Миры и истории. Книга третья. Академия. Магия воздуха.

Алекс Кама

Денис после спасения Зелёного мира от эпидемии с одним из своих друзей, свином Милым, оказывается в Оранжевом мире, где живут Короли и проходят обучение маги всех светлых миров. Здесь у него появляются новые друзья, а наставники академии, где он теперь живёт и учится, иногда удивляют его,иногда ругают, но всё больше и больше приобщают к магии. Магии воздуха? Это интересно. Получится ли у Дениса остановить ураган и создать свой ветер?..

Глава 4. Лучший из миров

«Важно уметь не только хорошенько пораскинуть мозгами, но и потом собрать их в кучу».

(Статус из соцсетей)

Не так я представлял себе академии! Точно не такую звенящую тишину во дворце, где каждый сантиметр стен хочется рассматривать и рассматривать, а если прикасаться к ним, то только в шёлковых перчатках.

Войдя, я просто замер на месте и даже не заметил этого!

Восточная шкатулка. Точнее не объяснить то, что я увидел внутри.

По-моему, в этом зале есть цвета, которых не бывает в природе. Или бывает?

Ладно ещё это смешение невероятных по оттенкам красок!

Но неизвестный мастер, создавая потолок, стены, двери, колонны, арки, смиксовал мозаику и фрески, лепнину и яркие витражи…

Кажется, должно быть абсолютно не сочетаемо, но почему тогда так красиво?

«Каска с рюшками».

Я улыбнулся. Стелла так говорит о вещах, картинах или зданиях, которые ни на что не похожи, но именно поэтому ей и нравятся. Стелла бы оценила всю эту красоту…

«Так ты идёшь? Или я всю библиотеку к тебе перенесу?»

Смешно.

Но, что интересно, я даже не вздрогнул. Уже начал привыкать к голосам в голове? Или окончательно спятил?

— Говори, куда! — от себя телепатического чуда я не ждал, поэтому вопрос задал вслух, задрав голову к потолку, так громко, что, казалось, витражи звякнули.

— Сюда! Наверх и направо, — ответ словно эхом отбился от стен.

Мне ответили голосом! При этом я даже не понял, мужчина это сказал или женщина.

Я огляделся в поисках лестницы. Вот она, за колонной: спиральная (и любят же они тут спирали!), кованая из жёлтого металла. Похоже, очень старая.

Но ещё более древней оказалась библиотека, куда эта лестница меня привела. Как в кино — десятки отсеков и стеллажи во все стены метров на пятнадцать в высоту, от пола до потолка забитые книгами.

Сколько веков они потратили, чтобы собрать всю эту мудрость мира? Или миров?

Думая об этом, я шёл мимо стеллажей «направо», как сказал мне голос, пока за одним из них не упёрся в массивный стол из какого-то очень старого, почти чёрного дерева с белыми прожилками. Стол был пустым, но сразу за ним у окна стоял… Не знаю, как его правильно назвать. Точно не человек.

На жителей Жёлтого и Зелёного миров он тоже был не похож. Существо?

В лёгком тёмном костюме (рубашка и брюки), без единого украшения. Довольно высокий. Две руки, две ноги, но очень странная — большая и лысая — голова в форме яйца.

Когда он повернулся ко мне, я увидел, что на его лице нет ни бровей, ни даже ресниц, а кожа белая и совершенно гладкая. Неживая, как фарфоровая тарелка.

— Люблю это место, — существо смотрело мне прямо в глаза.

— Библиотеку? — я спросил, чтобы хоть что-то сказать.

Существо кивнуло:

— Да, библиотеку. Книги — это же не только вся мудрость мира… То есть миров. Они символ того, что можно назвать бессмертием.

— Электронные книги удобнее…

— Не всегда. Но мне не только поэтому жаль, что книги, которые можно потрогать, уходят из вашего мира, потому что электронные вам кажутся удобнее. Ты ведь ещё не прочёл ни одной книги в переплёте? — ответа не последовало. — Технологии — это прекрасно, но читать с холодного экрана и читать, листая страницы, — это очень разное чтение. Когда ты попробуешь, то поймёшь, почему я так люблю брать в руки настоящие книги и чувствовать их тепло, их запах и ауру всех, кто читал их до меня.

Я даже не успел додумать это слово в голове, а существо на него уже возразило:

— Нет, Денис, я не душнила.

Я вздрогнул. Теперь так и будет? Ни о чём подумать нельзя? И зачем тогда я орал внизу, если у меня в башке все мысли и так считываются?

— Думай, конечно. Ты здесь как раз за этим, — я снова вздрогнул, а существо продолжило. — Меня зовут Джехути. Но ты можешь звать меня Тоут. Хочешь о чём-то спросить?

— Здесь есть другие студенты?

