По следам адъютанта Его Превосходительства. Книга вторая

Александр Черенов

Всех действующих лиц – не только уже полковника Концова – ждут удивительные приключения и метаморфозы на ниве борьбы как «за идеалы», так и за капиталы (последнее всегда было в приоритете, независимо от «масти» «борцов»). Путь к личному благополучию у каждого – классический: если «к звёздам» – то «через тернии», и наоборот. Ничего удивительного: время действия – 1920—1935 годы, место действия: Европа и обе Америки. «Белые» против «красных». «Идеалы» против «капиталов»… за те же самые капиталы.

Глава сорок пятая

–… Да-а… занятная информация…

Жора задумчиво потёр ладонью подбородок.

— Есть, над чем подумать… Хотя сюжет, надо признать, несколько староват: попахивает классическим авантюрным романом… Но я бы рискнул! Правда, я не расслышал, на каком проценте вы с ним сошлись?

Предваряя ответ, Аксинья элегантно выползла из-под юноши: как и в фигурном катании, «вольные упражнения» и здесь следовали за «классикой».

— Ты не расслышал потому, что мы ещё и «не сходились». Я дала Лесь Богданычу принципиальное согласие только на то, чтобы прозондировать вопрос — и всё.

Она вздохнула.

— А зондировать-то и нечего… Не к Барону же мне обращаться за помощью, в самом деле, и не к Свинкову? Они, конечно, не откажут в помощи. Но только, что останется на мою долю после такой их «помощи»?.. Прямо не знаю, что делать… «И хочется — и колется»… И такой куш упускать нельзя — если это действительно куш! Вроде, и денег на жизнь хватает — а всё мало! Всё хочется больше! Потому что не заришься только на абстрактные деньги и на тот виноград, что зелен, как у Эзопа. Но то, что может быть твоим — почему не должно быть им?!

Она ещё раз старательно задумалась.

— Нет, сколько ни думай — ничего не надумывается. Ну, нет у меня здесь людей, которым я могла бы доверить такое дело! Народу много, а надежных — ни человечка! Все только и ждут случая, чтобы объегорить тебя!

Жора рассмеялся.

— Как ты, например, когда «кинула» Семён Васильича! Кстати, что это он так скоропостижно уволился? Не кажется ли тебе подозрительной такая скоропостижность? То несколько дней обивал пороги, чтобы получить хоть какое-нибудь место, а то вдруг сорвался в одночасье? Уж не отправился ли он за сокровищами господина Федулова?

Аксинья на мгновение задумалась — и решительно мотнула головой.

— Вряд ли. Федулова он ни видеть, ни слышать не мог.

— Почему ты так уверена?

— Потому что в этот день я сама отправила Семён Васильича в город, не помню уже, зачем. Привратник может подтвердить, что он убыл задолго до появления Федулова и вернулся только после того, как…

Она вдруг оборвала сама себя. На короткое мгновение прекратилась не только «подача звука», но и движение глаз. Проще говоря, Аксинеья молча уставилась на Жору — и пребывала в таком состоянии с полминуты, не меньше.

— А, знаешь: твои предположения не лишены оснований! Мне тоже кажется, что он отправился на поиски сокровищ — только не федуловских, а «дьяволовских»!

Теперь и юноша округлил глаза — и не менее выразительно.

— Ты имеешь в виду ту статью, в которой, ссылаясь на Кобылевского, автор обвиняет Закладина в присвоении ценностей?

— Да. Думаю, что дело обстоит именно так. И если оно обстоит именно так, как я думаю…

Ненароком вывернув фразу наизнанку, Аксинья усмехнулась.

–… то, в таком случае, он не представляет для нас опасности в качестве конкурента.

— Скажи, а тебе не приходило в голову самой заняться поисками сокровищ?

— Федуловских? — не поняла Аксинья Андревна.

— Нет — закладинских. Или, если хочешь — «дьяволовских»?

Аксинья испуганно перекрестилась — и испуг её ни в малейшей степени не был наигранным, театральным.

— Свят, свят, свят! Упаси, Господи! Никогда я не думала об этом — и тебе не советую! Ты даже не представляешь себе, насколько это опасно. Если бы ты только знал, что это за человек: Закладин!

