Память крови

Александр де Дананн

Современный итальянский исследователь, скрывающийся под псевдонимом Александр де Дананн, представляет блестящее введение в проблемную сферу тревожных магических практик, непосредственно связанных с тем, что классики традиционализма называли «контринициацией». Ссылаясь на редкие тексты исследователей этой темы и до сих пор неопубликованные рукописи членов различных эзотерических организаций, автор подтверждает тезу традиционалистов о том, что секретные методики тайных обществ, пробуждающие «память крови», операции с человеческим прахом и семенем, культы предков, вызывание духов, сексуальные сношения с элементарными сущностями и т. д. приближают цели зловещей контринициатической миссии, ответственной за духовную деградацию человечества и готовящей ему страшную судьбу. Особое внимание автор уделяет так называемой «чёрной» аристократии, представители которой являются генетическими носителями «контринициации», а само происхождение «проклятых» родов восходит к событиям, описанным в начальных главах Книги Бытия: падению ангелов и союзу этих божественных существ со смертными женщинами.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Память крови предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава III

Культ предков

Человек обожествлял себя, человек поклонялся себе.

А. Фавр, Небесные битвы[88]

Рассмотрим более тщательно тему предков, непрерывное следование коих в роду часто символизировалось звеньями цепи на Западе и жемчужинами ожерелья на Востоке.[89]

Индусская традиция различает «два пути» после смерти: «путь богов» (дэва-яна), тех, кто уходит, чтобы не возвращаться, и «путь предков» (питри-яна), путь возвращения к истоку порождения.[90] Первый путь порывает с циклом существования, что влечёт за собой устранение какой бы то ни было его физической основы и связи с землёй; второй, наоборот, зависит от сохранения данной основы, каковая обеспечивает связь с землёй и кровью предков.

Поэтому довольно редкий, но до сих пор существующий в некоторых родах обычай требует, чтобы старший сын шёл «путём предков», тогда как младший следовал бы «пути без возврата». Иначе говоря, целью первого является увековечивание собственного рода, в то время как второй должен придерживаться эзотерической традиции, присущей его семье в соответствии с особой интерпретацией евангельского принципа «первые будут последними, и последние первыми».[91]

Исконная традиция Древнего Рима, стремившаяся к поддержанию надлежащего естественного уважения к главе семьи, подверглась порче — поначалу благодаря культам различных ларов, манов, гениев и пенатов,[92] которые постепенно распространились и заменили «культ истинного Бога, троичного, хотя и единого. Человек обожествлял себя, человек поклонялся себе», как решительно утверждал Анри Фавр, видный представитель христианского герметизма.

Следующая фаза разложения наступила благодаря появлению в Риме совершенно выродившихся восточных культов и неоплатонической теургии, кои, претерпев особую перемену, превратились впоследствии в приватные «тайные» культы некоторых высших родов. Можно сказать, что эта своеобразная «прививка» удалась на славу, и новые формы культа укоренились в довольно благоприятной почве, став такой римской структурой, каковая должна была подчинять духовное мирскому,[93] а функцию жреческой касты, заведование Священным, чьими представителями были фламины, — касте воинов, которую олицетворял царь или император и его воспреемники, консулы,[94] что, впрочем, индоевропейская схема трёхчастного разделения функций замечательно проявила.[95]

Функция этих последних, с одной стороны, была связана с применением физической силы, войной и принуждением, а с другой — с такими магическими техниками, каковые позволяли подчинять чужую волю своим собственным целям, преследуемым якобы ради безопасности общества и его защиты.