— Конечно. В академии учатся одарённые студенты из самых разных миров. Но с Терии до сих пор не брали никого. Ты первый.

Приступ гордости у меня закончился, едва начавшись, когда я представил, что скажет Стелла, если у меня будет шанс рассказать ей об этом.

«Первый? Ты? Тоже мне, Гагарин сопливый!» — вот что она скажет, а потом добавит что-то вроде: «Мусор не забудь вынести, первопроходец!»

У Стеллы не зазнаешься…

Тоут молча, с улыбкой, смотрел на меня, будто изучая, а потом спросил:

— Тебя пугает, как я выгляжу?

— После свинов в космолётах и собачьей межпланетной армии? Ничего меня уже не пугает. Просто раньше я не видел таких, как Вы, — я решил не пытаться говорить вежливее, чем думаю, всё равно ничего скрыть не удаётся. — Но если людей здесь не было, откуда взялись маги, к которым меня водил Лигант? Они — люди.

— Нет, — мягко возразил Тоут. — Они совсем не люди. Но в тот момент приняли знакомый тебе образ. Чтобы не пугать и не отвлекать тебя от того, что действительно важно. Вы, люди, очень много думаете о том, как что или кто выглядит, и часто упускаете главное. Когда ты изменишься, если сможешь, и перестанешь совершать эту ошибку, никто и никогда не будет рядом с тобой изображать кого-то, кем не является на самом деле.

Всё-таки он душнила!

Я не успел остановить эту мысль, и реакция последовала немедленно:

— Хорошо, я душнила. Как бы ты то же самое сказал?

— Простите меня, я не хотел…

— Как бы ты это сказал? — его голос прозвучал настойчиво и немного нетерпеливо. — Ну, или как бы люди это сказали?

— Нефиг отвлекаться на внешнюю фигню, тогда не профукаешь главное.

— Фигня, нефиг, профукаешь… Блестяще! — Тоут усмехнулся.

— А мы… Мы уже занимаемся? Или ещё нет?

— Мы знакомимся.

— А где мы будем заниматься?

— Нефиг отвлекаться на внешнюю фигню! — сказав это, он снова усмехнулся. — Если серьёзно, учиться ты сможешь прямо у себя в сознании. Добро пожаловать в ментальный мир! Ты ещё удивишься, насколько он бесконечный.

— Угу… Да я уже сомневаюсь, что всё это в реальности, что я в здравом уме, а не в бесконечности…

— Ты мне нравишься. Ирония — хорошее качество, не теряй его, — Тоут присел на край стола. — Но сам подумай, что такое в здравом уме? А что такое реальность? Для твоего мозга реальность и воображаемый мир — абсолютно одно и то же. Ты же просыпался хоть раз в жизни от кошмара, который казался реальным? А с чего ты думал, что это фантазия? Может, ты слышал о людях, которые живут в мечтах и в воображении, не обращая внимания на действительность? Иногда они гораздо счастливее практичных реалистов. Просто их жизнь там, где реалисты не ходят. Но это тоже настоящая жизнь!

— У меня уже мозги от всего этого плавятся, — признался я моему… Наставнику?

А, кстати, кто он мне?

— Ничего у тебя не плавится и расплавиться не может, — улыбнулся Тоут, скрестив руки на груди и всё так же сидя на краю стола. — Думай! Всегда думай! «Плавишься» ты из-за эмоций, потому что переживаешь, справишься ли. А мозг никогда не устаёт от интеллектуальной работы, это самый совершенный биокомпьютер, но он тоже не автономен. Если каждый день делать одно и то же, этот компьютер начинает работать на автопилоте в полуспящем режиме.

Для развития ему нужны встряски. Мозги, как угольки в костре, их постоянно нужно шевелить…

— Чем?

— Кочергой!.. Ну, конечно, работой, Денис! Мозг нужно загружать, тренировать и развлекать! Учёбой! Да чем угодно: книгами, головоломками, кроссвордами, кино, полезной едой, спортом на свежем воздухе, мечтами… Витать в облаках — это тоже полезно. Мозг постоянно хочет быть занят. Не зря на твои запросы он откликается даже тогда, когда ты этого не осознаёшь. Например, если ты вдруг задумаешься о машине конкретной марки, то тут же начнёшь видеть повсюду именно такие машины. Не потому, что их стало больше, а потому, что твой мозг пытается дать тебе то, чего ты хочешь.

Он видит то, о чём ты думаешь. И стирает ненужное.

— Стирает? Это как?

— Если ты что-либо забываешь, это значит, что ты этими данными давно не пользовался, и твой биокомпьютер решил, что они уже лишние. Так что о важном вспоминай как можно чаще… — тут он сделал паузу и совершенно неожиданно для меня спросил. — Давай начнём?

