Брокингемская история. Том 19

Алекс Кардиган (2024)

Начало нового рабочего квартала принесло Доддсу и Маклуски очередные заботы и хлопоты… В девятнадцатом томе «Брокингемской истории» прославленные мастера сыска и розыска расследуют взломы на чердаке офисного здания и на железнодорожном вокзале, охотятся за беглым подозреваемым и благополучно выпутываются из неоднозначной истории с магазином-ломбардом и хрустальной вазой. Но самым необычным для них делом, пожалуй, стали поиски неуловимого кирпичного дома в дачной долине на окраине города Бембриджа…

© А. Кардиган, текст, 2024

© Издательство «Наш мир», оформление, 2024

* * *

CLXXXI. Комната номер ноль двадцать четыре

Доддс и Маклуски, два прославленных детектива Центральной полиции, в меру оперативно, но без особой спешки прошли через дальний КПП родной конторы и направились к так называемой главной проходной.

— Сегодняшний день может стать судьбоносным для всей нашей служебной карьеры, — глубокомысленно высказался Доддс, бросая взгляд на знакомый серый забор с колючей проволокой поверху, — Уже через несколько минут мы зайдём в кабинет зама по кадрам и наконец узнаем, кто там теперь заправляет… Вполне возможно, что на эту должность был назначен наш дорогой Уайтлок, — не стал скрывать всей серьёзности создавшегося положения он, — Если он в прошлую пятницу опять выиграл конкурс лучших отделов, то никаких формальных препятствий для его дальнейшего карьерного роста больше не осталось.

— Но не рановато ли мы предаёмся унынию? — попытался вдохнуть в коллегу оптимизм Маклуски, — А вдруг ему всё-таки не удалось выиграть этот дурацкий конкурс?

— Честно говоря, надежд на это не так уж и много, — взглянул правде в глаза Доддс, — Очень скоро мы всё узнаем: Если над главной проходной опять висит его ухмыляющаяся рожа — значит, он в третий раз подряд завоевал переходящее красное знамя, — резонно заметил он.

Зайдя в проходную, детективы не без опаски покосились на боковую стену. С одной стороны, их опасения не оправдались: Портрета Уайтлока на этой стене не висело. Но с другой стороны, ситуация всё равно продолжала оставаться неопределённой, ибо никаких других портретов там тоже повешено не было.

— Похоже, у нас появились надежды на благоприятный исход, — проявил сдержанный оптимизм Доддс, — Судя по всему, Уайтлока уже сняли со стены, чтобы повесить вместо него другого лучшего начальника отдела. Если бы Уайтлок снова выиграл конкурс, снимать его не было бы никакой необходимости.

— Вынужден вас разочаровать, — не замедлил со своей ложкой дёгтя Маклуски, — Перед Новым годом Уайтлока тоже временно снимали со стены, пока подводились итоги предыдущего конкурса — но потом опять повесили на прежнее место.

— Ваша правда! — вынужден был признать Доддс.

Поскольку утренний час пик уже давно миновал, а обеденный ещё не наступил, в главной проходной Центральной полиции царила привычная для этого времени суток умиротворяющая тишина. Два прославленных детектива прошли через знакомую вертушку, на ходу предъявляя свои служебные документы сидящему в стеклянной будке сотруднику ВОХР. Тот слегка приоткрыл один глаз, приветливо кивнул новоприбывшим и снова его закрыл… Но в самый последний момент, уже почти миновав вертушку, Доддс всё же успел обернуться назад и задать вахтёру давно мучивший его вопрос:

— Вы не знаете, что сейчас делает Уайтлок?

— Наверно, бегает по отделу кадров и вправляет всем мозги, — ухмыльнулся ВОХРушник.

— Благодарю вас! — упавшим голосом ответил Доддс.

Дошагав до ближайшей лестницы (с перечёркнутой сигаретой), детективы поднялись на один пролёт выше — а там не сговариваясь резко остановились и вопросительно переглянулись между собой.

— Итак, наши призрачные надежды приказали долго жить, — подвёл неутешительный итог Доддс, — Как мы только что слышали, Уайтлок уже бегает по отделу кадров. Это, скорее всего, означает, что он уже приступил к исполнению своих новых обязанностей заместителя по кадрам начальника Центральной полиции…

— Но вдруг его появление в отделе кадров было вызвано какой-то иной причиной? — проявил неиссякаемый оптимизм Маклуски.

— Да уж, конечно! — хмыкнул Доддс, — Например, он решил устроить отделу кадров разнос за неправильное использование спирта… (А вдруг он ещё продолжает оставаться начальником Отдела Жидкостей?) Ладно, не будем гадать! — воскликнул он в порыве отчаянной решимости, — Зайдём в отдел кадров — и сами увидим, кто теперь сидит за главным столом!

Детективы поднялись ещё на пол-этажа и прошлись по пустому притихшему коридору до хорошо знакомого им кабинета. Затаив дыхание в предчувствии чего-то необычного, Доддс рванул на себя ручку двери… Ну а далее в плавном ходе событий наметился весьма неожиданный поворот.

— Ага, Доддс-Маклуски? — вскричал сидящий за столом сотрудник, мгновенно узнав вошедших, — Где вы шлялись всю прошлую неделю, чтоб вам пусто было?

— Невероятно! — воскликнули в один голос оба потрясённых детектива.

— В моём журнале записано, что вы отбыли в командировку в Гленвич, — продолжал зам по кадрам, одетый в свой традиционный синий костюм, — Вы должны были вернуться оттуда ещё в прошлый понедельник — но вы так и не появились на рабочем месте! Я позвонил в Гленвич и Бриндвич — и мне оттуда ответили, что не видели вас уже больше месяца… Как это всё понимать, вы можете мне объяснить?

— Судя по всему, произошло небольшое недоразумение, — ответил Доддс, с трудом оправляясь от замешательства, — На самом деле мы были направлены вами не в Гленвич, а в Пантинктон. (Неудивительно, что в Гленвиче нас никто не видел!) А вернуться из командировки мы должны были как раз сегодня… (Так указано в наших командировочных документах.)

Вручив заму свои документы, детективы с достоинством расселись по свободным стульям за боковой стол, наискосок от главного. Внимательно изучив командировочное предписание и сравнив его с записями в своём журнале, зам не смог удержаться от кое-каких не вполне дипломатических междометий.

— Хоть стой, хоть падай: В предписании указан Пантинктон и второе апреля, а в журнале — Гленвич и двадцать шестое марта! (Причём обе записи сделаны моей рукой.) — высказал недоумение он, — Такой дурдом возможен только в нашей замечательной Центральной полиции!

— Кстати, мы уж и не надеялись застать вас снова в этом кабинете, — взял слово Маклуски, — Если не ошибаюсь, вы намеревались вообще уволиться из Центральной полиции и перейти на работу куда-то в Министерство…

— Человек предполагает, а Министерство располагает, — не без мрачного пафоса ответил зам, — Увы, мой переход сорвался в самый последний момент: Один бессовестный проныра умудрился пролезть на Министерскую должность прямо у меня под носом… Так что пришлось мне остаться на прежнем месте работы! — посетовал на судьбу он, — До сих пор не могу понять: Для чего же я тогда устраивал две недели назад свой прощальный банкет и угощал бесплатной выпивкой полсотни каких-то посторонних дармоедов…? Но догадываетесь ли вы, кто оказался тем самым пронырой? Нет, это выше моих сил! — зам в сердцах грохнул кулаком по своему столу, — Это был наш дорогой Уайтлок, бывший начальник Отдела Жидкостей нашей родной Центральной полиции!

В противоположном углу кабинета одновременно раздались два пронзительных треска, а оба детектива в один момент оказались под столом вместе со своими стульями, развалившимися пополам.

— Ну и дела! — послышался из-под стола озадаченный голос Доддса, — Значит, Уайтлок умудрился пролезть на Министерскую должность? Этого прохиндея ничто не может остановить! Он неутомимо карабкается по иерархической лестнице всё выше и выше, как заправский альпинист или акробат! Возможно, вскоре мы увидим его физиономию уже где-нибудь на Даунинг-стрит вместо премьер-министра Маргарет Тэтчер…

–…а то и в Букингемском дворце вместо королевы Елизаветы Второй, — закончил его мысль Маклуски (также из-под стола).

Выбравшись наконец из груды деревянных обломков, детективы приставили к столу два других стула взамен треснувших и снова заняли свои прежние места. А зам тем временем продолжал бушевать:

— Подобного коварства ещё не знала история человечества! Узнав, что в Министерстве освободилось тёпленькое местечко, Уайтлок принялся обхаживать его тайком от всех нас. Директор сам пару раз возил его с собой в Министерство… До поры до времени я был уверен, что он хочет всего-навсего познакомить Министерских бюрократов со своим будущим замом по кадрам. Как водится, Директор расхваливал своего любимчика направо и налево; вскоре все в Министерстве узнали, что Уайтлок два квартала подряд выигрывал наше переходящее красное знамя и собирается проделать это в третий раз. Ему без труда удалось завязать кое-какие полезные знакомства, а затем попроситься на вакантную должность. Разумеется, от такого ценного работника Министерство отказаться не смогло… Впоследствии Директор уверял меня, что для него самого подобный поворот явился полной неожиданностью. (Уайтлок вёл переговоры с Министерством за его спиной, не намекнув ему ни словом о своих замыслах.) В итоге этот интриган опять оказался на коне… Да, теперь наш дорогой Уайтлок перешёл на работу в Министерство — а Отдел Жидкостей снова возглавил Питерс, его бывший заместитель…

— Значит, на стенке возле проходной теперь будет висеть Питерс? — уточнил для полной ясности Доддс.

— Да не будет он там висеть! — опроверг зам, — За минувший квартал в Отделе Жидкостей обнаружены многочисленные нарушения; в его главной бочке выявлена крупная недостача спирта; да а и с прочими жидкостями у Питерса далеко не всё в порядке… В общем, его отдел в прошлую пятницу не смог претендовать на красное знамя, а победителем конкурса на сей раз был объявлен Первый отдел. Так что отныне висеть возле проходной будет не Уайтлок и не Питерс, а начальник Первого отдела!