— А я знаю! — не выразил страха юноша. — Ты мне сама о нём рассказывала. Ну, помнишь, тогда, в Киеве?

— Да разве я тебе правду сказала? — нервически закусила губу Аксинья. — Вернее, разве я тебе всю правду сказала? Я и сама её узнала только потом — уже после сделки с Закладиным… До революции наше знакомство с ним было, что называется, шапочным: что-то достал, кого-то привёл… Конечно, в нём уже тогда чувствовался потенциал… Но, если бы я только знала, что это за человек!

— И что это за человек? — уже частично проникся юноша.

— Опасный человек, Жора. Настолько опасный, что я зареклась с ним связываться впредь. И тебе не позволю: кроме того, что он — пройдоха, не нам с тобой чета, он ещё и человек ГПУ. И не каких-то, там, «околоточных»: самых «верхов». И теперь уже наверняка — не только в Киеве… И потом…

Выражение испуга на лице Аксиньи Андревны частично заместилось смущением.

— Деньги-то я от него получила… Конечно, не всю запрошенную сумму — но всю оговоренную, до последнего пенса… Грех требовать ещё чего-то: раньше надо было торговаться…

— Жаль…

Кажется, доводы подруги впечатлили юношу.

— Тогда нам не остаётся ничего другого, как сосредоточиться на варианте Лесь Богданыча.

— А у тебя есть возможности для его разработки? — даже не усмехнулась Аксинья. Но усмешка не остался невостребованной: вместо Спиральской это сделал Жора — но уже не в отрицательном, а в положительном контексте.

— Вы, дорогая Аксинья Андревна, забыли такого незаменимого во всех отношения человека, как Аркадий Леопольдыч Пинский — или просто Леопольдыч, как он просил называть с себя в момент нашего с ним «тёплого» расставания!

Жора усмехнулся: должно быть, вспомнил количество «градусов», изничтоженных для образования этой «теплоты». Аксинья тут же оживилась: намёк был понят.

— Ну, ну!

— Я не знаю, чем сейчас занимается мой друг — но это и не суть важно. Я убеждён в главном: все его качества, незаменимые для такого дела, остались при нём. Пройдоху ведь не заставишь жить по правилам филистёров! В плане нашего к нему интереса…

— Да-да: именно в этом плане! — не выдержала Аксинья.

–… у него наверняка есть люди, связанные с доступом в погранзону… И угораздило же нашего Монте-Кристо устроить тайник в таком месте! Хотя… не исключено, что он сделал это намеренно: мало ли, что? Во всяком случае, Лесь Богданыч не производит впечатления простачка, который засунул чемоданы в медвежью берлогу от растерянности.

— Пожалуй… — задумалась Аксинья, но только на мгновение: настоящее с будущим интересовали её сейчас больше прошлого. — Ну-ну, дальше?

— Дальше? Я убеждён, что Леопольдыч не брезгует контрабандой: сейчас — золотое время для таких, как он. А, там, где есть контрабанда, есть и каналы её проникновения. И тут, дорогая Ксеня, самое время вспомнить Господа нашего, Иисуса Христа: «Где двое или трое собрались во имя мое — там и я с ними».

— Богохульствуешь! — шутливо погрозила пальцем Аксинья. — А почему ты так уверен в Аркадии?

Явно полагая вопрос лишним, Жора даже не стал тратиться на мимику: ограничился лаконичной усмешкой.

— Ну, не может быть, чтобы такой человек довольствовался окладом ничтожного счетовода! А насчёт возможностей… Один только факт: даже в условиях киевской неразберихи, когда трудно было понять, где фронт, а где тыл, он легко «перебросил» меня по своим каналам на «ту сторону»! И каналы эти были явно не шпионские. А такие каналы не имеют привычки исчезать!

Было похоже, что доводы Жоры не пропали втуне: Спиральская задумалась. Определённо она не приняла слова любовника за плод юношеской экзальтации.

— Ну, если это действительно так, тогда надо предложить тебя Федулову в качестве спутника и запросить с него не меньше двадцати пяти процентов от стоимости клада!

— И как тебе видится делёж этих процентов? — напрягся Жора, даже не пытаясь изображать безразличие.

Аксинья широко улыбнулась.

— Не бойся: не обижу!

Юноша отреагировал моментально. И ухмылка его была откровенно наглой: от былой галантности не осталось и следа.

