Память крови

Александр де Дананн

Современный итальянский исследователь, скрывающийся под псевдонимом Александр де Дананн, представляет блестящее введение в проблемную сферу тревожных магических практик, непосредственно связанных с тем, что классики традиционализма называли «контринициацией». Ссылаясь на редкие тексты исследователей этой темы и до сих пор неопубликованные рукописи членов различных эзотерических организаций, автор подтверждает тезу традиционалистов о том, что секретные методики тайных обществ, пробуждающие «память крови», операции с человеческим прахом и семенем, культы предков, вызывание духов, сексуальные сношения с элементарными сущностями и т. д. приближают цели зловещей контринициатической миссии, ответственной за духовную деградацию человечества и готовящей ему страшную судьбу. Особое внимание автор уделяет так называемой «чёрной» аристократии, представители которой являются генетическими носителями «контринициации», а само происхождение «проклятых» родов восходит к событиям, описанным в начальных главах Книги Бытия: падению ангелов и союзу этих божественных существ со смертными женщинами.

Глава II

«Контринициация» и привилегии отдельных родов

Нет никакой случайности или слепого произвола в том, что человек обозначил последовательность своих поколений понятием «родовое древо»; это — в самом деле «ствол» «древа», которое растёт, меняет окраску своих листьев и после долгого зимнего сна всегда пускает вновь одни и те же ветви…

Г. Майринк, Вальпургиева ночь^[46]

Тёмные силы, рядясь в бесчисленные обличья, всегда пытались извратить традиционные духовные ценности.

Взывая к духовным потребностям человека, по природе своей неуничтожимым, эти силы в целом представляют духовную реализацию в терминах героического титанизма и высокомерного люциферианства, каковая предполагает подход крайне мужественный, но в основе своей эгоистично доминирующий над духовностью и прославляющий языческие религиозные формы, нордические саги и доисторические мифы.

Упомянутые силы не утверждают универсальную и неизменную суть древних учений как вечную духовную ценность, но сопоставляяют их с традиционными христианскими устоями и, низвергая последние, помещают себя над понятиями добра и зла и по ту их сторону. Кроме того, следует сказать, что подобные «титанические» воззрения являются очень точным знаком времён.

Относительно «практической» стороны «контринициации» важно отметить, что для возможности действия в мире и для придания своим методам «оперативности», ей предварительно пришлось создать благоприятную почву.

Главным образом она представлена ситуацией двусмысленности и хаотичности на любом уровне: релятивизацией традиционных ценностей, стремящейся спровоцировать всеобщую ограниченность чувства различения, неуверенность и столь распространённое ныне уныние. Характерным «девизом» «контринициации», в случае необходимости отыскания оного, мог бы быть следующий: «В хаосе произрастаю».

Нужно добавить, что в наше время «контринициацию» предпочитают считать «ложной проблемой», но не следует забывать, что «мастерский ход» тёмных сил в том и состоит, чтобы заставить поверить, будто их не существует.

То, что о «контринициации» говорил Генон, имеет фундаментальное значение: предваряющие её знамения в основном являют собой всё нацеленное на подражание традиционной идее; «контринициация» не может вести существа к «сверхчеловеческим» состояниям, как это происходит в случае с Посвящением, но неизбежно направляет к «подчеловеческому», той единственной, впрочем, сфере, где она действительно способна властвовать.^[47]

Возможно, не лишним будет вспомнить написанное Луи-Клодом де Сен-Мартеном: «Довольствующиеся состоянием падения души и не ведающие пути в высшую сферу, коей мы принадлежим по первородному праву, признаю́т власть астрального разума и вступают с ним в сношения. В том и состоит великое помрачение занимающихся магией, теургией, некромантией и искусственным магнетизмом.

Не всё в данных практиках ошибка или ложь, но следует их избегать, ибо происходящее явлено в некой области, где добро и зло перемешаны и затуманены».^[48]

В этой небольшой работе мы попытаемся дать представление, хотя бы неполное, о некоторых методах и инструментарии, каковые использовались и продолжают использоваться «контринициацией». Наша цель состоит в том, чтобы всего лишь указать направление поиска применительно к нынешним временам.

Полагаем, нужно сказать, что сведения, кои находились в нашем распоряжении и привели к формулировке данной концепции, почерпнуты из достоверных источников и, по большей части, опыта и прямых доказательств, а не из «третьих рук».

Мы продемонстрируем, что основные центры, из каковых исходят и в каковых возрождаются «контринициатические» силы, находятся среди некоторых вполне определённых родов.

Они обладают особой кровью, полученной в наследство согласно древнему «договору» с падшими ангелами, воссоздают или намеренно пробуждают тайные общества, школы, секты при посредничестве отдельных специально подготовленных личностей, коих можно считать «одержимыми»^[49] особого типа и наделёнными необходимыми способностями, разумеется, неизменно психического порядка, каковые позволяют им на более или менее продолжительное, но всегда ограниченное, время вызывать феномены, являющиеся «катализатором», вокруг которого формируются эти группы.^[50]

История данных сект позволяет понять, почему почти всегда в момент ухода оных «посредников» вышеупомянутые феномены внезапно или через достаточно короткий промежуток времени исчезают, а организации, созданные такими личностями, вырождаются и становятся, посредством предопределённой операции по «извлечению остатков», воплощением чистого сатанизма.

Значительное число родов, о которых здесь будет идти речь, нашли опору и благоприятную почву в том плавильном котле, каковым являлся имперский Рим, где в условиях всеобъемлющей развращённости обосновались восточные культы.