— Но за какие заслуги, позвольте вас спросить? — не смог не поинтересоваться Маклуски.

— По мнению Директора, этих заслуг у Первого отдела вполне достаточно, — ответил зам, — Во-первых, в минувшем квартале он провёл полномасштабную работу по укреплению благонадёжности наших сотрудников. В итоге с начала текущего года ни один из них пока не удрал за границу… Во-вторых, Первый отдел подготовил двоих наших представителей для участия в прямом эфире одной популярной радиостанции. Говорят, они неплохо там выступили… (Сам я этот эфир, к счастью, не слышал.) Ну и в-третьих, начальник Первого отдела в минувшем квартале отличился и в качестве очередного куратора Большой Установки. Именно под его руководством наметились кое-какие положительные сдвиги в вопросе вытаскивания этой установки из передвижной лаборатории, так неудачно на неё наехавшей…

— Однако этот наезд также имел место в период кураторства начальника Первого отдела, — напомнил Доддс.

— Не исключено, что как раз за этот наезд его и поощрили, — высказал подозрение Маклуски.

— Но постойте! — сообразил внезапно Доддс, — Если Уайтлок больше не работает в нашей конторе, то с какой тогда стати он сегодня бегает по отделу кадров и вправляет всем мозги?

— А вы ещё не догадались? — мрачно усмехнулся зам, — Сегодня, второго апреля, Министерство проводит очередную проверку нашего отдела кадров. Ещё неделю назад я был уверен, что эта миссия будет поручена мне… Но поскольку Уайтлок занял Министерскую должность вместо меня, его-то и направили с проверкой в Центральную полицию. Вот ведь гримаса судьбы: Теперь уже не я инспектирую Уайтлока, а он меня! Но поживиться ему у нас будет нечем: Наш отдел кадров отменно подготовился к этой проверке, — (зам поспешно постучал по своему деревянному столу), — Главным объектом сегодняшней инспекции является компьютеризация личных данных сотрудников нашей конторы. На этом фронте никаких неприятных неожиданностей вроде бы не ожидается — на прошлой неделе мы несколько раз протестировали нашу программу и убедились, что работает она безукоризненно… А вот и весточка с фронта! — оживился он при виде открывающейся двери своего кабинета, — Крофт, это — вы? Ну, заходите и докладывайте! Как там поживает наша компьютеризация?

В кабинет протиснулся ещё один сотрудник отдела кадров. Его лицо хранило строгое непроницаемое выражение… Однако ко всему привычные детективы почему-то сразу почуяли, что дело пахнет керосином.

— К сожалению, в ходе проверки компьютеризации возникли неожиданные осложнения, — начал официально докладывать Крофт, — Как только мы с Уайтлоком уселись за компьютер, с экрана монитора тут же исчезли все нужные данные; взамен них там появилось… Как бы это назвать поприличнее…?

— Говорите всё, как есть! — вскричал не на шутку встревоженный зам.

— Там появилась большая трёхмерная цветная комбинация из трёх пальцев, — предельно прилично и наукообразно выразился Крофт, — То есть, проще говоря, фиг… Я попытался поскорее убрать его с экрана путём нажатия клавиши"Сброс" — но фиг и не думал убираться. Он только покачивался из стороны в сторону и постепенно увеличивался в размерах, пока не заполонил собой весь экран; а затем на этом фиге появилась надпись… Если вас интересует точная формулировка, я сейчас процитирую по своим записям! — он развернул бумажку, принесённую с собой, — Итак, надпись на фиге гласила буквально следующее:"Если ты, придурок, не засунешь стофунтовую купюру в дисковод"А", я сотру к чёртовой бабушке все твои данные!"Увидев подобное, Уайтлок едва не надорвал живот от смеха. А вот мне было совсем не до веселья…

На какой-то миг в кабинете повисла гнетущая тишина. Её прервал задумчивый голос Маклуски:

— В какое удивительное время мы живём! Даже безмозглая вычислительная техника пытается вымогать взятки у людей…!

— Но вы уже пробовали засовывать стофунтовку в дисковод? — поинтересовался у Крофта Доддс.

— Лишних ста фунтов у меня не нашлось, — опроверг тот, — Ведь я вам — всё-таки не Рокфеллер…

— Крофт, прекратите ваши шуточки-прибауточки! — воскликнул в панике зам, — А вдруг компьютер и впрямь уничтожит все наши данные? Тогда наши трёхмесячные труды пойдут коту под хвост — а Уайтлок доложит в Министерство, что Центральная полиция провалила к чёртовой бабушке всю компьютеризацию!

— На вашем месте мы бы не пожалели ста фунтов на благое дело! — попытался воодушевить Крофта Маклуски, — К тому же, дисковод"А" — это всё-таки не коровий желудок и даже не машинка для уничтожения бумаг… В крайнем случае, технические работники всегда смогут разобрать компьютер на составные блоки и извлечь вашу купюру обратно, — проявил присущий ему оптимизм он.

— А вот я, пожалуй, рисковать не стану, — остался при своём мнении Крофт, — Или, может быть, вы согласны пожертвовать собственной стофунтовкой?

— Нет-нет! Мы не считаем себя вправе вторгаться в служебные дела чужого отдела! — поспешил отказаться Доддс.

— Я должен своими глазами увидеть это безобразие! — принял важное стратегическое решение зам, резко вскакивая из-за стола, — Доддс-Маклуски, можете пока быть свободны!

Несколько секунд спустя два непревзойдённых мастера сыска и розыска уже поднимались неспеша по ступенькам дальней лестницы (с неперечёркнутой сигаретой), на ходу нащупывая в карманах свои верные курительные принадлежности.

— Ну как же всё-таки повезло нашему дорогому Уайтлоку! — вынужден был признать Доддс где-то на уровне третьего этажа, — Он первый раз выехал на проверку в ранге сотрудника Министерства — и сразу вскрыл недоработки в компьютеризации проверяемой конторы! Теперь Министерские бюрократы будут злорадно потирать себе руки и ноги, читая его отчёт, и надрывать животы, слушая его рассказ о трёхмерных цветных комбинациях на экране…

— Кажется, я понимаю, с какой стати эти комбинации там появились, — блеснул сообразительностью Маклуски, — Помнится, в своё время зам сообщил нам по большому секрету, что уговорил программиста за дополнительную плату вставить в нашу программу личных данных какой-то вредоносный вирус, который должен был активизироваться как раз второго апреля, в день Министерской проверки… В тот момент зам был уверен, что со дня на день перейдёт на работу в Министерство. Он уже предвкушал, как нагрянет с Министерской проверкой в свою бывшую контору и сотрёт в порошок нашего дорогого Уайтлока, нового зама по кадрам Центральной полиции… Что из этого вышло — об этом метко и афористично высказался один древний философ: Кто к нам с ямой придёт, тот сам в эту же яму и провалится!

Поднявшись до уровня пятого этажа, детективы вполне ожидаемо наткнулись на лестничной площадке на Махони, своего давнего соратника по Отделу Расследований, проводившего в этом месте свой собственный плановый перекур. Естественно, тот был очень рад снова увидеть своих коллег — как и те его.

— Сколько лет, сколько зим! — приветливо произнёс он, дружески тряся детективов за их мужественные правые руки, — Доддс и Маклуски — снова на рабочем месте? Наверно, вы уже забыли, как оно выглядит…

— Да нет — на первый взгляд тут ничего не изменилось, — опроверг Доддс, раскуривая свою большую трубку и с интересом разглядывая табличку с неперечёркнутой сигаретой на стене, — Ну а сами-то вы как поживаете, Махони?

— И как поживает ваш Секретный отдел? — полюбопытствовал Маклуски.

— Сегодня он закрыт для посторонних по причине первого рабочего дня в новом квартале, — пояснил Махони, — Вот и приходится мне работать как бы в амбулаторном режиме! — он выкинул в урну свой давно погасший окурок и тут же закурил новую сигарету.

— Итак, в нашей конторе произошли очередные кадровые пертурбации, — вернулся к главной теме дня Доддс, — Наш дорогой Уайтлок больше не работает в Центральной полиции… Мне думается, мы вправе записать это достижение себе в актив, поскольку уже давно пытались этого добиться, — не стал скромничать он.

— А переходящее красное знамя завоевал наш доблестный Первый отдел, — продолжил его мысль Маклуски, — Говорят, этому якобы способствовал какой-то эпохальный прорыв в работе Большой Установки…

— Последние пару недель работы в антенном корпусе кипят и бурлят, не затихая ни на минуту, — подтвердил Махони, — Можно сказать, что от этих работ он буквально ходит ходуном… На днях там побывала пожарная инспекция, режимная инспекция, техническая инспекция и чуть ли не ветеринарная инспекция — а заодно и бригада наших самодеятельных художников, чтобы сделать эскизы с натуры… Кстати, известно ли вам, что на прошлой неделе в нашем подшефном Доме Культуры проходил конкурс социальных плакатов, в котором собиралась принять участие и наша контора?

— Конкурс по развешиванию социальных плакатов? — насторожился Доддс.

— По их рисованию, — уточнил Махони.

— Хорошо, что нас в это время не оказалось на рабочем месте! — не преминул порадоваться Маклуски, — А то, боюсь, и нас бы тоже заставили принять участие в этом конкурсе… Мне даже страшно представить, что бы мы могли такое понарисовать…!

— Не стану скрывать: Изобразительные способности не относятся к сильным сторонам моей творческой натуры, — признался Доддс, — За всю сознательную жизнь я только один раз принял участие в конкурсе рисунков — да и то в те далёкие времена, когда ещё учился в начальной школе у нас в Шотландии… Это был конкурс детских рисунков на спортивные темы. Как нетрудно догадаться, мой рисунок был на футбольный сюжет: Я изобразил на листе бумаги решающий момент важного футбольного матча, когда судья назначает пенальти в ворота одной из команд. Я постарался в полной мере передать всё многообразие эмоций, царивших в ту минуту на поле: Одна группа футболистов ходит на голове от радости; другая рвёт на себе волосы от горя; третья спорит с судьёй — а того футболиста, за снос которого был назначен пенальти, уносят с поля на носилках какие-то санитары… И представьте теперь моё удивление: Мой рисунок был забракован конкурсной комиссией с отметкой"Заданная тема не выдержана!"Всё дело в том, что нарисованные мною носилки с травмированным футболистом сильно смахивали на открытый гроб — а всех прочих футболистов конкурсная комиссия приняла за участников похоронной процессии. Вот она и решила, что мой рисунок не имеет ничего общего со спортивной тематикой… С тех пор я за версту обхожу все эти творческие конкурсы, — подытожил он, — Увы, далеко не всякая конкурсная комиссия способна постичь всю глубину творческих замыслов художника…!

