Святая ведьма

Алексей Владимирович Калинин, 2018

Колдовской мир раздавлен тяжелым сапогом Святой Инквизиции. Красивым ведьмам предложен выбор – согреть постель инквизитора или сгореть на костре. Людмила выбрала первое. Но девушкой движет не только желание выжить – жажда мести сжигает сильнее очищающего огня.Шепотом передается древнее предсказание о Святой ведьме, в чьих силах бросить вызов инквизиции и изменить существующий порядок. Но если женщина встретит истинную любовь, то изменение грозит привести к непредсказуемым последствиям. И по всем срокам – она должна вот-вот появиться…

Посещение

Не открывать нельзя — он воспользуется ключом Благочестия и вскроет квартиру. Долбанный ключ Благочестия! По сравнению с ним разрыв-трава всего лишь грубая шпилька. Всего три замка нельзя открыть этим ключом. Три замка, на которые облизываются все ведьмы и колдуны магического мира, да и другие существа гадают — что скрывается в трех больших инквизиторских хранилищах. Все остальные замки бессильно открываются, словно щель старой проститутки при извлечении на свет пачки дензнаков.

— Иду, Павел Геннадьевич! Я немного поранилась, сейчас перевяжу ранку и открою вам! — подает голос Людмила, пока убирает артефакты на место.

Плеть Калиматры никак не хочет ложиться на полку. Она уже вкусила крови и жаждет продолжения, плетиво шевелится, как просыпающийся после зимовки уж. Эх, было же предупреждение в книге Альториса, было. А Людмила не побереглась… Да что теперь себя корить? Надо думать, как исправлять ситуацию! И отсчет идет на десятые доли секунд.

— Людочка, у меня не так много времени. Отчет нужно сдавать уже завтра, — в голосе Великого инквизитора скользят недовольные нотки. Для скрытых камер Людмила всё также сидит, раздвинув ноги, перед монитором, где трое забавляются с девушкой.

Заклинание невидимости никогда не произносилось с такой скоростью. Колдовские чары скрывают сокровища ведьмы, но, даже невидимая, плеть продолжает шевелиться. Она будет шевелиться до тех пор, пока Людмила не произнесет заклинание усыпления. То-то и оно, что она не успела его выучить.

На балкон!

Точно, на балкон. Но тогда снимутся чары ложного образа. А плевать! Людмила надеется на волшебный «авось», если не пройдет, так ей есть за что умирать. С открытием балконной двери, сидящая возле монитора девушка пропадет и возникнет в другом месте. Надежда на то, что на время посещения Великого инквизитора с квартиры снимут слежку. Чтобы видеонаблюдение не просочилось в чей-либо компромат.

— Иду-иду, Павел Геннадьевич! — Людмила поет бархатным голоском.

Или думает, что поет, а на самом деле орет не слабее Иерихонской трубы. Балконная дверь не стала противиться и заедать.

— Милая, выручай хозяйку — полежи тихонечко, а потом мы с тобой ещё позабавимся, — шепчет Людмила плети Калиматры.

Ведьминское оружие словно бы понимает женщину и обвисает бессильной ленточкой. Могущественный артефакт ложится на кафель между банками соленых огурцов и коробками с зимними сапогами. Эх, знали бы инквизиторы что у Людмилы находится в банках, под видом зеленых крепышей… Не миновать тогда костра на Красной площади.

В несколько движений сбрасываются трусики, и женщина подбегает к двери.

Великий инквизитор выглядит так, словно сошел с обложки журнала «Богатые и знаменитые». Волосок к волоску, костюм куплен не в магазине готового белья. Вот только губы недовольно кривятся. Понятно — он не привык ждать, а «мерзкая ведьма» заставляет терять драгоценные минуты жизни. Ведьма заслуживает наказание…

— Людочка, очень долго. И к тому же — у тебя продолжает течь кровь, — указывает он на запястье. — Ты так и не смогла остановить кровь, или у тебя лейкемия?

Вот это прокол! Нужно срочно выкручиваться. Мозг работает не на десять процентов, а на все сто пятьдесят.

— Я думала, что у меня есть пластырь, но увы… Омыла, а кровь продолжает идти.

— Да? Протяни руку, — инквизитор входит в квартиру. — Не хватало, чтобы ты мой костюм запачкала.

