Метель

Алина Аркади, 2022

Жизнь в столице затянула в стремительный водоворот, отнимая всё время и силы, оставив незаполненной нишу под названием "личная жизнь". И кто бы мог подумать, что по возвращении домой по причине болезни родного человека счастье встретится на моём пути в обличье бородатого несносного и язвительного незнакомца. Вот только, несмотря на разногласия между нами, нравится он мне настолько же сильно, насколько и раздражает, а стать ближе поможет метель, отгородив снежной завесой от мира и толкнув в объятия друг друга.

Глава 4

— Машенька! — неожиданно навстречу выскакивает тетя Римма, зажимая меня в объятиях и раскачивая из стороны в сторону. — Ефрем Ильич заждался.

Наконец отпускает меня, позволяя раздеться и стянуть сапоги. Обоняние улавливает запахи, знакомые и родные, а память подкидывает пронзительные моменты, связанные с этим домом. Дом — это ведь не место, а чувство: переступаешь порог — и становится легче на душе. Осторожно вхожу в спальню дедушки, где на диване лежит родной мне человек: сильно исхудавший, с заметными синяками под глазами и грустным взглядом, которым он меня одаривает. Растягивает губы в улыбке, и на душе становится тепло и светло.

— Деда, привет.

Обнимаю, прикладывая голову к его груди. Как в детстве. Когда было обидно, больно, грустно или же просто тоскливо, я всегда укладывала голову на колени дедушке, а он, поглаживая меня по волосам, нашептывал слова утешения, так необходимые в тот момент.

— Приехала, Маня, — с облегчением выдыхает, а затем поднимается и садится на диване. Движение дается с трудом, словно тяжелая нагрузка. — А я вот не поверил Римме, когда она сказала, что ты обещала вернуться. А оно вон как…

— Как себя чувствуешь? Что врач сказал? Какие лекарства прописали?

Дед открывает рот, чтобы ответить на мои вопросы, но за спиной вырастает соседка, которая вклинивается в наш разговор:

— Хорошо чувствует, Машенька. Я вот ему бульон готовила позавчера, а вчера котлетки на пару и рыбку вареную, а еще зразы, как Ефрем Ильич любит.

— Дедушка…

— А врач сказал, что покой нужен, отдых, положительные эмоции. Хорошего и побольше.

— А я…

— Вот рецепт, — вручает листок, на котором ровным почерком выведены слова. Написано Маргаритой Евгеньевной. Ошибиться невозможно. Каждый год я получала от нее рецепт, когда меня душила ангина. — Все купили, Машенька. Следуем предписаниям, хотя некоторые, — с укоризной смотрит на деда, — отказываются от принятия лекарств.

— Дедушка…

— А почему отказывается, знаешь? — Отрицательно мотаю головой. — Потому что, пока лечение не окончено, он на свой маяк не может поехать. Бредит им. Даже во сне.

— Дедуль, лечиться нужно и…

— Вот и я говорю: лечись, Ефрем Ильич. А он что? «Как мой маяк без меня?» Отлично! Иван там все сделает.

Тетя Римма вьется надо мной подобно коршуну, не позволяя вставить и слова и отвечая на каждый вопрос за деда. Сейчас вспоминаю, почему в какой-то момент соседка начала меня раздражать.

— Ивана сменить нужно, он там уже несколько дней. Не рассчитывал человек, запасов не взял, провизии, в конце концов. Не годится так, понимаешь? — дед повышает голос, доказывая свою правоту и единственный способ вернуть его в спокойное состояние — выпроводить соседку, позволив остаться наедине.

— Не переломится, — фыркает женщина. — Молодой, сильный, выносливый, а консервы как еду никто не отменял. Да и не поверю, что он с собой бутылочку для согрева не взял. А к бутылочке закуску.

— Ты что городишь такое?

— Я-а-а? — заводится тетя Римма, упирая руки в бока и занимая боевую стойку. — Да все знают: Иван на маяк насухую не ходит.

— Снова сплетни собираешь?

Дед даже привстает, чтобы выпрямиться и оказаться с соседкой на равных, но я усаживаю его обратно, не позволяя напрягаться. Пора заканчивать бессмысленный спор и избавляться от слишком навязчивой женщины.

