Жулик. Часть 2. СВ

Алексей Авшеров (2021)

Во 2-ю часть романа «Жулик» вошло то, что стилистически не уложилось в жанр расследования. Алексей Авшеров участвует в аферах Фонда развития нанотехнологий и прогресса (ФРНП) и, предвидя арест, уезжает в Европу. Там он издает книгу, взяв за основу собственную биографию. Жизнь его гораздо ярче и авантюрней, чем бытие окружающего жулья, которое интересуют лишь понты и деньги. Приоритеты героя в другом. Он экстремал: катает на лыжах фрирайд, летом гоняет на серфе и женщины не обходят его вниманием. Кредо Алексея: «Do or Die!» Новелла «Когда в прикупе — жизнь» об этом. Обстоятельства сводят его с не совсем адекватными людьми, и дают пищу для размышлений. Общение с противоположным полом также иногда наводит Алексея на грустные мысли. Эти истории положили начало «Случайным встречам». Автор надеется, что сборник правдивых и оригинальных рассказов увлечет читателя. Не обладая склонностью к преувеличениям, автор пишет "о времени и о себе", что заинтересует любителей "прозы жизни". Роман издан.

«Болотный» серфер

Учиться серфингу я начинал на небольшом озерце под Нижним Новгородом. Уроженец тех мест Гера Лившиц пообещал, что сделает из меня крутого серфера. Он гарантировал доску, моральную поддержку и кров. Мы договорились, и я сел в поезд.

В Горьком никто не ждал. Лившиц обломал, и в раздумьях, что делать дальше, я шагами мерил платформу.

Наконец, вкатив мотоцикл, появился Гера. Счастье и страх я испытал одновременно. Счастье, что все же встретили, страх от того, на чем.

‒ Гера, ‒ я пожал грязную руку, ‒ машина где?

‒ Не завелась, да и мотик сдох! — и он вынул из багажника инструменты.

В конце концов «Ява» «ожила», хотя легче от этого не стало: на мотоцикл я сел первый раз.

Спустя час мучениям пришел конец, и мы добрались до Балахны, бывшей вотчины князя Пожарского. Городок со времен князя изменился мало. Герин барак с холодной водой и выгребной ямой подтверждали это. Жилище напоминало трансформер и при желании служило и складом, и мастерской, и альковом одновременно.

Оценив пенаты, я спросил:

‒ Гостиница рядом есть?

‒ А что смущает?

‒ Спать негде, ‒ я заметил только кровать.

‒ Вот диван, правда, немного маслом воняет…

Доска, сделанная по чертежам из «Техники молодежи», весом и размером напоминала крейсер. Дюралевая палка с дерюгой-парусом венчала handmade. С трудом мы спустили дредноут на воду.

Освоить серф быстро не удалось. Вращаясь как веретено, доска упорно не хотела плыть, и, падая с нее, я часто получал мачтой вдогонку. Когда, вопреки логике, начинал движение, на меня, мокрого и беззащитного, налетали тучи слепней. Отмахиваясь, я терял равновесие, и все начинал снова. Гера что-то кричал с берега, но я смотрел на него с ненавистью.

Измучившись, я вылез на сушу и осмотрелся. Вокруг ни души, в высокой траве что-то стрекочет, жужжит и ползает. На другой стороне озера показалась велосипедистка. В белом сарафане, шляпке, на старинном дамском велосипеде девушка напоминала чеховскую героиню. Она неспешно объехала водоем и, поравнявшись со мной, остановилась.

‒ Пока я ехала, вы постоянно падали! — улыбнулась незнакомка. — Это так сложно и тяжело?

‒ Нет, легко и приятно!

‒ По вам не скажешь!

‒ Когда умеешь, — я вымучил ответную улыбку.

‒ Раньше вас здесь не видела. Вы не местный?

‒ Из Москвы.

— Понятно…

Расправив складки на сарафане, девушка присела на траву. Законно рассудив, что за свои мучения заработал немного счастья, я предложил аборигенке встретиться вечером.

‒ Где вы остановились?

‒ В гостинице, ‒ не задумываясь, ответил я.

Ночь мы провели за шампанским в «Доме колхозника». Девица оказалась милой провинциалкой, скромной и неиспорченной. Обладательница шикарной попы, несмотря на уговоры, она постеснялась встать раком.

— Так только собаки делают! — негодовала она.

На прощание телка сделала минет. «Хорошо, что псы не сосут!» ‒ думал я, кончая.

Вернувшись в Москву, я рассказал о приключениях Венику, и в следующий раз мы поехали вместе. Путь наш лежал на Горьковское море, где Лившиц в палатке «ждал» ветра. Проблемы начались в поезде: из разбитого окна дуло и портило настроение.

Проводница только руками развела:

— Терпите, мальчики. Вагон битком.

— Сейчас в СВ перейдем, — шепнул Веник и потребовал начальника.

Подошла тетка в кителе с нашивками.

‒ По правилам, вы должны нас переселить, — Веник показал на раму. ‒ Здесь ехать нельзя!

‒ Должна, ‒ согласилась та, ‒ но некуда.

‒ В СВ есть места! — не унимался товарищ.

‒ Будет СВ, ‒ и начальник, вздохнув, ушла.

‒ Вот видишь! — Веник чувствовал себя героем. — Учись требовать и тогда все сами дадут!

Триумф испортила проводник:

‒ Берите, мальчики, одеяла. Затыкайте.

‒ Нас обещали перевести! — вскочил Веня.

‒ Заложите — и будет СВ, — усмехнулась она.

Веник грозил жалобой, а я, свернув тряпки в жгут, полез конопатить дырку.