— «Не бойся — не обижу» — это не ответ, дорогая! Так выражаются как раз те, которые потом и обижают доверчивых подельников!

Лицо Спиральской напрасно пыталось налиться краской: Жора уже стоял подле «с отбеливателем».

— Только не надо вставать в позу «оскорблённого благородства», дорогая! Да и не тебе это делать! Я же не изображаю из себя Дон Кихота! И потом: с чего это ты заговорила в первом лице? «Не бойся — не обижу!» Как будто это — твои деньги! Нет, милая, это — наши деньги! Наши общие: твои, мои и Леопольдыча, ибо каждый участвует в их добывании! Без участия какой-либо из сторон операция становится бессмысленной! А ты говоришь: «не обижу»! Больше скромности, дорогая! И больше трезвомыслия!

Вот так, беспардонно, лицо Спиральской было возвращено в рамки и к исходной цветовой гамме. Выслушав назидательную тираду возлюбленного, Аксинья хмыкнула и покачала головой, словно не веря тому, что она действительно слышала это.

— Да уж… Научила я тебя трезвомыслию — на свою голову…

— Ты «научила»… — иронично скривил губы Жора. — Жизнь научила, Ксенюшка! Жизнь — змея подколодная!.. Но — хватит лирики… Вернёмся к нашим баранам. Когда у тебя встреча с ювелиром?

Аксинья нахмурилась так, как будто «сдавала» своего человека.

— Послезавтра.

— Где?

— Здесь же, в полдень.

— Будем ждать, — философски заключил юноша…

— Я не рано?

Лесь Богданыч щёлкнул крышкой часов: вопросительный знак в конце его текста пришёлся как раз на тот момент, когда секундная стрелка отметила цифру «двенадцать».

Аксинья Андревна благожелательно улыбнулась.

— Вы точны, как всегда, дорогой Лесь Богданыч! Мне остаётся сказать лишь какую-нибудь банальность, вроде той, что по Вас можно часы сверять! Прошу!

Федулов вошёл в гостиную. Пребывание там постороннего человека его не удивило и не встревожило: он знал, кто этот человек. Лесь Богданыч не зря несколько дней «изучал обстановку» у дома Спиральской.

Аксинья Андревна улыбнулась.

— Разрешите Вам представить моего секретаря и родственника — по мужу — Георгий Сергеича.

Стороны обменялись галантными полупоклонами.

— Прошу садиться, господа.

Участники переговоров сели за стол, как «на заказ» и точно по сценарию оказавшийся действительно круглым. Барабаня пальцами по наборной столешнице, Федулов ждал «приговора». Аксинья Андревна не стала испытывать терпение гостя и делать его ожидание ещё более невыносимым.

— Мы…

Она повела рукой в сторону Жоры.

–… обсудили Ваше предложение, Лесь Богданыч…

— Надеюсь, что не только обсудили?

Лесь Богданыч нашёл в себе силы для многозначительной усмешки.

— Не только, — не стала ни «ломаться», ни интриговать хозяйка. — И вот, что я хочу сказать Вам, Лесь Богданыч… Георгий Сергеич готов составить Вам компанию. Но есть проблема…

— Если Вы — насчёт вознаграждения…

— Нет-нет, Лесь Богданыч! — замахала руками Аксинья Андревна. — Этот вопрос, я думаю, мы решим. Проблема же — другого рода: проникновение в погранзону. Его решение, увы, оказалось мне не под силу…

Федулов молчал — но о его чувствах красноречиво говорило лицо. Сожалея о «случившемся неслучившемся», Аксинья Андревна вздохнула и развела руками.

— Дело в том, Лесь Богданыч, что проблема Ваша — настолько щекотливого свойства, что обратиться за содействием, к кому попало, я не рискнула. Да, здесь, в Париже, у меня — масса знакомых и по Киеву, и по Петербургу. Однако, перебрав всех их в памяти, я поняла, что довериться в таком деле никому из них не могу. На «той» же стороне у меня остались, как это ни грустно признавать, одни недоброжелатели. Зато у Георгий Сергеича «там» есть надёжный человек, который может обеспечить вам проникновение в погранзону и выход из неё с товаром.

