Вечер взаперти

Алексей Ряскин (2024)

В новую книгу воронежского писателя Алексея Ряскина вошли рассказы разных лет. Рассказы разные: юмористические, сатирические, реалистические, на грани, а порой за гранью абсурда, и даже почти фантастические. Также автор включил в сборник пьесы «Великая метель» и «Вечер взаперти», а завершил его постскриптумом «Литературный бульон. Послевкусие».Для широких круглых читателей и всех прочих.

КАК ХИТРОВ ОБИДЕЛСЯ НА ЛОБОВА

Хитров долго хмурил брови, но Лобов не обращал на это внимания.

— Лобов! — не стерпев, закричал Хитров. — Лобов!

Лобов закрыл книгу и посмотрел на Хитрова.

— Лобов, вы — педераст!

Хитров самодовольно улыбнулся и сел прямо. Но Лобов лишь покачал головой и снова раскрыл книгу.

Хитров сжал кулаки и заскрипел зубами.

— Лобов, я вас презираю! — торжественно произнес он. — Вы — педераст!

Лобов, будто не слыша, поплевал на пальцы и перелистнул страницу.

— Вы — педераст! — в третий раз воскликнул взбешенный Хитров. — Я вас ни на мизинец не уважаю! Вы для меня хуже гниды! И я не буду больше обращаться к вам на «вы», слышите?

Лобов поднял глаза, посмотрел на неистовствовавшего Хитрова и снова погрузился в чтение. У Хитрова от ярости верхняя губа начала сворачиваться в трубочку.

— Сука ты, Лобов, — выдавил он с нескрываемой ненавистью. — Я бы тебя, падлу, утопил, если б река была рядом.

И гордый тем, что так запросто смог перейти с Лобовым на «ты», встал и пробежался по комнате.

Потом Хитров подошел к окну, отодвинул шторы и вгляделся в царящую на улице ночь. Лобов мельком глянул на него и, ничего не сказав, снова уткнулся в книгу.

Хитров долго смотрел в окно, затем задернул шторы и отошел в глубь комнаты.

— Лобов, — позвал он. — Лобов!

Лобов мученически вздохнул, вновь закрыл книгу и повернулся к Хитрову.

— Лобов, — заговорил Хитров, косясь на дверь. — Вот ты, мразь земная, сидишь, книжку читаешь и молчишь. А я тут скачу по комнате, всю голову изломал идеями. Ну, чего вылупился? Небось какую-нибудь гадость про меня думаешь? Я тебя, паскуду, знаю. Говори, думаешь обо мне гадости?

— Нет, — сказал Лобов и опять хотел было открыть книгу, но Хитров резко саданул ногой об пол.

— Ты не смей так обо мне думать, червь! — закричал Хитров. — Я не подзаборник! Я тебя, суку, в бараний рог скручу! Вот, гляди, мерзкий карлик!

Хитров сунул в рот мизинец, откусил кусочек и выплюнул себе под ноги.

— Видал, гнида?! — прохрипел он, оборачивая кровоточащую руку носовым платком.

— Видал, — спокойно сказал Лобов.

— Что ты видал? — зарычал Хитров.

— Все, — сказал Лобов.

— Все-все?! — удивился Хитров.

— Все-все, — подтвердил Лобов.

— Ты — пиздюк! — завопил Хитров, стуча ногами по полу. — Не смей мне врать! Я ж тебя проглочу, высру и не замечу!

Лобов закивал, будто соглашаясь со всем, что говорил Хитров. А Хитров поднял откушенный кусочек мизинца, сдул с него пыль, положил в рот и принялся жевать. Он морщился, кашлял, но не останавливался. Лобов бесстрастно наблюдал за этим занятием. Наконец багровый от безостановочной работы челюстями Хитров сглотнул.

— Ну, а теперь что скажешь? — рыкнул он, сплевывая застрявший в зубах ноготь.

Лобов смотрел на Хитрова, ничего не говоря.

— Ты — педераст! — завизжал Хитров, размахивая руками как безумный. — Я тебя прибью!

Он схватил стоящую рядом табуретку и отшвырнул в сторону. Табуретка с жутким грохотом ударилась о стену и развалилась на части. Лобов молча поглядел на обломки и снова повернулся к Хитрову, ожидая того что будет дальше. Хитров, весь темно-сизый от ярости, принялся стягивать пиджак.

— Я тебе не позволю!.. — глотая окончания, бормотал он. — Голубарь чертов!.. Содомит, гомосятник!.. Ничего у тебя не выйдет! И на «вы» больше к тебе обращаться не буду! Чтоб я, светский человек, интеллигент, обращался на «вы» к какому-то там педерасту?! Да ни в жизнь! Слышишь?!

Лобов только кивнул. А Хитров стащил пиджак и в отчаяньи закинул в угол.

В комнату вошла жена Лобова с подносом в руках.

— А вот и ужин, — улыбнулась она. — Борщ с гусятинкой. Чего это вы так расшумелись?

Лобов и Хитров уставились на нее. Жена Лобова поставила дымящуюся кастрюлю на стол и стала разливать борщ по тарелкам.

— Ермолай Емельянович, а вы почему пиджак бросили? — спросила она у Хитрова. — Жарко вам?

— Да! — крикнул Хитров и пошел поднимать пиджак.

— Что это с ним? — шепнула жена Лобову.

Лобов пожал плечами и придвинул к себе тарелку.

— Ермолай Емельянович, — позвала хозяйка. — Садитесь, а то борщ остынет.

Хитров надел пиджак и подошел к столу.

— Я бы вам все высказал, да палец болит нестерпимо, — прошипел Хитров и в доказательство показал обмотанную носовым платком ладонь.

Лобов, увидев торчащий из-под платка окровавленный обрубок мизинца, уронил ложку и тихо рыгнул.

— Сеня, ну что ты! — укоризненно заохала жена.

— Да ладно! — махнул рукой Хитров. — Ваш муж — педераст!

— Как?! — округлила глаза наивная жена Лобова.

— Да уж! — хмыкнул Хитров. — Прощайте!

И вышел, громко хлопнув дверью.

— Да что случилось-то? — посмотрела жена на Лобова.

— Обиделся, — вздохнул Лобов и продолжил есть борщ.

Над супругами беспокойно кружила голодная муха.