Империя полураспада

Александр Холин, 2007

Начало нового века… Те, кто умеет заглядывать в будущее, предупреждали мир о Третьей мировой, которая должна вспыхнуть на изломе времен. Но никто не предполагал, что началом конца может стать пожар высочайшего в мире сооружения… Мозаика событий в романе Александра Холина пугает и обнадеживает, заставляет думать и надеяться, что подобного не случится, и не даст скучать никому! Мы представляем необыкновенную художественную прозу. Острота и непредсказуемость сюжета, яркий калейдоскоп событий с легким налетом апокалиптичности, совершенно новый взгляд на известнейшие и мрачные факты истории современного мира – все это ожидает читателя в предлагаемой книге, создавая впечатление «Романа последних времен»!

Глава 3

Пётр Петрович Краснов сидел у себя в рабочем кабинете красный, как варёный рак, и всё думал: почему же он просчитался? почему решил, что в эту ночь Рожнов будет на дежурстве? зачем попёрся к Татьяне, когда надо было решать дела чуть ли не государственной важности? Точно — бес попутал. Он мешал ложечкой поданный ему секретаршей «Капучино» и пытался привести мысли в порядок.

— Бес — саме, бес — саме — муччо…, — вдруг ни с того, ни с сего пробормотал он. — Тьфу ты, опять бес. Просто напасть какая-то!

Взгляд его мельком скользнул по дивану, и глаза невольно стали наливаться кровью. Он нервно нажал кнопку селектора и очень спокойным, ласковым голосом попросил:

— Наташа, не могла бы ты ещё разок зайти ко мне в кабинет?

— Да, конечно, — ответила секретарша.

Дверь распахнулась, и в кабинете появилась улыбающаяся Наташка. Она подошла к массивному письменному столу, опёрлась руками о столешницу, чуть наклонившись вперёд, и завораживающе мяукнула:

— Не ожидала, что мой шеф разгуляется прямо с утра. Но я готова.

Краснов с улыбкой вышел из-за стола, потом схватил секретаршу за руку, и резко заломив её, потащил девушку к кожаному дивану. На чёрной коже почти неприметные валялись такого же цвета женские трусики.

— Это что, мразь? — прошипел Краснов. — Трахаешься с кем попало в моём кабинете, да ещё трусы забываешь?!

— Я… я…, — испуганно запищала Наташка. — Это не мои.

— Не твои! — зарычал Краснов и вдруг задрал Наташе юбку.

Может быть, секретарша и пользовалась иногда диваном шефа, но в этот раз трусики оказались на месте. Краснов тут же отпустил руку девушки и полез в карман за носовым платком, потому что его прошиб холодный пот. Наташка отпрянула и принялась массировать заломленную руку.

— Ладно, ты извини. Но кто это!!! И в моём кабинете!

— Я не знаю, — всхлипнула Наташа. — Я, правда, не знаю, — и она со слезами на глазах ретировалась в приёмную.

— Так, — майор тяжело опустился в кресло. — Это уже становится интересно.

Он выдвинул ящик письменного стола, бросил туда чёрные трусики и задумался. Выходит, кому-то дорогу перебежал. Кому? Рожнову? Да нет, у него мозгов на такое не хватит, он сейчас пожаром занят. Подполковник Наливайко Родиона никуда не отпустит.

Но капитан — ценная рабочая лошадка, а у лошадки должен быть хозяин. Ничего, пускай лезут. Им до ящика всё равно не добраться. А если и доберутся, то не смогут отключить ретрансляцию. Здесь всё схвачено. Вот если Рожнов не погибнет и выберется из пекла, то предстоит разборка по поводу жены. Причём, бедняга даже не подозревает, кто она такая. А Татьяна настоящая женщина!

Краснов мечтательно закрыл глаза. Перед ним снова возникла прошлая бурная ночь. Майору снова было до одури приятно вспоминать происшедшее, несмотря на бесславный финал.

От сладостных дум его отвлёк телефонный звонок. Наташа по селектору сообщила, что его по телефону добивается какая-то женщина. Сердце у Краснова на миг ёкнуло. Низкий бархатный голос он узнал сразу.

— Ну, здравствуйте, товарищ майор, — официально поздоровалась трубка женским голосом. — Что ж это вы проколы допускаете? Вам прекрасно известно, что нам сейчас ошибаться нельзя. Категорически запрещено! Не забывайте, за одну свою, казалось бы, совсем незначительную ошибку человеку приходится отвечать всю оставшуюся жизнь. Вы, Пётр Петрович, офицер и настоящий мужчина, так что такие проколы, мягко говоря, непростительны.

Официальное обращение заставило Краснова вздрогнуть и лихорадочно искать оправданий своему ночному визиту к любовнице. Но нельзя же сваливать в одну кучу и дела, и личные отношения?

— Личные отношения не должны мешать поставленной задаче, — тут же ответила трубка, будто подслушивала промелькнувшие в голове мысли. — Они приходят и уходят, а общее дело остаётся. Если не выполним мы, так кто же?..

— Я постараюсь исправить положение, — пообещал майор. — Вы же знаете, я за вами в огонь и в воду и никогда не подведу вас. Даю вам слово офицера!