— Не беспокойтесь: В конкурсе социальных плакатов от нашей конторы участвовали два лучших художника Центральной полиции — Глиттон и Уэстмор, — пояснил Махони, — Возможно, вы даже с ними знакомы… (Первый из них работает у нас в Плановом отделе, а второй — чуть ли не в Финансовом.) И вот решили они вдвоём нарисовать один плакат на тему борьбы с бюрократизмом. Сюжет рисунка был довольно незамысловат: По каким-то рельсам едет большой товарный состав, символизирующий промышленность Британии; возле рельсов у него на пути сидит за столом какой-то бюрократ и опускает перед составом шлагбаум. (Смысл плаката легко поймёт даже малолетний болван: Бюрократы тормозят развитие нашей промышленности.) Но когда Глиттон и Уэстмор приступили к рисованию, они вдруг обнаружили, что совершенно не помнят, как выглядит настоящий товарный состав… Они обратились к начальству с просьбой отправить их в творческую командировку на какой-нибудь железнодорожный курорт — но начальство немного пораскинуло мозгами и удачно вспомнило про нашу Большую Установку в антенном корпусе… И вот начальник Первого отдела получил от Директора указание обеспечить обоим художникам все условия для работы в большом антенном зале. Глиттон и Уэстмор даром времени не теряли: Они в один присест состряпали такой классный плакат, что все вокруг просто диву дались. Я и сам имел счастье взглянуть на этот шедевр изобразительного искусства и получил незабываемые впечатления… Больше всего мне понравился этот бюрократ со своим шлагбаумом. Художникам удалось очень тонко передать его внешний и внутренний облик: Он выглядел настолько живо и натурально в своём костюме с галстуком и со своей неповоротливой жирноватой тушей, что у меня прямо руки чесались взять в руки кирпич и съездить этому типу по морде… Но вот плакат был нарисован, доставлен в Директорский кабинет и представлен вниманию высшей администрации. Сперва он вызвал однозначное одобрение Директора и всех его заместителей… О дальнейшем развитии событий мне по большому секрету поведал наш зам по секретным делам, который лично при этом присутствовал. Итак, Директор уже собирался объявить Глиттону и Уэстмору благодарность за высокое профессиональное мастерство; но тут Главный инженер вдруг высказал одно небольшое замечание: Рельсы, по которым ездила британская промышленность, с обоих концов загибались куда-то вдаль. Это создавало впечатление, будто движение происходит по замкнутому кругу… (В этом не было ничего удивительного, поскольку художники использовали в качестве образца круговые рельсы нашей Большой Установки.) Главный инженер выразил опасение, что наш плакат может быть истолкован превратно — британская промышленность якобы топчется на одном месте… Другое замечание высказал зам по кадрам — он вдруг обратил внимание на то, что нарисованный Глиттоном и Уэстмором бюрократ чем-то напоминает начальника Первого отдела. (В этом тоже не было ничего удивительного. Все бюрократы на свете чем-то похожи друг на друга!) Таким образом, в плакате можно было заподозрить ещё один скрытый смысл — нынешний куратор Большой Установки якобы мешает ей полноценно развиваться. В этом кое-кто мог усмотреть прозрачный намёк на недавний инцидент с наездом передвижной лаборатории. (Как вы уже поняли, товарный состав, олицетворяющий британскую промышленность, был срисован с нашей Большой Установки. Художники мастерски воспроизвели даже большую вмятину, оставленную на ней самовыдвигающейся стрелой передвижной лаборатории.) После этих слов в Директорском кабинете воцарилась гробовая тишина. Её прервал сам Директор ещё одним ценным замечанием: Скрытый смысл плаката можно понять совсем превратно — якобы администрация Центральной полиции тормозит развитие всей промышленности Британии… В итоге судьба плаката была решена. Он был немедленно выкинут в мусорный бак, Глиттону и Уэстмору был объявлен выговор, а наша контора была вынуждена отказаться от участия в конкурсе социальных плакатов.

— Вот так всегда! — посетовал Маклуски, — Да, правы были организаторы конкурса: Бюрократы тормозят не только развитие нашей промышленности, но и мешают творческому развитию наших прогрессивных художников…

— Я полностью согласен с лозунгом этого конкурса: Бюрократия в любом деле приносит куда больше вреда, чем пользы, — подвёл очевидный итог Махони, — Возьмём, к примеру, секретные спецслужбы нашего государства… — (Доддс и Маклуски опасливо огляделись по сторонам), — Меня оторопь берёт от одних их названий:"Секретное Управление по Глобальной Координации"или"Специальный Секретный Комитет по Взаимодействию между Штабами" — и тому подобная ахинея. Очевидно, что структура с таким идиотским названием просто не может заниматься ничем серьёзным… Я бы высказался так: Чем более замысловатое название носит та или иная шаражка, тем меньше смысла в её существовании! Она и сама ничего полезного не делает, и другим нормально работать не даёт, — не побоялся громких слов он.

— В мирное время толку от подобных структур, может быть, и немного, — проявил многосторонний взгляд на проблему Доддс, — А вот в условиях военного времени они могут принести государству неоценимую пользу…

— Интересно, какую же? — не понял Махони.

— Представим: Началась война, — углубился в логические рассуждения Доддс, — Наши противники внимательно изучают донесение своей разведки о системе британских спецслужб и замечают в этом списке некое"Управление по Глобальной Координации". Судя по названию, речь идёт об очень важной структуре, имеющей первостепенное значение для обороны Британии… Немного подумав, противник отдаёт приказ сбросить на это управление парочку крупных бомб. В результате Управление по Глобальной Координации оказывается полностью уничтоженным, а все его бюрократы погибают смертью героев. Противник торжествует и злорадно предвкушает, что уж теперь-то глобальная координация в системе нашей обороны окончательно разладится… Но не тут-то было! Поскольку погибшее управление ничем полезным не занималось, никакого урона от его потери не происходит; более того, теперь оно уже не сможет помешать нормально работать другим нашим структурам. Таким образом, после потери Управления по Глобальной Координации наша глобальная координация скорей улучшается, а не ухудшается… Противник не на шутку озадачен. В порыве отчаяния он приказывает сбросить бомбу на Комитет по Взаимодействию между Штабами. Разумеется, после этого взаимодействие между нашими штабами только крепчает… Создаётся парадоксальная ситуация: Чем больше секретных структур гибнет под ударами противника, тем мощнее становится наша система обороны, пока наконец не превратится в несокрушимый монолит. Противник морально удручён и потрясён до костей мозгов. Он чешет себе в затылке и думает:"Ну и дела! После каждого нашего удара эти британцы не только находят силы восполнить потери, но ещё и усиливают с каждым разом свою обороноспособность! Похоже, их моральнопатриотический дух находится на недосягаемой высоте… Эх, и зачем только мы с ними связались!"Придя в окончательное замешательство, противник теряет последние остатки оптимизма и начинает переговоры о своей безоговорочной капитуляции… Впечатляющая картина; не правда ли? Вот вам и польза от бюрократических структур в суровые военные времена! Я бы сравнил эти структуры со своеобразным балластом, избавляясь от которого наша страна может в любой момент начать взлёт в неизведанные выси. А польза от балласта очевидна любому, кто хоть раз летал на воздушном шаре или плавал на яхте в открытом море…

— Кстати, о бюрократах в военное время! — подхватил интересную тему Махони, — Открою вам небольшой секрет: Нарисованный Глиттоном и Уэстмором бюрократ уже через пару дней встретился лично мне — но не наяву, а во сне…

— Где только люди не встречаются в наше суматошное беспокойное время! — философски заметил Маклуски, выпуская изо рта очередное табачное облачко, — Надеюсь, вы догадались прихватить в свой сон какой-нибудь кирпич поувесистее?

— Увы! — подосадовал Махони, — Всё произошло настолько внезапно, что разыскивать кирпичи было уже некогда… А приснилось мне, что у нас будто бы началась война, в стране объявили всеобщую мобилизацию, а меня самого призвали в действующую армию…

— Махони, а вы по своим убеждениям — случайно не милитарист? — высказал опасение Доддс.