Я даже не заметил, когда он встал со стола.

Но послушно прошёл за ним за стеллаж, где лежали два плетёных коврика из соломы — в полуметре друг от друга — и свечка на пластине из камня. Тоут по-турецки сел на один коврик и жестом пригласил меня устроиться на другом.

— Первое, чему ты должен научиться, это самостоятельно заходить в ментальный мир, — по тому, как изменился его голос, я понял, что сейчас лучше только слушать.

И слушаться. Но не удержался от вопроса:

— Мне точно туда надо?

— А сам ты как думаешь?

Я промолчал, и Тоут пояснил:

— В ментальном мире можно задать любую скорость течения времени. Всего одна минута в Оранжевом мире будет равна месяцу обучения в ментальном.

— Так давайте за день всё освоим!

— Ты когда-нибудь был на шоколадной фабрике?

— На конфетной…

— Чего всё сразу там не слопал? — Тоут протянул руку к свечке. — Сядь наконец. Пока тебе больше минуты нельзя там находиться, иначе потеряешь связь с реальностью. А это не то, что нам нужно.

Он зажёг свечку, просто прикоснувшись к её фитилю, и протянул ко мне руки ладонями вверх. Секунду поколебавшись, я вложил в них свои.

— Закрой глаза и представь место, где тебе было хорошо.

Дом. Совсем детское воспоминание: папа подкидывает меня вверх и тут же ловит под паникующее мамино: «Не урони!» Парк. И Лера рядом… Пляж в Испании. И мы со Стеллой смеёмся непонятно над чем, делая звёздочки на песке… Опушка берёзового леса на окраине Сыпина, куда мы с родителями выезжали на пикник, когда мне было лет десять…

Я сам не понял, в какой момент это произошло, но после накатившего густо-белого, как молоко, тумана, я вдруг оказался на той самой опушке.

С одной стороны — берёзы, с другой — поляна, заросшая травами и полевыми цветами. Солнце светит так ярко, что хочется зажмуриться. И мы с Тоутом, голова которого под лучами сияет, как начищенный тазик, сидим друг против друга, держась за руки.

Представив, как это выглядит со стороны, я хихикнул. Тоут чуть улыбнулся, но тут же покачал головой, дав понять, что веселиться не время.

— Красиво у вас на Терии! — и он не удержался.

— По-разному.

Зачем я это сказал?

— Я знаю. Сосредоточься! — наставник отпустил мои руки и без отрыва уставился куда-то мне за спину, продолжая говорить. — Ты должен понять и принять, что нет ничего невозможного. Все ограничения только в твоей голове. Научишься управлять ими, сможешь менять свой ментальный мир так, как сам этого захочешь. Реальный, кстати, тоже. Обернись.

Я оглянулся — и буквально в пяти шагах увидел выложенный камнем родничок, которого, готов поклясться, никогда на этой поляне не было.

— Теперь ты! Представь в деталях, что ты хочешь создать, и приложи к этому силу!

Я попытался найти в себе силу, напрягся, глядя прямо перед собой и, конечно, нарвался на насмешливое:

— Силу, Денис, силу! Тужиться не надо!

Полчаса мне понадобилось для первого удачного опыта. Ну, как удачного?.. На поляне образовалась кривая зелёная пирамидка из еловых веток. При этом ни одной ёлки в тех местах не растёт.

— Решил построить домик хоббиту? — рассмеялся Тоут.

— Не совсем, — я начал чувствовать себя полным бездарем. — Куда его теперь девать?

— Просто рассей.

Кому просто-то? А сам сейчас опять начнёт прикалываться: «тужься — не тужься»?

— Про силу не забудь!

Я не смотрел на него, но чувствовал, как он улыбается. И вдруг разозлился, направив эту злость на пирамидку, которая в ту же секунду прямо у меня на глазах превратилась в пыль.

— Видишь? Сила в тебе есть, — Тоут выдержал паузу. — Так что перестань сомневаться. А чтобы получилось то, что действительно хочется, нужно очень хорошо представить этот предмет, до мельчайших подробностей.

Я решил попытаться удержать в себе эту злость, раз так хоть что-то получается, и начал в голове будто декорации строить.

И когда он появился из ниоткуда — высокий шалаш из еловых веток, я чуть было не заорал: «Йох-хо!», но тут же услышал в голове: «Тсс! Не спугни»!

Сам я это себе сказал или Тоута услышал? До сих пор не знаю. Их под моим взглядом как будто собрали из воздуха — копну свежего сена у входа, столик из берёзовых стволов, два пенька-табурета…

Ну теперь-то можно орать: «Йох-хо»?

— Аскетично, — коротко сказал Тоут.

Я обернулся.

— Диван здесь был бы неуместен, — ляпнул я, не понимая, похвалил он меня или наоборот.

