Над бездной. ФСБ против МИ-6

Александр Трапезников, 2022

У читателя в руках не очередная «шпионская бондиана», а роман о реальной тайной войне спецслужб, где его персонажи живут рядом с нами. Но он также и о противостоянии экзистенциальных мировоззрений, одно из которых ведет человека вниз, к тьме, к краху всего человечества, а другое – вверх, к духовному просветлению и справедливому мироустройству. И эта нравственная борьба началась не сейчас, она идет с библейских времен и, по сути своей, вечна. Но именно в наши дни мир подошел на шаг к бездне. Вот почему авторы дали своему актуальному как никогда произведению именно такое название. И читатель, закрыв последнюю страницу романа, согласится с этим, если заглянет в себя и сделает свой выбор: на чьей он стороне? Шаг за ним.

Кабинет Грачева. 9 февраля. 22:30

Грачев продолжил разговор с Житниковым о «Времени предателей».

— На чем мы остановились? — спросил он, уточняя. Более для него, чем для себя.

— На развале КГБ после путча. На том, что это делалось намеренно и целеустремленно, — ответил Житников. И добавил: — На предательстве.

— Ну да. Так оно и называется. Пример: сам Бакатин, назначенный директором КГБ. Пятого декабря 1991 года он передал послу США в СССР Джеймсу Коллинзу техническую документацию, относящуюся к установке и использованию сверхсекретных подслушивающих устройств в новом здании посольства США на Новинском бульваре. Это ли не прямое предательство, Анатолий Львович?

— Да, — вынужден был согласиться Житников. — Может, бес попутал? А так-то он ведь мужик неплохой, я его хорошо знал.

— Ну, может, и бес. А скорее всего, его собственная глупость и желание выслужиться перед новой властью, угодить ей, показать себя правее папы Римского.

— Знаете, в советское время была такая шутка: комсомол, задрав штаны, бежит за партией, чтобы обогнать.

— Примерно так. Мы позже, когда он вылетел из КГБ пинком под зад, проверяли: не был ли этот «бес» с английским акцентом?

— И что же?

— Нет, агентом ЦРУ или МИ-6 Бакатин не был. Все свои предательства совершал исключительно по собственной инициативе. А вершиной его тупости была так называемая политика прозрачности в деятельности органов госбезопасности. Тогда же сформулировал свои идиотские «Основные принципы реформы КГБ». Это: «Дезинтеграция. Лишение КГБ его монополии на все виды деятельности, связанные с обеспечением безопасности. Ликвидация КГБ как КГБ». Вы только вдумайтесь в это. КГБ не должно заниматься государственной безопасностью. А чем же тогда? Финиками на базаре?

— Действительно глупость. Театр абсурда какой-то, цирк дю Солей.

— Или «Уголок Дурова» с дрессированными зверьми. Ну дурак, и все. Интересно, о чем он думает сейчас, сидя как нашкодивший кот на своей подмосковной даче, не смея от стыда даже носа оттуда высунуть? Было бы просто любопытно посмотреть ему в глаза.

Грачев помолчал, стал расхаживать по кабинету. И говорить:

— На Лубянке в основном здании стали шастать какие-то одиозные подозрительные личности, которых в советское время и на пушечный выстрел к КГБ не подпустили бы. Они знакомились с секретными документами, а куда потом уходила информация? Разрешение на это они получили от Бакатина. Более того, им даже выделили кабинеты, и они ежедневно приходили к нам, в Центральный аппарат, как на службу.

По распоряжению Бакатина они имели право запрашивать для ознакомления любые документы и материалы, даже с грифом секретности. Основная проблема была еще и в том, что перед ними оказались распахнутыми архивы госбезопасности, включая агентурные дела и оперативные разработки. Как на блюдечке в ресторане. Заказывай, что хочу.

Тотчас же в газетах стали появляться сенсационные статьи, уличающие разных людей в сотрудничестве с КГБ. Все громче из стана демократов звучали призывы полностью открыть архивы КГБ и предать огласке фамилии людей, негласно связанных с органами госбезопасности. Советник президента Ельцина Старовойтова носилась с идеей о принятии закона о люстрации, который объявлял бы запрет на профессию для бывших сотрудников КГБ. Она заявляла, что агентуру использовать безнравственно. Хотя должна была бы знать, что такого рода источники используют все спецслужбы мира.

«Смотрящими» от демократов на Лубянке стали бывшие диссиденты и правозащитники, в частности пресловутый Сергей Ковалев. Мало того, что в свое время они сами были сексотами Комитета, стучавшими друг на друга. Но за различные финансовые преступления, сотрудничество с западными спецслужбами, а то и за прямую измену Родине, не считая такой мелочи, как сексуальные извращения, их самих можно было в советское время прямым ходом отправлять на нары. Теперь нет. Теперь они диктовали правила и законы. Потом еще и свою Конституцию нам навяжут.

