Как стать никем. Апокалипсис по-питерски

Алексей Гагач (2024)

В этой книге нет ни одной скучной истории. Наш герой, простой парень по имени Алексей Гагач, проделывает на этих страницах путь от младенчества до средних лет. успевает за это время стать мастером на все руки, переехать в Петербург, сделать первые шаги в литературе и чуть не вызвать апокалипсис. При этом буквально на каждом шагу с ним случается что-то уморительно смешное, а иной раз и трагикомическое. Но он всякий раз умудряется выйти сухим из воды и помочь своим ближним, так что про «стать никем» — это он явно скромничает.

Глава 8. Друг, закатай вату

Три года жизни в коммунальной квартире на Английском проспекте стали для меня входным билетом, можно даже сказать, ключом в Санкт-Петербург. Город трёх революций и одной «Авроры», стоящей на мёртвом приколе. На всякий пожарный случай.

Квартира была населена замечательными людьми. Это были незамутнённые кристаллы питерского общажного рая, эссенция бытия и гиганты духа. Они были искренни в своих поступках, понятны в своих желаниях. Там не наблюдалось хамов и хабалок, не было зажравшегося быдла и марамоев: просто опустившиеся на дно люди, которые обрели свободу.

Они могли быть честными забияками, негодяями, маньяками, смешными неказистыми алкоголиками, добряками и неудачливыми ворами. Среди них обретались архитектор, художник, очень крупный ранее бизнесмен, имевший в альбоме фото с сильными мира сего.

Но рассказать я хочу о деде. Имя его я не помню, да и не называл его никто по имени. Пусть будет просто — Дед.

Появился он на второй год моей жизни в Питере. Как он нам потом сообщил — вышел из тюрьмы. За нечто очень страшное на нары он сел совсем молодым, а вышел в пятьдесят лет. Что натворил — Дед никому никогда не рассказывал.

Занял пустующую комнату и сразу взял под патронаж общий туалет. Выглядел новый жилец соответственно: ноги колесом, как будто с раннего детства ездил на бегемоте; при передвижении он пользовался двумя костылями, которыми ловко орудовал в разборках с соседями.

Нос у Деда был сломан несколько раз и представлял собой загогулину в форме латинской буквы S.

Эдакий росчерк от левой брови к правому углу рта. Гарри Поттер со своим шрамом может отсосать, не разгибаясь.

— Засранцы, уёбища, дегенераты! — так начиналось каждое наше утро.

Дед вставал в шесть часов и, гремя костылями, отмывал заблёванный и засранный за прошлый день толчок. Мы всё слышали, так как жили напротив сортира.

Закончив утренние дела, Дед ковылял в синагогу. Та стояла на соседней улице, её присутствие сильно отражалось на жизни Адмиралтейского района. Помимо того, что в ней подкармливали тянувшихся к иудаизму гоев, сюда ордами съезжались ортодоксы со всего города. Антисемитизма это не вызывало, но и обострения любви к маленькому, но гордому народу — тоже.

— Простите, у вас случайно не найдётся сигар-р-реткой р-растр-реллиться? — характерно картавя, спросил у меня как-то на улице молоденький еврей, наряженный соответственно традициям в чёрный костюм и украшенный пейсами.

Я молча протянул ему пачку. Семит быстро засунул сигарету за ухо. Схватил ещё две.

— Ой, спасибо, спасибо! А вы таки случайно не в синагогу собр-рались?

Пришлось счесть это хамством, дюже глумливое выражение лица было у ортодокса. Бить не бил, врать не буду, но подошвой слегка чиркнул по полужопию шустро убегающего юноши.

Но это так, зарисовка, непосредственно к Деду она отношения не имеет.

Вернувшись из синагоги, Дед нам долго рассказывал о преимуществах еврейства:

— Адам был евреем, значит, все мы евреи. Где твой хлеб, там твой дом.

Так он считал, и мы его за это не били. Мы уважали седины, чью бы голову они ни украшали, такой вот парадокс. Но хитрый Дед не оставил и православия, ради бонусной хавки он посещал все храмы, расположенные в округе.

Дед много лет не видел, не щупал и не имел женщин. Часам к шести вечера он наряжался в старый пиджак, рассовывал по карманам два или три пузыря «Снежинки» и отправлялся на Московский вокзал. Иногда возвращался поздним вечером с уловом в виде грязной и вонючей вокзальной бичихи.

Но вы не думайте, что он пал так низко, нет.

Я не знаю, что он делал с профурами в своей комнате, и знать не хочу, но перед визитом в его комнатушку дама должна была пройти процесс посвящения, который состоял из двух стадий. Для начала Дед, не раздевая, купал свою избранницу в полной ванне холодной воды, а затем погружал в некий своеобразный микс православия и иудаизма. Делалось это на «кресле просветления», так мы его называли. Оно стояло в коридоре напротив двери в мою комнату.

Конец ознакомительного фрагмента.