— Нет-нет, ни в коем случае! — опроверг главный докладчик, — Напротив, я с большим сожалением воспринял окончание мирной беззаботной жизни; однако (не побоюсь показаться нескромным) я ни на секунду не забывал о своём морально-патриотическом долге и почётной обязанности защищать родину. И вот шагаю я во сне по притихшим лондонским улицам в сторону мобилизационного пункта; на мне надета пятнистая гимнастёрка призывника и такая же пятнистая пилотка… Я ещё успел подумать:"Да… Как же всё-таки изменился Лондон по сравнению с мирным временем! Раньше тут невозможно было протолкнуться от избытка людей и машин — а теперь вот такая пустота…"Мне навстречу попался военный патруль. Похоже, он рыскал по городу в поисках так называемых уклонистов… На моих глазах патрульные обнаружили в каких-то кустах чей-то автомобиль, весь заваленный листьями и ветками. Когда они вскрыли его багажник, оттуда робко высунулся некий тщедушный очкастый тип в пятнистой гимнастёрке…"Ага, ещё один уклонист!" — обрадовался начальник патруля, — "Ну-ка, отвечай: Что ты здесь делаешь?""Ничего!" — завопил в панике незадачливый уклонист, — "Я залез сюда немного погреться!""Раз греешься — значит, уже что-то делаешь!" — резонно заметил начальник патруля, — "Придётся тебе, братец, ответить перед законом за дачу заведомо ложных показаний…"Ну а я всё продолжал шагать по улице в сторону мобилизационного пункта. Поднял я голову — и глазам своим не поверил: Мне навстречу вдруг выходит тот самый бюрократ, которого нарисовали на плакате Глиттон и Уэстмор! Я узнал его с первого же взгляда: Он был всё такой же угловатый и мордатый. (Правда, одет он был теперь уже не в костюм с галстуком, а в пятнистую гимнастёрку с пилоткой, как и я.) Подходит он ко мне и говорит:"Позвольте представиться: Я — военный корреспондент газеты"Боевой листок". Не возражаете, если я возьму у вас интервью?""Честно говоря, мне сейчас не до разговоров! Я тороплюсь в мобилизационный пункт", — ответил я."Не беда! Я буду интервьюировать вас на ходу", — предложил он. И вот идём мы с ним уже вдвоём по притихшим лондонским улицам…"Что-то не соображу, с чего бы начать…" — сказал бюрократ-военкор, — "Сперва, наверно, мне следует поздравить вас с приближающимся Новым годом…""А не рановато ли?" — засомневался я, — "До новогодних праздников осталось, по меньшей мере, ещё девять месяцев…""Пустяки! В нынешней суровой военной обстановке они промелькнут, как один миг", — обнадёжил меня этот тип, — "Итак, с Новым годом я вас поздравил. А что дальше…? Ну, например, я задам вам вот такой вопрос: В какой род войск и на какой фронт вы надеетесь попасть?""Куда попаду — туда попаду", — ответил я, — "Но если бы выбор зависел от меня, я бы предпочёл служить при каком-нибудь штабе. Мне думается, именно там я бы смог с наибольшей полнотой реализовать свои профессиональные навыки"."Ну что ж, желаю удачи!" — уныло кивнул головой бюрократ, — "А о чём бы ещё мне вас спросить…? Как назло, ни одной дельной мысли почему-то в голову не лезет… Может быть, вы сами желаете задать мне какой-либо вопрос?""Я бы хотел узнать, в какие воинские части попали мои коллеги по Центральной полиции — Доддс, Маклуски, Родли и прочие!" — не затруднился я."К сожалению, подобной информацией наше издание не располагает", — ответил он."Тогда мне больше нечего у вас спрашивать", — сказал я."И мне у вас, пожалуй, тоже", — сказал он, — "Мне остаётся разве что ещё раз поздравить вас с Новым годом…""И вам того же!" — не остался в долгу я. В этот момент мы с этим типом как раз подошли к какой-то неказистой деревянной избушке без каких-либо табличек над входом. Некое шестое чувство подсказало мне, что это и есть наш мобилизационный пункт… И вот захожу я в избушку — а бюрократ-журналист по-прежнему от меня не отстаёт. Изнутри мобилизационный пункт сильно смахивал на какую-нибудь заштатную забегаловку: Повсюду расставлены столы и стулья, а за стойкой возвышается некий официант в пятнистой гимнастёрке."Ага, ещё один призывник!" — обрадовался он, увидев меня, — "А ну подходи и получай фронтовой паёк!"Честно говоря, есть мне в тот момент совершенно не хотелось. Но военная дисциплина, как известно, едина для всех и никаких послаблений не признаёт… И вот подхожу я к стойке — а официант протягивает мне миску, доверху наполненную какой-то бурдой. Увы, разглядеть свой фронтовой паёк повнимательнее я не успел — журналист-бюрократ тут же выхватил миску у меня из рук, уселся за ближайший столик и принялся за обе щеки уплетать мою порцию."Да чёрт бы тебя побрал, прожорливая морда!" — сказал я в сердцах, — "Официант, выдайте мне ещё один фронтовой паёк!""А разве тебе мало одного?" — удивился этот тип за стойкой, — "Ну и ненасытные призывники нынче пошли…!"Он пододвинул ко мне другую миску. Я расположился за свободным столиком и не без настороженности изучил её содержимое. Как выяснилось, мой фронтовой паёк состоял из нескольких квадратных ломтиков, отдалённо напоминавших то ли кабачки, то ли патисоны. Я взял в руку вилку и попытался поддеть ею один из ломтиков… Но тут ко мне за столик вдруг подсел всё тот же бюрократ, уже успевший расправиться с первой порцией."Итак, вас ожидает отправка в боевую воинскую часть", — произнёс он, не сводя глаз с моей миски, — "Вам предстоит претерпеть немало тягот и лишений, связанных с исполнением вашего патриотического долга… Конечно, я желаю вам всяческих успехов в боевой и политической подготовке!"С этими словами он ловко воткнул свою вилку в самый большой кусок на моей миске и мгновенно отправил его к себе в рот."Эй, послушайте!" — возмутился я, — "А вам не кажется, что ваше поведение начинает выходить за рамки приличий?""А между тем, обстановка на фронте продолжает оставаться тревожной и непредсказуемой", — ответил этот обжора, уже безо всякого стеснения орудуя вилкой в моей миске, — "Но все мы уверены, что наши бойцы проявят несгибаемый ратный дух и беспримерную доблесть для защиты боевых рубежей нашей необъятной родины…"Я не успел и глазом моргнуть, как он расправился и со второй порцией, бодро поднялся из-за столика и невозмутимо произнёс:"Ну, не буду вас далее задерживать! Поздравлю-ка я вас ещё раз с Новым годом и побегу по своим делам!"И он быстрее молнии выскочил из призывного пункта — а я всё никак не мог сообразить, как мне следует поступить: то ли погнаться за ним и набить ему морду, то ли попросить у официанта третью порцию… Так и не решив эту дилемму, я совершенно некстати проснулся и обнаружил, что лежу на какой-то койке в какой-то незнакомой комнате позади какого-то непонятного шкафа. Спросонок моя голова работала не слишком резво; в ней крутились примерно такие мысли:"Интересно, где я сейчас нахожусь — наяву или опять во сне? Должен ли я идти на работу в Центральную полицию, как в мирное время, или снова бежать в мобилизационный пункт?"Осмотревшись по сторонам, я убедился, что нахожусь явно не у себя дома."Так-так-так!" — пораскинул мозгами я, — "Похоже, меня действительно призвали в действующую армию, и я теперь служу при каком-то штабе, как первоначально и планировалось…"Мою догадку подтвердил чей-то начальственный голос с той стороны шкафа:"Махони, вы уже доложили в Верховную Ставку о том, что у нас в штабе завелись крысы?"

— Вашему армейскому начальнику не чужд тонкий армейский юмор, как я погляжу! — выразил одобрение Маклуски, — Скорее всего, под крысой в штабе он имел в виду лично вас… Надеюсь, вам знакомо выражение"штабная крыса"?

— Нет-нет! Какой ещё юмор в военное время? — решительно опроверг Махони, — Конечно же, мой начальник говорил о самых настоящих крысах, которые завелись в нашем штабе. Я даже слышал, как откуда-то из шкафа доносится хруст сгрызаемых ими важных документов…"Сию минуту доложу!" — ответил я, вскакивая с койки, — "А как я смогу связаться с Верховной Ставкой?""Наберите на связном устройстве код 90.8 и нажмите на вызов!" — донёсся ответ с той стороны шкафа. Подскочив к столу, я сорвал трубку с телефонного аппарата и принялся набирать на кнопочной панели нужный код, который оперативно отображался на экране связного устройства по мере набора. Но дозвониться в Верховную Ставку по этому чуду техники оказалось делом непростым… Не без труда разыскав на панели девятку, я нажал её и переключился на поиски нуля; но к тому моменту, как я его нашёл, девятка на экране уже успела погаснуть, и мне пришлось заниматься её повторными розысками. (Как ни странно, эта кнопка каким-то образом ухитрилась поменять своё расположение на панели.) Я трудолюбиво тыкал пальцами в кнопки на протяжении ещё минут десяти. Наконец, мне удалось набрать нужный код и даже нажать на кнопку вызова… На экране тут же появилось сообщение:"Соединение не состоялось. Наберите ещё раз!"Я произнёс себе под нос кое-что неразборчивое и в сердцах зашвырнул неисправный аппарат куда-то под койку… В этот момент я вдруг заметил, что на мне до сих пор не надеты штаны. Дабы поскорее исправить это упущение, я срочно разыскал свои пятнистые брюки и попытался натянуть их на себя. Как это нередко бывает не только во сне, сделать нужное дело быстро и вовремя мне не удалось… В самый неподходящий момент дверь нашего кабинета внезапно отворилась, и передо мной возник нежданный посетитель — вернее, посетительница, ибо это была дама. Продолжая скакать на одной ноге и судорожно натягивать брюки на другую ногу, я приветливо произнёс:"Добрый день, мадам! Ну, я вас внимательно слушаю!""Я работаю на метеорологической станции", — сказала посетительница, — "Во время последней бомбёжки у нас погиб метеоролог. Я бы хотела узнать, куда мы должны об этом сообщить…"Вопрос застал меня врасплох. Я ещё немного попрыгал перед посетительницей, силясь найти подходящий ответ… Меня выручил всё тот же начальственный голос из-за шкафа:"Махони, в чём там дело?""На метеостанции погиб метеоролог. Куда следует об этом доложить?" — обратился я по ту сторону шкафа."Пускай выйдет на улицу, перейдёт дорогу наискосок направо и поднимется на второй этаж!" — ответил мой начальник."Ну вот, вы и сами всё слышали!" — обнадёжил я посетительницу, — "Наискосок направо и наверх, на второй этаж!""И куда я таким образом попаду?" — уточнила дама. На сей раз долго размышлять над ответом я не стал:"Придёте — и сами увидите!"Посетительница поблагодарила меня за ценный совет и спешно покинула кабинет. Вскоре и я покончил со своими штанами и встал наконец на пол обеими ногами. Впрочем, начальственный голос из-за шкафа не позволил мне долго почивать на лаврах:"Махони, так вы сообщили о крысах в Верховную Ставку?""Никак нет — связь не работает!" — отрапортовал я."Тогда сходите туда лично!" — скомандовал начальник, — "Вы знаете, как туда добраться? Если нет, то загляните в справочник!""Слушаюсь!" — ответил я. Схватив со стола какую-то большую книгу, я пролистал её до буквы К и без проблем нашёл нужную запись:"Крысы — комната № 024"."Судя по номеру, это — где-то совсем недалеко", — пораскинул мозгами я, — "Мне осталось лишь спуститься в подвал и…"Но никуда спускаться мне не пришлось: В этот самый момент над моим ухом пронзительно заверещал будильник и окончательно меня разбудил. Осмотревшись по сторонам, я убедился, что у нас на дворе — опять мирное время, а мне требуется срочно бежать на работу в Центральную полицию… На этом я пока завершил исполнение своего гражданско-патриотического долга, — подвёл промежуточный итог Махони, — Но кто знает: А вдруг мне ещё предстоит вернуться в действующую армию в одном из следующих снов…?

