Ключи к Акаше

Алексей Родогор (2024)

Встреча Савелия Гордина с, казалось, обычной девушкой, а на самом деле археоликвидатором, полностью изменяет его жизнь. Теперь он должен постоянно скрываться и прятаться от Ключников — людей, которые уподобились полубогам. Благо в трудную минуту явились те, кто оказал ему помощь. Но даже они не в состоянии помогать вечно. И если он не поймёт, что было написано в электронном письме, пересланном ему девушкой перед смертью, то пострадает всё человечество, а возможно, что и Вселенная будет изменена до неузнаваемости.

Глава 4

СМОТРИТЕЛЬ

Адашев после ухода гостя заходил по кабинету. Так ему лучше думалось. В голове, толкаясь и огрызаясь друг на друга, носятся десятки вопросов, но главных два: «Почему Милава не переслала послание в институт?», и «Каким образом на неё вышли так быстро, что он даже не успел вмешаться?» Ответ на первый напрашивался сам собой: девушка боялась, что послание могут отследить. Вроде и ответ на второй вопрос на поверхности: во-первых, имя Милавы широко известно среди археологов даже с мировым именем; во-вторых, она участвовала в раскопках; и, в-третьих, в институте завёлся «крот», что вообщем-то неудивительно. У Ключников свои уши и глаза могут быть в любом институте, особенно занимающемся археологическими раскопками или передовыми технологиями. Милава выносит из института фотографии, человечек отзванивается и всё. Только непонятно каким образом узнали, что Милава реанимировала и прочитала текст. Или здесь всё просто: им нужна была программа, составленная девушкой, и фотографии находки.

— Не проще ли человечку, работающему здесь, вынести необходимое? — спросил сам себя Адашев.

— Не проще, — откликнулся разум. — Человечек мог засветиться — это раз. Хотя вряд ли Ключники знают о том, с кем связались, иначе действовали бы по-другому. Ему не доверяют — это два. И три — нужны были программа, текст и Милава. Они не получили ни того, ни другого, а с третьим промашка вышла, вот и разозлились не на шутку.

— Прости, девочка, — тихо сказал Адашев. Боль ударила в грудь сильно и страшно, как после смерти Милавы, даже голова закружилась. Сердце застучало со сбоями, кабинет словно ухнул в яму, а тело потеряло послушность. Показалось, что ещё немного и душа покинет оболочку. Но Адашев знал час своей смерти.

— Не сейчас, — сказал он.

Пальцы утёрли со щёк два полувысохших ручейка. Надо собраться. Адашев запер дверь и сел на пол. Из уст потекли протяжные утробные звуки, позволяющие быстрее сосредоточиться. Долго не получалось. Лицо Милавы стояло перед глазами словно укор. Адашев понимал, что потенциально виноват в её смерти, но теперь ничего исправить нельзя и надо сделать так, чтобы подобных смертей было поменьше. Как хочется, чтобы их вообще не было, но началась игра с очень большой ставкой и жертв не избежать.

