Жулик. Часть 2. СВ

Алексей Авшеров (2021)

Во 2-ю часть романа «Жулик» вошло то, что стилистически не уложилось в жанр расследования. Алексей Авшеров участвует в аферах Фонда развития нанотехнологий и прогресса (ФРНП) и, предвидя арест, уезжает в Европу. Там он издает книгу, взяв за основу собственную биографию. Жизнь его гораздо ярче и авантюрней, чем бытие окружающего жулья, которое интересуют лишь понты и деньги. Приоритеты героя в другом. Он экстремал: катает на лыжах фрирайд, летом гоняет на серфе и женщины не обходят его вниманием. Кредо Алексея: «Do or Die!» Новелла «Когда в прикупе — жизнь» об этом. Обстоятельства сводят его с не совсем адекватными людьми, и дают пищу для размышлений. Общение с противоположным полом также иногда наводит Алексея на грустные мысли. Эти истории положили начало «Случайным встречам». Автор надеется, что сборник правдивых и оригинальных рассказов увлечет читателя. Не обладая склонностью к преувеличениям, автор пишет "о времени и о себе", что заинтересует любителей "прозы жизни". Роман издан.

Веник

Скрипящий ржавый фонарь, качаясь на ветру, рисовал на стенах гаража размытые силуэты. Упершись лбом в руль, Веня тупо смотрел на «торпеду». Прострация овладевала им. Мысли растворялись в помутненном сознании и тут же заменялись новыми. К реальности возвращали шепот мотора и мигающая лампочка. «Сейчас заглохнет, и я не заеду в бокс», — подумал он и повернул ключ. Двигатель стих.

В голове не спеша, как аэростаты, всплывали события прошедшего дня. Баня в Подлипках. В парной мощно, в унисон поют: «Эх, мороз, мороз». Недоумение: «Зачем петь здесь?» Бондарчук разливает коньяк, он пьет и, ощутив незримую связь с окружающими, визгливым фальцетом вливается в общий мужской хор. Как оказался дома, вспомнят другие.

В комнате бардак. Он сидит на полу, пытаясь засунуть сноуборд в чехол для лыж. Входит жена. Она кричит, а ему кажется, что только раскрывает рот и смешно кривляется. Ему весело. Удар по голове гасит остатки сознания, и снова мрак. К жизни возвращает удушливо-кислый запах. Он лежит, а перед ним стоят раскрытые лыжные ботинки. Жена орет и выбрасывает за дверь вещи. Теперь Веня разбирает слова. Соседи грозят милицией. Он ползает на четвереньках по холодному кафелю и собирает барахло.

Вениамин поежился. В остывающей машине становилось промозгло и неуютно. Организм требовал покоя, но холод и дискомфорт возвращали к жизни. Он оторвался от руля и приподнял голову. Вокруг вперемешку лежало то, что удалось спасти от жены. Часы показывали четыре. «Надо собираться», — то ли сказал, то ли подумал он. Эхом отозвалось: «Надо, надо!» Вокруг никого. Пожав плечами, Веня, не разбираясь, распихал добро по сумкам.

Мороз пробирал уже до костей. До утра в машине он не дотянет. «Разжечь костер! Огонь — спасение!» — и Веня с оптимизмом нырнул в хаос гаража. Он вытащил ящики, картонные коробки, еще мусор и запалил. Костер весело разгорелся, источая долгожданное тепло и вонь синтетики. Веня уставился на огонь. Он любил это состояние ступора, когда языки пламени сливаются в сплошную огненную стену. Оттаявшее, размягченное сознание вновь покинуло его. Грозной фурией из небытия явилась жена. Она орала, ругалась, однако он благоразумно не отвечал ей. Жены Веня боялся, как, впрочем, и всего окружающего мира. Считая себя осторожным и даже трусоватым, он всячески лелеял эти качества и к пятидесяти годам довел их до совершенства. Конфликтов Вениамин избегал.

Костер догорал. Ярко вспыхнув, пламя озарило полумрак и погасло. «Что еще сжечь?» В углу стояли лыжи жены. Каталась она мало, однако каждый год требовала новые. Сладостное чувство мести пеной поднялось в нем, и, схватив топор, он решительно шагнул в темноту. На душе стало тепло и приятно. То ли от горящих лыж, то ли от собственной смелости.

