День козла

Александр Филиппов, 2015

В небольшой Уральский городок приезжает на лечение к известной народной целительнице Первый президент России. Он уже не у дел, стар, немощен. Однако именно здесь, в провинции, он должен публично назвать имя своего преемника. Однако существуют политические силы, стремящиеся не допустить этого. Покушение на бывшего президента стремится предотвратить его телохранитель полковник ФСО Коновалов. По совпадению, он родом из этих мест…

V

Бывшая обкомовская дача при ближайшем рассмотрении оказалась огромной, на крестьянский манер рубленной из неохватных стволов лиственницы избой. Было в семидесятые годы прошлого теперь века поветрие в партийных кругах — такое вот хотя бы временное, в дни отдыха, единение с народом посредством деревянного, без изысков и навязчивых современных удобств жилища, и простой, матушкой-природой дарованной, пищей — жареной дичью, рыбкой осетровых пород, да икоркой из погреба, с ледника.

Помимо просторного зала с камином и широким, как теннисный корт, столом, в доме была кухня, обставленная на крестьянский манер, с дровяной печью, и нынешней, газовой, а из длинного коридора, устланного зеленой ковровой дорожкой, несколько дверей вели в отдельные спальные.

Тем не менее, туалетная комната в доме была, и натерпевшийся в дороге Дед прежде всего направился нетвердой походкой туда, при этом с лица его не сходило выражение горькой обиды. Вот, дескать, дела-то как повернулись! Был главой государства, да весь вышел. Привезли незнамо куда, в избушку на курьих ножках, всю дорогу из машины не выпускали. Ни тебе на природу посмотреть, ни с народом, понимаешь, пообщаться. Даже телохранитель… как его? Кор… Не, Коновалов, во! Теперь, понимаешь, какой-то Коновалов запросто за грудки схватить и толкануть может — сиди, мол, старый пень, не высовывайся, пока не позволят!

— Мать! А, мать? — позвал он жену, бредя потерянно по бесконечному коридору. — Где тут сортир, а?!

Та прибежала с какой-то женщиной — заведующей, видать, здешней, показала.

Дед подошел, принялся рассматривать рисунок на указанной двери. Там был изображен писающий в горшок мальчик, — Эт што, детский, што ли? — указывая на картинку, обиженно повернулся к провожатым бывший президент, но те уже ушли, их голоса доносились в одной из спален — распаковывали вещи.

Дед осторожно открыл дверь, заглянул. Туалет был обыкновенный, с фарфоровым унитазом под пластиковой крышкой, с рукомойником, снабженным полотенцем и мылом.

Справив нужду, президент зашаркал по коридору, заглядывая поочередно в распахнутые настежь двери чисто прибранных, обставленных старомодными спальными гарнитурами, комнат. Из одной вышли две полные, похожие на кукол-матрешек, женщины. Увидев перед собой Первого Президента, они остолбенели от неожиданности, потом, дружно ойкнув, шмыгнули мимо.

В следующей комнате он обнаружил давешнего телохранителя. Тот придирчиво осматривал окно, проверяя крепость запертых и даже намертво закрашенных белой эмалью шпингалетов.

— Илья! — позвал, внезапно вспомнив имя охранника, Дед. — Ты што меня давеча толканул-то?!

Телохранитель оторвался от своего занятия, повернулся к президенту и в смущении опустил глаза.

— Так птичка… — пояснил он, конфузясь. — Летела, знаете ли, под небесами, и, прошу прощения, обделалась. Если б не я — прямо на вас.

Президент пожевал скорбно губами, а потом сказал возмущенно:

— Вот безобразие! Гадят, понимаешь, прямо на голову! Никакого порядка в стране!

— И не говорите, — кивнул телохранитель. — Никакого уважения к сединам. — И опять полез на подоконник проверять форточку.

Президент пошел дальше, размышляя о нынешних нравах и отсутствии уважения к старшим. Он уже забыл, зачем приехал в этот богом забытый городок, раздражаясь, что все выходит как-то не так. Его народ с хлебом-солью встречал, а тут птичка эта, охранник… Толканули его… Да и шофер сумасшедший какой-то, газанул, чуть людей не передавил… А ведь он, президент, должен с народом общаться. Сказать ему что-то важное… Вот только что? Ладно, в другой раз скажет, не в этот…

— Ма-а-ть! Ты где? Ма-ать! — Опять позвал он жену.

Тa выглянула из спальни, всплеснула руками.

— Господи!

И кинулась к нему, нагнулась, схватила… прямо за это самое, так ему показалось.

— Ты што мать? Офанарела? — отшатнулся он, а потом глянул вниз. Ну да, точно. Забыл в туалете застегнуть брюки, и из ширинки вызывающе колом торчала смятая пола белой рубашки.

Жена заправила, застегнула.

— Во как, — растерянно пробормотал Дед, разведя руками. — То-то я иду, а на меня все так… испуганно смотрят!

— Ты ж президент, вот и смотрят, — успокоила жена. — Они, небось, на картинке-то тебя только и видели. А тут ты живой идешь, да еще с таким аппаратом! — прыснула она, указав на ширинку.

— Смеешься, да? — обиделся Дед. — А ты мне лучше вот што скажи. Когда сюда ехали, ты говорила, што я перед народом выступить должен. Што должен, я помню, а што сказать ему надо — эт я, понимаешь, забыл.

— Где ты народ-то увидел? Нет здесь никакого народа. Одна хозобслуга, — успокоила его жена.

— Как нет?! — изумился президент. — А эти… с хлебом и, понимаешь, солью…

— Ну, в другой раз пообщаешься, выступишь перед ними — увещевала его, ласково беря под руку, супруга.

— Да не помню я ни хрена, про что говорить! — всхлипнул Дед.

— А я тебе напомню, — зашептала в ухо жена. — У меня все на листочке написано. Крупными буквами. Ты только прочти не сбиваясь — и все дела. А сейчас пойди, приляг. Я тебе постель постелила. Мя-а-гонькую, — ворковала она, увлекая супруга в спальную. И потом прикрикнула в коридор. — Ну-ка, тихо все! Президент отдыхает.

Дед лежал, утопая в пуховой перине, смотрел в плотно зашторенное окно, размышляя над тем, как он оказался здесь, в этой незнакомой комнате и зачем. Потом его осенило: он приехал лечиться! И, уже засыпая, опять удивился: лечиться — от чего? Ведь у него вроде ничего не болит… А вот сказать что-то народу он должен именно здесь. Теперь бы еще вспомнить, что именно…