— Теть Римм, — подхватываю ее под локоть и вывожу из комнаты. — Мне отдохнуть нужно с дороги, искупаться, вещи разобрать, с дедушкой поговорить. Один на один.

— Так а что? Я не мешаю, — разворачивается, чтобы вернуться к деду, но я с усилием подталкиваю женщину в прихожую. — Рита скоро придет капельницу ставить.

— Маргариту Евгеньевну я встречу, заодно подробно расспрошу о состоянии дедушки.

Снимаю с вешалки ее куртку и принудительно натягиваю, указывая на сапоги.

— А что спрашивать, Машенька? Я тебе сейчас все расскажу. Слушай…

— Теть Римм, идите домой, — говорю прямо, понимая, что намеки не приносят желаемого эффекта. — Я хочу остаться с дедушкой наедине. Без вас.

— Ну ладно, — зло прищуривается, застегивает куртку и выходит во двор, быстро семеня по дорожке.

— Неужели, — стону от облегчения. У соседки рот не закрывается, что безумно раздражает. И не только меня, уверена.

— Ушла? — интересуется дедушка, как только дверь за спиной соседки закрывается.

— Да.

— Вот что за баба? Рот не закрывается. Тарахтит, тарахтит, тарахтит… И нет бы что путное — одна вода. Все сплетни соберет по поселку и мне приносит. Оно мне надо? Как Виталька Ленку побил, или Зойка с очередным хахалем прогуливалась, или что новенького в магазине появилось.

— Так сказал бы, чтобы ушла.

— Ай, — машет рукой, — пусть болтает. Зато не скучно.

И вот пойми его: тарахтит — плохо; тишина — тоже плохо. В этом весь дед — золотой середины не существует.

— Дай хоть посмотрю на тебя, Мань, — наклоняет голову набок и проходится взглядом снизу вверх. — Красивая ты у меня, складная. Ждал, что с женихом приедешь.

— Нет у меня жениха, — пожимаю плечами. — Не нашелся пока.

— Как так? Столица же огромный город, не то что наш поселок — по пальцам всех пересчитать можно. Никто не понравился?

— Нет.

Опускаю неприятный опыт отношений с Мишей, а остальные в моей жизни надолго не задерживались.

— Семена помнишь? Ерофеева?

— Конечно, помню. Таскался за мной два года, в любви признавался. Клялся, что женится только на мне.

— Так и не женился. Представляешь? Тебя, наверное, ждет, — задорные искорки проскакивают в карем взгляде, и дед слегка толкает меня в плечо, намекая, что потенциальный жених имеется и все еще свободен.

— Придумаешь тоже. Не женился он, потому что тетя Оля за него решает, с кем общаться, где работать и на ком жениться, а он слушает и следует ее советам.

— Вот перевалит тебе за тридцать — и на Семена согласна будешь, — недовольно фыркает, поднимаясь с дивана. — Все твои одногодки замужем. По двое детей, а ты все перебираешь, разглядываешь, выискиваешь… Мань, замуж пора.

— Деда…

— Пора, говорю.

— Деда, заканчивай.

— Даже не начинал. Приехала — слушай. Звонок не сбросишь и сообщением не отделаешься. А то привыкла: «Мне пора, начальник зовет». Любой предлог, чтобы меня не слушать.

Дедушка, шатаясь, идет к двери. Подскакиваю, подставив плечо и предлагая опору в качестве себя. Одаривает недовольным взглядом, но от помощи не отказывается. Направляет меня на кухню, где все по-прежнему — никаких изменений. А еще порядок и чистота, и это, предполагаю, достигнуто стараниями соседки, которая в момент беспомощности дедушки решила навести порядок, уверенная, что мужчина оценит.

— Чай сделай, — опускается на стул, тяжело выдыхая. Несколько метров дались ему с трудом, о чем свидетельствует одышка. — С молоком. Две ложки сахара.

— Я помню.

Набираю чайник и осматриваю содержимое холодильника, в котором скромно расположились на полке бутылка молока, кусочек сыра и банка с медом. И вот чем питается? А где заявленные котлеты? Вижу кастрюльку на плите, а приоткрыв крышку, на дне наблюдаю несколько котлет.

— Негусто, — цокаю, не видя иной пищи.

— Обычно сам готовлю, а тут неделю не было сил встать. Если бы не Римма… В общем, не помер только благодаря ей. Некому же ухаживать за пожилым человеком. Один я, — поджимает губы, сам себе поддакивая.