Рассвет оживил мартовское небо. Собрав пожитки, Веня вызвал такси и поехал в аэропорт. У стойки регистрации он встретил Бондарчука с Витей.

— Ты где ходишь? — наехал Паша и, рассмотрев, свистнул: — Ну и рожа! Мы же в бане парились!

В туалете Веня вздрогнул. Из зеркала на него

смотрел запивший после смены кочегар или шахтер. Отмывшись, он догнал друзей в «Duty Free».

Бондарчук тормошил:

— Веник, не спи! Две возьмем или одну?

Пока тот соображал, Паша уже тащил к кассе две бутылки «Hennessy». Мечта покемарить в дороге так и осталась мечтой.

Во время взлета Бондарчук переживал и ерзал в кресле. Не в силах терпеть, он разорвал пакет и вытащил коньяк. Самолет занял эшелон, и стюардессы понесли минералку. Выпив ее, разлили алкоголь в освободившийся пластик.

— Поехали, — Паша залпом опрокинул стаканчик и посмотрел на собутыльников. Те медлили.

Не нажраться в отпуске Паша не мог. По-человечески его можно понять и простить. Бондарчук, который год, без выходных, возил коммерсов, их жен, детей и любовниц. Бегал по магазинам, покупая все, вплоть до женских прокладок, и находил в такой жизни счастье. Он боготворил своих хозяев, хотя, бухнув лишнего, называл их жмотами и ублюдками.

Веня с Витькой выпили. Лениво поковыряв в салате, Виктор отвернулся, наблюдая пелену облаков. Не разделяя восторгов Бондарчука, он набирал алкогольную норму без лишнего драйва. Освобожденный от семейных пут, он чувствовал, как вместе с коньяком по внутренностям растекаются покой и одиночество. Витька таксовал. Ездил медленно, думал как ездил, поэтому зарабатывал мало, к недовольству предприимчивой жены. Ее отсутствие с годами становилось все желаннее. Глядя в иллюминатор, он наслаждался бездельем и релаксом.

Допили остаток. Веня закрыл глаза. В голове что-то загремело, какофония звуков превратилась в музыку. Он ощутил необыкновенную легкость. Ремни ослабли, и, взмахнув руками, как птица крыльями, он выпорхнул из кресла. Поток воздуха нес его. Бондарчук, Витька, самолет исчезли. Он летел в небытие.

По ногам ударило, и запели колокольчики: динь-динь. Самолет снижался, и внизу «ожила» тара.

— Да сядешь ты! — Паша дернул его за локоть. — Скоро Мюнхен, а ты крылами машешь!

Плохо соображая, Веня открыл глаза. Он стоял в проходе и плавно, как дирижер в оркестре, водил руками. Сидящие рядом удивленно смотрели на него.

— Веник, ты допился, — объяснил Витька.

В Мюнхене алкотреш «выдохся» ближе к вечеру. Завтра они разъезжались: Веня — в Майрхофен, а Витька с Бондарчуком — в итальянские Доломиты.

Солнце с немецкой пунктуальностью ровно в девять осветило хаос номера. Голова раскалывалась, однако, мужественно решив не пить, Веня растворил таблетку. Витька храпел, на Пашиной кровати вместо него лежала груда барахла. Вошел с рюкзаком Бондарчук. В сумке искушающе звякнуло, и Веня вылил аспирин в раковину. Паша достал «Red Label» и пиво.

— Бухло в руке, рука к стакану? — он хлопнул пробкой и приник к горлышку. — Ты виски или пивас?

— Дай пиво.

— Правильно, — одобрил друг, — виски на вечер.

Вечер «настал» уже через час. Алкоголь подлечил Веню. Голова прошла, а вместе с ней и желание двигаться. Внутри царила безмятежность, а из-под одеяла вылезла пятка в дырявом носке. Покорность обстоятельствам дарила ему ощущение приятного безволия и комфорта.

Встал Витька. Обвел мутным взглядом: «Есть что?» Бондарчук налил виски.