— Вы, Пётр Петрович, — отозвалась трубка, — напоминаете мне сейчас апостола Петра, который тоже клялся Иисусу Христу в верности. На что Сын Божий ему ответил: «Аминь, глаголю тебе, яко в сию нощь, прежде даже алектор не возгласит, трижды отвержешься Мене».^[4]

— Да я и одинажды отрекаться не собираюсь, — снова покраснел Краснов.

— Вот и славно. Значит так: срочно — в Останкино, включить взрывной режим и усилить подачу сигналов на спутник. Кстати, вы не забыли, что обязаны порекомендовать кандидатуру Рожнова на выполнение задания?

— Уже сделано.

— Приятно слышать, — женский голос напоминал теперь мурлыканье кошки. —

Командование пожарного штаба в Останкино возьмите на себя. Я думаю, у вас всё получится.

— Слушаюсь, — майор от усердия кивнул головой, но трубка уже замолкла. Краснов вынул из ящика чёрные трусики и засунул их в карман кителя. Теперь он знал, чья это выходка, но заслужил. Факт. Мужчина должен уметь принимать свои проколы и держать удар, иначе рискует остаться без взяток в этой бескозырной игре под названием «жизнь».

Меж тем возле полыхающей задымлённой телебашни творилось что-то невообразимое. Подъезжали и отъезжали пожарные машины, правительственные «Волги» с крутящимися маячками на крышах, возле административного здания собрался целый консилиум очень и не слишком известных политиков, среди которых больше всех орал Жириновский. Такое событие он никак не мог пропустить: пожар! Настоящий! И не где-нибудь — в телебашне! Жирик тут же начал витийствовать перед жиденькой толпой зевак, но это шоу больше было ориентировано на журналистов, снимающих известного скандалиста на кинокамеры. История не должна остаться без впечатляющих свидетельств.

— Гляди-ка, Жирик даже здесь старается не упустить момент, — усмехнулся Рожнов. — Вот болтун, так болтун.

— Политика требует жертв, — отозвался подполковник. — Пёс с ним, пусть себе болтает. Я тут комбинезоны вытащил, — Наливайко показал на вместительный продолговатый ящик. — Шесть штук. Взял прозапас. От щедрот своих ребята из Раменского ЛИИ отвалили. Они же не только с испытателями занимаются, с космонавтами тоже.

— Неужели пожертвовали нам космические скафандры?

— Скажем так, полукосмические. Но выдерживают температуру до двухсот градусов. Так что теплового удара не будет. И кислородные компакты тоже они подарили.

— Здорово! — обрадовался Рожнов. — В башне придётся ползать по неизвестно каким дырам, а с большим кислородником не пролезешь.

— Ну, где пролезешь, а где застрянешь, — это нам сейчас один из конструкторов башни расскажет. Он живёт во-он в том доме, — Наливайко указал на жилой квартал. — Идём!

— Что ж, пошли, — кивнул Родион. — Надо так надо.

Ксюша, поднимаясь в лифте на десятый этаж, обнаружила, что сегодня, как назло, оставила ключ дома.

Звонок заливисто разливался соловьём. Дед, к счастью, оказался неподалёку и, открыв дверь, был сметён ворвавшейся как ураган внучкой.

— Ну, опять двадцать пять, — проворчал он. — Ведь взрослая уже, а врываешься, как будто стая псов за тобой гонится.

Старик закрыл дверь и отправился к телевизору, последние известия пропускать не следовало. Весть о подводной лодке «Курск» мгновенно облетела мир.

Естественно, что все НАТОвские спецузлы и подразделения навострили уши. Шутка ли, атомная подводная лодка затонула в считанные минуты без видимых на то причин! Разнокалиберные отмазки и отговорки были явной лапшой для лопоухих. Но что же в действительности произошло? И можно ли ожидать чего-нибудь и где-нибудь в дальнейшем?

Дед поправил чёрный бархатный халат, в котором любил бродить по дому, и плюхнулся в кресло. Но сколько он ни щёлкал лентяйкой, сколько ни пытался вручную настроить телевизор, у него ничего не получалось.

— Дедуля, ты опять свежие новости про подводников выудить хочешь? — послышался голос внучки. — Не надоело?

— Ксюша, ты не права, — откликнулся дед. — Это событие мирового масштаба!

— О, Господи! — всплеснула руками Ксения. — Ну, сколько можно смотреть новейшие новости про новейших подводников? Ведь почти сразу было понятно, что никто ничего не сможет сделать. Зачем воду в ступе толочь?

— Ты ничего не понимаешь, Знатнова, — в голосе деда прозвучали упрямые нотки. — Твой ближайший родственник, между прочим, капитан гидрографа «Марс».

— Я знаю. Ну и что? — пожала плечами Ксюша.

— А то, — не унимался дед. — Гидрограф оказался первым на месте гибели подводной лодки. Потом, дядька твой даже по телефону мне рассказал, что там был «Прыжок кита». Так называется боевой маневр.

— Пусть «Прыжок кита», — не к месту улыбнулась Ксения. — Пусть сальто мортале, что с того?

— Иди сюда, — дед взял фломастер и на чистом листе бумаги изобразил подводную лодку, зависшую над морской волной. — Вот, — принялся он объяснять девушке. — Вот что это такое. Субмарина способна вылететь на несколько метров из воды, как прыгают дельфины и киты. Такой прыжок очень эффективен и может дать военное преимущество в момент сражения! Вся беда в том, что в апогее парения над волнами у всей команды без исключения пропадает на несколько секунд сознание. И «Курск», совершив прыжок, мог просто врезаться сам в подвернувшийся по случаю надводный корабль!