— Если захочешь изменить здесь что-то, действуй! В любой момент.

Но главное сделано. Это теперь твоё место для обучения. Чтобы попасть сюда, тебе нужно только захотеть. Ну, и придать желанию силу.

Тут раздался тихий треск.

— Время! — шепнул Тоут.

В реальность он меня вывел, снова взяв за руки. К тем же коврикам и той же свечке, которая даже наполовину не расплавилась. И тут же ошарашил приказом:

— А теперь вернись обратно!

Мои сомнения он уловил быстрее, чем я их осознал.

— Не бойся, я с тобой. Но на этот раз всё делаешь сам!

Однако одной успешной попытки моего «самообслуживания» ему оказалось мало.

Я ещё дважды возвращался к моим берёзам и обратно, пока он не сказал:

— Отлично! Ты готов!

Готов… Я поднял глаза на стеллажи с книгами, подумав, что мои пеньки с шалашом, конечно, прекрасны, но чему я там научусь? Без компьютера и книг?

— Научишься. Я уже настроил академическую библиотеку на твой «учебный класс». Теперь ты на своих пеньках можешь задавать вслух любой вопрос — и тут же получать все материалы по нужной тебе теме. Все знания мира. Вернее, миров, — Тоут улыбнулся.

— Можно вопрос?

Когда он кивнул, я спросил:

— Сколько реального времени мы потратили сегодня?

— Десять секунд.

Пока я переваривал, как это вообще возможно, наставник добавил:

— Думаю, на сегодня достаточно. Митро (произнося это, он усмехнулся) уже ждёт.

…Мячик действительно был у входа на факультет. Закрыв глазки, он колыхался вправо-влево, бормоча в частушечном ритме: «Парури-кап! Парари-бап!»

— И что это значит?

Он аж подпрыгнул от неожиданности с испуганным воплем: «Йууухже-пру!» — и очень резво откатился в цветник, спустя минуту пискнув оттуда:

— Это ты, сморкач? — и тут же высунулся из-под бутонов этаким кусочком жёлтого пряника.

— С тобой только границу охранять! Ты выкатишься уже оттуда? Или как?

— Границу?.. — из цветника выглядывало уже полмячика.

Выглядело это очень смешно.

Когда я наконец выманил его из укрытия, пообещав объяснить, что такое «граница», мы отправились на прогулку по парку. При этом Митро тут же забыл, что говорить должен был я, и сам начал, катаясь зигзагами от одного бордюра дорожки до другого, болтать без умолку. Иногда явно сочиняя:

— А вот смотри! Это дерево пятьсот лет назад посадил Великий маг Факури, сморкач из Тёмного мира, изгнанный с Атласа за то, что хотел уничтожить Королей!

— То есть его выгнали, а дерево оставили? — успел я встрять с вопросом в его несмолкающий монолог.

— А чем виновато дерево? — в голосе Митро послышалось искреннее недоумение, потом он продолжил. — Факури тогда вызвал на магическую дуэль понтиуса, и тот сказал ему, что добро всегда побеждает зло. А Факури ещё смеялся: «Конечно! Кто победил, тот и добро!»

— Ну, раз в итоге выгнали именно Факури, понтиус — явное добро!

Митро затормозил и развернулся ко мне, изучающе глядя снизу вверх:

— Смеёшься, что ли?

Я не выдержал — рассмеялся. Мячик обиделся и дальше катился молча, минут пять, пока мы не дошли до фонтана с драконом, где на этот раз не было Эилиля.

— Ты знаешь, а я бы хотел быть драконом, — мечтательно произнёс Митро. — Драконы летали высоко, все их боялись… А меня, без рук, без ног, такого мелкого любой пнуть может. Если бы ты мог выбирать, кем стать, кроме себя, то кем бы хотел быть?

— Наверное, Робин Гудом…

— Это ещё кто такой? — насупился Митро.

— Это разбойник. Он жил у нас на Терии много-много лет назад в стране под названием Англия. Благородный отважный парень! Настоящая легенда!

— Так он же преступник, если разбойник.

— Ну нет! Он грабил только богатых и раздавал всё награбленное бедным.

Митро в упор уставился на меня и с каждой секундой хмурился всё сильнее, пока наконец его бровки не сошлись в одну линию, а глазки в один кружочек, и он не подвинулся ближе:

— Да он же просто дурак!

— Робин Гуд дурак?!

— Конечно, дурак! При нём хоть кто-нибудь работал? Богатым оно зачем, раз всё заработанное отнимают? А бедным тем более! Если им твой Робин всё приносит!

С этой точки зрения легенду о Робин Гуде на моей памяти никто никогда не оценивал. Но, подумав с минуту, говорить Митро, что он, кажется, прав, я не стал.