— Ну хватит. Я же сейчас здесь.

— Сейчас — да, а раньше? Все сам. Раньше вместе были, вдвоем. Как хорошо было, а? Нет же, Москва, перспективы, светлое будущее… Что там еще было? — повышает голос, припоминая, как я обрисовывала свою жизнь в столице.

— Не надо.

— Не жилось здесь… — бурчит, внимательно наблюдая, как завариваю чай. — В Магадане тьма работы!

— И вот скажи, пожалуйста, кому я нужна со своей специальностью «метеоролог»?

— Мне, — искренне удивляется дед. — Год-два — и сменила бы меня.

— На маяке? — взвизгиваю. — Сидеть в этой башне сутками, снимать показатели, отправлять данные и получать копейки?

Веселую перспективу мне рисует дедушка. Просто превосходную! Я даже приближаться к маяку не желаю.

— Я там тридцать лет смотрителем тружусь и живой. Иван работает и тоже здравствует.

— Мне люди нужны, понимаешь? Общение, развитие, знания, опыт, движение. Москва — это и есть движение. Беспрерывное. Там интересно: познавательно, необычно, современно.

— Ага, — кивает, — вот только приехала без жениха.

— Да сдался тебе этот жених!

— И мне. И тебе, — указывает пальцем, буравя взглядом. — В двадцать восемь лет в девках ходить — неприлично, хочу сказать.

— Неприлично — выходить замуж только из принципа «что люди скажут». Родить двоих детей, а через пять лет развестись и уверять всех, что это было ошибкой. Так, кстати, Зоя и сделала, и Валя, а еще…

— Хватит. Понял я. Я же не говорю, что сразу замуж — сегодня. Понятное дело, присмотреться нужно, прощупать, так сказать, почву и иные места, — сжимает пальцы на обеих руках, намекая на те самые места, которые, по его мнению, необходимо щупать у будущего супруга.

— Деда!

— Я ж не маленький, Мань, и не старый настолько, насколько ты меня состарила. Понимаю все.

— Я тебе сейчас говорю о притяжении, симпатии, влечении. О том, что к человеку тянуть должно, понимаешь? — вопросительно смотрю на родного человека. Соглашается, кивая, и отпивает чай из большой кружки. — А не так: «Ты вроде ничего, и по возрасту подходишь, женись на мне», — безэмоционально бурчу, представляя диалог с «будущим мужем».

— Так присматривайся, я же не мешаю. Выбери кого-то и смотри во все глаза.

— На кого тут смотреть? Всех по именам знаю. И о них все знаю.

— А вдруг кто забредет к нам новенький, интересный, симпатичный? — в глазах дедушки загорается огонек предвкушения, словно он точно знает, о ком говорит.

— Ты имеешь в виду кого-то конкретного?

— Нет, так просто, — пожимает плечами, переводя взгляд в окно. — О, бежит уже…

Наклоняюсь и вижу, как по дорожке идет соседка с кастрюлей в руках. Это, видимо, дедушкин ужин пожаловал. Не прошло и пары часов. На дольше тетю Римму не хватило.

— Вот ты ужинай, а я в магазин сбегаю. У тебя индивидуальное меню, — намекаю, что женщина голодным деда точно не оставит. — А мне ужинать нечем.

Сталкиваюсь в прихожей с тетей Риммой, которая, открыв крышку, дает понюхать ароматную отварную рыбку. Желудок предательски урчит, подгоняя на улицу. Сугробы по колено, а я в модной дубленке и сапогах на каблучке, которые неудобны в данных погодных условиях. Уверена, дедушка все мои вещи сохранил, поэтому решаю сходить в магазин в таком виде, а уже вечером заняться разбором гардероба.

Двести метров — и большой мини-маркет, встречающий знакомой вывеской. Все как пять лет назад: без изменений и движения вперед. Брожу по рядам, наполняя корзину необходимыми продуктами. Планирую, что приготовить для себя и дедушки, которому сейчас требуется питательная еда. Минут через двадцать иду на кассу, сосредоточив внимание на выкладываемых продуктах и размышлениях, что забыла. Если потребуется, схожу еще раз, не проблема.

— Метелина, ты, что ли? — поднимаю глаза, чтобы отреагировать на свою фамилию, и вижу Зою, о которой сегодня вспомнила уже два раза.