— Ну и что, дедушка, — терпеливо проговорила Ксюша. — Моряков уже не вернёшь. Понимаешь? Люди погибли, а ты «Прыжок кита», «Прыжок кита»! Что теперь об этом толковать?

— Ты что это себе позволяешь? — возмутился дед. — Их будут поднимать! Ведутся спасательные работы! А знаешь ли ты, какие «прыжки кита» приходилось твоему деду выполнять перед самой Великой Отечественной? И не здесь, на территории СССР, а в непроходимом Тибете. Там я впервые лицом к лицу столкнулся с людьми, считающими себя арийцами.

— И как впечатление?

— Не ёрничай! — обиделся дед. — Они, чтоб ты знала, были первыми белыми, допущенными далай-ламой к посещению Лхасы, а потом и Шамбалы!

— Ну и что? Мы историю на журфаке не изучали в таких подробностях.

— Не понимаешь? Или прикидываешься? — дед сложил пальцы щепотью, дабы втолковать внучке прописные, как ему казалось, истины. — Ведь жёлтые монахи открыли нацистам доступ к знаниям, как завоевать весь мир, властвовать над всем человечеством!

— Не очень-то у Гитлера это получилось, — ехидно заметила внучка. — Да и ты в органах служить не остался почему-то.

— Время было такое, — насупился дед. — Всегда надо исполнять то, что необходимо стране, а не лично кому-то. Тебе со своей колокольни сейчас всего и не рассмотреть. Но подводников всё равно поднимут! Ведь спасательные работы уже ведутся!

— Да, конечно ведутся, — кивнула Ксюша. — Сажи лучше, папа не звонил?

— А мы ему нужны? — саркастически огрызнулся дед. — Он умчался чёрта лысого искать на Южном Урале. Совсем помешался на обнаруженном археологами каком-то Аркаиме, столице царства Десяти Городов. Оказывается, в Западной Сибири за несколько тысяч лет до Рождества Христова существовала целая цивилизация! Умереть — не встать! А мы об этом, такие дремучие, не знали и не ведали!

— Вы другими вещами увлекались, дедушка, — улыбнулась Ксения. — Например, все Сибирские реки вспять повернуть, или вместо взорванного храма Христа Спасителя воздвигнуть Дворец Съездов с самым величайшим памятником отцу всех времён и народов. Но кроме бассейна в этом месте ничего тогда не получилось. А ты, дед, вместе с твоим Никитиным,^[5] решили реванш взять на Останкинской башне, отгрохать её такую! ну, такую высокую, чтоб выше всех! А зачем?.. БАМ построили: две параллельные дороги, которые всё равно в одну сливаются. Зачем? Я помню сказку чудную наш «Мосфильм» когда-то выпустил — «Огонь, вода и медные трубы» — помнишь? Так вот, там Кощей Бессмертный водит красавицу Алёнушку по своему царству и хвастается разными богатствами и чудесами. Показал он ей и дерево, что в саду росло. На нём все яблочки золотые, а листики серебряные. Так Алёнушка, дурочка такая вроде меня, тоже спросила: а зачем? Как ни странно, Кащей Бессмертный, не нашелся, что ответить. Как он не знал, зачем ему золото, так и вы не ведаете, зачем вы всё строите и в обязательном глобальном размере, чтоб всех переплюнуть. А зачем? Зачем вам история земли? Зачем знать про ангельские и какие-то инфернальные силы? Зачем нашли чудом уцелевший до наших дней Аркаим? Ты думаешь, в нашей стране всегда и все слушались только кнута, но, к счастью, немного ошибаешься.

— И ты туда же! Вся в отца! — опять заклокотал дед. — Замуж бы лучше вышла, чем философствовать по пустякам. Европейские социологи давно уже вычислили активный возраст женщины существует примерно до тридцати пяти. А ты, по-моему, давно уже эту планку переступила. Кажется, в прадедушки попасть мне так и не светит.

— Дед, я просила тебя эту тему не затрагивать?! — дрожащим голосом произнесла Ксения.

Вовремя поняв, что несколько перегнул палку, дед попытался вернуться в покинутую колею и двигаться на той же скорости по острию меча:

— Вот, даже телевизор на твоей стороне с ним что-то случилось. Ну-ка посмотри, может, я что-то не так делаю.

Девушка взяла «лентяйку», пощёлкала программами и подошла к телефону.

— Дедуль, я в нашу редакцию позвоню. Там куча телевизоров. Если что-то случилось, то наверняка уже знают. Потерпи малость.

Пока внучка набирала номер, дед снова принялся мучить телевизор, но толку не добился. Вдруг на экране возникла какая-то спортивная программа. Только это было совсем не то, что надо.

— Что? — послышался встревоженный голос Ксюши. — В Останкино?! Пожар? Не может быть, я рядом живу, и ничего… постой-ка, — она бросила трубку и подбежала к окну.

— Что такое? — тоже встревожился дед. — Что случилось?

— В Останкино пожар. На телебашне.

— Не может быть! — дед тоже поспешил к окну и даже открыл створку. — Нет. Что-то всё-таки случилось. Гляди, там куча вертолётов и жуткий дым в сторону Марьиной Рощи.