Слова хозяйки дома «расколдовали» Федулова — и, вздохнув с облегчением, он промокнул платком выступившую на лбу испарину.

— Правда…

Аксинья Андревна замялась и многозначительно уставилась на Федулова. Но, судя по отсутствию надлежащей реакции ювелира на текст и мимику хозяйки, «товарищ не понял». Или не захотел понять. Пришлось Аксинье спрямить дорогу к мозгам гостя, а «по пути» — «обложить его флажками».

— Буду откровенной… Видите ли, Лесь Богданыч, прежде чем мы приступим к сборам в дальний путь, нам с Вами необходимо решить несколько вопросов принципиального характера…

Теперь Федулов всё понял. Понял — и улыбнулся.

— Я всё помню, Аксинья Андреевна, и готов обсудить Ваши условия. Предлагаемое мной вознаграждение…

— Не вознаграждение! — перестала лучиться Спиральская.

–??? — не нашёл иного ответа Федулов.

— Двадцать пять процентов!

Хозяйка не стала томить гостя ни предисловием, ни избытком деликатности

— Фь-ь-ю!

Цифирь оказалась настолько «убойной», что Лесь Богданыч отреагировал на неё не вполне принятым в обществе способом.

— Однако!..

Аксинья Андревна не стала горячиться и немедленно бросаться на защиту выдвинутых условий с доказательствами в зубах. Она понимала, что свист Федулова — не более чем естественная реакция человека на неожиданность. Она была убеждена, что, поразмыслив, Лесь Богданыч согласится с этой цифрой, ибо других возможностей для решения своей проблемы у него нет. Ведь если бы они у него были, то он не стал бы обращаться за помощью к Аксинье Спиральской, известной всем и каждому полным отсутствием склонности к филантропии и альтруизму. Поэтому она молчала — и спокойно ждала иной, уже более осмысленной, реакции гостя.

Гость тоже не стал ударяться в риторику, и молча «переваривал» полученную информацию. Наконец, «переварив», он закряхтел и качнул головой.

— Согласен…

Вот теперь Спиральская улыбнулась.

— Всегда приятно иметь дело с умным человеком! Знали бы Вы только, Лесь Богданыч, как утомили меня проявления так называемых чувств: слюни, слёзы, сопли — извините за такую неделикатность!

Она мягко положила свою руку поверх руки Федулова.

— Ехать надо, не мешкая: документы на вас обоих уже готовы.

— Ого!

На этот раз удивление Федулова было, если и не приятным, то уважительным.

— Оперативно! Значит, Вы были уверены в том, что я никуда не денусь — и приму Ваши условия!

Спиральская очаровательно улыбнулась — и Лесь Богданыч припал губами к её руке.

— Вы — удивительная женщина, Аксинья Андревна!

Тут же его лицо приняла деловое выражение.

— И кто же мы с моим молодым попутчиком такие?

Спиральская встала из-за стола и проследовала к сейфу, вмонтированному в стену гостиной. Отперев ключом тяжёлую стальную дверцу, она извлекла из него два паспорта.

— Вы, уважаемый Лесь Богданыч — французский коммерсант Морис Лефевр, родственник известного ювелира. А Георгий Сергеич — Ваш референт Жорж Арман. Неплохо звучит, а: Морис Лефевр и Жорж Арман!

Думая о чём-то своём, Федулов нахмурился и рассеянно бросил:

— Главное — не в звучности фамилий, а, напротив, в том, чтобы ГПУ, как только ознакомилось с ними — сразу бы их забыло…

Ответ приятно удивил Жору: этот пожилой человек весьма трезво подходил к их, теперь уже общему, делу. Аксинья Андревна тоже по достоинству оценила рассудительность компаньона, и, согнав с лица неуместную улыбку, решила не отставать от него в плане деловитости.

— Выезжаете завтра. Поезд Париж-Берлин-Варшава-Москва. При себе иметь минимум вещей: только самое необходимое, так сказать, стандартный дорожный набор. Учтите, что нагрузки на обратном пути будут несколько большими. Хотя…

— «Хотя»? — стимулировал её активность Федулов.

–… не лучше ли будет реализовать ценности на месте? Ну, во избежание непредвиденных осложнений? Это значительно упростило бы Ваше возвращение.

Выслушав «совет на дорожку», Федулов скептически пожевал губами.