Людмила выставляет руку, он проводит пальцами над ранкой, и возникает голубоватое сияние, которое заживляет и лечит. Святая магия, или магия молитв. Сейчас он произносит про себя молитву излечения, и она оказывает лечебный эффект. С помощью этой молитвы еретики особенно долго мучаются, когда их режут и лечат, их кромсают и снова излечивают.

Когда на щеку Людмилы наносили раскаленное тавро с буквой «В», то никаких молитв не было. Людмила кричала, Людмила вырывалась… но что может сделать пятилетний ребенок против двух дюжих святош? Память о боли так крепко въелась в память, что её не выбить никакими лекарствами и отварами. Когда инквизитор, вот как сейчас, смотрит на эту букву (в готическом стиле, с завитушками), то щека горит, будто её прислоняют к раскаленной конфорке электрической плиты.

— Как теперь, не больно? — он отпускает руку, на которой не осталось и следа от ранки. Даже шрамика нет.

— Нет, Павел Геннадьевич. Всё хорошо, спасибо, — Людмила опускает глаза.

Людмила должна изображать покорность. Людмила всего лишь ведьма. Но она не допускала ошибок в отчетах, так что инквизитор зашел специально, чтобы «сбросить напряжение». Сейчас он придумает какую-нибудь причину, чтобы зайти в спальню и там…

— Павел Геннадьевич, о какой ошибке вы говорили?

— Мы так и будем разговаривать на пороге, или позволишь пройти? — инквизитор протягивает треугольник для поцелуя.

Людмила чмокает холодный символ инквизиторской власти. Попробуй не поцелуй это изделие, которое по стоимости превышает квартиру в несколько раз. Отказ сразу приравнивается к одному из тяжких грехов, и отступник карается на месте. Буквально восьмой смертельный грех — отказ от поцелуя святого треугольника. Мало того, этот треугольник является индикатором на инакомыслие и защитником инквизитора. Если заподозришь что-то плохое против владельца, то тебя отшвырнет на пару метров, да ещё и шарахнет так, будто лизнула оголенный провод под напряжением.

— Конечно же проходите, будете… чай?

Игру нужно поддерживать. Мужчины — охотники, им нравится ломать сопротивление и рассеивать недопонимание. Инквизитор как раз из охотников.

— Ого, какие фильмы смотришь, — инквизитор кивает на монитор, где три мускулистых парня уже насытились ведьмой.

— Одобрено святой комиссией. Наглядное пособие, — Людмила мысленно таскает себя за волосы. Вот надо же было забыть выключить это «наглядное пособие». Теперь не отвертишься от «выволочки».

— Людочка, у меня крайне мало времени. Поэтому перейдем сразу к цели моего визита, — Павел Геннадьевич берет женщину за отворот халатика и мягко тянет в сторону спальни.

Смазка «Шалость» делает свое дело, а уж притворяться за свою недолгую жизнь Людмила научилась неплохо. На этот раз всё обходится очень быстро. Павел Геннадьевич даже не раздевается полностью, лишь спускает штаны и накидывается на женщину, как пустынный путешественник на родник в оазисе. Но если путешественник будет пить долго и жадно, то инквизитор извергается всего лишь за десяток-другой фрикций.

Людмила старается тоже изобразить бурный оргазм, сжимает его в объятиях, обхватывает ногами талию. Стонам может позавидовать опытная порноактриса… А в голове другое — если могла бы, то задушила прямо сейчас, пока он пускает слюни мне на шею. Как хорошо, что он успел снять свой треугольник и её не бьет святой защитой.

— Как хорошо, — вырывается у Людмилы.

Инквизитор принимает её слова на свой счет. Улыбается.

Мужчины, как же легко вам польстить, когда с вашего главного орудия стекают белесые капли. Вы видите всё насквозь в любое другое время, но не замечаете того, что творится перед глазами в момент оргазма. Словно эти самые белесые капли становятся мутным матовым стеклом. А уж когда партнерша берет вас за опавшее копье и омывает его теплой водой, ласково прикасаясь, то вы ощущаете себя на вершине мира. Цари природы…

— Людочка, похоже, что я ошибся в своих расчетах, — говорит Павел Геннадьевич, когда надевает штаны и прячет своё хозяйство за дорогой тканью. — На самом деле всё в порядке и я даже думаю выдать вам премию.