— Вот это номер! — Ксюша прижала ладошки к вискам. — Если там пожар, то это шум на весь мир, как минимум.

— А максимум? — поддел дед.

— Ну тебя, — взорвалась девушка. — Переполошился из-за подводной лодки и безразличен к своему детищу. Вспомни, сколько лет ты на постройку этой башни угрохал? И я с тобой, как дура, на работу таскалась. У остальных детство как детство, а я в твою башню влюбилась. У меня там даже свои потаённые уголки были. Для кукол.

— Знаю, — кивнул дед. — Но там пожар исключён. Поэтому и не беспокоюсь. Ведь любое воспламенение на этом объекте практически невозможно. Думаю, что вся неразбериха из-за какого-то новомодного ГКЧП или ЧПГК. В общем, как ни назови, а дерьмо дерьмом останется.

— Почему ты думаешь, что ГКЧП? — поинтересовалась девушка.

— У политических перевёртышей мозгов больше ни на что не хватает, как на «Лебединое озеро». А в этот раз, видимо, вообще решили телевизоры поотключать.

— А радио?

— Попробуй, — согласился дед.

Ксюша принялась рыскать по каналам. Потом, для верности, надела даже наушники. Много времени на поиск не потребовалось, поскольку по всем ещё работающим программам сообщалось о возникшем в воскресенье на Останкинской телебашне пожаре.

— Дедушка! Пожар начался ещё вчера, двадцать седьмого! — глаза у Ксении и так огромные, заняли, казалось, пол-лица, ноги подкосились. — Вчера было воскресенье, но возгорание зарегистрировано только сегодня. Представляешь?

Ксюша присела на краешек стула. Дед тоже пока не мог вникнуть в происходящее, поскольку относился к ведущим проектировщикам и конструкторам Останкинской телебашни и считал, что объект спроектированным и выстроенным на века.

Нечего и вспоминать — это строение отняло у него большую часть жизни. Когда-то, в далёком незабываемом, Виктор Васильевич принимал деятельное участие в проектных разработках будущего фантастического монстра. Но самую активную долю в создание телебашни внесла Ксения. Виктор Васильевич очень долго не мог нащупать принцип конструкции башни. Знал, какой она должна быть, как выглядеть, но именно практических решений ему и не хватало.

Для создания макета он насобирал множество пустых катушек из-под ниток, но как ни ставил их одна на другую, как ни прилаживал, конструкция каждый разрушилась. Занятием дедушки как-то раз заинтересовалась Ксюша. Она долго наблюдала за его напрасными попытками, а когда дед, плюнув в сердцах на очередную рухнувшую модель, отправился на балкон покурить, девочка сама принялась за деликатную работу.

Вернувшись в комнату, Виктор Васильевич остолбенел. Прямо посреди стола возвышалась башня, сложенная из множества пустых катушек. И — не падала! Ксюха, примостившись в уголочке, внимательно следила за реакцией деда. А тот сначала и двух слов не мог произнести от удивления, возбуждения и проснувшейся надежды.

— Ксюха! — наконец воскликнул он. — Ксюха! Как это? На чём она держится?! Как тебе удалось?

— Всё очень просто, — Ксюша попыталась изобразить скромность. — Я привязала к спичке крепкую шёлковую нитку, пропустила её внутри катушек и сверху прикрепила ко второй спичке. Катушки, хоть их и много, уже не падают. А с боков я ещё пристроила несколько пустых катушек — вот и получилась башня.

— Ксюха! — радостно вскричал Виктор Васильевич. — Ксюха, ты гений! Надо же! И действительно просто!

— Но со вкусом, — с гордостью добавила внучка.

— Конечно! Конечно! — подтвердил дед. Потом на радостях кинулся целовать девочку, что в обычных условиях он себе не позволял.

Дедушка всегда был для Ксении примером подражания и любви.

Только жизнь постоянно бывает похожа на зебру, и чёрной полоской стал шестьдесят первый год двадцатого столетия. Все радовались полёту Гагарина, а Знатнов локти готов был кусать от злости и ненависти к лысому плясуну Никитке Хрущёву. Люди говорили за глаза, что будущий вождь заработал своё продвижение, развлекая товарища Сталина гопаком в присядку. Ну и выплясал себе должность Генерального секретаря ЦК КПСС.

Выплясал то он выплясал, а распоряжался государством, прямо скажем, по-хамски. Недаром в его царствование началась очередная волна эмиграции. Только Знатнову, как ни странно, всё же удалось добиться подписания договора по созданию телебашни.

Два года вокруг утверждённого уже проекта велись дебаты и учинялись оппозиционные споры. Но не спорится дело лишь у того, кто ничего не делает. Свалился, откуда ни возьмись, могучий покровитель. Сам министр обороны товарищ Устинов оказал, так сказать доверие, помог в разработке и утверждению строительства.

Семижды семьдесят семь раз просчитывались сопроматные сдвиги. Потом конечные расчёты показали, что металлические канаты, стягивающие внутри огромную коническую трубу, могут разрешить игле башни раскачиваться в разные стороны на десять метров без каких бы то ни было последствий. А таких сказочных ураганов, способных свалить башню, в нашей стране не предвиделось на ближайший миллион лет.