— Да, во сне каких-то нелепостей не насмотришься! — посочувствовал коллеге Доддс, — Особенно если спать прямо на рабочем месте… Вот вам наглядный пример: Как-то раз в позапрошлом октябре заходим мы с Маклуски в кабинет к шефу — а он поднимает голову, смотрит на нас осоловелыми глазами и в задумчивости произносит:"Ну и абсурдный же сон мне сейчас приснился! Выхожу я будто бы на улицу — а там подходит ко мне большая собака, широко улыбается и говорит:"Вот и весна идёт!"Ну что за бред!” — искренне возмутился шеф, — “Какая может быть весна, когда на дворе — середина октября? У нас ещё зима не наступила — а эта дура уже заговорила о весне…!""Судя по всему, ваша собеседница проявила присущий ей оптимизм", — ответили мы, — “Она имела в виду следующее:"За зимой неизбежно придёт весна — а там уже недалеко и до очередного летнего отпуска!"Так что в вашем сне нет совершенно ничего абсурдного…"

— Думать об отпуске в октябре явно преждевременно, — парировал Махони, — Мы тут крутимся на рабочем месте, как лошади в колесе, вкалываем до посинения в антенном корпусе, сражаемся на фронте — а шеф спит у себя в кресле и видит сладкие сны про отпуск? Весьма непатриотично с его стороны…!

— Мы очень рады, что вы хотя бы во сне не забываете о своём патриотическом долге, — хмыкнул Маклуски, — Но раз уж мы свернули на эту дорожку, я готов познакомить вас со своим собственным недавним сном — и тоже на патриотическую тему. Правда, речь в нём шла о защите не всего нашего государства, а лишь интересов нашего родного Отдела Расследований… Всё начинается с того, что я будто бы вхожу в наш кабинет на третьем этаже и замечаю за главным столом нашего шефа, живого и невредимого."Похоже, никто и не думал упрятывать его за решётку по уголовному обвинению, как утверждали некоторые злые языки", — мелькнуло у меня в голове, — "Этот пример доказывает, что доверять досужим вымыслам следует далеко не всегда…""Ага, это — вы, Маклуски!" — сказал шеф, увидев меня, — "Я хочу поручить вам одно важное дело… (Доддса я уже направил на кое-какое другое задание. Придётся вам сегодня поработать по-одиночке!) А суть вот в чём: Минувшей ночью, воспользовавшись моим отсутствием на рабочем месте, в мой кабинет тайком пробрался начальник Химического отдела со своим заместителем и открутил у нас главный и единственный водопроводный кран…"

— Что открутил? — удивился Махони.

— Кто открутил? — не понял Доддс.

— Ваше недоумение вполне обоснованно, — кивнул головой Маклуски, — В самом деле: В нашем кабинете на третьем этаже никогда не было никаких водопроводных кранов, а в Центральной полиции отродясь не водилось никаких Химических отделов… Однако тогда, во сне, сообщение шефа не вызвало у меня ни малейшего удивления. В моём воображение сами собой возникли переполненные коварством физиономии начальника Химического отдела и его хитроватого заместителя…"Ну вот, я так и знал!" — воскликнул я в сердцах, — "Я вам уже давно говорил: Рано или поздно эта парочка обязательно что-нибудь у нас сопрёт!""Их поведение переходит через все рамки хорошего тона и здравого смысла!" — возмутился шеф, — "Этот Химический отдел наглеет прямо на глазах… Вот, полюбуйтесь!" — он указал на торчащий из стены огрызок какой-то трубы; её жалкий вид неопровержимо свидетельствовал о том, что совсем недавно от неё была откручена некая важная деталь, — "Терпеть далее подобное безобразие я не намерен! Маклуски, я поручаю вам немедленно отправиться в Химический отдел и убедить этих обнаглевших типов вернуть наш кран обратно!""Будет сделано!" — ответил я. Выйдя из кабинета, я на одном дыхании преодолел хорошо знакомый мне путь: спустился в подвал, пробрался по подземным казематам на другой конец нашей территории, вылез по приставной лестнице в какой-то тёмный коридор и зашёл в главный кабинет Химического отдела. Момент для моего визита был выбран как нельзя удачно: Начальник этого вороватого отдела со своим хитроватым заместителем как раз оказались на месте. При виде меня они настороженно переглянулись между собой…"Не будем тянуть кота за рога: Минувшей ночью вы открутили у нас водопроводный кран", — с места в карьер заявил я."Это — наглый поклёп!" — возмутился начальник Химического отдела, — "Какой ещё кран? Нет, мы ничего об этом не знаем!""Чем вы можете доказать ваши вздорные обвинения?" — ехидно поинтересовался его заместитель."Вот вам самое главное доказательство!" — я указал на отрезок трубы, торчащий из стола начальника прямо у него под носом; на её конец был прикручен хорошо знакомый мне водопроводный кран, — "Откуда у вас в кабинете появилась эта штука?"Начальник отдела и его зам сделали удивлённый вид, словно увидели этот кран впервые в жизни."Действительно странно!" — произнёс начальник, в задумчивости разглядывая кран, — "Ещё вчера этой трубы здесь как будто не торчало… Но почему вы решили, что данный кран был откручен нами из кабинета вашего начальника отдела?""Не будем утопать в бесплодных гаданиях!" — предложил я, — "Составим докладную записку на имя Директора — пускай организует комиссию по установлению принадлежности данного крана!""Нет-нет, это излишне!" — злорадно перебил меня замначальника Химического отдела, — "Мы уже направили соответствующий запрос в Конституционный суд и теперь ждём оттуда ответа…""А при чём тут Конституционный суд?" — не понял я, — "Данный вопрос не входит в сферу его компетенции, поскольку в нашей Конституции нет упоминаний ни о каких водопроводных кранах!""Тем не менее, мы туда уже обратились", — ухмыльнулся начальник Химического отдела, — "И покуда не придёт ответ на наш запрос, мы не имеем права обращаться по аналогичному поводу ни в одну другую инстанцию!"

— Вы могли привести этим типам ещё один довод: В Британии вообще нет никакого Конституционного суда, поскольку отсутствует сама Конституция, — обратил внимание Доддс.

— Это возражение мне тогда почему-то в голову не пришло, — посетовал Маклуски, — Да и времени на возражения у меня не оставалось — я вдруг заметил, что нахожусь уже не в Химическом отделе Центральной полиции, а в роскошных кулуарах некого большого серьёзного учреждения типа британского Конституционного суда; вокруг меня бродят толпы каких-то важных бюрократов в безукоризненно отглаженных костюмах, таща с собой большие лакированные портфели, набитые какими-то важными документами."Послушайте!" — обратился я к первому попавшемуся из них, — "Вы слышали, какой номер отколол начальник Химического отдела нашей Центральной полиции? Он спёр из нашего Отдела Расследований водопроводный кран, а потом послал запрос в Конституционный суд… Абсурд; не правда ли?""Ну, от Химического отдела и не того ещё можно ожидать!" — усмехнулся бюрократ, — "Весь мир уже наслышан, как эти ребята химичат у себя в отделе! Как говорится, название обязывает…"Я был очень рад, что так быстро обрёл поддержку среди членов Конституционного суда. Но долго радоваться мне не пришлось, ибо я тут же проснулся, так и не успев поделиться с бюрократом своими планами по борьбе с Химическим отделом… Оглядевшись вокруг, я сообразил, что нахожусь в гостинице города Холимаркета, а Доддс весело храпит где-то на другом конце нашего гостиничного номера. Мне в голову немедленно пришла тревожная мысль:"Вполне возможно, что мой сон окажется вещим… Кто знает: А вдруг именно в этот самый момент начальник Химического отдела и его хитроватый заместитель как раз откручивают кран в кабинете нашего шефа, воспользовавшись его и нашим отсутствием на рабочем месте?"Впрочем, подумав ещё немного, я вспомнил, что никаких водопроводных кранов в нашем кабинете на третьем этаже вроде бы быть не должно… Немного приободрившись, я подумал:"И всё-таки нам не стоит окончательно расслабляться! Не исключено, что мой сон был вещим в иносказательном смысле: А вдруг эти ухватистые ребята из Химического отдела задумали спереть у нас не кран, а что-то другое? Честно говоря, эта парочка уже давно не внушает мне доверия…"Эта мысль не давала мне спокойно заснуть ещё несколько минут… Но потом я внезапно осознал, что никакого Химического отдела в нашей Центральной полиции нет и никогда не было, а его вороватый начальник со своим хитроватым заместителем являются плодом моего разгорячённого ночного воображения. И лишь после этого я наконец смог заснуть спокойно…

— Мне думается, ваш сон следует считать вещим в самом общем смысле, — поделился важным соображением Махони, — Мораль его такова: Нам всем следует всегда быть начеку, дабы не позволить всяким проходимцам что-либо у себя спереть — неважно, будет ли это водопроводный кран или что-то ещё.

— Бесспорно, мы должны стремиться извлекать полезные уроки из любой поучительной истории, — взял слово Доддс, — В этой связи, я спешу рассказать вам ещё одну поучительную историю — она произошла со мной также во сне…

— Наверно, вы опять порхали по воздуху верхом на своём саквояже на манер шестикрылого серафима? — проявил присущий ему скептицизм Маклуски.