Патрицианские языческие роды проявляли ярое желание выжить и стремились удержать собственную бесспорную власть и привилегии своей жреческой касты даже после появления христианства, которое воистину предоставило каждому человеку возможность совершенствоваться. То же самое желание в неизменном виде проявляется в середине XX века в письме итальянского аристократа Леоне Каэтани, герцога Сермонето и князя Теано,^[51] подписанном псевдонимом Оттавиано. Приведём продолжительный отрывок из него: «…Инициация, гнозис, алхимическая тайна являются тем же змием, с каковым всегда сражалось христианство после того, как над посвящённым жречеством одержал верх философствующий сброд, триумф коего Юлиан Отступник видел в образе приливной волны невежества, затопляющей знание; и если впоследствии в католическую литургию проникли элементы инициатического происхождения (причастие, месса, елей), то эта реформа произошла вследствие разнообразных усилий в ходе борьбы за влияние в церквях со стороны обособленных посвящённых, так как никто из основавших христианство великих мистиков не был инициатом в подлинном смысле сего латинского слова. Сам Иисус Христос, если лишить его божественной личности и оценить в соответствии с христианским преданием, не является посвящённым, и именно поэтому его ученики и апостолы выступали против гностиков и измышляли самую бесстыдную клевету на них; но путаница, которую привносят современные писатели, употребляя такие слова как христианские гностики, гностические церкви и прочие подобные выражения, увеличивает неясность касательно истинной природы гностицизма, каковой был инициатическим и следовал, как ныне говорится, концепции магической реализации. Гностики никогда не являлись христианами, как и республиканцы никогда не смогут признать себя монархистами, а позиция христианина настолько плебейская и вульгарная, что даже синагога, претендовавшая на обладание знанием, отвергла её, но мистический сброд победил, и вся история папского христианства до Пия X служит доказательством того, что оно пребывало в неведении относительно собственных истоков. Ревнители религии, считающие сегодняшний цивилизованный мир замечательным, говорят, что всё благо происходит от идей и деятельности христианства, и это — грубейшая ошибка, ведь западное общество за два столетия до Понтия Пилата следовало морали, подобной христианской, когда Христос ещё не родился в пещере под астрологическими знаками Вола и Осла. Однако, идея морали, грандиозное произведение греческих и новоалександрийских философов, всегда встречала такое значительное сопротивление в учреждённом церковью христианстве, что современная цивилизация суть падчерица христианства, кое никогда не принимало её и, имея такую возможность, обратило бы в пепел.^[52]

Теперь же я должен сказать, что говорю о гнозисе и инициации в латинском смысле, и меня почти не печалит отсутствие возможности поведать об этом тем несчастным, которые не знают сего, ибо я язычник и почитатель язычества, разделяющий мир на чернь и мудрецов; а последние пользуются сей малостью для защиты от первых, каковых предки мои изображали в облике пса, сидящего на цепи в вестибюле domus familie^[53] с надписью «cave canem»,^[54] — пса, ибо лает, кусает и терзает. Будучи, вероятно, единственным меж вами, кто не числится в Братстве,^[55] я могу позволить себе свободно изъясняться и выражать собственное мнение, держать свои мысли при себе, либо выставлять их напоказ. И я скажу о неотёсанности современных людей, извращающих^[56] оккультную философию посредством христианизации и демократизации оной науки и желающих сделать общим — сие и есть примитивный христианский коммунизм^[57] — всё то, что известно другим, обосновывая это глупой сентенцией, гласящей: мудрость — достояние каждого; напротив, я полагаю, что интересующая меня мудрость является достоянием немногих, кои посредством неё могут управлять низшими, посему король-маг — это не чародей, который добровольно становится лакеем любопытных и праздных…»^[58]

В данном свидетельстве мы обнаруживаем все, так сказать, «путеводные нити» к языческой ненависти к христианству. Найти более внятный пример какой-либо «контринициатической» деятельности было бы затруднительно; следует хорошо помнить слова апостола Иоанна: «Qui solvit Christum, hie anticristus est».^[59]

Негодование и страх перед упадком и «вульгаризацией» тайн, столь бурно выраженные князем Каэтани, по нашему мнению, являют собой лишь ложную проблему.

На самом же деле Христос собственной жертвой дал каждому человеку возможность полностью реализовать себя; очевидно, нельзя достигнуть этой цели без подлинной и суровой внутренней дисциплины, истинных жертв, то есть без благочестивых помыслов и достойных деяний, а прежде всего — при отсутствии вспоможения Духа Святого, ибо без вмешательства божественного провидения человек не возвышается, но падает, сражённый демонами.

Роды, которые отвергли христианскую весть и за деятельностью которых стоят силы люциферианского происхождения, попросту опасались того, что в их понимании было достойной презрения популяризацией, ведь они хотели сохранить собственное верховенство и привилегии, каковые до тех пор крепко держали в своих руках: привилегии, на кои у этих родов, по правде говоря, учитывая их происхождение, никогда не было права.

Не стоит забывать, что «до появления Христа падшему человеку не была дана власть преодолеть земную сферу и возвыситься в совершенном восстановленном состоянии до божественного небесного эфира. Кроме того, поклонение королей-магов младенцу Иисусу подразумевает, среди прочего, то, что они признали Спасителя и подчинили свои естественные и сверхъестественные способности верховной власти Избавителя; так сходит на нет влияние жреческой магии, дабы во благо всех людей произошло человеческое искупление».

