происходило. Волколак, словно послушный пёс, виляя хвостом, побрел следом за юношей и, поглядывая в сторону Тука, лишь стыдливо отводил глаза в сторону.

— Сколько живу, а такое вижу впервые, — старик сделал глоток медовухи и также поковылял за сыном и самым страшным злом, которое люди могли себе только представить. Стараясь, правда, не наступить тому на лапу.

— Сейчас, посиди здесь, — Химель указал на место возле камина.

Волколак покорно сел на пол и начал с любопытством разглядывать убранство пещеры: большой дубовый стол со скамейками, оружие, сваленное в кучу в углу, и зеркало.

Вдруг котелок рядом с волколаком задрожал и наполнился только что приготовленной ухой. Зверь даже глазом не моргнул, в отличие от Тука. А старик отпрыгнул в сторону от резкого шума, потом схватился рукой за сердце и сполз по стене на пол, суматошно откручивая крышку на фляжке с «успокоительным».

— Ммм, уха! — воскликнул Химель и подошёл к зеркалу. — У нас сегодня уха. Уху будешь?

Юноша постучал костяшкой пальца по стеклу. Из мрака отражения выглянула голова, уже ни на кого не похожая, и аппетитно зачмокала губами.

Конец ознакомительного фрагмента.