По-прежнему огненно-рыжая, с красной помадой на губах и глубоким декольте, которое являет пышные и притягательные формы. В отличие от моего второго размера, Зое есть что показать. На ее грудь мальчики засматривались с девятого класса, чем она, быстро сообразив, пользовалась на все двести процентов.

— Привет, Зоя. — Спокойное приветствие стирает улыбку с лица Рыжей, которая, вероятно, рассчитывала, что я ей на шею кинусь. Разбежалась — земля кончилась. Ее омерзительные шуточки сопровождали меня в старшей школе ежедневно. — Как дела?

— Отлично. С новым мужчиной встречаюсь. А ты? Где жених-то?

— Жених? — осторожно спрашиваю.

— Дед твой всем рассказывает, что ты в Москве с достойным мужчиной познакомилась: серьезный, красивый, богатый, — Зоя с нажимом произносит последнее слово, которое является в ее случае самой важной характеристикой.

Ну спасибо, дедушка! Удружил так удружил. Просто сказать — не просто воплотить в жизнь.

— У него дела. Не смог прилететь, — поддерживаю вранье деда, не желая вдаваться в подробности и опровергать слова Зои. Рыжая — не тот человек, с которым я желаю делиться нюансами своей жизни. Через двадцать минут разнесет мои слова по поселку, перевернув так, что на голову потом не натянешь. — В следующий раз.

— Жаль, — вздыхает, поправляя кофточку. — Прям интересно, чем тебе здешние мужики не угодили.

— Тем, что они здешние.

Вижу сумму, которая высвечивается на экране, и кладу перед Зоей деньги. Без сдачи, чтобы ни на минуту не задерживаться на кассе. К тому же за мной уже образовалась очередь, с интересом вслушивающаяся в чужой разговор.

Практически выбегаю из магазина, но каблуки скользят по утрамбованному снегу, и ноги разъезжаются в разные стороны. Машу руками, стараясь сохранить равновесие, а заодно и гордость, но пакет с продуктами перевешивает, и я заваливаюсь в сторону. Неожиданно прямо перед лицом появляется капот автомобиля, который вовремя тормозит, лишь слегка толкая меня вбок. Падаю, выронив пакет, и пытаюсь осознать: меня сбили или только подтолкнули к позору? Открываю глаза, поочередно шевелю конечностями, ощущая саднящую боль в боку и улавливая смешки прохожих.

— Смотреть по сторонам не пробовала? — надо мной гремит мужской голос, а подняв голову, сталкиваюсь с зеленым взглядом, наполненным тревогой. — Хотя понятно, — фыркает мужчина, — на таких каблуках не устоишь. Не по погоде оделась. Не местная, что ли? Не местная, — сам себе отвечает на вопрос.

И пока он возмущается, рассматриваю лицо, обрамленное густой бородой. Незнакомцу лет сорок, может, немного меньше: широкие темные брови, пронзительный взгляд и пухлые губы.

— Не местная, — язвительно отвечаю, поднимаясь. Отталкиваю руку помощи, которую мне протянули с опозданием, чем вызываю недовольство мужчины.

— Оно и видно. Дубленка тонкая, обувь неудобная, хотя, — прищуривается, — такими ногтями можно цепляться за лед, как «кошками». — Улыбка, как мне кажется, искренняя, но его комментарий невероятно бесит. — Смотри по сторонам и одевайся как местные, — хлопает себя по куртке.

— Ну да, — фыркаю, осматривая незнакомца, — местные-то как раз и одеваются в курточку, которая стоит больше пятидесяти тысяч. А ботинки, — присвистываю, осматривая знакомый и очень дорогой бренд, — и того больше, раза в два.

На секунду новому знакомому становится неловко, что удивляет. Покупатели, покинувшие магазин, в роли зрителей наблюдают за нами, предвкушая, чем закончится противостояние.

— По акции купил, — отвечает не сразу.

— Еще скажи, со стопроцентной скидкой или подарили, — отпускаю язвительный комментарий и собираю в пакет свои приобретения, а затем поднимаюсь, чтобы бросить напоследок хаму: — Сказочник!

Гашу всхлипы обиды и, вскинув подбородок, направляюсь обратно к дому, чувствуя на себе взгляд, не отпускающий, пока не скрываюсь за поворотом.