Тема привилегий некоторых родов и их происхождения поднималась и в академической среде — в частности, во время работы конгресса «Семьи и родственные узы на средневековом Западе», проходившего в 1977 году в Риме, где Хайнцельманн, исходя из фактического положения вещей, отмечал, что «уже в римской традиции главенствующие семьи притязали одновременно на важнейшие государственные должности и на приписываемые сим должностям добродетели. А потому эти фамилии обладали авторитетом. Установлено, что в IV веке все знатные семьи занимают влиятельные официальные посты, например, при консульстве, а все великие консулы вместе с тем являются и sacerdotes^[60] одного, двух, трёх и даже девяти культов…»^[61]

Одна из «сильных сторон» аристократии в любые времена заключалась в том, что она всегда внушала своего рода благоговейный страх: народ как бы чувствовал, что в её крови было нечто странное, придававшее ей почти харизматический характер.

По этому поводу в ходе своего выступления на том же римском конгрессе Андре Воше сказал, что «в действительности в Средние Века авторитет аристократии основывался не только на политической власти или богатстве, каковым она владела, во внимание принималось также и магическое качество, связанное с высоким происхождением. Общий менталитет воспринимал аристократию как совокупность материальных и нравственных дарований, которые и составляли своего рода харизму».^[62] Затем он добавил про «подлинность утверждения о том, что в последние столетия Средних Веков различные княжеские и королевские роды Запада насчитывали в своих рядах определённое количество святых, словно бы святость и составляла наследственную харизму, передававшуюся преимущественно в лоне привилегированных семей».^[63]

Далее Воше акцентировал внимание на прогрессировавшей христианизации части аристократии и, что более точно, на распространении закона о наследовании на святость, то есть на обращение к традиционной и ортодоксальной точке зрения. В таком случае, не представляется ли нам история борьбой двух противоположных родов, один из которых связан со своеобразием собственной крови, тогда как другой — больше с духом, нежели с кровью; первый является потомком падших ангелов, второй же — духовного происхождения, идущий от ангелов, коим Бог наказал охранять священный Грааль?

Действительно, «когда феодальный принцип первородства был заменён «выборным» принципом, — как писал Жан Вассель,^[64] — гербы приобрели более «фамильный» характер, что стало причиной замутнения изначальной чистоты геральдики. Вместе с тем, при наследовании ряда феодальных функций, особый акцент делался на передаче оных из поколения в поколение наряду с землями, на кои распространялась юрисдикция рода. Однако и некоторые рыцарские функции также фактически переходили, на законных основаниях, от отца к сыну; определённые семьи именно своими качествами оправдывали многовековую передачу рыцарского или небесного влияния. От них могли происходить отдельные благодатные «роды», чьё противостояние с другими, пагубными, родами могло бы объяснить кое-какие недоразумения в политике и суть некоторых средневековых и более поздних конфликтов».^[65]

Исследователь многозначительно добавлял в примечании: «Равным образом и определённые современные «роды» промышленников и финансистов, по-видимому, служат «средством» влияния иного порядка»,^[66] и тема эта неисчерпаема…

Но постараемся рассмотреть поближе качество, определяемое как «благородство». Вюльсон де ла Коломбье^[67] различал благородство божественное, светское и нравственное. Первое относится к истоку души, происхождение коей небесное и каковая зависит от могущества Бога; второе, связанное с кровью и генеалогией предков, зависит от превратностей нашего рождения; наконец, третье, касающееся добродетели, которой должен обладать каждый человек, зависит от свободы нашего духа. По Вюльсону именно нравственное благородство следует ценить выше, ибо его можно заслужить лишь добрыми делами и великодушными поступками — ведь добродетель всегда облагораживает того, кто ею обладает. Он настаивал на том, что нет пользы грешнику в происхождении от именитых родителей, как и слепому тщетно иметь зрячих предков, а человеку — пращуров из расы исполинов. Хороший пример, свидетельствующий о существовании в эпоху Вюльсона семей, кичившихся своим происхождением от библейских гигантов!

Надо сказать, что для духовной реализации «качество» предков может быть великим дополнительным шансом, а в некоторых случаях — предопределением; но оно способно возлагать обязательства и скреплять могучими узами. «Память крови» связывает её с землёй, и если представитель некоего рода пожелает ступить на путь духовной реализации, сия связь может стать препятствием.

Но ежели данный путь представляет собой фамильную традицию, то член рода, сохранивший память крови, сможет с большей лёгкостью пройти его, не повторяя возможных ошибок своих предков и пребывая в гармонии с собственным родом.

Возьмём в качестве примера Христофора Таубеншлага, главного героя романа Густава Майринка Белый доминиканец, и прочитаем, что в предисловии к нему написал Жерар Гейм:^[68]«Важно подчеркнуть эту концепцию наследственного характера адептата: основатель рода был адептом высшей степени, который вновь воплотится лишь в последнем потомке, а все промежуточные отпрыски суть второстепенные посвящённые.^[69] С окончательной инициацией последнего в роду самое высокое посвящение обретают и промежуточные члены семьи, находящиеся между основателем и последним потомком — в нашем случае Христофором Таубеншлагом… [Но в его ситуации] акцент сделан на кровь потомков, являющихся отпрысками родов, инициированных по праву рождения.

Эта концепция предполагает, что определённые роды вследствие своего происхождения обладают правом пройти самое высокое посвящение — конечно, сие посвящение может быть достигнуто людьми, не принадлежащими к этим семьям, но предназначенными быть избранными — концепция стародавняя, лежащая в основе притязания на наследство в Древнем Египте и странах долины Евфрата.^[70]

Судя по имеющейся у нас в настоящее время информации, такие семьи, по-видимому, прибыли в Китай в незапамятные времена и основали там китайскую цивилизацию.