Башня постепенно приживалась, приучала людей к своему существованию и неуязвимости также, как и великолепный «Титаник» во время постройки. В середине семидесятых наши «ударники социалистического труда» принялись за реконструкцию шпиля, поскольку Страна Советов должна, более того, обязана всех «догнать и обогнать».

Реконструировали, казалось, только с одной целью, чтобы русская телебашня превышала пятьсот пятидесятиметровый шпиль в Торонто. И здесь русские оказались на высоте. Победа!

…И вот теперь внучка сообщает, что в Останкинской башне пожар! Это просто не укладывалось в голове. Виктор Васильевич снова посмотрел в окно. Отсюда, с Новомосковской улицы, башня проглядывалась отлично. Суета вокруг неё была очень даже натуральная. Может, диверсия?

— Так. Я — туда. А ты чтоб дома сидела, — скомандовал дед.

Но привести приговор в исполнение так и не удалось, потому что надсадно затрещал телефон, будто дозванивалась нахальная междугородка.

— Знатнов слушает, — рыкнул в трубку дед.

Потом несколько минут он выслушивал что-то важное, о чём Ксения могла только догадываться, наблюдая за выражением дедова лица.

— Да… да…хорошо, — Виктор Васильевич повесил трубку и, тяжело вздохнув, плюхнулся в кресло.

— Дедуля, ты никуда не пойдешь? — как бы невзначай поинтересовалась девушка.

— Нет. Всякие гульбари отменяются, потому как к нам сейчас визитёры нагрянут. Причём нехилые. Так что давай-ка, внученька, в «протокол» переоденемся.

— Очень надо! — фыркнула Ксюха, исчезая в своей комнате.

— Так-то лучше, — согласился дед, избавляясь от любимого халата.

— Товарищ генерал, — деловито начал докладывать Наливайко. — Пожар в Останкинской телебашне начался ещё вчера, в воскресенье. Но датчики не сработали, да и подобных ситуаций вообще не предвиделось.

— Как так не предвиделось? — нахмурился Рубцов. — Чего ты «горбатого» лепишь? Какие гипотезы? Разгильдяйство? Диверсия?

— Исключено, — подполковник взял в руки исписанный лист из стопки документов, лежащей перед ним на столе. — Пожар начался на большой высоте и никакие террористы, либо просто психи туда проникнуть не смогли бы. Это установленный факт. А вот в этом документе говорится: загорелись фидеры на высоте около четырехсот пятидесяти метров.

— Фидеры — это что? — нахмурился Василий Фёдорович.

— Фидеры — это гофрированные медные трубы диаметром до десяти сантиметров, — с готовностью пояснил Наливайко. — Они, согласно проекту, заключены в пластиковую оболочку и связаны в пучки. Вся эта кабельная система тянется до самой верхушки башни. Огонь вспыхнул в шахте диаметром всего в полтора метра, а из-за тлеющих проводов на высоте, где нет уже ни одного пожарного датчика, никто даже не почесался до следующего дня. Потом заметили, но не сразу. Хотя протокольные отговорки уже изобретаются, утверждаются и предоставляются. Никому не хочется под такие молотки попадать.

— Но ведь огонь пополз вниз. Как это никто не заметил?

— Очень просто. В шахтах телебашни как раз предусмотрена прекрасная воздушная сила тяги сверху вниз. И кабели разгорались, можно сказать, весело.

— Придержи язык, — цыкнул Рубцов. — По сути, отсутствие предохранителей — вина нашего Министерства, а в частности Пожарной Авангардно-Спасательной Службы, то есть, отвечаем конкретно мы с тобой. Смекаешь?

— Не совсем так, — возразил подполковник. — Наша конкретная вина — это отсутствие на высоте порошковых огнетушителей. Хотя вряд ли они могли пригодиться, но надавить на останкинское руководство мы, несомненно, были обязаны. Дело в другом. Органами ФСБ и спецами по «Слежению за Полётами» там был установлен Ретранслятор, через который велась основная связь с космическими станциями и спутниками. Монтировали аппаратуру исключительно работники органов, игнорируя нас. Вот и вылезла эта самодеятельность сегодня боком. Может быть, хоть новый президент со своей питерской командой порядок наведёт, — вздохнув, добавил Наливайко. — Хотя доброхоты ему уже выдумали походную кличку — Перепутин.

— Вот в этом-то и беда наша, — поднял указательный палец вверх Василий Фёдорович. — Только в России, когда клюнет жареный петух, начинают воздевать руки, мол, приедет барин, барин всех посадит, то есть рассудит. Но никакие проколы не исчезнут, пока сами не научимся выпутываться. Ладно, докладывай дальше.

— Сегодня башня работать начала как всегда, — продолжил подполковник. — Даже ресторан открылся. Но очень скоро возникли сбои телепрограмм и радиопередач. Вот тогда-то все и переполошились. Началась эвакуация посетителей из ресторана «Седьмое небо» прямо по лестницам, потому как некоторые лифты отключились. Несмотря на тягу, пожар полз также и вверх. Во всяком случае, мне доложили, что кабели выгорели примерно на двадцать пять метров в высоту. Фэ-эС-Бэшники тоже мандражируют. Они уже забомбили меня угрозами, к вам рвутся. Но я пока с возможной тактичностью пытаюсь удерживать эту оголтелую банду. Ведь любой дворник у них сразу — пальцы веером и морду лопатой выставляет. А нам некогда отношения выяснять.