— На сей раз обошлось без полётов, — заверил Доддс, — Итак, прихожу я будто бы на работу в Центральную полицию, подхожу к главной проходной — и вдруг замечаю, что на её двери висит большой амбарный замок…"Вот так номер!" — подумалось мне, — "Выходит, через проходную теперь прохода нет… Но не беда: В нашу рабочую комнату на пятом этаже можно забраться и через окно!"Завернул я за угол и в один момент вскарабкался по стене до пятого этажа. (Конечно, наяву я таким путём никогда на работу не хожу — но во сне этот способ передвижения почему-то показался мне вполне подходящим.) Приоткрыв окно, я привычным движением перевалился через подоконник… и тут же застыл в изумлении: Вместо знакомого небольшого кабинета я угодил в огромный зал, весь уставленный праздничными столами, за которыми сидели многочисленные посетители, сплошь наряженные во фраки и смокинги. Заметив, как я вылез из окна, все они с недоумением повернули головы в мою сторону… Мне и самому стало неловко, что я проник в чужие владения таким пиратским образом. Преодолев смущение, я обратился к собравшимся:"Прошу извинить за несвоевременное вторжение! Подскажите мне, пожалуйста: Куда я попал?""А куда вы хотели попасть?" — ответил мне вопросом на вопрос кто-то из зала."В Отдел Расследований Центральной полиции", — предельно честно признался я. В зале поднялся возмущённый гул. Послышались негодующие выкрики:"Здесь испокон веков находился наш ресторан — и никаких полиций!""Значит, я немного ошибся…" — произнёс я и оперативно вылез обратно в окно. Спустившись снова на землю, я завернул поскорее за угол и основательно призадумался."Да чёрт бы побрал все эти реорганизации!" — промелькнуло у меня в голове, — "Похоже, наш Отдел Расследований перевели в какое-то другое здание. Но в какое именно? На главной проходной мне уже никто ничего не подскажет, поскольку этой проходной самой нет на месте… Мне остаётся разве что обратиться за информацией в наше родное общежитие!"Я ускоренной походкой зашагал в ту сторону, где должно было стоять общежитие. Как и следовало ожидать, и его тоже я найти не смог. Да и вообще вся местность кругом вплоть до линии горизонта представляла собой гладко заасфальтированный пустырь, поперёк которого проходила лишь одинокая трамвайная линия… Не успел я почесать в затылке, как по этой линии проехал какой-то трамвай (напоминающий своими размерами скорее железнодорожный вагон), остановился прямо передо мной и призывно открыл двери… Недолго думая, я запрыгнул в вагон. Трамвай тут же закрыл двери и весело покатил дальше… Не стану кривить душой: На эту поездку я решился главным образом потому, что мне положен бесплатный проезд в общественном транспорте как участнику Брокингемского расследования. Впрочем, при первом же взгляде на других пассажиров у меня возникли серьёзные опасения, что они вряд ли признают за мной право на бесплатный проезд в их трамвае… Больше всего меня насторожило то, как эти типы были одеты: все сплошь во фраках и смокингах, а некоторые даже в цилиндрах на головах. Носил фрак и трамвайный кондуктор… (На рукаве у него красовалась эмблема Министерства Транспортного Сообщения.) Пассажиры наперегонки протягивали ему трёхпенсовые монетки, а он выдавал им взамен трамвайные билеты — но эти трёхпенсовики вовсе не были похожи на привычные нам крошечные монетки, а напоминали скорей некую большую медаль типа"За трудовое отличие". Глядя на всё это, в мою голову постепенно начали приходить невесёлые предчувствия…

— Да, в непростую историю вы угодили! — посочувствовал коллеге Маклуски.

— Необычный вид пассажиров трамвая и их денег, — продолжал свой рассказ Доддс, — навёл меня на мысль, что я каким-то образом угодил не в свою эпоху… Я припомнил, что цилиндры вышли у нас из моды лет пятьдесят назад — да и таких больших монет наше казначейство не выпускало уже, по крайней мере, со времён Первой мировой войны. Если я и впрямь перенёсся лет на семьдесят или сто назад, тогда становился объяснимым и странный внешний вид окружающих, и необычный размер монет, и исчезновение нашей Центральной полиции. (Как мне помнится, она была основана уже после Второй мировой войны.) Но в таком случае, моё служебное удостоверение, выданное во второй половине двадцатого века, вряд ли будет признано тут действительным — а о бесплатной поездке в трамвае можно даже не заикаться… Скрепя сердце, я вытащил из бумажника три пенса, чтобы купить билет — и увидел, что мои монеты уступают по размерам местным едва ли не в три раза."Ну и попал я в переделку!" — подумал я, — "Если я попытаюсь расплатиться подобными денежными знаками, как бы меня не приняли за фальшивомонетчика… (Ведь на моих монетах выбит год выпуска, который в здешних краях ещё нескоро наступит.) Поверят ли эти типы, что я действительно прибыл к ним из другой эпохи? А если поверят, смогут ли они без враждебности принять в свою компанию гостя из далёкого будущего?"Я настороженно оглядел своих попутчиков по трамваю — и их физиономии во фраках и смокингах внушили мне определённые опасения. Впрочем, без покупки билета всё равно уже было не обойтись — ведь к нам в трамвай в любую минуту мог нагрянуть контролёр… Осторожно протянув кондуктору свои три пенса, я еле слышно прошептал:"Клянусь вам: Они — не фальшивые! К сожалению, других денег у меня при себе нет…"Кондуктор лукаво улыбнулся и ответил:"Да-да, я понимаю ваши трудности. Но не беспокойтесь: Ваша тайна останется между нами! Кстати, а для чего вам вообще этот дурацкий билет? Купите-ка у меня лучше вот эту книжку!"Я вдруг обнаружил, что мы с ним больше не сидим в трамвае, а бывший кондуктор теперь превратился в какого-то мелкого торговца. Он протянул мне из своего ларька большую книгу в мягкой цветастой обложке… Я заплатил ему за неё все деньги, что ещё оставались у меня в бумажнике."И всё-таки я бы хотел задать вам один вопрос…" — обратился я к этому типу. Он тут же меня перебил:"Я знаю, какой вопрос вы хотите задать. Но к чему лишние вопросы? Та книга, которую вы держите в руках, лучше всяких слов объяснит вам всё, о чём вы собирались у меня узнать!"Отойдя от ларька, я озадаченно осмотрел свою покупку. Меня не покидало ощущение, что я нахожусь на пороге величайшего открытия. Стоит мне открыть эту книгу — и я получу ответ на все свои вопросы… Но время меня поджимало: Я мог проснуться в самый неподходящий момент, так и не узнав, в какую эпоху меня ненароком занесло. Крепко зажав книгу в руках, я бросился бежать куда глаза глядят, в поисках какой-нибудь скамейки, на которой я мог бы спокойно посидеть и полистать свою печатную продукцию…

— Доддс, вы что, специально тянете время? — не выдержал Маклуски, — Почему бы вам не почитать вашу дурацкую книгу стоя?

— Я почему-то решил, что это следует делать только в сидячем положении, — пожал плечами главный докладчик, — Возможно, я опасался, что грохнусь наземь, когда увижу в книге что-то сногсшибательное… И вот несусь я по тротуару вдоль широкого проспекта и высматриваю себе скамейку. Словно нарочно, вокруг не видно ни одного свободного места для сидения — даже старого задрипанного стула или ящика… Наконец, впереди показалось что-то вроде парка отдыха. Я смекнул, что уж там-то какая-нибудь скамейка наверняка найдётся… Парк был обнесён большой серой стеной с колючей проволокой поверху. Посереди стены виднелось нечто типа КПП с вооружёнными охранниками… Я с налёту проскочил через вертушки, предъявляя на бегу служебное удостоверение озадаченным ВОХРушникам. И вот я уже сижу на скамейке под каким-то деревом и пытаюсь дрожащими пальцами открыть свою драгоценную книгу — а её страницы, словно по закону подлости, липнут друг к другу, как банные листы. Я же чувствую, что уже начинаю просыпаться…

— Доддс, да шевелитесь же, в конце-то концов! — воскликнул в отчаянии Маклуски.

— Наконец, мне удалось раскрыть книгу примерно посередине, — продолжал Доддс, — Моим глазам предстали кадры совершенно заурядного комикса с какими-то идиотскими рожами… Изучать их подробно мне было уже некогда. Я лихорадочно перелистнул книгу в самое начало и заглянул на её первую страницу. (Я подумал, что мне, на худой конец, следует узнать хотя бы год её издания, который обычно указывается в начале книги.) Но первая страница оказалась совершенно чиста… Тогда я перевернул лист и посмотрел на третью страницу. В самый последний момент, уже почти проснувшись, я всё-таки успел увидеть год издания своей книги — и мне всё сразу же стало понятно… Как вы думаете, что это был за год?

— Тысяча восемьсот восемьдесят четвёртый? — высказал предположение Махони.

— Если бы! — усмехнулся Доддс, — Восемь тысяч девятьсот седьмой!

— Ну и занесла вас нелёгкая! — только и смог сказать потрясённый Махони.

— Выходит, вы вместо века двадцатого каким-то образом очутились в веке девяностом, — сделал очевидный вывод Маклуски, — Теперь мы знаем, что в ту далёкую эпоху джентльмены будут по-прежнему щеголять во фраках, смокингах и цилиндрах, а на месте нашей Центральной полиции будет расстилаться заасфальтированный пустырь, по которому будут ездить лишь какие-то непонятные трамваи… Печальная картина, что тут ещё скажешь!

— Да, я тоже не люблю все эти смокинги и фраки, — поддержал коллегу Доддс.

И тут, грубо и бесцеремонно прерывая все возвышенные разговоры, откуда-то снизу послышались чьи-то торопливые тяжёлые шаги. Курящие как по команде повернули головы в сторону нижнего пролёта лестницы… Несколько секунд спустя на нём появилась могучая фигура Уэлча, сотрудника службы ВОХР и давнего приятеля всех троих курильщиков.

— Доддс-Маклуски-Махони, как удачно я на вас наткнулся! — воскликнул новоприбывший, быстрее молнии взбегая на площадку пятого этажа и обмениваясь с коллегами тёплыми дружескими рукопожатиями, — Дело в том, что мы с Коэлсом влипли в одну интересную историю…

— А где именно вы в неё влипли? — уточнил Маклуски.

— Да здесь недалеко, в подвале, — Уэлч указал пальцем вертикально вниз, — Боюсь, выбраться из неё без посторонней помощи нам уже не удастся…

— Не волнуйтесь: Мы всегда будем рады вам помочь! — заверил Доддс.

