Рубеж апокалипсиса. Часть 2. Жатва

Алексей Яшин

Все новые методы уничтожения человечества извлекает из своих запасов разбушевавшаяся планета. Беспомощным людям практически нечего противопоставить этой безжалостной мясорубке, но зачастую человеческий фактор оказывается не менее разрушительным и фатальным. Экстремальные ситуации заставят в полной мере проявиться светлым и темным сторонам каждого, однако лишь самые достойные выйдут победителями из этого непростого испытания.

* * *

Первая же ночь в горном убежище выдалась практически бессонной. При всем желании ни Саша, ни Женя не имели возможности сомкнуть глаза. Обрушившаяся на их гору стихия показала себя во всей красе. Мощный ливень волнами штурмовал укрытие, разбиваясь о гранитные камни на миллионы мелких брызг. Несмотря на то, что машина Александра стояла под каменным навесом, один борт все равно намок и теперь по корпусу Кашкая вниз стекали крупные капли воды вперемешку с дорожной пылью. Создавалось впечатление, что эпицентр грозы намертво завис над этим местом, а все молнии прицельно лупили по площадке, будто проверяя на прочность монолитный гранит и натянутые как струны нервы укрывшихся. Искрящиеся змейки и мелкие искры хаотично бегали по каменной поверхности, периодически сталкиваясь и с шипением исчезая в мимолетных вспышках. Плотные струи дождя постоянно меняли направление: то практически вертикально падая на поверхность, то улетая в темноту, не успев коснуться потемневших от воды камней. Несколько раз ливень переходил в крупный град. В такие моменты каменная площадка начинала походить на поле битвы. Разлетающиеся вдребезги куски льда напоминали взрывы авиабомб, осыпающих своими смертоносными осколками беззащитный гранит. Некоторые из таких обломков умудрялись залетать внутрь пещеры и ударялись о кузов автомобиля. Вреда они причинить не могли, но при каждом подобном ударе в салоне Ниссана раздавалась раздраженная реплика возмущенного хозяина. Через замутненные мелкими каплями окна Саша и Женя внутри машины могли наблюдать, как нечто, вращающееся с немыслимой быстротой и отдаленно напоминающее круглые щетки автомоечной машины, со страшным гулом и шелестом шлифовало каменную площадку, сметая с нее камни и осколки града. Шевченко всю жизнь мечтал увидеть смерч воочию и вот теперь оказался чуть ли не в самом сердце этого смертоносного и в чем-то завораживающего явления. Несколько раз он порывался выскочить из автомобиля, но Женя руками и ногами обвивала его тело и не давала возможности даже пошевелиться. Как будто специально в эти моменты корпус машины принимал на себя значительную порцию каменно-ледяной дроби, и Саша инстинктивно отдергивал пальцы с дверной ручки, молчаливо подчиняясь крепким объятиям девушки и недвусмысленным предупреждениям разбушевавшейся стихии. Непрекращающееся землетрясение, сила которого несколько снизилась, стало настолько привычным, что на него перестали обращать внимание не только люди, но и автомобиль, переставший отзываться на каждый толчок легким поскрипыванием пластмассовых деталей. Ночь уже перевалила за свой экватор, когда ураган начал немного стихать, постепенно удаляясь в сторону восхода. Вспышки молний еще разрезали темный небосвод, но стихающие раскаты грома уже не разрывали барабанные перепонки, а стекла машины не грозили взорваться от ударной волны мелкими осколками в лица измученных молодых людей. Не переставая сжимать Сашу в объятиях, девушка отключилась первой. Ровное дыхание Жени подействовало на Шевченко как усыпляющая мелодия, он осторожно поправил сползающее одеяло и положил руку на рыжие волосы заснувшей девушки. Налитые тяжестью веки неумолимо стремились подчиниться закону всемирного тяготения, мужчина даже и не пытался этому сопротивляться. Спустя всего несколько минут отблески удаляющихся молний освещали уставшие лица спящих людей, для которых, как и для всего остального человечества, прошедшие день и ночь стали своеобразным рубежом, разделившим жизнь на «до» и «после».

Утро выдалось довольно прохладным и очень сырым, проснувшаяся девушка ощущала влажность каждой клеткой своей кожи. Окна машины запотели и скрывали от Жени весь внешний пейзаж. Она вытащила из-под теплого одеяла руку и протерла боковое стекло. Рука моментально стала мокрой и холодной, девушка незамедлительно смочила прохладной жидкостью лицо — утренняя влага бодрила до дрожи. За окном стояла грязно белая густая мгла, даже площадка перед пещерой просматривалась с трудом. Внутрь убежища туман почти не проникал, что позволило девушке разглядеть в дальнем конце ее спутника, занятого разведением костра. Дрова уже дымились, но пламя было еще очень слабым, за ночь поленья впитали в себя много влаги, и теперь им требовалось значительно больше времени на розжиг. Сизый дым стелился по потолку пещеры и утекал навстречу туману, окончательно смешиваясь с ним уже за пределами видимости. Женя медленно вытащила из теплого плена вторую руку и выгнула дугой затекшее тело. В замкнутом пространстве салона Ниссана раздался громкий хруст, почти одновременно с которым, девушка резко выпрямилась и села. Из-под одеяла еще выходили последние остатки тепла, когда Женя обувала теплые ноги в прохладные и слегка влажные кроссовки. Даже через запотевшее окно были видны языки разгорающегося костра. Девушка уже всей кожей представляла тепло огня, нежно обволакивающее просыпающееся тело, и, спеша покинуть холодный автомобиль, не стала утруждать себя завязыванием шнурков. Нарисовав на запотевшем лобовом стекле улыбающийся «смайлик», она провела влажным пальцем по глазам и распахнула дверь. В лицо Жене ударил густой запах влажного зеленого леса и до безумия манящий аромат горящих березовых поленьев.