Именно их назвали «потомками богов», которые пребывают абсолютно вне «кор-ва» (так тибетцы называют «колесо существований»)».^[71]

Затем Гейм уточняет, что «Христофор вспоминает фамильную историю своего рода… и констатирует, что чем дальше он проникает в жизнь предков, тем сильнее прошлое давит на него… Есть отрывки, показывающие нам как прошлое, которое может быть таким чудесным и привлекательным, способно нас задушить, если мы сольёмся с ним. Но, находясь на Пути, нужно пройти сквозь прошлое, чтобы вновь взойти к началу времён. Этого закона нельзя избежать. Роман завершается появлением далёкого предка… Такова мистерия, происходящая лишь в очень старых семьях: визит основателя рода к потомкам происходит в крайне редких случаях. Но когда семья, используя даосское выражение, «особой крови», это посещение всегда имеет целью подвергнуть потомка испытанию, дабы убедиться в том, желает он или нет следовать эзотерической традиции своей семьи».^[72]

Юлиус Эвола, со своей стороны, рассуждая о Христофоре Таубеншлаге и его исключительном роде, соотносил их с представлениями о «том, кто не умер окончательно, но, создав потенциальный зародыш бессмертия, переходит из тела в тело в ряду поколений, то есть продолжает жить в каждом из индивидуумов данного рода, в соответствии с определённым циклом вплоть до его завершения» (и вспоминал в связи с этим буддистское предание о Коланколе,^[73] воистину «проходящем из поколения в поколение»). Далее Эвола указывал на недопустимость смешения подобных воззрений с идеей реинкарнации, ибо речь здесь идёт не о «бессмертной душе», каковая переходит из одного тела в другое ради накопления «опыта» и получения «заслуг», но о своеобразном духовном расизме(!): не отдельный человек, но существо определённого рода, определённой крови, в которой пробудился принцип света (принцип, именовавшийся в индоарийских доктринах «выходящим за пределы сансары»), от раза к разу возрождается на основании собственной крови, пока не завершится отмеренный ему срок.^[74]

В предисловии к другому роману Майринка, Ангел западного окна, Эвола придерживался той же концепции, утверждая следующее: «Всякое человеческое существо, в коем истинное «Я» не находит своего выражения и чьё существование начинается рождением и заканчивается смертью, вероятно представляет собой манифестацию некой сущности — бога или демона — первичной и вышестоящей относительно его земной ограниченной жизни. В определённый момент некоторые «предки» осознаю́т, что в них формируется «причина» или, выражаясь иначе, проникает трансцендентное, потустороннее времени и векам влияние, формирующее необходимые условия для последовательности судьбы и деяний, нацеленных на духовную реализацию сквозь несколько поколений. В этом случае кровь играет роль надлежащей опоры, и в одном роду могут появляться индивидуумы, которые в действительности являются одним и тем же возвращающимся существом — словно волны, кои друг за другом штурмуют препятствие — до тех пор, пока цикл не прекращается ввиду появления существа «воскресшего в мире сём, как в ином» и «Живого» в инициатическом смысле этого слова. Небесполезно, быть может, отметить здесь, что различные аспекты культов благородных семейств (gentes),^[75] распространённых в традиционном мире, как западном, так и восточном — включая Элладу и Рим — не чужды данной концепции, каковая составляет неотъемлемую часть эзотерического учения…»^[76]

И совершенно очевидно, что мировоззрение Юлиуса Эволы, восхвалявшего paganitas,^[77] коим он глубоко проникся, было не способно считаться с возможностью иной интерпретации, да он и не желал этого. В самом деле, можно отметить, что данное видение мира, пусть даже выраженное вполне корректно, не делает никакого различия между родами, придерживающимися традиции и отошедшими от неё, и склоняется к тому, чтобы «сваливать всё в одну кучу».

Напротив, мы находим примеры традиционных родов в некоторых средневековых рыцарских объединениях и в том числе в предании о святом Граале.

Через обряд рыцарского посвящения, каковой являлся неким божественным договором, качество рода трансформировалось, преображалось: рыцарь наделялся способностью сублимировать кровь и обращать её в эфир, проявляя, таким образом, самые возвышенные и духовные свойства своего рода.

С другой стороны, специфика крови рода, подпитываемая предоставляемыми рыцарю традиционными средствами (самопожертвование, культ правдивости, верности, доблести, чести),^[78] позволяла устремиться к подлинной реализации.

Рыцарь, вставший на путь героического очищения и готовый пролить собственную кровь, оказывался способен устранить содержавшуюся в ней и присущую каждому человеку закваску первородного греха: то, что Эккартсгаузен, о чём мы поведаем далее, называл «gluten».^[79] Воистину, «без пролития крови нет отпущения грехов».^[80]

Несомненно, в таком случае следует придерживаться традиционного мировоззрения, кое не является произвольным, либо чьим-либо персональным измышлением, иначе говоря, нужно прийти к тому, чтобы оно стало кровью от крови — вот что такое живая вера.

Сие предоставляет нам шанс понять необычайную интуицию Жана Фраппье касательно некоторых аспектов рыцарских традиций и преданий о Граале, связанных с духовной генеалогией, коя относит свои истоки к библейским временам, с генеалогией свободной, по крайней мере, на своём начальном этапе, от уз с теми или иными представителями установленной власти. Фраппье утверждает, что на самом деле романы о Граале «повествуют о мессианском рыцарстве, уходящем корнями в библейские времена, чьи добродетели были явлены в страстях Господних, рыцарстве, избранном провидением и достойном приобщения, почти без посредничества, тайн веры и доступа к божественному знанию».^[81]

Говоря об идее рода и благородства крови, выраженной в романах о Граале, он делает уточнение, что мысль эта «проявляется двумя способами. В первую очередь, при помощи мотива непреодолимого призвания, который с самого начала романа блистательно ведёт героя Кретьена к рыцарской славе… С другой стороны, сама авантюра Грааля неразрывно сплетена с историей рода… Причём настолько крепко, что мистерия Грааля завершается отождествлением с семейной тайной.^[82] Кретьен ничего больше не рассказывает, не вычерчивает цельное генеалогическое древо и не привязывает род своего героя к высокой священной древности, но указывает, или намекает, что Грааль и обладание им — это своеобразный удел, оставленная за расой или династией привилегия».^[83]