Людмила улыбается в ответ и с губ почти срываются слова благодарности, но в этот момент на балконе дзинькает. Плеть не смогла удержаться без движения! Людмила чуть прикусывает нижнюю губу — как же не вовремя. Сегодня всё не вовремя, и инквизитор, и ранка, и ожившая плеть. Павел Геннадьевич замирает и кидает быстрый взгляд в сторону балконной двери, так хороший сеттер делает стойку при обнаружении добычи.

— У тебя кто-то есть? — прищуривается инквизитор.

— Нет-нет, у меня никого нет, — Людмила знает этот прищур, он не сулит ничего хорошего. Нужно как можно быстрее оправдаться. — Может, это мыши?

— Мыши? У ведьмы водятся мыши?

— Павел Геннадьевич, вы же знаете, что я не колдую. И мышам всё равно — кто я. Это люди замечают, — женские пальцы касаются щеки. Клейма.

— Ну ладно, будет тебе прибедняться! — обрывает инквизитор. — Открывай дверь!

Людмила замечает, как из мужского рукава выскальзывает длинный кинжал. Оружие инквизитора — тонкий, как спица, но прочный, как алмаз. Острее скальпеля, с легкостью бензопилы режет кости. Людмила уже много раз представляла, как подобный кинжал втыкается под левую грудь. Она готова к смерти, и ей нечего бояться. Может, поэтому Людмила с улыбкой подходит к двери и спокойно открывает её?

В ноздри бьет резкий запах рассола. Осколки трехлитровой банки блестят острыми краями, коснись — порежешься. «Соленые огурцы» не потеряли своей формы, Людмила ещё раз поблагодарила темные силы за такое хорошее заклинание. Среди рассола и огурцов виднеется слабое трепыхание, будто невидимый домовой проводит пальчиком по лужице. Вот только всех домовых давно вывели, как языческий элемент противный истинному Богу. Много кого вывели, но кроме людей ещё остались иные разумные существа. Хотя и в небольшом количестве.

«Успокойся, прошу тебя! Успокойся!» — мысленно кричит Людмила, пока инквизитор подходит к дверям, мягко перекатываясь с пятки на носок.

— Павел Геннадьевич, это у меня закрутка не выдержала. Видимо, банка попалась с дефектом, — Людмила отодвигается в сторону. Старается, чтобы голос звучал убедительно.

— Эх, Людочка, вы всё ещё пользуетесь консервацией на зиму? Вы меня удивляете. Или вы мало зарабатываете, чтобы позволить себе свежие овощи и фрукты? — инквизитор оглядывает застекленный балкон с рядами банок.

— Ничего не могу с собой поделать. Хобби у меня такое. Одни вяжут, другие вышивают треугольником, а я делаю соленья на зиму. Сама не съедаю, и больше половины раздаю соседям, — Людмила сама чувствует фальшивость улыбки, но Плеть замирает, словно услышала её мысленные мольбы.

— Мда, надо проверить ваших соседей, — хмыкает инквизитор. — Если они живые и нормальные, то я у вас тоже поклянчу баночку.

— Нормальные-нормальные, даже спасибо говорят. Я как раз скоро ещё одну партию огурчиков солить собираюсь, так что могу принести свеженьких.

Вряд ли инквизитор обрадуется, когда захочет укусить хрустящий огурец, но обнаружит вместо него синий палец самоубийцы. Ими Людмилу снабжает патологоанатом Сергей Валяев, помесь сатира с человеком. За это женщина хранит его тайну и предупреждает о грядущих проверках. Да, у секретаря верховного инквизитора есть небольшой допуск к информации о планах других подразделений.

Заклинание наведения образа на мертвые вещи держится гораздо лучше, чем на живых, поэтому вместо пальцев самоубийц инквизитор видит огурцы…

— Хорошо, Людочка, ловлю вас на слове, — об улыбку инквизитора можно порезаться как о кинжал.

— Я постараюсь, — с придыханием говорит Людмила и склоняет голову к плечу. — А если вам не понравится, то… накажите?

Жесткие черты Павла Геннадьевича смягчаются. Даже если он язык проглотит от удовольствия, то вряд ли откажется от «наказания» любимой секретарши. Людмила замечает в его глазах блеск. Сколько ещё удастся этот блеск поддерживать? Год, два, три? Вряд ли. Скорее всего отпущен год, а после ждет участь порноактрисы в фильме «одобренном святой комиссией».

А финал у подобных фильмов одинаков. Поэтому надо поторопиться.