— Это правильно, — кивнул генерал. — Но встречаться с ними всё же придётся хотя бы потому, что по вертушке уже звонил Георгий Хаценков, референт президента, просил срочно доложить. А что мы сможем доложить, ничего не зная про Ретранслятор?

— Верно, — согласился Наливайко. — Я думаю, если встреча неизбежна, но лучше — на нашей территории, чем у них в Управлении или у президента на «ковре». Собственно, некоторые уже по моему приглашению к нам прибыли, ждут в конференц-зале.

— Уже? — генерал пожевал губами. — Что ж, похвально, похвально. Только…

— Что, товарищ генерал?

–…как думаешь, реально справиться с пожаром?

— Об этом я тоже успел поразмыслить, — просиял Наливайко. — Вы капитана Рожнова помните?

— Рожнов… что-то знакомое, — насупился генерал.

Ему явно не хотелось вспоминать несколько раз перебегающего генеральскую дорогу какого-то капитана.

— Рожнов внёс в систему пожаротушения уникальный направленный взрыв, — с готовностью напомнил Наливайко. — Нельзя сказать, что система эта нова, но уникальность её в том, что пламя тушит пламя. Иногда Рожнов для верности ещё применяет жидкий азот, только это в башне не сработает. Там реально его другое уникальное знание: спецэлектроники и конструкторских изобретений Военного Министерства, чтобы вовремя отключить Ретранслятор. Он сумеет, я уверен.

— Слушай, Антон, — генерал попытался придать голосу доверительность. — Ты сможешь этого Рожнова выудить и лично проконтролировать?

Подполковник ответить не успел, — в кабинет ворвался требовательный телефонный звонок. Поскольку из диспетчерской никогда бы просто так не побеспокоили, Василий Фёдорович деловито снял трубку.

— Алё… Алё… Что? Из ФАПСИ? Так… так…так…

— Что-то серьёзное? — полуутвердительно произнёс подполковник.

— Из ФАПСИ поступило сообщение: Ретранслятор стал посылать самостоятельные сигналы.

— В Космос? — ахнул Наливайко. — На спутники слежения?

— Вот именно! Ты словно предвидел, что отключение понадобится! Слушай, Антон, времени совсем не остаётся. Бери эМ-Че-эСовский вертолёт и дуй за Рожновым. Хоть из-под земли его достань! Оба срочно — к башне. Там рядом один из ведущих конструкторов живёт. Поэтажные планы возьмёшь, только пусть старик проинструктирует вас о коридорах, шахтах, служебных и не служебных ходах выше четырёхсот метров. Конструктор поможет лучше любого чертежа. Если он ещё в форме, можете с собой прихватить. Ты понял, что нам сейчас из Управления Президента категорически запретили подпускать к башне всякую там оборонку, безопасность и иже с ними? Вот и отлично. Когда определитесь со Знатновым, позвони. Придётся докладывать либо Хаценкову, либо самому, — генерал кивнул на «вертушку»,^[6] где вместо телефонной цифровой тастатуры красовался латунный герб Советского Союза… — Ладно, хватит разговоры разговаривать — пора дело делать.

На прозвеневший звонок дед откликнулся почти сразу. В прихожую вошли двое мужчин в форме… Представившись, гости сразу приступили к делу. С первых фраз стало ясно, что прибывших пожарников интересуют особенности в структуре Останкинской башни.

Ксения уже успела переодеться и решила вместе с дедом принять участие в поэтажной и межсекционной инструкции. Уж кто-кто, а девочка с детства помнила строительную метафизику башни.

— Значит так, — дед, не теряя времени, принялся объяснять детали конструкции. — Телебашня до отметки триста пятьдесят восемь метров выполнена из железобетонных конструкций. Верхняя часть представляет антенную металлическую надстройку.

— Вот-вот, нас это место больше всего интересует, — вставил один из гостей.

— Товарищ подполковник, не мешайте, — строго посмотрел на него дед. — Вот здесь, — он показал на чертёж башни в разрезе. — Здесь, внутри башни, в кабельной шахте по всей высоте проложены антенны и электрокабели, обеспечивающие, так сказать, передачу телевизионных и радиосигналов к передающим устройствам. Свыше четырёхсотметровой отметки смонтировано то же самое, только механиками госбезопасности.

Для подъёма персонала на эту поэтажную отметку предназначены четыре лифта: три пассажирских, один грузовой. Дальше до отметки четыреста восемьдесят семь метров функционирует технический лифт. В его капсуле на случай пожара имеется металлическая лестница, идущая до отметки пятьсот восемнадцать метров.

— Сколько всего лифтов? — спросил второй гость.

— Всего в башне девять лифтов. Четыре из них, как я уже сказал, высокоскоростные. Лифты и вся их обслуживающая техника — немецкие. При монтаже их считали самыми надёжными.

— Это когда было? — опять вклинился подполковник.

— По-моему, — дед на секунду задумался, — шестьдесят седьмой годик, хруще-брежневские времена. Тогда на четырёх лифтах катались только в сопровождении лифтёров. А остальные пять для технарей, обслуги и прочее.

На столе перед Виктором Васильевичем надсадно зазвонил телефон. Он машинально взял трубку.

— Да… Слушаю… Наливайко?!

— Это меня, — отозвался подполковник, протянув руку.