Рассмотрев один из центральных мотивов, попечительство над Граалем, и отметив крайне аристократический дух сцены, в которой «Грааль и серебряный поднос вносят «барышни», знатные девушки, а копьё и подсвечники — «пажи», то есть юные дворяне»,^[84] Фраппье обращается к роману Вольфрама фон Эшенбаха: «В нём нет никакого конфликта между рыцарством и религией… но слабо выражена идея рыцарства, состоящего на службе у религии, именно подлинной рыцарской религии, и кажется, в конце концов, будто Вольфрам грезит о некоей теократической элите рыцарства, получающей прямые послания с неба. Определённые черты, каковые у Кретьена характеризовали личность героя Грааля или только подступались к этому, здесь вновь упомянуты и даже акцентированы. Вольфрам придаёт большое значение роду, выстраивая генеалогию Парцифаля и королей Грааля и уделяя существенное внимание жизнеописанию Гамурета, отца Парцифаля; тем не менее, он, как и Кретьен, не возводит происхождение именитого рода к временам библейским или эпохе страстей Господних. На передний план выходит мысль о предначертании, неявная во французском романе: рыцари Грааля — это привилегированные обладатели божественной благодати, избранные, и надписи, появляющиеся на таинственном камне, поочерёдно указывают на них. В феодальной и рыцарской интерпретации религии Вольфрам заходит довольно далеко: по его мнению, вассальный договор связывает Бога и избранного рыцаря, причём данный договор должен соблюдаться как сеньором, так и вассалом».^[85]

Добавим, что, в случае процветания и развития манифестированной в изначальном рыцарстве свободной силы, вдохновлённой к тому же монастырскими структурами, возможна последняя попытка реставрации традиционных ценностей на Западе, попытка, опирающаяся на подлинную духовную власть, монашеское христианство,^[86] и настоящую светскую власть, рыцарство.^[87]

Примечания

46

Цит. по: Г. Майринк, Голем. Вальпургиева ночь, М., 1990, стр. 248. — Прим. пер.

47

René Guénon, Le Règne de la Quantité et les Signes des Temps, Paris, 1995, cap. XXXVIII, p. 258.

48

Jacques Matter, 쒾aint-Martin, le 쒾hiloso쒾he inconnu, sa vie et ses écrits, son maitre Mart쒾ne쒾 et leurs grou쒾es d'a쒾rès des documents inédits, Paris, 1862, p. 356.

49

В качестве примера приведём случай Джузеппе Бальзамо, «одержимого» сущностью, именовавшейся Калиостро. Отметим, что зачастую подобные «посредники» обладают сомнительной генеалогией. Это станет более понятным, когда мы будем говорить о практиках сексуальной магии, целью которой является воплощение неких демонических сущностей. Один христианский эзотерик писал, что данные «посланники» могут оказаться очень опасными — хотя встречаются крайне редко, впрочем, как и святые, прямая их противоположность — и что они используют магию договора со старшими «какодемонами». Говоря точнее, они наделяют четыре верховных «дьявольских» стихии своего рода временным андрогинатом в обмен на некоторые сверхъестественные способности и поддерживают жизнь этого фантома (за счёт наивной и доверчивой массы приверженцев), коего награждают такими напыщенными именованиями, как Великий Египетский Восток и т. д. Более того, они даже не страшатся совокупляться с животными, поскольку искусственно, more bifurcato [Как бы раздваиваясь (лат.). — Прим. пер.], оплодотворяют яйцо, из коего нужно вывести, посредством опасной и порочной практики, in interiora mulieris [В лоне женщины (лат.). — Прим. пер.], гомункула (смотрите относительно данного вопроса главу VIII ««Свет» и «семя»»). Таким образом, они развивают флюидическое тело, или «флюид плоти», каковой покидает тело после смерти и трансформируется.

Добавим, что сей «двойник» обычно пытается продлить своё существование, меняя тело при разложении оного и не дожидаясь окончания этого процесса. Длительность такого искусственного выживания можно обусловить продолжительностью полного оборота вокруг Солнца той планеты, на которой данное существо появилось на свет. В течение сего определённого периода астральное тело может быть призвано на Землю посредством магических техник, применяемых существами, каковые обладают астральным телом, развитым схожим образом, и поддерживают контакт с телом покойного при помощи поглощения меркуриальной материи (то есть, семенного вещества, достигнувшего упомянутого «уровня трансформации»). В связи с этим, по словам С.Ю. Занна (La Cosmosophie), после смерти из тела выделяется излишек жизненной «телесно-сексуально-химической» субстанции, каковую душа не растратила при его жизни [С.Ю. Занн — инициатическое имя фламандского оккультиста еврейского происхождения Августа ван Декеркова (1838-1923), описавшего в своей работе Космософия специфические техники половой алхимии. — Прим. пер.]. В оном, по-видимому, и состояла причина, по которой атлантическая традиция предписывала «зашивать в саван» тело покойного прежде, чем разложение коснётся членов его, дабы сохранить и впоследствии использовать «испарину савана». Мумификация, вероятно, производилась с целью удержать на практически бесконечное время тот «запах святости», каковой С.Ю. Занн назвал «испариной Йод в саване» [Памятуя об изысканиях Занна, связанных с магическими свойствами древних алфавитов, в том числе, естественно, древнееврейского, можно предположить, что речь здесь идёт о каббалистической символике буквы йод. — Прим. пер.]. Стало быть, бесплотная душа могла распоряжаться этим «хранилищем посмертной жизненной силы» и иерофант, живущий в мысленной сопричастности с покойным, мог просить оного о помощи, поддержке и покровительстве. Как уточняет С.Ю. Занн, сия «испарина савана» представляет собой, с химической и электрической точки зрения, то же самое вещество, фосфоресцирующую материю, которую использует медиум для спиритических «материализаций». Потрясающее описание данного явления содержится на страницах книги Г.И. Гурджиева Рассказы Вельзевула своему внуку (G.I. Gurdjieff, Récits de Bel쒾ebuth à son Petit-Fils, Paris, 1956, pp. 698-701). Не стоит забывать, что некоторые обряды священных танцев также служат искусственному поддержанию жизни сущностей, созданных магическим образом подобно неразложившимся «двойникам» — существам, для коих земная смерть не является достаточным основанием для отказа от своей цели. Эти танцы ставятся согласно диаграммам, соответствующим неким законам чисел, связанных с движениями звёзд и планет. Гурджиев даже указывает на то, что происхождение определённых священных танцев восходит к ветви древней вавилонской науки (G.I. Gurdjieff, op. cit., p. 497). Кроме того, не будем упускать из вида ни хорошо известных «движений», выполнение каковых Гурджиев навязывал своим ученикам, ни «эннеаграмму», на которой основывалась его система…