— «Упростило бы»? Возможно. Только Вы, любезная Аксинья Андревна, забываете, что мы едем не в Швейцарии, а в Советскую Россию, где иностранных банков нет. А без этого Ваше предложение лишено смысла: куда вкладывать деньги, вырученные от продажи? И, потом: неужели Вы всерьёз думаете, что такие ценности можно продать в Совдепии? Я сомневаюсь в том, что там найдётся покупатель на них. Нет в Совдепии таких денег — даже у нэпманов. Так что, в реализации клада на месте нет ни необходимости, ни возможности! Да и, какой смысл в этой затее? Ведь здесь мы можем реализовать ценности без проблем и с куда большей выгодой! Кроме того, вещи будут компактней пачек с банкнотами — и намного! Так, что, уважаемая Аксинья Андревна…

Не стирая с лица скептического выражения, Федулов молча развёл руками.

— Ну, смотрите сами, — дёрнула плечиком Аксинья. — Вам, как говорится, виднее…

…Назавтра два элегантно одетых парижанина — пожилой и молодой — заняли места в экспрессе, следующим через несколько европейских столиц в Москву — и путешествие за бриллиантами началось…

Границу с Советской Россией путешественники миновали без проблем. Паспорта, хоть и оформленные на вымышленные фамилии, были подлинными: Аксинья Андревна честно зарабатывала свою долю.

Путь из Москвы в Киев также не обогатился происшествиями. По прибытии в столицу «радяньской» Украины Жора первым делом отправился в справочное бюро: о прогулке иностранцев в предместье и речи быть не могло. Если бы Пинский остался верен своей хибаре, его пришлось бы вызвать на встречу в центр. Через пять минут юноша уже имел на руках бумажку с адресом. Адрес был новым: Аркадий Леопольдыч, оказывается, уже переселился в самый центр города, на Крещатик. Необходимость в организационных хлопотах отпала.

Жора взглянул на часы: все нормальные советские чиновники давно уже должны были быть дома. Он щёлкнул пальцами — и через минуту «карета прошлого» везла их по знакомым до слёз улицам прекрасного города.

Пинский был дома — во всяком случае, так об этом объявила гостям его домработница. Она провела гостей по длинному коридору роскошной многокомнатной квартиры, в которой явно проживал один человек, и осторожно постучала в одну из дверей.

— Аркадий Леопольдыч, до Вас пришли…

В дверях появилась сухая фигура в роскошном восточном халате «с павлинами» — и спустя мгновение она уже тискала в своих объятиях растроганного юношу.

— Жорка, чёрт — ты? Неужели это, в самом деле — ты?

Аркадий Леопольдыч отстранился от объекта «рукоприкладства», и окинул фигуру гостя цепким оценивающим взглядом.

— Господи, а франт-то какой! Одно слово: Европа!

Тут же он посерьёзнел, и почему-то с опаской выглянул в коридор.

— Между прочим, дорогой Георгий Сергеич, здесь так не ходят…

Изрядно помятый в дружеских объятиях, Жора широко улыбнулся.

— Беспокойство излишне! Ты видишь перед собой французского подданного Жоржа Армана, который прибыл сюда легально по коммерческим делам, представляющим интерес…

Он сделал паузу — и усмехнулся:

–… и для Советской власти — тоже…

Нос Пинского моментально заострился: намёк был неясный, но перспективный.

— Ну, ты даёшь! А кто это, там, прячется у тебя за спиной?

Не снимая с лица насмешки, Жора посторонился.

— Мсье Лефевр, выйдите, пожалуйста, на передний план!

Едва только свет лампы упал на лицо «мсье Лефевра», Пинский вздрогнул от неожиданности.

— Что такое?! Не может быть! Лесь Богданыч?!

Федулов перевёл растерянный взгляд на Жору.

— Так вот, кто Ваш приятель, Георгий Сергеич…

Очередь удивляющихся замкнул Жора.

— Вы, что: знакомы друг с другом?

Пинский и Федулов дружно и одинаково неопределённо пожали плечами.

— Ну, так… встречались как-то… в прежней жизни, — не слишком ловко увильнул от прямого ответа Пинский. — Знакомство можно сказать, шапочное: мы с господином Федуловым — будущим мсье Лефевром — работали тогда в разных… хм… сферах.