— Спящая красавица встала, — Саша воткнул топор в ближайшее бревно и отряхнул руки, — и как оно спалось, посреди «конца света»?

— А что ты ушел? Я замерзла, если честно, — Женя чуть привстала на цыпочки и поцеловала Александра в губы. — Ночка, конечно, была умопомрачительная. Если бы у меня волосы не были крашеными, ты бы сейчас с седой теткой общался.

— А реальный цвет волос у тебя какой?

— Русый. Хотя я уже сама стала забывать их настоящий цвет, — девушка вытянула руки над огнем, слушая, как весело потрескивают разгорающиеся дрова. — Хорошо тут у тебя. Тепло! И тряски не чувствуется. Все закончилось?

— Нет, еще немного трясет. На стакан с водой посмотри. Мы уже адаптировались, а земля по-прежнему движется.

— Теперь и я чувствую. А ты же говорил, что все закончится за несколько часов.

— Нет, я такого не мог сказать, — Александр подбросил еще пару поленьев в огонь и повернулся к Жене, — я говорил, что все продлится несколько часов или несколько дней. Точно я не знаю. Но раз земля дрожит, значит, сдвиг еще не завершился. Если бы не туман, можно было бы по солнцу попробовать сориентироваться, а так — пока ждем.

— А как мы узнаем, что все закончилось? — девушка никак не унималась. — Когда совсем трясти перестанет?

— И это тоже. Но думаю, в данном случае будет, как с поездом: самые большие толчки бывают, когда состав трогается с места и когда окончательно останавливается. Начальные толчки мы уже прошли, теперь ждем толчков от остановки. Они по силе будут не меньше первых, и постепенно сойдут на нет, когда земная кора займет окончательное положение.

— Саша, а как ты считаешь, с кружечкой горячего кофе ожидание ведь будет более комфортным? Или я не права?

— Согласен, накрывай на стол, я пока воду вскипячу. Там пачка круассанов есть — позавтракаем.

— Слушай, я вообще не верю в то, что происходит. Сидим, пьем кофе с круассанами, рядом костер, как камин в гостиной. Прямо не апокалипсис, а пикник какой-то.

— Действительно, забавно со стороны смотрится. Однако уверяю тебя, пережить начало — это полдела. Даже не так, пережить само событие — это четверть дела. А построить дальнейшую жизнь на руинах старого мира — вот тут-то и начнется самое интересное.

— Туман вроде рассеиваться начал. Скоро можно будет сверху разглядывать эти руины…

— Ты неси все на стол, разглядывать позже будем. Никуда этот мир не денется, а вот вода скоро закипит, — небольшой походный чайник, который Саша подвесил над огнем, уже гудел и намеревался в самое ближайшее время разродиться кипятком.

— Что «ваше величество» еще желает, помимо кофе и круассанов?

— «Мое величество» с удовольствием бы спать завалилось, — Саша поправил упавшее полено, — вообще не выспался этой ночью. И от шума до сих пор в ушах гудит.

— Я не скажу, что выспалась, но и ложиться сейчас не хочу, — Женя рылась в багажнике, пытаясь найти банку кофе, — хотя тебе компанию могу составить. Можем немножко добавить к землетрясению и наших толчков.

— Как ты Женечка витиевато заигрываешь. Изысканно даже, я бы сказал. А вот кофе, похоже, я так и не дождусь, — Шевченко снял с огня закипевший чайник. От резкого движения на огонь выплеснулось несколько капель, вызвав реакцию возмущенного шипения и серого дыма.

— Кто о чем, а глухой — об опере! Будет тебе сейчас кофе, — девушка нашла нужную банку и закрыла багажник, — порядок в машине бы не мешало навести, вчера все впопыхах покидали, ничего найти невозможно.

— В этой поговорке вроде речь про баню. А в машине приберемся. Времени у нас навалом.

Туман продолжал рассеиваться, когда молодые люди решили побаловать себя второй кружкой горячего напитка. Саша хотел вытащить складные стулья на площадку, но поскользнувшись на мокрых камнях, отказался от этой идеи. Сидя почти на границе убежища, Саша с Женей любовались проявляющимися из тумана вершинами соседних гор. Утреннее небо было затянуто сплошной белой пеленой без малейшего намека на голубой просвет. Облачность была в несколько слоев, перемещающихся в одном направлении, но с различной скоростью. Часть нижних облаков имела весьма рваные очертания, словно совсем недавно они попали в серьезную заварушку и лишь чудом смогли вырваться. Деревья шумели одним непрерывным фоном и провожали их затяжными поклонами. Ни облачное небо, ни зеленый лесной массив не могли продемонстрировать ни один птичий силуэт, рассекающий крыльями воздушные потоки либо кружащий над колышущимися ветвями. В отдельные моменты молодым людям начинало казаться, что они единственные выжившие на всем белом свете. Только негромко позвякивающий на камнях чайник напоминал о продолжающемся катастрофическом процессе, который уже миновал свою кульминацию и теперь приближался к закономерному финалу.