— Ну, теперь вы еще и против Конституции пошли, Сергей Витальевич. Совсем, говоря на молодежном сленге, края потеряли.

Житников засмеялся. Грачев улыбнулся:

— И рамсы попутал, добавьте. Но вы ведь сами видите, что эта Конституция написана по американским лекалам, с помощью американских же советников и нашими доморощенными иноагентами. Придет время, поверьте, может быть, лет двадцать пять, когда ее заменят другой, нормальной, или хотя бы внесут в нее существенные поправки. А то сейчас получается, что даже наше законодательство подчинено международному праву. А Центробанк вообще отпущен в вольное плавание.

Согласно положениям той же Конституции, Центробанк является независимой институцией. Это означает, что, чисто по букве закона, его руководство не должно напрямую подчиняться ни одной из существующих ветвей российской власти. Где это видано? Что данный орган должен вести свою денежно-кредитную политику исключительно самостоятельно и даже в какой-то степени противостоять правительству и президенту в кризисных ситуациях?

— Или сам создавать их по воле Запада, — добавил Житников. — Это мне хорошо известно. Можно даже искусственно вызвать инфляцию.

— Хотелось бы поговорить об этом с вами подробно, но потом, — заинтересовался Грачев. — Вернемся к КГБ.

Когда руководителем в Комитет пришел Баранников, в чекистской среде к нему отнеслись настороженно. Он был выходцем из милиции, а еще со времен Щелокова МВД и КГБ друг друга недолюбливали. Даже противодействовали. С тех пор негативное отношение у чекистов к милиции не изгладилось. Настораживало еще и то, что Баранников чересчур быстро перестроился на демократический лад и активно участвовал в мероприятиях у Белого дома во время ГКЧП. Кроме того, у кадровых сотрудников КГБ всегда было скептическое настроение к тем, кто приходил управлять Центральным аппаратом со стороны, к их способностям разбираться в разведке и контрразведке.

Надежды в основном связывали с тем, что он начинал свою трудовую деятельность рядовым оперуполномоченным, прошел все ступени карьерного роста, должен был больше понимать жизнь, в том числе и обычных сотрудников. И главное, знал азы оперативной работы. Уже немало. И действительно, надежды в какой-то мере начали сбываться. Особенно когда в первый же день своей деятельности Баранников узнал, что в здании Министерства госбезопасности на Лубянке присутствуют посторонние. Да еще сидят в как бы собственных кабинетах. А это были Глеб Якунин, Сергей Ковалев, Лев Пономарев и Владимир Буковский. Тогда он в сердцах, с милицейской простотой велел гнать их «к чертям собачьим поганой метлой». Отобрать у них пропуска и больше никогда сюда не пускать.

Так мы с удовольствием и поступили. Признаюсь, я сам лично вывел за шиворот упирающегося Ковалева и отряхнул руки от его перхоти. Но все это была лишь капля справедливости в мутной реке позора и предательства страны. Однако чекисты вздохнули с облегчением. «Светочи демократии» испарились в один миг. Забыли даже под столом свои любимые домашние тапочки.

— Оставалось вам только обрызгать святой водой их кабинеты, — снова повеселел Житников.

— Баранников считал одним из главных приоритетов деятельности нового министерства борьбу с коррупцией и организованной преступностью, — продолжил Грачев. — Обстановка в стране того требовала. Пора было наводить порядок, иначе Россия могла совсем погрузиться в криминальный хаос. Уличная преступность — это одно, ОПГ — другое, серьезнее, но еще важнее — на высшем чиновничьем уровне. Предприимчивые члены правительства, начальники министерств и ведомств, быстро перекрасившиеся номенклатурные партийные функционеры, — все они наперегонки, как угорелые от допинга спортсмены, бросились растаскивать государственную собственность.

— Как хищники в лесу, — поправил Житников. — На моих глазах происходило.

— Вот-вот. Иной раз кажется, что только отстрел «хищников» и помог бы.

— Ну, это уж вы слишком.

— Ничего не слишком. К сожалению, многие наши материалы и заготовки так и остались нереализованными в связи с событиями августа 1991 года. До конца оперативно доводились в основном дела по контрабанде. Они не требовали долгосрочного изучения, да и документировались легче. Как говорится, с поличным, с ходу, при задержании на таможне или на границе с преступным товаром. Здесь тебе и документация, и доказательная база, и твердые основания для возбуждения уголовного дела.

Хотя, надо признать, что и тут не всегда было все просто. Опытный преступник, как правило, совершенствуется, тщательно готовится к криминальному деянию, так как тоже просчитывает все варианты и не исключает возможность попадания в поле зрения компетентных органов.

— Интересно вас слушать. Не в порядке приобретения такого опыта, но из чисто человеческого любопытства. А было, когда контрабандист вас перехитрил? — спросил Житников.

— Увы! — признался Грачев. — Ну, или почти обманул. Вспоминается такой характерный случай.

— Расскажите. Если, конечно, устав позволяет.

— Да не секрет.