В результате, среди римской аристократии разнообразные домашние и семейные культы унифицировались в единый культ предков, в коем основатели рода были возведены в ранг нуменов, божественных опекунов данных родов.[96] Именно им были посвящены домашние обряды, кои совершал pater familias, глава семейства, жертвуя покойникам предназначенные для них возлияния, в основном представлявшие собой смесь крови животных, вина, масла и мёда, растворённого в молоке или воде… Одна часть этих возлияний выливалась на землю или алтарь, другая выпивалась участниками церемонии, которые читали молитвы.[97]

Так происходило «кормление» душ мёртвых; и, действительно, утратив свой жизненный флюид и «исчерпав» себя, через возлияния и, в особенности, кровь, они вновь обретали жизненную силу и способность общаться с живыми.[98] Лишь благодаря пище с влажными испарениями[99] крови эти души снова имели возможность познать происходящее в человеческом мире, благодаря той самой крови, каковая является инструментом познания, проводником φαντασια[100] и носителем μνημη[101] души; итак, речь здесь идёт о другом аспекте упомянутой нами вначале способности: о «памяти крови».

Пищей душам усопших служили дым, образовавшийся во время этих обрядов, и желчь, в них используемая; не стоит забывать, что свойствами желчи считались связь с чувственной душой и способность возбуждать воображение.[102]

Кроме того, с другой стороны, воскурениями и кровью питаются демоны, кои могут представать в облике душ мёртвых.

Появляющиеся видения суть веяния души или сгущенной пневмы (греч. πνεύμα), каковая приводится в соприкосновение с пневмой исполнителей обряда: согласно доктринам неоплатоников, души становятся зримыми, если можно так выразиться, от избытка пневмы. В связи с этим следует заметить, что теургические практики эффективны только применительно к пневматическим, или низшим, душам. Но что такое пневма?

Сие есть психическая оболочка, чья природа связана с воздухом и планетарными влияниями; субстрат низшей души, изначально состоявший из эфира, который усваивает элементы разных планет и становится более плотным и тёмным, поглощая влажность из воздуха. Можно сказать, что это промежуточный уровень между душой и телом; его существование связано с влажностью испарений крови.

Признав исключительное животворное могущество крови как средоточия жизненной энергии и её проводника, легко можно понять использование сей субстанции в качестве пищи для мёртвых, необходимой для обеспечения их сохранности хотя бы в форме «теней».[103] Сюда же следует отнести жертвоприношения животных и людей, предназначенные усопшим: в Одиссее Гомера мы обнаруживаем знаменитый пример того, как мёртвые прибегают к питию крови жертвенных животных для обретения плотности и памяти.[104]

Обстоятельно затронув данные, касающиеся культа предков, включая некоторые первоначальные семейные культы и формы их отправления, мы бы хотели предоставить сведения, каковые помогут лучше понять, что имел в виду Генон, заявляя относительно эвокативной магии следующее: «Из всех магических практик «вызывательные» церемонии являлись предметом самых категорических запретов у древних… Было хорошо известно: то, что можно вызвать, вовсе не представляет собой реальное и обладающее личностью существо, поскольку оное перешло в другое состояние существования, однако имелась внешняя возможность контакта… исключительно с низшими элементами, кои данное существо каким-либо образом оставило после себя в сфере земной жизни вследствие того распада человеческой композиции, который мы называем смертью. Именно их древние латиняне называли словом «manes»

Конец ознакомительного фрагмента.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Память крови предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Примечания

88

H. Favre, Batailles du ciel, vol. II, Paris, 1892, pp. 80-81.

89

Одни восточные традиции приписывают появление жемчуга оплодотворению устрицы светом, другие усматривают в нём следствие союза воды и огня. Святой Ефрем сопоставил этот «миф» с «духовным рождением» Христа в «крещении огнём». Относительно данного символизма святой Макарий выражает восточно-христианскую точку зрения следующим образом: «Жемчужина — крупная, драгоценная и царственная — является частью монаршей диадемы и подобает исключительно царю. Только он может носить сей Жемчуг. Таким образом, человек, не рождённый от Духа царского и божественного, не ставший частью небесного и царского рода и не являющийся Сыном Божиим — ибо написано: «А тем, которые приняли Его… дал власть быть чадами Божиими» (Иоан. I:12) — не может носить драгоценную небесную Жемчужину, образ неописуемого Света, каковой есть Господь. Ибо не стал сыном Царя. Носящие Жемчуг и владеющие им, живут и правят с Христом во веки веков» (Проповеди, XXIII, I). Наконец, согласно Кефалайя [Коптский манихейский трактат, букв. «Главы». — Прим. пер.], кои цитирует Эдсман, живой Дух «исторг Первочеловека, как извлекают из моря Жемчужину» (M. de Corberon, «Le Miroir des simples âmes», Études traditionnelles, mars 1955, p. 53, nota 1).

