Песни/Танцы. Песни Одинокого Героя, Танцы Заблудших Душ

Алексей Викторович Ручий

Контркультурный роман о герое Поколения Y, пытающемся найти себя в реальности конца нулевых – начала десятых годов 21-го века, чьи жестокие правила и образы подчас оказываются гротескней и страшней правил и образов являющегося ему мира-перевертыша с подвластным кровожадному Минотавру городом-лабиринтом, по которому рыщут беспощадные убийцы – тени и отражения нас самих. Книга содержит нецензурную брань.

Чумной танец

Время останавливается, когда ты входишь в Город Убийц. Все блокпосты пройдены — ты можешь свободно двигаться вглубь лабиринта. Ты — убийца, и ждут тебя на улицах коллеги по ремеслу. Но отступить нельзя — чума идет по следу.

Караваны незрячих и безумных тянутся в город, смерть ступает по их пятам. Спасение там — в городе, если, конечно, вообще возможно спастись среди жрецов смерти, исправно приносящих ей свои жертвы. Но мы несвободны в своем выборе.

Пикирующая реальность, козни осенних печалей. Вглубь города, все дальше в лабиринт. Такова миссия — условное спасение. Все идут в этот Храм, к алтарю, что на вершине Зиккурата. Там освобождение от ига болезни. Фикция, зовущая вдаль.

— Побег из капкана в силок, — говорит мой незримый собеседник.

— Свистопляска чумной мечты, — вторит первый встречный убийца.

Я избегаю кинжала, наношу удар первым. Либо ты, либо тебя. Иного не дано. Изменчивая структура небытия. Будь ты — кто-то или никто — не важно, цена смерти одна для всех. Противоядие тоже одно. Говорят, где-то в Храме. Точно не знает никто. Всех гонит страх. А больше ничего и не осталось.

Беглые преступники и просто любители легкой наживы — все здесь. Словно насекомые полураспавшихся планет роятся вокруг полуслепого солнца. Оставить все, идти в неизвестность.

— Там, в Храме, может быть такой же разгул чумы, что и за пределами Города, — говорю я сам себе, — никаких гарантий нет.

— Но ведь так хочется верить, что не ошибешься? — спрашивает незримый собеседник.

— Очень хочется.

Переломанный позвоночник прошлого, вырванные внутренности настоящего — никто не хочет гадать, но другого не остается. Ты либо играешь по этим правилам, либо ты стерт.

Пагубная концепция мироздания: твоя цель впереди, потому что позади твоя смерть. Смерть не может быть целью? Или цель не может быть смертью?

В Городе Убийц данный постулат-таки работает. В обе стороны. Уходя от чумы, ты напарываешься на аламутского ассасина. У него снайперская винтовка американского спецназа, с лазерным прицелом, немного устаревшая модель, но Смерти все равно, она не гонится за модой. Тебя прикончит он, а не чума. И так далее.

Однако страх будет гнать людей и дальше. Попытка выжить в огне печей концентрационного лагеря. Пусть будет так. Достоверная иллюзия свободы.

— Что есть свобода?

— Как и ее отсутствие — ничто.

— Почему?

— Уходя от одной смерти, натыкаешься на другую. Разница лишь в форме, не в сути.

— И что тогда делать?

— Ничего.

Они не верят в свою свободу. «Свободы нет!» — говорят они. Это необходимая ложь. Потому что свобода есть внутри каждого, но не каждый может заплатить назначенную за нее цену. Ядовитое Заблуждение… Спиноза пошел не по тому пути: свобода — не осознанная необходимость, нет. Она — единственно необходимое и единственно возможное… все, что лежит за пределами страха. Но страх — соль жизни. И свобода обитает там, где она, жизнь, кончается.

— Смерть… — мой незримый собеседник кричит в пространство. Это песнь, разрывающая его легкие. — Смерть — лишь мера внутренней свободы.