Прошло, как показалось, не меньше получаса, прежде чем пришло успокоение. Сознание провалилось в темноту. Адашев почувствовал, будто тело начинает разрастаться. Бесшумно «ломая» стены оно превысило размер комнаты, «крыла», института, затем разрослось до квартала, а после превысило размер Питера. Адашев увидел город как с самолёта. Пугающая непроглядная чернота облаком «смога» нависла над городом. Ещё остались «светлые кварталы» неподвластные её силе, но живая тьма как огромная амёба ложноножками уже тянется к ним. Адашев вместо привычной лёгкости почувствовал тяжесть в теле, будто он — город, а сверху нависло тяжелое и грозное чудовище. Однако монстр не виноват, что таким появился на свет. Виноваты люди его породившие. Сотни тысяч чёрных мыслей, недовольство жизнью, зависть, гнев, ненависть, презрение и многое другое изливается из человека в окружающий мир, накапливаются, объединяются и дают порождение новому, живому, почти осязаемому. Мысли — это то, что нельзя почувствовать, можно лишь увидеть их проявление в виде любви, душевной теплоты, прекрасных творений или Освенцима, охоты на ведьм, кровавых жертвоприношений. Покидая человека, они оказывают мощное влияние именно на него. Если мысли многих людей на какой-то территории сходны, они образуют эгрегор — астральный образ особой формы, иногда настолько мощный, что он приобретает материальную оболочку и с помощью него человек может управлять природой. Бывали случаи в истории, когда эгрегор принимал вид какого-нибудь бога и являлся людям в физической обличии, радовался, воздавая каждому по заслугам, или гневался и тогда гибли тысячи. Особенно были страшны кровавые боги. Их сила, ментальный образ, поддерживалась жрецами. Для этого приносились человеческие жертвы и тысячи людей ежесекундно думали о боге, опасаясь кары, представляли его образ, и ими же созданный бог, получая подпитку, продолжал существовать, требуя новых жертв. Жрецы же получали от него немного власти, проявляющейся в умении предсказывать, управлять силами природы, лечить и многое другое. Но стоило подняться против такого древнего бога, стоило множеству людей в мечтах уничтожить кровавую тварь, как бог исчезал бесследно. Или почти бесследно.

Благо современные ученые заговорили о материальности мысли, хотя ещё древние греки говорили: «Прежде чем подумать, подумай». Для идиота и фраза звучит по-идиотски, но думающий человек поймёт, что прежде чем подумать, например о чем-то неприятном или пожелать кому-нибудь зла поразмышляй, а не отразиться ли это в первую очередь на тебе. Хотя даже кретину понятно, что отразится. Человек, желающий другому зла, находится в состоянии близком к стрессовому. Причем если природный стресс длится несколько секунд, то такой, человек, например, «накручивает» себя или представляет как будет мучить обидчика, пытать, рвать на куски, продолжается сутки и больше, что быстро изнашивает организм. Как следствие — гипертония, сердечная недостаточность, спазмы сосудов головного мозга, приводящие к инсульту и целый букет других заболеваний, связанных не с нервами, а с мыслями. Но обычному человеку хоть кол на голове теши, хоть Буратино стругай — всё едино.

Адашев горько вздохнул. Некоторые люди научились понимать прописные истины, но их ничтожно мало и когда их станет больше — неясно, а время поджимает. Он попытался рассмотреть, что находится за шевелящимся облаком. Не получилось. Чернота словно почувствовала его присутствие, зашевелилась, ощетинилась, раздалось нарастающее невнятное бормотание с оттенками угрозы. Ментальный монстр почувствовал исходящую от Адашева угрозу.

— Не по твою душу, образина, — буркнул Адашев.

Амеба успокоилась, но ощущение злобного взгляда в спину осталось. Если бы жители Питера не думали каждый о своём, а пожелали кому-то конкретному человеку зла или того хуже имели своего бога, тогда Адашеву несдобровать. Да и то амебы вцепилась в сознание миллионами острейших ментальных отростков, пока продирался сквозь неё, чтобы лучше рассмотреть город. Но осмотр никаких результатов не дал: то ли те, кого ищет уже вне города, то ли хорошо замаскировались. Адашев поднялся над планетой. Попытался. Спина, по ощущениям, ударилась обо что-то твердое, огромное, даже не заметившее его, словно стукнувшегося в лобовой стекло автомобиля комара. Адашев развернулся. Вокруг чернота космоса и больше ничего. Лишь ментальный «запах» указал на то, что столкнулся с чем-то колоссальным. Адашев понял, с кем пересёкся путь: Элохим осматривает владения. Недобрый знак. Вторая попытка подняться повыше удалась. Он осторожно облетел планету. Колыбель человечества, могущая стать его могилой, словно гнойники покрыта множеством чёрных безобразных клякс. Каждая не похожа на другую. Наиболее крупные раскинулись над Юго-Западной Азией, Северной и Центральной Африкой, Восточной Европой, США и Центральной Америкой. Остальные пятна поменьше. Ложноножки, словно ища поддержки, тянутся к соседкам. Благо между ними большое расстояние, да и светлые пятна не дают, упираются, стараются выжить.