Он покачал головой, словно не веря тому, что видит собственными глазами.

— Ну, если вы здесь — и в одной компании — то…

–… дуэт станет трио! — закончил за него Жора, многозначительно поигрывая бровями. — И теперь нам всем предстоит работать в одной сфере! Надеюсь, ты ещё не утратил квалификацию? Не прочь составить нам компанию — разумеется, не для того, чтобы «сообразить на троих»?

Глаза Пинского хищно — как это и требовалось сюжетом — блеснули, руки зачесались, ноздри раздулись. Аркадий Леопольдыч уже почувствовал запах денег. Больших денег.

— Можешь считать, Жорочка, что я уже подключился! Что от меня требуется?

Жора ответил не сразу — так, будто собирался с духом перед решающим броском. Наконец, он, собрался, решился — и поймал Аркадий Леопольдыча в прицел настороженных глаз.

— Скажи, Леопольдыч, в каких отношениях ты с ГПУ?

Пинский не вздрогнул от неожиданности — нет: он только ещё лучше услышал запах денег. И уже не просто больших денег — а очень больших денег. Огромных. Предваряя ответ, он уклончиво пожал плечами — из тактических соображений.

— Да, как тебе сказать…

— Да, как есть, так и скажи…

Юноша уже понял, что его «старинный приятель», не мешкая, приступил к «набиванию» себе цены. Поняв, что «номер не прошёл», и не выдержав насмешливого взгляда юноши, Пинский сразу же перестал ломаться.

— Есть знакомые, Жорочка. Кормлю, можно сказать, прямо из рук. И не какие-нибудь, там, замухрышки: с самых верхов.

Он многозначительно понизил голос и выразительно закатил глаза к потолку.

–…В том числе — и самый-самый…

Торжествуя взглядом, Жора обернулся к Федулову: «а я, что говорил»?

— А как в смысле… ну… это…

–??? — целиком превратился в вопрос Пинский.

–… контрабанды? — выпалил Жора, здраво полагая, что тянуть резину — только снижать эффект неожиданности. А проверить старинного приятеля совсем не мешало: дело-то — какое!

Аркадий Леопольдыч улыбнулся.

— Зачем она мне — при моих-то возможностях?

Услышав такой ответ от человека, чьи возможности ему были хорошо известны, Жора не мог не удивиться, а заодно — и не позубоскалить.

— При каких возможностях, Леопольдыч: ты ведь не султан и не падишах?

— Ну, куда мне? — с деланным сожалением развёл руками Пинский. — Я — всего лишь скромный начальник Зевакинских складов.

Ироническая улыбка медленно сползла с лица юноши.

— Ты — начальник Зевакинских складов?! Вместо Закладина?!

Аркадий Леопольдыч шутливо уронил голову на грудь.

— Так ведь сам Бог послал нам тебя! — совершенно забыл о конспирации Жора — а ведь домработница всё ещё гремела кастрюлями на кухне.

— Сам Бог?! — ухмыльнулся Пинский. — И за чем же, если не секрет?

— Секрет — но не от тебя! — поддержал ухмылку Жора.

— Ищете кого? — «забросил крючок» Пинский.

— Не кого — а что! — со стороны полюбовался на «крючок» юноша.

— Уж, не сокровища ли, часом?

Аркадий Леопольдыч попытался сохранить ухмылку, но голос его дрогнул, и веко дёрнулось.

— Угадал!

— Газет начитались? — «спрямил дорогу» Пинский. Он уже с трудом удерживал на лице маску иронии, которая всё время норовила сползти и обнажить подлинное лицо хозяина, явно не приветствовавшего это намерение. Ну, вот, отвык Аркадий Леопольдыч работать со своим лицом.

Да и момент откровенно призывал к бдительности: денежная перспектива наклёвывалась всё отчётливей.

— Не угадал!

Аркадий Леопольдыч перестал трястись. Но и улыбаться он тоже перестал.

— Значит, вы — по другому вопросу?

Юноша ухмыльнулся.

— Нет, по тому же — но по другому адресу…

–???

У Пинского уже не хватало слов: всё израсходовалось на переживания и догадки.

— Лесь Богданыч, опять Вы спрятались за моей спиной…

Жора укоризненно оглянулся на Федулова.