В эйфории прошло часа два. Заспорили, что делать дальше. Паша хотел в музей BMW, а Витька в «Хофбройхаус» слушать Гитлера. Консенсуса не достигли. Вышли на балкон, орали: «Рот Фронт!» и кидались в прохожих талым снегом. Отдых набирал обороты, и остановить его могла только полиция.

Поздним вечером электричка Мюнхен — Майрхофен привезла Веню в Австрийские Альпы. Выгрузившись, Веня потащился на остановку ски-баса. Майрхофен принимал его часто, и он знал, куда идти.

Темнота рассеялась светом фар.

— Hotel «Paradise»? — спросил он, засовывая пожитки в салон.

Водитель утвердительно кивнул и, закрыв дверь, мягко отпустил тормоз. Поколесив по городку, автобус выехал на шоссе и помчал Веню в ночь.

Зашуршав по обочине, машина остановилась.

— Du bist angekommen! — объявил водитель.

Веня вышел, вытащил багаж и огляделся. По обе стороны дороги шумел вековой лес, и он с тоской проводил красные огоньки баса. Когда глаза привыкли к темноте, он разглядел крутой подъем и указатель «Hotel “Paradise” 2 km». Бросив вещи, Веня прошел немного вверх, увидел серпантин, а на вершине огни. «В “Рай” без такси никак!» — подумал он и осмотрел кучу барахла. Не зная, чего захочется, Веня притащил две пары лыж, сноуборд и даже коньки с клюшкой.

Продрогнув и потеряв надежду на попутку, Вениамин пополз в гору. На полпути он сдох и, сев на чехол, заплакал. Неожиданно позади раздалась гортанная немецкая речь. Из темноты, ритмично стуча ботинками, подошли двое. Фонарь ослепил Веню.

— Was ist los? — раздался голос.

— Не понимаю я… Help me, please, to “Paradise”. I give money, — всхлипывая, взмолился Веня.

— Er will fur Geld in Paradise kommen! — сказал один другому, и оба заржали. — Don’t ware. Abgemacht!

Австрийцы подхватили вещи и бодро зацокали в гору. Они напоминали двух ангелов, возносящих останки грешника в райские кущи.

День Веня провалялся в номере, а выйдя вечером на улицу, нашел свои дырявые носки, выпавшие из сумки. Плохо перенося одиночество, он захандрил. Выручил звонок Бондарчука:

— Веник! Здесь снега полно. Приезжай к нам.

Сев утром в поезд, глядя на бегущий за окном лес, Веня обрел бодрость духа и оптимизм.

Поплутав по Больцано, он еле отыскал апартаменты друзей. Дома застал Витьку, пьяного и несчастного.

— Бондарчук пропал, — хныкал он. — Пошел за бухлом — и с концом! Ты выпить не привез?

Пока ждали Пашу, распили бутылку кьянти, но тот не появился.

— Надо идти в полицию, — сообразил Веня.

Они долго бродили по городку, пока не увидели надпись «Carabineer». В комнате перетянутый белой портупеей итальянец смотрел футбол. Они объяснили проблему, и тот, заполняя бланк, спросил:

— Photo?

Веня полистал iPhone. На всех фотографиях Паша или наливал или выпивал. Карабинер улыбнулся и поднял вверх большой палец:

— All right!

Полицай угадал. С бутылкой виски утром приполз Бондарчук. Его нашли спящим на лавке и, в отсутствие вытрезвителей, отвезли в больницу. На радостях пропили до вечера.

Ночью Веню рвало. Приходя в чувство под холодным душем, он повторял, как мантру:

— Завтра в Майрхофен! Завтра…

Однако судьба-злодейка продолжила испытывать его на прочность. На следующий день бастовала железка, и пока трудящиеся боролись за права, Веня оставался в Больцано. Приняв известие за фатальную неизбежность, он покорился судьбе и, добросовестно бухая, осваивал тирольское песнопение. В баре они встретили того карабинера. Вспомнив фото, он узнал Пашу, и Бондарчук тут же налил ему текилы.