— Ещё держатся, — сказал Адашев, — только силы слишком неравные.

Но интересовали декана не давно созданные эгрегоры, а новые. Один, теперь разглядеть удалось, со всполохами огня и молний угнездился в центре Питера, второй, крутящийся как смерч, быстро перемещается в сторону России над Финским заливом. Третий, бурлящий как водоворот, двигается к Петербургу со стороны Франции. Четвертый, похожий на неопрятную кучу земли, застыл недалеко от дома Савелия. Адашев хотел выругаться, но сдержался. Впереди «весёлые времена». Надо немедленно связаться со Смотрителем.

Кричать пришлось долго, едва «голос» не сорвал. Смотритель, наконец, соизволил ответить, но пси-тон был не очень дружелюбным.

— Я в кабинете, — сказал он.

Возвращение в тело прошло не то чтобы болезненно, но неприятно, ощущение такое, будто пытаются запихнуть в спичечный коробок. Грудь сдавило так, что дышать невозможно. Но боль отступила быстро, Адашев оказался в кабинете. Перед ним на стуле расположился молодой человек в тёмно-синей тройке в узкую полоску с лёгким отливом. Лиловая рубашка едва видна из-за чёрного галстука с золотой булавкой. Глаза цвета предгрозового неба впились в декана. На лице, аристократическом, с римским носом и тонкими губами застыло нетерпении. По слегка сошедшимся бровям несложно понять, что гость не очень рад встрече.

— Зачем звал, Претор.

— Два Ключника в городе, ещё двое скоро прибудут. Раньше их интересы не пересекались и друг о друге они не знали. Теперь всё измениться. Мне даже страшно представить, что будет с городом. И ещё, я столкнулся с Элох…

Смотритель поднял руку.

— Знаю.

— Знаешь? — удивленно сказал Адашев. — Погибла лучшая моя сотрудница, лучший ученик и это если не брать в расчет жертвы от нескольких стычек с Ключниками. В руки несведущего попало Знание, опасность которого я даже представить боюсь. За ним началась охота и…

— Не трать моё время попусту, — грубо перебил Смотритель. — Всё это известно.

— Известно? Так почему не вмешаешься?

— Зачем звал? — не ответил на вопрос Смотритель.

— Надо поставить в известность Иерофантов. Хотя бы одного.

Смотритель встал.

— Нет.

— А ты не боишься грядущего ужаса?

— Лично мне ничего не угрожает, а пятая раса начинает себя изживать. Пора замостить место для нового вида сапиенсов.

— Ты хочешь построить здание нового мира на костях?

— Почему нет, — равнодушно ответил Смотритель. — Предыдущие здания стояли на кладбищах и разве вы, люди, не поступаете так же?

— Знаешь, когда ты так говоришь, мне кажется, что концлагеря, охота на ведьм, гонения еретиков были придуманы такими как ты.

Губы Смотрителя скривились в неприятной улыбке.

— Я тебя разочарую, человек, все эти мерзости результат исключительно вашей фантазии. И нечего валить с больной головы на здоровую, даже если она принадлежит нечеловеку.

— А разве не вы наши Учителя?

— Ребёнка никто не учит совать пальцы в розетку. Наоборот, говорят, что делать этого нельзя, но некоторые всё равно норовят это сделать. Разве виноваты в этом учителя?

— Возможно плохо объясняли, — буркнул Адашев.

— Или ребёнок идиот, а это не лечится, — парировал Смотритель. — Поэтому для продолжения рода нужно родить нового. А то не дай Бог ещё потомство оставит.

— А первенца со скалы, как в Спарте?

— До свиданья, — сказал Смотритель.

Адашев остался в кабинете один. Из груди вырвался тяжкий вздох. Надо связаться с другими Преторами и… подготовить последние распоряжения.