50

Из прочих подобных объединений выделяется Герметическое Братство Луксора, чей основатель Макс Теон — о его жизни и происхождении нет практически никаких достоверных сведений [Индийский философ Шри Ауробиндо утверждает, что Теон был выходцем из российского или польского еврейства. — Прим. пер.] — в XIX веке «пробудил» это тайное общество, которое, между прочим, претендовало на роль родоначальника феномена спиритизма. Кроме того, упомянем другого таинственного персонажа, Паскаля Беверли Рэндольфа, тоже члена ГБЛ, руководившего такими организациями, как «Братство Эвлиса» и «Орден Ансайрета». В одном из текстов братства — собрание коих совсем недавно было опубликовано в миланском издательстве «Archè», и где, в частности, содержится документ Происхождение и цель ГБЛ — говорится, что «концентрация сил этих личностей, одушевлённых под руководством Мастеров, должна оказывать постоянное противодействие эманациям активных сил, порождённых в Акаше против них самих, которые, помимо прочего, должны будут как бы парализовать их усилия по выполнению особой миссии», и что «посему было велено хранить тайну» (Les textes secrets de l'H.B. of L., Milano, 1988, p. 4). Другим примером такого рода вещей является грубая фальсификация, распространённая в теософско-оккультистских кругах — вдохновлённая «оккультными мастерами» организация, в зависимости от обстоятельств называемая «Белой ложей» или «Всемирным белым братством», проистекающим в свою очередь из «центра знаний космического происхождения», скрытого в отдалённых и, разумеется, недоступных регионах Центральной Азии. Как утверждается, «судьба мира управляется и инспирируется им ради того, чтобы человечество шло по пути совершенства». Из оного центра исходят «посланники», чей долг состоит и в том, чтобы вдохновлять новые культуры и цивилизации по всей земле. Всё это, очевидно, нужно приписать лжи и иллюзии, созданной под влиянием падших ангелов, судьба каковых, в чём мы убедились ранее, связана с некими горами на Востоке, даже если сочтём, что не обязательно забираться в поисках сего центра так далеко… Многое можно было бы сказать, например, о сомнительной роли некоторых дворян, имевших отношение к появлению «современного» оккультизма. Выберем пару примеров, среди прочих, которые касаются двух важных представителей мира сего. Согласно сообщению Мари-Франс Жам, Элифас Леви поведал посланнику Английского розенкрейцеровского общества, Кеннету Маккензи, что существенная часть имеющихся у него манускриптов, касающихся магии, каббалы и т. д., досталась ему от одного из «учеников», польского миллионера графа Брассинского (M.F. James, Les précursevrs de l'Ere du Verseau, Montréal, 1985, p. 85). Е.П. Блаватская, со своей стороны, при написании Разоблачённой Изиды и Тайной доктрины вдохновлялась, прежде всего, книгами и рукописями, унаследованными от барона де Пальма, который, будучи при смерти, завещал в 1876 году Теософскому обществу всё, чем владел (R. Guénon, Le Théosophisme. Histoire d'une pseudo-religion, Paris, 1969, pp. 88-89).

51

Леоне Каэтани (Рим, 18.09.1869 — Ванкувер, 25.12.1935) — представитель «чёрной аристократии» и очень влиятельный ориенталист-исламовед, совершивший множество путешествий на Средний Восток и посетивший, среди прочего, йезидов Синджара. (Должны заметить, что одной из физических опор «контринициации» в мире и поныне остаётся секта йезидов или «почитателей дьявола», но, кроме того, нужно упомянуть и о других «опорах», таких как Ансайрет или Нусайрис, река Обь, несколько коптских монастырей и т. д. Так, секта йезидов до сих пор является хранительницей до некоторой степени выродившегося и очень опасного «халдеизированного маздеизма». Не имея возможности распространяться на эту тему, напомним только, что йезиды были целью нескольких путешествий Г.И. Гурджиева и А. Кроули, роль которых достаточно хорошо, по нашему мнению, известна традиционалистам.) Более глубокое исследование, способное завести нас достаточно далеко, могло бы стать доказательством того, что мы вновь обнаруживаем в лице Каэтани одного из тех «посланников», о каковых говорилось в начале. Сказанное справедливо и по отношению к другому выдающемуся представителю этих «девиантных» родов, адвокату Джустиниано Лебано (1832-1909), чьи сочинения, изданные и неизданные, ещё ждут надлежащих изысканий.