90

См. Майтрая-Упанишада (VI, 30); Брихадараньяка-Упанишада (VI, II, 9-16); Бхагавад-Гита (VIII, 23-27).

91

Мф. XIX:30. — Прим. пер.

92

Попытаемся понять, что представляют собой эти культы, сначала разнившиеся, но впоследствии слившиеся в единый родовой культ. Римские боги лары (Lares) соответствовали этрусским лазам и по происхождению были духами полей, agri custodes [Стражи земли (лат.). — Прим. пер.], связанными с оплодотворяющими энергиями аграрного мира и почитавшиеся на полях, где возвышались небольшие святилища, предназначенные для отправления их культа, и на перекрёстках, где находились их изображения. С развитием культа святилища перенесли из поля в город, и впоследствии лары стали объектами домашнего поклонения, личными духами, ответственными за благосостояние каждой семьи. Для Варрона лары были категорией духов (Арнобий, Против язычников, III, 41). Для Феста они суть души некоторых обожествлённых людей (см. Laneae). Апулей утверждает, что они — благодетельная разновидность мёртвых или лемуры (О божестве Сократа). Цензорин отождествляет их с гениями (О дне рождения, 3). К ним добавляются Lares publici [Публичные лары (лат.). — Прим. пер.], объекты общественного культа — знаменитые усопшие, чтимые государством и поборниками res publico [Букв. «общее дело», республика. — Прим. пер.] — тем не менее, не утратившие своей архаичной функции земледельческих божеств (см. Enciclopedia delle religioni, edita da AM. di Nola, vol. VI, Firenze, 1976, vol. V, pp. 464-465). Маны (Manes) были духами мёртвых, ответственными за силы по большей части зловредные, но спустя какое-то время приобрели значение «благосклонных» (чьей целью было «captatio benevolentiae», снискание благоволения). Относительно их связи с происхождением рода ничего конкретного сказать нельзя: они отличались от dii parentes, то есть от духов умерших конкретной семьи, но в более поздние времена описывались как усопшие предки любой фамильной группы (ср. Enciclopedia delle Religioni, op. cit., vol. V, p. 480). Карло Паскаль идентифицировал культ манов с культом мёртвых. Поклоняться манам означало чтить двух духов (Добра и Зла), управлявших жизнью человека и поглощавших его душу, его жизненную силу. Эти маны не покидали мёртвую плоть и обитали в гробницах даже после разложения тел. (Carlo Pascal, L'oltre tomba dei pagani, vol. II, Alkaest, 1981, p. 106). Гении (Genies) — существа, отвечавшие за рождение индивидуума и его развитие. Genius a gigno [Гений-породитель (лат.). — Прим. пер.] был жизненной энергией, присутствующей в человеке и имманентной ему, и никогда не являлся персонифицированным божеством. Γενεθλιοσ δαίμων — демон, влиявший на судьбу, который управлял жизнью любого индивидуума с самого его рождения. По словам Дж. Фаджина, «в судьбе каждого человека от его появления на свет принимают участие два духа: один добрый, другой злой» (Porfirio, Lettera a Marcella, Genova, 1982, p. 77, n. 19). Гений, почитавшийся в доме всякой семьи, располагался в особом месте, у брачного ложа (lectus genialis), и чествовался подношением вина, ладана и пшеничных лепёшек в день рождения человека, коему покровительствовал. Он был хранителем брака и выполнял таинственную функцию передачи порождающей силы внутри семейной группы. Кроме того, гения часто связывали с подземным миром, а его священным животным была змея. Позднее он превращается в гения pater familias [Глава семейства (лат.). — Прим. пер.], в каковом пребывает жизненная сила. Гении оказывали своё воздействие на местности, сообщества людей и т. д., поэтому судьба человека зависела от жизнеспособности его гения. Если связь с ним терялась, оное могло привести к рискованной ситуации, опасности или даже гибели местности, личности или институции, с которыми гений был связан (Enciclopedia delle Religioni, op. cit., vol. V, p. 472). Наконец, пенаты (Penates) по происхождению выступали богами-хранителями, опекающими домашнее богатство и управлявшими той частью дома, где размещались запасы пищи на весь год, в частности, кухней. К примеру, согласно Авлу Геллию (Аттические ночи, IV, 1, 17), пенусом (penus) называли запасы продуктов, кои держали в доме, и ту часть дома, где они находились.