На следующий день, кашляя и чихая от ночного сквозняка, мы вылезли в Нижнем и, пересев на «кукушку», продолжили путешествие. «Кукушкой» местные зовут небольшой состав, соединяющий областную столицу с периферией. Войдя внутрь, я и Веник переглянулись: вокруг галдел рабочий люд, а мы, в цветных гавайках и шортах, казались ярким пятном на сером фоне. Пройдя вдоль рядов, я увидел спокойное место. У окна сидел интеллигентный дядька в костюме, галстуке и шляпе. Не обращая внимание на окружающих, он внимательно читал газету.

«Прокуковав» городу на прощание, состав тронулся. Вагон оживился: послышались громкий смех, звон стаканов и беззлобный мат.

Сосед отложил газету: «Не возражаете?» — и, достав «Беломор», смачно пыхнул в нас едким дымом. Его примеру последовали другие. Обалдев от происходящего, мы вжались в лавку.

Доехали, когда стемнело. Грязные и голодные, в ряду одинаковых палаток мы с трудом отыскали Лившица. Подкладывая ветки в костер, Гера колдовал над бурлящим котелком. Поздоровались.

‒ Ужинать будем! — сказал Лившиц, пробуя еду.

Осмотрев варево, я брезгливо поморщился:

‒ Где тут едят за столом и вымыв руки?

‒ В «Поплавке», но там дорого. Давайте здесь!

Из «Поплавка» мы возвращались глубокой ночью: сытые, пьяные и вконец разбитые. Я с трудом влез в палатку и, нащупав «пенку», тут же заснул.

Утром мой профиль напоминал шахматного коня. Спину ломило. Пытаясь найти причину, я перевернул ложе и обнаружил здоровенный корень, на котором спал. Лившиц, организуя быт, просмотрел его.

Ветер не дул, доска не ехала, и мы весь день провалялись на берегу. Жизнь вокруг нас пестрела разнообразием. Недалеко располагался студенческий лагерь, и молодые девчонки загорали рядом. Они рассказали, что вечером в местном пабе алкопати, будет весело и круто. Ночь в палатке обещала кошмар, и я без колебаний выбрал наименьшее зло.

В одиннадцать паб с трудом вмещал желающих. Музыканты, разогревая публику, играли блюз. Сцену отделяла занавеска, раскрашенная бабочками.

— Для чего штора? — спросил я девушку.

— Первый раз здесь?

— Да.

— Сам увидишь! — засмеялась она.

Градус веселья поднимался пропорционально выпитому, как ракета в космос. Музыка становилась ритмичнее, громче, блюз сменился рок-н-роллом. Толпа завелась и превратилась в одну большую компанию. Нам наливали водку, шампанское, пиво. Толкаясь, люди проливали алкоголь, но никто не обращал на это внимание. Танцы на глазах превратились в адские скачки. Все без стеснения лапали всех. Девка рядом прижалась ко мне и полезла рукой в шорты.

‒ Пойдем выйдем, ‒ предложил я хулиганке.

‒ Не торопись. Позже… ‒ улыбнулась телка.

Веселая, молодая, пьяная, она нравилась мне все больше. Глядя на нас, возбудился Веник и прошипел в ухо:

— Смотри не ляпни, что на рынке торгую! — и представился: ‒ Вениамин. Бизнесмен из Москвы!

В час ночи безобразия достигли апогея. Хлопнув пробками, парни открыли шампанское и, как на «Формуле», начали поливать все вокруг. Пример поддержали другие. Музыканты, спасая аппаратуру, задернули штору и заиграли совсем забойное. Особенно досталось молодым девочкам. Специально без лифчиков, в мокрых майках они смело трясли сиськами. Плохо соображая, что делаю, я влез на стол и, давя посуду, под аплодисменты забил степ. Девка восхищенно смотрела на меня и не отходила.

Память вернулась, когда рассвело. Музыканты ушли, по разгромленному пабу сновали пьяные тени. Веник, девка и я сидели в легкой прострации и тянули пиво. Меня рубило, однако богиня ждала «подвига».

Нырнув в Волгу, я потащил ее за собой. Возврат к жизни оказался недолгим: организм хотел только спать. Телка разочарованно вздохнула.

— Предлагал же выйти! — оправдывался я.

Увидев мое фиаско, Веник поскакал к ней. Его писюн гордо стоял! Повозившись, она не дала ему, а на берегу подошла снова. Появился второй шанс, и я предложил отдохнуть.

Немного покемарив, вновь сошлись. Пляж и лес кишели отдыхающими, и мы полезли в палатку. Ее тонкий брезент создавал иллюзию уединения. Девица, такая смелая ночью, вела себя скромно, не вызывая ни радости, ни эрекции. Она предупредила, что муж заражал ее, и она лечилась. Новость окончательно убила шевеление в трусах, и я предложил ограничиться минетом.

‒ Снова не хочешь? — насупилась девка.

‒ Хочу. Правда, как сделать это, не знаю…

У костра начали колоть дрова, а потом орать.

‒ Где Алексей? ‒ я узнал голос Веника.

‒ В палатке, бабу ебет, ‒ ответили ему.

Не поддержать реноме я не мог и, вопреки обстоятельствам, телка застонала подо мной. Вокруг все стихло. Лес, затаившись, слушал нас.

Дорога в Москву забрала последние эмоции. На вокзале в Нижнем нас ждало дежавю: тот же вагон, те же места, то же разбитое окно. «Мальчики, опять вы!» ‒ как родным, улыбнулась знакомая проводница. Требовать «СВ» не смог даже Веник.

На следующий год в Анапе серфингисты спросили, где я катался раньше. Я рассказал.

— «Болотный» серфер», ‒ улыбнулись ребята.