— Тогда — скорее в подвал! Я расскажу вам все подробности по дороге, — обрадовался Уэлч.

Доддс и Маклуски оперативно убрали за пазуху свои давно потухшие трубки, а Махони спешно выкинул в урну свою давно докуренную сигарету. Затем все четверо стремительно спустились по ступенькам до уровня нулевого этажа… Уэлч отпер подвальную дверь ключом из своей большой связки. Зайдя в подвал следом за коллегами, он запер дверь обратно, а потом повёл своих спутников по тёмным подземным казематам в одному ему известном направлении.

— Коэлс ждёт меня на месте с фонариком — а я отправился за подмогой без осветительного прибора, — попытался по ходу дела объяснить ситуацию он, — Так что придётся нам добираться до Коэлса наощупь… Но не унывайте: Здесь — совсем близко, а дорога мне хорошо известна! А теперь послушайте, в чём, собственно, суть наших с Коэлсом проблем… Сегодня утром меня и его вызвало к себе руководство ВОХР и дало задание провести проверку запертости секретных помещений во всём нашем подвале. Ни для кого не секрет, что в подземной части Центральной полиции расположено немало помещений, имеющих статус секретных. Согласно правилам режима, ВОХР обязан раз в квартал проверять их запертость и недосягаемость для посторонних лиц, а результаты проверок своевременно заносить в специальные журналы, хранящиеся в каждом таком помещении. Также не секрет, что далеко не все эти правила нами скрупулёзно соблюдаются. Говоря начистоту, за последний год у нас ни разу не доходили руки до подобных проверок… Но вот сегодня утром начальство велело нам с Коэлсом исправить это упущение, так сказать, задним числом. Мы с ним получили под расписку по связке ключей от подвальных секретных помещений; мы прихватили с собой также несколько шариковых ручек и фонарик. И вот спустились мы в подвал и начали обход… В каждой секретной комнате мы находили специальный журнал и добросовестно вписывали в него задним числом все положенные записи за предыдущие кварталы, чтобы они шли строго по порядку и были датированы нужными числами. И всё у нас вроде бы продвигалось неплохо, пока мы не добрались до комнаты под номером ноль двадцать четыре…

— Каким-каким? — воскликнули в один голос все три спутника Уэлча.

— А что такое? — удивился тот, — Неужели эта комната вам знакома?

— Махони с ней уже знаком — правда, пока только понаслышке, — внёс необходимую ясность Доддс, — Его армейский начальник направил его туда с одним важным поручением — но Махони ещё не успел его исполнить.

— Выходит, мой сон оказался своего рода вещим, — в задумчивости высказался Махони, — Так вот где, оказывается, находится эта комната номер ноль двадцать четыре…!

— Если уж на то пошло, то и мой сон тоже следует признать вещим, — заметил Маклуски, — Ведь недаром же мне по дороге до Химического отдела пришлось забираться в подвал!

— Мне даже страшно подумать: А вдруг вещим окажется и мой сон? — забеспокоился Доддс.

— Но я продолжу свой рассказ! — возобновил изложение Уэлч, — В одном из тёмных заброшенных уголков подвала мы наткнулись на эту злосчастную комнату номер ноль двадцать четыре. Ключ с таким номером отыскался и в моей секретной связке, и в секретной связке Коэлса. Мы отперли дверь, заглянули внутрь и сразу поняли, что никогда ранее здесь не бывали… Через всю комнату во всевозможных направлениях проходили всевозможные шнуры и кабели, а посередине стоял небольшой столик; на нём в огромном слое пыли валялся специальный журнал. Открыв его, мы обнаружили, что последняя запись в нём была сделана чуть ли не три года назад, а фамилия расписавшегося сотрудника совершенно ни о чём нам не говорила. (Похоже, он уволился из Центральной полиции прежде, чем мы с Коэлсом устроились сюда на работу.) Нам пришлось изрядно потрудиться: Мы внесли в этот журнал все положенные ежеквартальные записи за три последних года. (В целях конспирации мы с Коэлсом писали по-очереди, используя разные шариковые ручки.) Но вот мы наконец покончили с этим делом и решили немного передохнуть… И тут вдруг Коэлс на свою голову сказал:"Какая интересная дверь в этой комнате! Возможно, на ней установлен так называемый английский замок…""Первый раз слышу подобный термин!" — ответил я."Я имею в виду следующее: Если эту дверь захлопнуть, то открыть её потом снаружи без ключа будет невозможно", — пояснил Коэлс."Вообще-то подобные замки принято называть не английскими, а французскими", — уточнил я, — "К тому же, я не уверен, что здешний замок относится к подобному типу…""А вот давайте проверим!" — предложил Коэлс. Мы с ним вышли в коридор и захлопнули за собой дверь. Как ни странно, открыть её после этого снаружи нам не удалось."Вы были правы!" — признал я, — "Ну что ж, доставайте ключ и отпирайте ваш французский замок!""Я оставил секретную связку в комнате на столе, а с собой взял только обычную связку", — ответил Коэлс, — "Так что отпирать дверь придётся вам, Уэлч…""Но я тоже оставил свою секретную связку на столе, аккурат рядом с вашей!" — сказал я.

— Так вот оно в чём дело! — сообразил наконец Маклуски, — Вы с Коэлсом теперь не можете попасть обратно в комнату; так ведь?

— Именно так! — вздохнул Уэлч, — Обе наших секретных связки остались внутри, в комнате, а мы с Коэлсом — снаружи.

— Ну и в чём проблема? — не понял Махони, — В загашниках у Секретного отдела наверняка найдётся третий экземпляр этого ключа… Вам следует обратиться туда и написать служебную записку с изложением сути дела — вот и все дела!

— И что же мы в ней напишем? — воскликнул в отчаянии Уэлч, — Что мы получили под расписку две секретные связки ключей и обязались не выпускать их из рук — а потом вдруг оставили их без присмотра в запертой комнате? Да если мы с Коэлсом изложим на бумаге все наши приключения, начальство точно назовёт нас законченными болванами — и будет по-своему право… Нет-нет, мы должны попасть в эту дурацкую комнату без лишнего шума и не привлекая внимания начальства! Только тогда наша с Коэлсом высокая профессиональная репутация не окажется под угрозой… (Вот почему мы решили обратиться к вам за помощью!) Кстати, мы уже пришли! Вот она, наша запертая комната… А вот и Коэлс!

Действительно, на фоне тёмных закоулков подвала отчётливо выделялась тонкая яркая линия — это из-под двери одной из комнат пробивалась полоска электрического света. Другое светлое пятно виднелось чуть далее по коридору — это сотрудник ВОХР Коэлс сигналил фонариком, дабы хоть немного осветить путь своим коллегам.

Трое сотрудников Отдела Расследований обменялись с Коэлсом тёплыми дружескими рукопожатиями. Затем Доддс с места в карьер предложил:

— Коэлс, а ну-ка посветите на эту дверь! Нет, не на табличку с цифрами 024, а на замок…

Луч фонарика упёрся в крохотную замочную скважину с правой стороны двери. Два прославленных детектива Отдела Расследований присели на корточки и с интересом рассмотрели загадочное отверстие… Минуту спустя они разочарованно вздохнули и снова приняли стоячее положение.

— Боюсь, быстро взломать этот замок нам не удастся, — сделал неутешительный вывод Доддс, — Весьма мудрёная конструкция, чтоб ей пусто было!

— А вы как хотели! — подтвердил Уэлч, — Разумеется, в секретных комнатах установлены особо прочные замки, которые простым гвоздём не откроешь… Мы с Коэлсом решили использовать другое, более эффективное средство, — он указал на небольшой стол, весь почерневший и перекосившийся от времени, стоявший у стены неподалёку от двери, — Мы наткнулись на эту штуку в соседнем закутке, притащили её сюда и попытались с налёта вломиться на ней в дверь на манер тарана. Но дверь даже не пошелохнулась от удара… Возможно, нашему тарану не хватает физической массы, — пришёл к неутешительному выводу он.

— Да, подобный метод вышибания секретных дверей не лишён свежести и оригинальности, — согласился Маклуски, — Но чем можем помочь вам мы с Махони?

— А вы ещё не догадались? — хмыкнул Коэлс, — Если мы разгоним наш стол не вдвоём, в впятером, мы сможем врубиться в дверь чуточку помощнее — глядишь, она и соскочит с петель!

— Ну что за идиотизм! — не удержался от комментария Махони, — Долбить столом в дверь, как бараны в новые ворота? Неужели в наш век высоких технологий нет других способов открывания запертых дверей?

— Назовите хотя бы один! — предложил Уэлч.

Пару минут спустя Доддс был вынужден признать:

— Как ни странно, других способов мне на ум почему-то не приходит… Конечно, использовать следователей с особыми полномочиями в качестве тягловой силы для разгона тарана — примерно то же самое, что заколачивать гвозди в стенку лбом. Но ради друзей мы готовы и не на такие подвиги! — самоотверженно заявил он, — Как говорил один древний философ: Настоящие друзья познаются в беде и в идиотских ситуациях…

— Мы вам очень признательны! — ответил растроганный Коэлс, — Тогда оттаскиваем стол к противоположной стене — и по моей команде начинаем разгонять!

Вскоре стол уже стоял наготове у противоположной стены, нацеленный торцом на злополучную дверь. Уэлч, Коэлс и Махони заняли позиции на другом торце стола, а Доддс и Маклуски — соответственно с его правой и левой боковых сторон. По сигналу Коэлса разгон стола начался… Неуклонно наращивая скорость движения, разгоняющие направили свой таран в то место, откуда исходила тонкая полоска света, и со всего маху вломились в заранее выбранную точку. По полутёмному подвалу прокатился глухой шмякающий звук, а пятеро энтузиастов со своим столом отскочили от двери назад, как горох от стенки. Сама же дверь никак не отреагировала на удар тарана…

— По-моему, бесполезный номер! — проявил присущий ему скептицизм Махони.

— Конечно, с одного наскока такую мощную дверь не прошибёшь, — трезво взглянул на ситуацию Уэлч, — Придётся повторить наш наезд ещё разок!