52

См. также Charles Autran, Mithra, Zaroastre et la 쒾réhistoire aryenne du Christianlsme, Paris, 1935.

53

Фамильный дом (лат.). — Прим. пер.

54

«Берегись собаки» (лат.). Родовой герб Каэтани содержал этот девиз. См. в приложении статью Г. Бутузова «Гностицизм и инициация», а также его версию перевода всего текста указанного письма Леоне Каэтани. — Прим. пер.

55

«Братство», о коем здесь говорится, — это «Терапевтическое братство Мириам», магико-терапевтическая организация, за которой до сего дня скрывается другая структура «контринициатического» характера, так называемый «Египетский Орден Осириса», к каковому принадлежал автор цитируемого письма, опубликованного в Commentarium, журнале оного «братства», издававшемся в 1910-1911 гг. Генон также упоминал данные организации в переписке с одним итальянским корреспондентом, и к этой теме мы хотели бы обратиться в скором времени.

56

У Каэтани alchemizzano, т. е. «алхимизирующих». — Прим. пер.

57

Ту же идею разделяет другой представитель «контринициатических» родов, прибалтийский барон Роман Фёдорович фон Унгерн-Штернберг (1881-1921), утверждавший, что идеальная и никогда не прерывавшаяся нить изначально связывала коммунизм и христианство (!) (см. Jean Mabire, Ungern, le Baron fou, Paris, 1973, p. 169). В 1921 году в награду за освобождение от большевиков Монголии и Хутукту (или «живого Будды», верховного главы монгольского ламаизма), он получил титул «великого князя Монголии» и «представителя священного монарха» и первым из европейцев был провозглашён ханом войны (Хан-цзян-чжун барон фон Унгерн) — звание, которое упоминается в эпосе о Гэсэре из Лина [Эпическая поэма Центральной Азии о подвигах воплотившегося в тибетского героя бога войны, по масштабности не уступающая Илиаде или Рамаяне. — Прим. пер.] и связывается с традицией Шамбалы (к чему мы надеемся вернуться в следующей публикации). На самом деле цель этого эмиссара тёмных сил состояла не в «изгнании разрушительных элементов из Европы», но в том, чтобы, идентифицируя коммунизм и христианство, направить Монголию против Запада и христианства под эгидой «свастики» Чингисхана. Барон фон Унгерн-Штернберг является главным героем вредного романа Фердинанда Оссендовского И звери, и люди, и боги, к которому мы, тем не менее, отсылаем читателя за получением сведений о крайне поучительной истории рода Унгерн-Штернберг (Ferdinand Ossendowski, Bêtes, Hommes et Dieux, Paris, 1924, p. 195 sqq.). Однако нас поражает то большое уважение, с коим к Унгерну-Штернбергу относился Генон, выразивший его, в частности, в своей рецензии на роман Владимира Познера Закусив удила (Vladimir Pozner, Le mors aux dents, Paris, 1937), опубликованной в Исследованиях традиции (Études Traditionnelles, 1938, pp. 36-37) и в работе Теософия (R. Guénon, Le Théosophisme. Histoire d'une pseudo-religion, Paris, 1969, pp. 411-414).

58

R.N. Ottaviano, «Gnosticismo e iniziazione», Commentarium, nov.-dic. 1910, pp. 209-210.

59

«Кто отвергает Христа, тот антихрист» (лат.). Полная цитата в синодальном переводе Первого соборного послания апостола Иоанна: «Кто лжец, если не тот, кто отвергает, что Иисус есть Христос? Это антихрист, отвергающий Отца и Сына» (1Иоан. II: 22). — Прим. пер.

60

Жрецы (лат.). — Прим. пер.

61

André Vauchez, Beata stirps, saiteté et lignage en Occident au XIIIе et XIVe siècles in Famille et parentè dans l'Occident medieval, l'École française de Rome, Palais Farnèse, 1977, pp. 410-411.

62

Ibidem, p. 398.

63

«Сей феномен особенно хорошо проявлен в истории венгерской и центрально-европейской династии Арпадов [Арпады — венгерская королевская династия, правившая с конца IX века по 1301 год; так называемый «дом святых королей» — многие её представители были канонизированы. — Прим. пер.]. Но в данном случае говорится о сохранении наследственной передачи святости, ведь, под влиянием нищенствующих орденов, представление о духовной семье вытесняет понятие семьи плотской как истока происхождения и очага развития святости» (Ibidem).

64

За этим псевдонимом скрывался член нескольких христианских эзотерических братств.

65

Jean Vassel, «Le simbolisme des «couleurs» heraldique», Études Traditionnelles, 1950, pp. 29-30.

66

Ibidem, nota 1, p. 30. В связи с этим приведём потрясающий отрывок из уже цитировавшихся писем Ж. К.: «Дóлжно утверждать, что никогда и никто из власть предержащих в условиях сего всё более стремительного падения не сохранит могущества своего. Государствам, объединениям, индивидуумам — всему, выполнившему своё предназначение, надлежит быть низвергнутым и разрушенным из-за самих принципов собственной деятельности, в силу её возможностей и средств, и из-за собственных деяний, которые вследствие самой их природы вызывают сие неминуемое разрушение. Могущественнейший Суверен, Великий Командор и Великий Магистр промышленности, финансов и, стало быть, торговли материальными благами на европейском континенте и подчинённых ему территориях, по той же причине, что и Servus servorum Sabbathai [ «Раб рабов Саббатай» — искаженное Servus servorum Dei («раб рабов Божиих», самоуничижительное наименование Римских Пап) применительно, вероятно, к Саббатаю Цви, известному каббалисту XVII века, провозгласившему себя мессией евреев. — Прим. пер.], всякий власть имущий и таинственный человек, пребывающий в центре притяжения всех экономических и финансовых сил и, следовательно, недоступный распределитель любых материальных благ Земли и, далее, зависящих от них средств информации и пропаганды, неведомый и тщательно сокрытый наследник Трона святого и преступного царя Давида — каждый из них, в час своего триумфа, приуготовит непосредственные условия собственного уничтожения и, таким образом, после временной победы Антихриста и часа Великой Тьмы, возвращение к законному порядку, соответствующему концу цикла».