Дионисий Галикарнасский выводил греческое слово Penates из κτησιοι, «покровители богатства». Светоний сообщает, что пенатам был посвящён комплювий [Прямоугольное отверстие в крыше древнеримского жилого дома, предназначенное для стока дождевой воды в бассейн-имплювий. — Прим. пер.] (Август, 89). Пенаты не имели изображений, в отличие от ларов, и являлись общностью богов. Они стали покровителями рода по аналогии с предками, дарующими изобилие; в более позднюю эпоху проводили различие между домашними пенатами, пенатами рода и публичными или народными пенатами, которые защищали государство. Орудием для жертвоприношений пенатам была patella [Жертвенная чаша. — Прим. пер.] с пищей, кою ставил на огонь pater familias (Enciclopedia delle Religioni, op. cit., vol. V, pp. 479-480).

93

По определению Жоржа Дюмезиля, «мышление Рима — сугубо политическое и национальное. Религия, как и всё остальное, очень быстро и глубоко встраивается в структуру государства, перенося связанные с ним превратности и отстаивая его интересы. Индивид мало интересует религию. Её нисколько не беспокоит ни пробуждение, ни удовлетворение каких-либо мистических чаяний. Поддерживаемая ею мораль исходит из указов преторов, а не от вмешательства священников. Она ритуализирована, дисциплинарна, но не духовна» (Georges Dumézil, Naissance ď archanges, Paris, 1945, p. 187).

94

Об этом см. F. Le Roux, Ch. Guyonvarc’h, La civilisation celtique, Rennes 1986 (Celticum 24), p. 146.

95

Подробнее о данном аргументе см. указанную выше работу Жоржа Дюмезиля.

96

Поскольку лояльная к ней общественная среда «угасала», «языческая римская традиция» стремилась увековечить свои культы в семейной и родовой среде (святой Амброзий нанёс язычеству по-настоящему смертельный удар с помощью гениального решения, окончательно упразднявшего в 394 году государственную поддержку языческих культов); кроме того, она претендовала и на то, чтобы передача этих культов от отца к сыну происходила внутри определённых аристократических семей римских сенаторов. Sacra Publica [Общественные церемонии. — Прим. пер.] неуклонно заменялись Sacra Privata [Частные церемонии. — Прим. пер.], чьей отличительной особенностью была их тождественность Sacra Gentilita [Родовые церемонии. — Прим. пер.], приобщавшим наследников к пути крови. Эта «традиция» также притязала на то, чтобы возводить свои идеи к Пифагору (!) через Нуму Помпилия и «эзотерически» увековечить их со времени исчезновения таких последних римских фамилий, хранивших оную «традицию», как Симмахи, Флавии, Макробии и Претесты (см. об этом в Renato del Ponte, «Sulla continuità della tradizione sacrale romana», I parte, Arthos, n° 21, Gen.-Giug. 1980, pp. 1-13).

97

«…Души мёртвых нельзя воскресить без крови и трупа: их тени легко привлечь окуриваниями, предложением яиц, молока, мёда, масла, вина, воды, муки; всё это создаёт благоприятную среду для того, чтобы высшие души вновь завладели своими телами…» (Агриппа, Оккультная философия, книга IV).