— Наливайко у телефона, — сообщил он в трубку. — Что? Сразу три?! А что вы мне по сотовому не звоните? Не соединяет? Ладно, вы диспетчер, вы и должны отыскать майора Краснова… да, непосредственный исполнитель… да, где-то в башне.

Подполковник положил трубку, и все трое присутствующих напряжённо ждали новостей. Ясно, что случилось опять какое-то ЧП, ясно, что просто так диспетчер не потревожил бы.

— Три лифта вышли из строя, — глухо сообщил подполковник. — Два рухнули с высоты, а третий застрял где-то между этажами. В общем, вероятно, будут человеческие жертвы и, надо полагать, не последние.

— Но ведь лифтами во время пожара пользоваться категорически запрещено! — возмутился дед. — Что у вас там пожарники делают? Анекдоты сочиняют про пожар в Останкино?

— Вот поэтому мы и здесь, Виктор Васильевич, — отрезал подполковник. — Надо ж помочь мужикам! Лифтами будут пользоваться до самого не могу. Я лично распоряжение дал, надеюсь, вы не против?

— Вам виднее, — смутился дед.

— Вот и расскажите о том, в чём вы пока ещё луче многих разбираетесь. Этим вы поможете избежать лишних человеческих жертв.

— Может сварить кофе? — предложила Ксения, пытаясь разрядить обстановку.

Поскольку отказа не последовало, девушка нырнула на кухню и занялась делом. Во всяком случае, иногда даже простенькая чашечка кофе помогает решить множество проблем. На кухне Ксюша управилась быстро и подала мужчинам ароматный напиток, ко всеобщему удовольствию.

Виктор Васильевич, воспользовавшись удобным моментом, тут же включил приёмник в надежде почерпнуть дополнительную информацию о пожаре и погибшей субмарине. Но, увы, «Новости» были стары и скудны.

— Кто-нибудь из вас толком знает, что там с «Курском» творится? Можно спасти тех, кого можно спасти? Не верю, что погиб весь экипаж, — рокотал Знатнов, вытирая многодумный лоб синим клетчатым платком.

— Знаешь, дед, — тихо прозвучал голос Ксении. — Не к месту, да и не ко времени ты зациклился на подводной лодке. Останкино горит, твоё детище. Его надо спасать! — Ксения, ты в своём уме? — опешил Виктор Васильевич. — Что ты мелешь? Там — люди гибнут! Или человеческая жизнь для тебя ничего не значит?

Его губы непроизвольно искривились в горькой усмешке.

— Человеческая жизнь? — взорвалась Ксения. — Это — как посчитать!.. Пусть в этом железном гробу погибли несколько десятков моряков — да, трагедия, но они знали, на что шли. А у нас под боком, в Чечне, Афгане, сколько растерзали русских, и совсем безвинных? Будёновск забыл? А взрывы в метро, в домах здесь, в столице! И сколько человеконенавистники ещё смогут за один раз порешить: сто? двести? тысячу человек? Но эти жертвы исчислимы, хотя и чудовищны. А вот какую потенциальную угрозу представляет башня… Может я и ошибаюсь, но тут одним миллионом не обойдётся! И одной страной…

— Ксения Александровна, давайте семейные дебаты на потом отложим? — вмешался Наливайко.

— Нет уж, позвольте закончить! По-моему, дед так и не врубится в ситуацию, — заупрямилась девушка. — Так вот. Здесь и сейчас может разыграться трагедия едва ли не мирового масштаба. Я правильно понимаю?

— Правильно, — подтвердили подполковник с капитаном.

— Я пока ещё не совсем в курсе, — тряхнула головой девушка. — Но задней пяткой чувствую, близится то, дедуля, в чём мы с папой, как мухи в паутине запутались. Ты стал участником создания антенны для передачи команд космическим роботам, не имеющим ни голов, ни соображения. Что скажешь, если на спутники будет послан сигнал общеизвестного «часа Х»?

— Откуда ты об этом знаешь? — удивился дед.

— От верблюда. Сам говорил, мне далеко не семнадцать лет. Дело не в этом, — оборвала его Ксюха. — Дело в том, что каждую минуту, каждую секунду может разразиться Третья Мировая война. Или это не пугает тебя, дед? Погибнут все, — голос девушки погас, но никто не нарушал тишины. — Погибнут все… Это и есть конец времён, как возвещал Нострадамус.

— Ну, знаешь! — пытался отмахнуться Виктор Васильевич.

— Знаете, она права, — подал голос Рожнов. — Вы построили антенну для передачи команд уничтожения, но вы можете помочь спасти человечество.

— Что же я могу? Как? — не понимал Виктор Васильевич.

— Всё очень просто. Вы — один из конструкторов объекта, — продолжил Рожнов. — Вы знаете досконально план башни. Ежели не сможете сопровождать нас, то должны подсказать, на какой высоте, и каким способом легче туда проникнуть. Виктор Васильевич остро глянул на Родиона, потом многозначительно покрутил пустую чашку. Ксюха поняла намёк, тут же помчалась в кухню за очередной порцией кофе, а дед после некоторого колебания, обронил:

— Хорошо.

Через пару минут он, с наслаждением потягивая кофе, высказал вполне конкретные соображения.

— Нечего лишний раз поминать, что вся Останкинская башня представляет самый большой Ретранслятор мира.