После ещё нескольких безуспешных попыток пробить непокорную дверь пятеро энтузиастов объявили небольшой технический перерыв, дабы собраться с силами перед новым броском и осмыслить создавшуюся ситуацию… Как и следовало ожидать, первыми к удачной мысли пришли два непревзойдённых мастера сыска и розыска.

— Послушайте, а это что ещё за дверь — справа от нашей? — поинтересовался Доддс.

— Судя по табличке, какая-то комната номер 025, — не затруднился с ответом Коэлс, осветив фонариком табличку на двери, — До неё мы со своей проверкой ещё не добрались… Один чёрт знает, что там у неё внутри!

— Но тогда, может быть, нам имеет смысл выбить её? — предложил Маклуски, — По виду она куда тщедушнее своей соседки…

— Но что нам это даст? — поставил вопрос ребром Уэлч, — Если мы вместо комнаты 024 попадём в комнату 025, это нам вряд ли поможет…

— А вот не зарекайтесь! — возразил Доддс, — А вдруг между этими двумя комнатами имеется сквозной проход?

— Нет там никакого прохода! — опроверг Коэлс, — Мы успели осмотреть все стены в комнате 024. Никаких дверей там совершенно точно нет — кроме той, что выходит в коридор.

— А всё-таки чем чёрт не шутит? — произнёс в задумчивости Маклуски, осторожно ощупывая дверь комнаты 025, — Похоже, с внутренней стороны этой двери установлен так называемый накладной замок. Чтобы его выбить, будет достаточно и одного наезда нашего стола…

— Как я погляжу, вам понравилось вышибать двери! — хмыкнул Махони.

— Ради друзей мы готовы свернуть хоть сотню дверей! — заверил Доддс.

На сей раз наезд тарана завершился успешно: Дверь комнаты 025 после первого же удара подалась внутрь и перекосилась, а с той стороны послышался звон от падения на пол выбитого накладного замка… Как вскоре выяснилось, эта комната представляла собой крошечную каморку типа щитовой, размерами метр на метр. В нижней части левой стены, у самого пола, виднелся небольшой проём в соседнюю комнату — об этом свидетельствовал проходящий сквозь этот проём электрический свет. Впрочем, отверстие это было настолько узко, что в него с трудом пролезала человеческая рука… Ко всему прочему, через него проходили многочисленные шнуры и кабели, ещё более затрудняя доступ посторонним в смежное помещение.

— Вот вам и сквозной проём в комнату 024! — не спешил терять оптимизм Маклуски, — Если нам удастся освободить его ото всех этих шнуров и кабелей, то мы, вполне возможно, сумеем даже заглянуть в соседнее помещение…

— Ну и что дальше? — угрюмо осведомился Уэлч, — Всё равно никто из нас в эту дырку не пролезет!

— Но ведь не все проблемы на свете решаются путём личного появления на месте событий! — и не думал унывать Доддс, — Допустим, мы просунем в эту дырку какую-нибудь палку, дотянемся ею до вашей секретной связки ключей и подтащим её поближе к нашей дырке…

— Обе связки лежат не на полу, а на столе, — напомнил Коэлс.

— Но ведь не все задачи на свете решаются в один приём! — попытался воодушевить его Маклуски, — Предположим, мы дотянемся палкой до ножки стола и немного его пошатаем; ключи упадут со стола и окажутся на полу…

— Мечтать об этом смысла нет: Дырка основательно забита кабелями, — вернулся к суровой реальности Уэлч.

— Так перережем их — и дело с концом! — не замедлил с ценным советом Доддс, — Вам нужны здесь эти кабели?

— Нам-то они не нужны, — согласился Коэлс, — Но связисты наверняка будут недовольны, если мы их перережем…

— В таком случае, мы не станем признаваться, что их перерезали, — нашёл достойный выход Маклуски.

— И всё-таки мне как-то боязно с ними связываться… — Уэлч осторожно подёргал уходящие в соседнюю комнату кабели, — Вы только посмотрите, какие они толстые! Да мы замучаемся их перепиливать…

— К сожалению, далеко не все проблемы на свете решаются просто, — взглянул правде в глаза Доддс, — Иногда ради высокой цели приходится в поте лица заниматься мартышкиными трудами… Но не так страшен чёрт, как его малюют! Если нам удастся раздобыть большие садовые ножницы, мы за пару минут перекусим все эти несчастные кабели — ну а потом…

— Стойте! — воскликнул вдруг Коэлс, — Кажется, ко мне пришла гениальная идея… Я вдруг подумал: А что, если нам перевернуть этот стол задом наперёд? Мне почему-то кажется, что после этого мы обязательно выбьем эту дурацкую дверь…

По полутёмному подвалу пронёсся вздох разочарования, перемешанного с иронией и сарказмом.

— Да, остроумное рационализаторское предложение! — снисходительно усмехнулся Маклуски, — Наш шеф в подобных случаях говорил: Что в зуб ногой, что зубом в ногу!

— Нет-нет, я и не думаю шутить! — настоял на своём Коэлс, — Помяните моё слово: Как только мы вломимся в дверь задом наперёд, она обязательно откроется! Какое-то шестое чувство мне подсказывает: Лишь таким путём можно решить эту идиотскую проблему!

— Идиотские проблемы нередко решаются ещё более идиотскими способами, — признал Махони.

— Честно сказать, я не вижу ни малейшего смысла в предложении Коэлса, — откровенно высказался Уэлч, — Но раз он ссылается на своё шестое чувство, то почему бы нам и не пойти у него на поводу?

Пятеро энтузиастов снова оттащили стол к противоположной стене и развернули его на сто восемьдесят градусов. На какой-то миг в подвале повисла напряжённая взрывоопасная тишина… Её прервала очередная команда Коэлса начинать разгон. Стол послушно заскользил по полу в направлении комнаты 024, со всего размаху ткнулся в запертую дверь и бессильно отскочил назад — точно так же, как и после всех предыдущих безуспешных попыток взять её на таран.

— Вот мы и опробовали гениальную идею Коэлса, — подвёл неутешительный итог Доддс, — И где же результат, позвольте вас спросить?

— Мне показалось, что внутри двери что-то хрустнуло, — высказал робкую надежду незадачливый рационализатор.

— С дверью всё — в полном порядке, — опроверг Махони, — Хрустнул-то как раз наш стол…

— Таким образом, шестое чувство Коэлса его обмануло, — сделал очевидный вывод Маклуски, — Ну а раз так, то…

И тут в плавном ходе событий неожиданно произошёл резкий непредвиденный поворот: Внутри двери комнаты 024 вдруг что-то щёлкнуло; она стремительно подалась внутрь, и из-за неё высунулась возмущённая голова Лича, ещё одного сотрудника ВОХР Центральной полиции.

— Ну что за бараны долбят лбами в нашу дверь? — вскричал он, весь багровый от переполнявших его эмоций, — Ах, да вас тут — целое стадо: Уэлч, Коэлс, Доддс, Маклуски и Махони! Вам совсем нечем заняться, как я погляжу!

— Ничего не понимаю! — воскликнул потрясённый Уэлч, — Лич, как вы попали в эту комнату?

— Спустился сверху, — раскрыл секрет его коллега по службе ВОХР, — Вон там, в дальнем углу, за кабелями, имеется винтовая лестница — она ведёт наверх, прямо в малую пультовую… Неужели вы не знаете, что у вас над головой находится наш малый пульт?

— Уму не постижимо! — только и смог сказать ошарашенный Коэлс.

— А ведь похоже на правду, — признал Доддс, — Уэлч привёл нас сюда какими-то дальними задворками и весьма извилистым обходным путём — но меня не покидало стойкое ощущение, будто мы опять пришли куда-то в район главной лестницы…

— Я заглянул на малый пульт примерно пять минут назад, — продолжал рассказывать Лич, — и пультовики сразу мне пожаловались, что у них сами собой дёргаются кабели, выходящие из-под пола. Я вскрыл напольный люк и спустился сюда — а тут стоите вы и долбите столом в дверь… Как-то вы странно развлекаетесь, скажу я вам!

Пятеро энтузиастов задвинули в угол коридора уже ненужный стол и зашли наконец в многострадальную комнату 024. Доддс и Маклуски раздвинули свисающие с потолка кабели и не без интереса осмотрели крохотную винтовую лестницу в дальнем углу — а Уэлч с Коэлсом первым делом направились к столу, чтобы забрать с него свои драгоценные связки с секретными ключами и запихнуть их себе поглубже в карманы.

— Хорошо всё то, что хорошо кончается! — вздохнул с облегчением Уэлч, — Ну кто бы мог подумать, что в секретную комнату можно попасть с малого пульта, просто открыв лючок на полу и спустившись по ступенькам…!

— А с чего вы взяли, что это — секретная комната? — удивился Лич.

— С того, что ключи от неё висят у нас на секретной связке, — привёл решающий аргумент Коэлс, — а специальный секретный журнал лежит посереди неё на столе.

— Где это вы нашли секретный журнал? — Лич взял журнал со стола и смахнул с него слой пыли, — Вы видели, что у него написано на обложке?"Журнал Чрезвычайных Происшествий" — и ни слова ни про какие секретные дела! Да будет вам известно: Эта комната считается как бы подсобным помещением пультовиков, которые сидят наверху, на своём малом пульте…

— Ну что за незадача! — схватился за голову Уэлч, — А мы уже вписали в этот журнал больше десятка записей, по одной за каждый квартал!

— Да вы совсем озверели, что ли? — осерчал Лич, заглянув в журнал, — Теперь у наших пультовиков появилось по одному чрезвычайному происшествию в каждом квартале… Ну и шуточки у вас, нечего сказать! (Между прочим, день дурака мы отмечали вчера, а не сегодня!) Я даже не знаю, что с вами сделают эти ребята с пульта, когда увидят, во что вы превратили их журнал…

— Уэлч-Коэлс, мы вам больше не нужны? Тогда позвольте откланяться! — мгновенно сориентировался Доддс, быстрее молнии выскакивая в коридор следом за Махони.

— Счастливо оставаться! — бросил через плечо Маклуски, спешно покидая гостеприимную комнату 024 вдогонку за коллегами.