98

Упомянем, что греческие и римские маги раскапывали могилы и наполняли их кровью для привлечения манов: «…Scalpere terram coeperunt, cruor in fossam confusus, ut inde Mane elicerent animas responsa daturas» (Гораций, Сатиры, I, 8, цит. по: R. Villeneuve, Loups-garous et vampires, Paris, 1970, p. 8) [«…Стали рыть землю; потом теребили и рвали зубами чёрную ярку и кровью наполнили яму, чтоб тени вызвать умерших». Цит. по: Квинт Гораций Флакк, Собрание сочинений, СПб, 1993. — Прим. пер.]. А Пьер Борель рассказывает относительно некоторых связанных с кровью заклинаний следующее: «Как сообщают Дюсуси де Жерзан (D. de Gerzan) и другие, мыловар Н. де Ришье (N. de Richier) и немец Бернард (Bernardus), дистиллируя кровь людей Лютеции [т. е. парижан. — Прим. пер.], каковую они полагали истинной материей своего Камня (и, вероятно, не столь уж и неудачно), наблюдали в колбе человеческий призрак (phantasma), из коего, как им казалось, вырывались кровавые лучи; и, разбив сосуд, они обрели среди осадков словно бы человеческий череп. Почти ту же историю, о том же самом, именуемом la Pierre (Камень), приводит и англичанин Фладд, который услышал громкий шум, коим несведущие были испуганы, и увидел человеческий призрак; говорят также, что это происходило тогда, когда кровь была взята у умершего человека, из отрубленной головы, ибо говорят, что он получал кровь из рук палача; из этого некоторые делают вывод, будто в крови пребывает душа, согласно учению древних, в частности, и евреев, которые поэтому воздерживались от крови. Были также трое любознательных, которые истинной алхимической материей полагали ″землю святого Иннокентия″, то есть парижскую же землю, из места, полного бесчисленных мертвых тел, и тоже видели в фиалах призраки, коими были немало устрашены. Это как те призраки, которые изводит из земли солнце, их наблюдают по большей части на кладбищах и принимают за диаволов, хотя исходят они естественным образом. Tак некогда Альберт Великий вызывал из земли образы (figuras); однако увидеть их можно лишь ночью, ибо, когда они на краткое время становятся светящимися, их свечение настолько сливается со светом солнца, как [свет] звезды [в дневное время],что они не в состоянии явиться, хотя и находятся в том же самом месте… И если из человеческой крови вызывается [такой] облик (forma), то, может быть, — из крови ныне живущего друга, когда он находится далеко, вызывают облик, который симпатически являет его истинное наличное состояние, и таким образом осуществляется сие столь взыскуемое таинство связи на удаленном расстоянии» (Pierre Borel, Historiarum et Observationum Medicoрhysicarum Centuriae IV, Paris, 1657, Centuria IV, Observatio LXII, ″De Admiranda Rerum Resurrectione″ [ «О достойном удивления воскрешении вещей»], pp. 325, 327).

99

Фундаментальный принцип этого обряда кроется в сухости и влажности: влажность притягивает низшую душу и всегда имеет отношение к потомству и рождению; сухость — вместе с воздухом, который проникает в человеческий организм при дыхании — привлекает душу высшую и связана с освобождением от цикла воплощений.

100

Фантазия (греч.). — Прим. пер.

101

Память (греч.). — Прим. пер.

102

К примеру, желчь используется в практикуемой до сих пор арабской магии. В частности, это вещество, по-видимому, вызывало довольно странные галлюциногенные эффекты, когда его смешивали с другими компонентами, предварительно подвергнув действию огня.