— Выйдите, наконец, из тени: общество хочет знать своего героя!

— За Вашими?!

Глаза Пинского выразительно округлились. Но не от изумления: от энтузиазма. Федотов лаконично кивнул головой. Руки Аркадия Леопольдыча зачесались ещё сильнее.

— Ну, тогда — другое дело… Тогда это — действительно серьёзно…

Пинский с трудом скрывал ликование: такой человек, как Федулов, из-за десятка-другого бриллиантов через границу не полез бы. Значит, речь могла идти только о миллионном состоянии, как минимум!

Облизнув пересохшие губы — да и то лаконично: избыток чувств в таких вопросах подозрителен — Аркадий Леопольдыч тряхнул «национальными» кудрями.

— Я готов! Я готов помочь Вам всем, чем только смогу!

— У Вас есть свои люди на юго-западной границе? — взялся за слово — и за Пинского — Федулов. — Точнее, на одном из её участков?

Заметив висящую на одной из стен карту Украины, Лесь Богданыч ткнул пальцем в точку на ней.

— Вот здесь?

Некоторое время, уткнувшись в карту, Пинский осмысливал информацию, очевидно, сопоставляя её с наличными возможностями.

— Вам нужны пропуска в погранзону — на въезд и выезд… Ну, что ж: будут! Как — это уже мои проблемы! Только…

— Сколько?

Хорошо понимая, что означает эта заминка, Федулов решил не тратить время попусту.

— Десять процентов!

— Пять — и ни процента больше! Ни доли процента больше!

В голосе Федулова Пинский как-то не услышал не только готовности к компромиссу, но даже готовности обсуждать тему и, так сказать, творчески спорить. Аркадий Леопольдыч сразу понял: явно Жора и тот, кто стоит за ним — вероятно, Спиральская — уже продуктивно «ощипали» Лесь Богданыча. Рассчитывать на повторный «ощип» «клиента» уже не приходилось: только — оплата услуг. Торг был уже неуместен. Нужны были иные варианты решения — а они пока не находились.

— Согласен, — вздохнул Пинский.

Он согласился с цифрой — но отнюдь не смирился с ней. Впереди, пусть и неясно, маячило широкое поле деятельности. Возможности для манёвра ещё не были исчерпаны. Аркадий Леопольдыч всего лишь отступил — но не сдался. Не такой он был человек.

— Кстати, господа, вы можете остановиться у меня: места хватит на всех.

Жора и Федулов молча переглянулись.

— Нет, Леопольдыч, — огласил содержание консенсуса Жора. — Спасибо за гостеприимство, но лучше этого не делать. Как-никак мы — иностранцы, а ты — ответственный советский работник Зачем привлекать к себе ненужное внимание? И, потом: у нас — вполне приличный номер в «Национале». А встретиться нам лучше всего завтра утром, в букинистическом магазине — здесь же, на Крещатике. Знаешь такой?

Пинский кивнул головой.

— В десять часов тебя устраивает?

— Вполне.

— Ну, вот и славно!

Жора старательно изобразил на лице подобие радостной улыбки.

— Надеюсь, завтра мы сможем обрадоваться уже конкретным результатам?

— Обижаешь! — ухмыльнулся Пинский.

— Тогда — до встречи!

Жора дружески хлопнул Пинского по спине, а Федулов вежливо приподнял шляпу…

… — Он и в самом деле может нам помочь?

Сомнение было первым, чем Федулов поделился с Жорой, едва только они оказались на улице. Жора искоса посмотрел на ювелира.

— Не сомневайтесь, Лесь Богданыч: если Пинский обещал — сделает! Аркадий Леопольдыч никогда не говорит просто так. Если он не может — то сразу же откажется. Хотя тип он, как говорится — «ещё тот»! «Жук» первостатейный! С таким всё время надо держать ухо востро…

Как только гости ушли, Пинский заметался по кабинету. Он думал. Он напряжённо размышлял. Он был полон идей и соблазнов. Изощрённый мозг его старательно отрабатывал одну мысль за другой. Это было видно уже по одному его одухотворённому лицу, отнюдь не обезображенному безумным взглядом.

Наконец, что-то надумав, он решительно поднял трубку телефонного аппарата.

— Барышня, коммутатор ГПУ…