67

Vulson de la Colombière, La science héroique, Paris, 1669; переиздание: Paris, 1978.

68

Жерар Гейм (1888-1972) — французский учёный и библиофил, в 1930-х гг. изучавший оккультизм; не являясь, скорее всего, членом герметического ордена «Золотая Заря», был вхож в близкие этой организации круги и имел дружеские отношения с С.Л. Макгрегором Матерсом. Особый интерес для Гейма представляла алхимия, и в 1937 году он стал одним из основателей Общества по изучению алхимии и ранней химии. Писал статьи для его журнала Ambix. — Прим. пер.

69

Традиция, каковая истолковывает каббалистическое древо как древо генеалогическое, а символизм сефирот Кетер и Малькут интерпретирует соответственно в связи с основателем и последним представителем рода, сохранялась в лоне некоторых благородных семейств, не обязательно иудейского происхождения. Напротив, в рамках нескольких организаций «контринициатического» толка было принято ставить подпись в виде короны, значимость коей зависела от степени реализации, достигнутой «в обратном направлении». Внутри данной короны находилась «вязь» магических букв и числа, менявшиеся в зависимости от степени «контринициата», каковые являлись отличительным знаком соглашения с «его» демоном и слияния с ним.

70

Наряду с объективными и хорошо сформулированными рассуждениями мы, тем не менее, встречаем крайне спорные примеры, повествующие о географических местах, которые являются центрами происхождения «контринициатических» родов.

71

Gérard Heym, préface: Gustav Meyrink, Le Dominicain blanc, Paris, La Colombe, 1963, pp. 17-18 [Перевод этого предисловия на русский язык см. в приложении. — Прим. пер.].

72

Ibidem, pp. 23-24.

73

Коланкола — палийское наименование одной из трёх разновидностей сотапанны («вступивший в поток» или «победитель потока»), низшего состояния из восьми благородных состояний (арья-пуггала): «После освобождения от трёх оков (вера в существование своего «я», скептическое сомнение, привязанность к правилам и ритуалам) человек, коему суждено обрести полное просветление, дважды или трижды проходит круг перерождений в благородных семьях и кладёт конец страданиям. Такого называют «проходящим из одной благородной семьи в другую» (коланкола)» (Пуггала-паннати, 37-39; Ангуттара-никайя, III, 87). — Прим. пер.

74

Julius Evola, introduzione: Gustav Meyrink, Il domenicano blanco, Milano, Bocca, 1944, pp. XVIII sqq.

75

Роды (лат.). — Прим. пер.

76

Julius Evola, préface: Gustav Meyrink, L'ange à la fenêtre d'occident, Paris, 1962, p. 9. Да и сам Майринк писал в своём Големе: «Круг светящихся голубым цветом людей, который окружал вас, — это цепь унаследованных «я», кою таскает за собой каждый рождённый матерью. Душа не есть нечто «отдельное», она этим только ещё должна стать — и оное тогда называется «бессмертием». Ваша душа ещё составлена из многочисленных «я» — как муравейник из множества муравьёв; вы носите в себе психические остатки многих тысяч предков: глав вашего рода… Существование «инстинктов» обнаруживает присутствие предков в душе и в теле» [Цит. по: Густав Майринк, Голем. Вальпургиева ночь, Москва, 1990, стр. 162. — Прим. пер.].

77

Язычество (лат.). — Прим. пер.

78

Предполагается наиболее исчерпывающее значение этих слов, поскольку, взятые в своей целостности, они подразумевают методы реализации, свойственные эзотерическому пути.

79

Глютен, клейковина (нем.). — Прим. пер.

80

«Да и всё почти по закону очищается кровью, и без пролития крови не бывает прощения» (Евр. IX:22). — Прим. пер.

81

Jean Frappier, «Le graal et la chevalerie», Romania, LXXV, 1954, pp. 170-171.

82

Здесь в значении тайны, находящейся во владении рода, который вследствие своих качеств и ввиду особой миссии (такой как присмотр за Граалем) на протяжении нескольких веков хранит и передаёт по цепи инициацию фамильного типа, средство подлинного небесного влияния, — рода призванных, избранных Богом, чьи имена раз за разом проступают на камне Грааля, как то описывает Вольфрам: «Что касается призванных к Граалю, то я хотел бы поведать вам, как их распознают: на краю камня становится заметным появление таинственной надписи, указывающей имя и род тех юношей и девушек, коим назначено совершить сие блаженное путешествие» (Wolfram von Eschenbach, op. cit., vol. II, p. 37).

83

Jean Frappier, art. cit., pp. 173-174.

84

Ibidem, p. 176 и nota 1.

85

Ibidem, pp. 177-178.

86

По этому поводу следует кратко указать на то, что действительный характер роли монастырей в формировании христианского эзотеризма в различных его аспектах до сих пор не вполне определён. Можем лишь сказать, что их значение и поныне достаточно весомо.

87

Самым очевидным примером такой попытки, несомненно, являются вдохновлённые святым Бернаром монашествующие рыцари-тамплиеры, которые были истреблены законной властью, предполагавшей, будто некоторые из них подверглись тлетворному воздействию тёмных сил.