— Чего? — думая, что ослышался, переспросил Рожнов.

— Именно так, я не оговорился. Но, — Знатнов сделал паузу, — меня, конструктора, известные службы откровенно не подпускали к монтажу многих узлов управления и слежения. Тем не менее, я имел кое к чему доступ. Более того, имею через свои каналы обновлённую дешифровку спутников. Генерал Рубцов знал к кому вас посылать.

— Вот мы и пришли, — утвердительно кивнул Наливайко. — Нам необходимо знать, где самые контрольные и самые уязвимые узлы. Как отключить, если потребуется, и вообще, как проникнуть в систему, или же в помещение, где находится сам Ретранслятор. Можно ли попасть туда сверху, высадив, скажем, парашютный десант?

— Прыжок возможен, но это всё равно как стрелять из гаубицы по воробьям, — хмыкнул Виктор Васильевич. — Гораздо легче и быстрее пройти по внутренним шахтам, тем более, что ваши боевые расчёты оккупировали башню изнутри и снаружи. Ведь лифты сами по себе никогда не рухнут.

— Итак, Виктор Васильевич, не будем терять время, — мягко поторопил подполковник. — Нам надо знать, повторяю, конкретные узлы и доступы к ним, потому что ни ГРУ, ни ФСБ информацией никогда не поделятся, а мы имеем право их сейчас не допускать на горящий объект. Согласовывать же с ними на высшем уровне, просто нет времени, да и обычного человеческого хотения.

— Я знаю, примерно, где закреплены интересующие вас приборы, — задумчиво проговорил Виктор Васильевич. — Это на высоте между четыреста двадцатью и четыреста пятьюстами метрами. Но самим вам справиться будет очень сложно. А моё участие в операции сомнительно, поскольку в полости башни сейчас сильное задымление, и мне вряд ли поможет даже кислородная маска. К сожалению, здоровьишко уже оставляет желать лучшего. Но попробовать всё-таки необходимо.

— Я помогу, — неожиданно сказала Ксения.

— Вы?! — разом ахнули подполковник и капитан.

— Да, я. Не удивляйтесь, — голос девушки звучал уверенно и даже несколько нетерпеливо. — Я всё своё детство провела с дедом в этой башне. И ориентируюсь во многих местах даже лучше, чем он. Тем более, я не замужем, и спрашивать разрешения не у кого.

— Она права, — вздохнул Виктор Васильевич.

— Вы действительно сможете помочь нам, Ксения Александровна? — сомневался подполковник. — Вы, кажется, журналист?

— Берёте? — подстегнула его Ксюха.

— Лучше поделитесь своими соображениями с капитаном, — Наливайко явно колебался.

— Товарищ подполковник, — вмешался Рожнов. — Задание с вашей лёгкой руки выполнять мне, значит, и решать мне кого выбирать в помощники. Выбора у нас нет, так?

— Так, — нехотя согласился офицер.

— Я беру её, — хлопнул по столу ладонью Родион, отметая прочь все соображения и возражения. — Мы поднимемся на моторный лифтовой уровень, а там будем действовать по обстановке.

— Класс! — загорелись глаза Ксюши. — Дед, молчи! — скомандовала она, заметив, что тот собирается возразить. — Человечество в опасности! У вашего пожарного расчёта запасная роба найдётся? — обратилась она к Рожнову.

— Даже не одна, — успокоил её капитан. — Такой запас и в техническом отделе телебашни имеется. Но несколько штук более современных комбинезонов в МЧСовском вертолёте лежат, на котором мы сюда прилетели.

Дальнейшие сборы не заняли слишком много времени. Ксюха скрылась в соседней комнате, чтобы переодеться. Офицеры подошли к окну, черный зловещий хвост дыма с проблесками открытого пламени стелился над городом.

— Кстати, Родион, — вспомнил Наливайко. — Вовсе не с моей подачи и не по моему благословению идёшь ты на задание. И не по генеральской воле. Я лишь твой официальный куратор. Чем чёрт не шутит?..

— Вот как? — удивился тот.

— Да, представь себе. А рекомендовал тебя твой непосредственный начальник майор Краснов.

— Краснов? — по лицу капитана пробежала тень. — Он-то здесь что выискивает?

— Наверно, помнит, как генерал Рубцов лично награждал тебя медалью «За отвагу на пожаре», — усмехнулся подполковник. — А при награждении присутствовала, между прочим, и внучка Знатнова. Не помнишь? Она выступала как официальный представитель какого-то нашего издательства. Неужели не помнишь? Жаль. Но это, собственно, неважно.

— Важно, даже очень, — обернулся к ним Виктор Васильевич. — Я помню этот случай, Ксения тогда написала сногсшибательную статью.

— Правильно, — Ксюша появилась из своей комнаты в полной экипировке. — Не медаль красит человека… Я тогда была всего-то так, дежурный репортёр, но вас, товарищ капитан, почему-то запомнила. Во всяком случае, постараюсь быть вам полезной, не пожалеете, — добавила она насмешливо.

— И мы того же мнения, — подхватил подполковник.

Примечания

4

Евангелие (Мф. 26:34)

5

Никитин Н. В. — главный архитектор Останкинской телебашни.

6

Вертушка — телефонный аппарат прямой связи с Управлением Президента. Герб, вероятно, остался, как память.