103

Относительно культа предков в других традициях можно вспомнить, например, что «он являлся краеугольным камнем религиозной жизни в Китае и оставался таковым до последних времён», как писал Роберт ван Гулик. Затем исследователь делал следующее уточнение: «Предполагалось, что человек имеет две души, каковые назывались по и хунь. По, переводимая обычно как «животная душа», появляется в момент зачатия и пребывает после смерти в трупе вплоть до его разложения. Хунь, «духовная душа», входит в ребёнка, когда он покидает материнское лоно; после смерти хунь попадает на небо и, как дух предка, извлекает себе пищу из жертвоприношений, совершаемых живущими на земле потомками» (Robert van Gulik, La Vie sexuelle dans la Chine ancienne, Paris, 1987, p. 38). У инков мёртвые, обретавшие статус обожествлённых предков, становились покровителями семьи или группы и превращались в объект поклонения. Кроме того, следует отметить, что в данной цивилизации трупы обёртывали саваном и придавали им позу зародыша (cм. Enciclopedia delle Religioni, op. cit., vol. I, pp. 411-415). Также будет небезынтересно рассмотреть то особое значение, кое приобрели связанные с культом предков и покойников фаллические изображения. Во многих культурах смогли осознать связь между оплодотворяющей человеческой энергией, каковую символизировал мужской половой орган, и мёртвыми. Во всём мусульманском мире фаллос святых, дервишей и факиров обладает баракой, то есть передающейся энергией, которая оказывает благотворное воздействие на способность супругов к зачатию и влияет на женскую плодовитость. Фаллос усопших, отцов семейства и в особенности патриархов, становится хранилищем могущества и местопребыванием семейного гения. В Марокко после омовения трупа главы семьи его мужской орган покрывается куском ткани, коя будет почитаться реликвией, содержащей находящуюся в члене мертвеца бараку. Во время бракосочетания дочери усопшего тот же самый кусок ткани возложат ей на голову для передачи энергии рода. (Joseph Bourrily, Elements d’ethnographie marocaine, Paris, 1922, p. 110).

Изображение или возведение фаллических фигур на могилах, к коим приносятся подношения или мази, распространено по всей африканской семито-хамитской зоне: фаллос покойника продолжает осуществлять своё благотворное влияние на семью или группу, которая находится под его воздействием (Enciclopedia delle Religioni, op. cit., vol. II, pp. 1521-1522).

Для народности ньякуса, относящейся к группе банту и проживающей в районе озера Руква, «тень и семя — братья»: действительно, они связывают с тенью все незримые формы и, прежде всего, те, что имеют отношение к мужской силе и плодовитости, являются причиной менструации и полового влечения, становятся семенем в половых отношениях и регулируют зачатие и плодородие почвы (M. Wilson, Ritual of Kinship among the Nyakyusa, London, 1957, p. 205).

104

В Одиссее Цирцея советовала Улиссу преподнести обитателям загробного мира обильную кровь, кою следовало пролить в выкопанную для этого яму: «Вокруг сей ямы соверши три жертвенных возлияния всем покойникам — сначала молоком с мёдом, после сладким вином, потом чистой водой — а затем, осыпав яму белой мукой, долго взывай к мёртвым, бессильным свидетелям; дай им обет, что не только вернёшься в Итаку и отберёшь лучшую из своих неплодных коров, чтобы принести огненную жертву на костре, в который бросишь самые прекрасные сокровища; но, кроме того, обещай одному лишь Тиресию украшение твоих стад — безупречно чёрного барана. Когда твоё обращение к мёртвым будет завершено, принеси в жертву сему благородному народу ягнёнка и чёрного козлёнка, повернув головы жертвенных животных к Эребу, а сам отведи глаза и смотри лишь на речные потоки. Когда явится множество покоящихся в смерти теней усопших, прикажи своим людям освежевать животных, чьи горла были перерезаны безжалостной бронзой, и сжечь их, взмолившись богам, могучему Аиду и ужасной Персефоне; сам же сядь и держи свой меч наготове, дабы мёртвые, те бессильные свидетели, не приблизились к крови прежде, чем Тиресий ответит на вопросы. Очень скоро увидишь, как придёт сей предсказатель и расскажет тебе, предводитель воинов, о пути и сколь долго придётся путешествовать, а также о том, как вернуться по обильному рыбой морю…» (Гомер, Одиссея, X, 520-540; цит. по: R. Villeneuve, op. cit., pp. 87-88).

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я