Железнодорожники угомонились, и Вениамин наконец вырвался из алкогольного ада. Гуляя по Майрхофену, он пил fresh и строил планы. Завтра он хотел совершить то, ради чего припер столько вещей.

Его окликнули. С Мариной он познакомился год назад. Несмотря на возраст, та слыла энергичной, спортивной женщиной, любительницей приключений.

— Бегу в супермаркет — защебетала она. — Вечером сейшн. Приходи и ты. Хочу пообщаться!

«Хочу» вдохновило Веню, и он без колебания записал адрес.

Апартаменты с трудом вместили шестерых. Марина, на правах хозяйки и единственной дамы, флиртовала со всеми. Осыпая ее комплиментами, гости напоминали самцов в период гона. Оценив шансы, Веня расстроился, но, выпив, взбодрился и даже немного покадрил ее. Уступив Иннокентию, лыжному инструктору, Вениамин собрался домой.

Провожая его, хозяйка ворковала в прихожей:

— Парни расслабились, извини! Зато весело!

— Весело, — грустно ответил Веня.

— Встретимся завтра на горе в баре. Оттуда спустимся — и ко мне. Обещаю: никого кроме тебя! — чмокнув в щеку, она вытолкнула его за дверь.

Утром, разворошив чехол, Веня вынул лыжи. Кататься после вчерашнего apres-ski не хотелось, и он сразу поднялся в бар. Заказав пиво, томимый ожиданием, он осматривал посетителей. Марина не появлялась. Перейдя на виски, он не заметил, как бар опустел. Веня собрался вниз. Разум подсказал, что надо сесть в фуникулер, однако злость на себя совершила чудо, страх пропал, и он встал на лыжи.

Как упал, Веня не понял. Он лежал на спине, а над ним, как над князем Андреем у Льва Толстого, простиралось огромное, багряное от заходящего солнца небо. Небо загрохотало. Показался вертолет.

— Я здесь! Help! — просипело горло.

Сделав вираж над лесом, геликоптер улетел.

Веня поднялся и, доковыляв до подъемника, спустился вниз. Там он встретил Иннокентия, лыжного инструктора. Тот сообщил новость:

— Маринка поломалась, вертолетом сняли!

Веня пожал плечами.

Неделю он просидел в «Раю» и, делая примочки, рассуждал о связи объективной реальности и нематериальных сущностей. Потусторонние силы в его жизни играли не последнюю роль. Отвергая обвинения в мракобесии, он с жаром приводил примеры:

— Помнишь, жена выгнала на дачу? Тогда резко похолодало, и я поехал за обогревателем. Пока болтался по моллу, все раскупили. Вышел на парковку и увидел коробку с новым радиатором прямо у моей «Альмеры»! Какой хотел!

— Забыл кто-то… — неуверенно парировал я.

— А лыжные ботинки? Не купив в магазине, я нашел их на лесной полянке. А казино, помнишь? — не унимался Веник. — Тогда проигрался в пух и прах, и, как Достоевский, нашел в кармане последнюю фишку, а затем все вернул, копейка в копейку!

Я возражал, хотя что-то Веня объяснил сам. Крутя педали по Крыму, в любимый Форос он приехал ночью. Поставил на пляже палатку и, изрядно глотнув коньяку, лег спать. Встав по нужде, увидел блуждающие тени, ярко освещенные луной. Приведения бродили голые! «Чертовщина!» — решил турист и, привалив вход большим камнем, на всякий случай достал пугач. Игрушка придавала ему смелости. Утром оказалось, что он в центре нудистсв, и тени материализовались. В этот раз реальность победила мистику.

Москва. Шереметьево-2. Толпа плотным кольцом окружила транспортер выдачи багажа. Черная лента неутомимо выплевывает предметы человеческого бытия. Пассажиры хватают чемоданы и, выдвинув ручки, катят свое добро к выходу. Вещей становится меньше. Веня видит, как пустая лента, пробежав круг, останавливается. Его барахла нет. Он не удивлен. Это проявление нематериальных отношений в условиях повышенных вибраций при полной стагнации. Допив виски, Веня идет писать заявку на розыск багажа. Он смирился и уже доволен отдыхом.