Легенда. Кодекс Чести

Алина Романова (2024)

Представляю вторую книгу серии "Легенда" — "Кодекс Чести". Конечно, приключения продолжаются! Алиса всё больше узнаёт об Урании — сказочной стране из компьютерной игрушки, куда её забросило. Девушка находит друзей, а враги находят её сами… Но Алиса Романова была рождена в Стране Советов, а СССР — страна-победитель! Поэтому цель (рано или поздно, так или иначе) будет достигнута. К сожалению, до Конца Света остаётся всё меньше времени…

Глава 8, здесь, среди прочего, в изложении Шарры звучит легенда о Граале, а также говорится о средневековых танцах и конных прогулках

«Надо обладать железными нервами, чтобы быть приветливым каждый день с одним и тем же человеком».

Марцеус Флинтский (Из последнего трактата «Мыслесмех», найденного совсем недавно)

Ирреальный мир

Урания, Ангелин, Святыня Фаргейт

18999…97 г. от Сотворения Мира, 8 травокоса, 13 часов 42 минуты

До Конца света осталось 983 дня

— Ну хорошо. Все кругом либо просто гады, либо гады гадские, это я поняла. Тогда расскажи мне подробнее о наших гостеприимных хозяевах.

— Про хозяев, значит? Герцогиня — мегера, дочки — кривляки, лицемерки и тайные эротоманки, племянник слабоумный. Всё?

Против воли уголки её рта поползли вверх.

— Амелия — герцогиня, а куда подевался герцог?

— С престолонаследием здесь вообще полная неразбериха. На самом деле править должен герцог Галахад Марстон по прозванию Кривонос, но пять лет назад он пропал без вести, охотясь у границ с Зирой. Понимаешь, титулованный дворянин, если он отсутствует в своих владениях более года, и это официально подтверждено, считается умершим. В Ангелине принят салический закон, запрещающий всходить на трон лицам женского пола, поэтому, по сути, следующим герцогом должен бы стать Кристиан. Однако, поскольку смерть сэра Галахада Кривоноса, его дяди, юридически не доказана, то у власти номинально остаётся Амелия и правит именем своего мужа. Когда она скончается, то престолом завладеет наш Кристиан, а пока он лишь граф и наследник.

— Ха! Кривонос! Какое-то не слишком почтенное прозвище. Вот называли бы его Галахад Смелый или Галахад Добрый… А тут — Кривонос! А как думаешь, у герцога в самом деле был кривой нос?

— Конечно. Странно было бы человеку иметь прозвище «Кривонос», если на самом деле нос прямой. Всё равно что кого-то называли бы «Чернобородый», а он был бы бритый.

— Где-то ты прав, конечно, хотя с бритым пример не совсем корректный: вдруг он чернобородым ходил раньше, до бритья?

— Если бы у Кристианчика не была такая непрошибаемая репутация, то можно было бы даже предположить, что это он спровадил дядюшку на тот свет. Сэр Галахад отличался превосходным здоровьем и вполне мог прожить ещё много-много лет. До сих пор у них с Амелией рождались только дочки, не имеющие права наследовать трон, но чем чёрт не шутит? Герцог был мужчиной хоть куда, на склоне лет он вполне мог обзавестись и сыном, возможно, даже бастардом. Лучше отдать трон родной кровинке, хоть и ублюдку, чем какому-то племяннику — ты не находишь? Такие примеры известны. Так что пропал он очень кстати. Для Кристиана.

— Неужели ты можешь предположить, что Крис, которому тогда исполнилось всего пятнадцать лет, убил родного дядю?! — испугалась девушка.

— А что? Вполне возможно. Тебе кажется, что рыцари такие уж нравственные люди? Вот послушай отрывок из рыцарского Кодекса «Мир Божий», автор епископ Варин де Бове:

— не красть у крестьян скот (но убивать его можно ради пропитания);

— не быть слишком жестоким с селянами;

— не жечь чужие дома (без веской причины);

— бить женщин, только если они совершают проступки против рыцаря;

— воздерживаться от засад на безоружных рыцарей (правило действует только от Великого поста до Пасхи)…

Видишь, каковы они, наши воины Света? По мне что чёрный кобель, что белый кобель, всё равно кобель. Кодекс епископа был предтечей, но теперешний, «Кодекс Чести Белой Лилии» мало изменился с тех пор. Думаешь, рыцари какие-то другие, прямо безгрешные? Они тоже мечтают о власти, потому что из всех страстей человеческих, после самолюбия, самая сильная — властолюбие. Один найгонский философ, Ся-Огон, сказал: «О власть с её взглядом Медузы! Кто однажды заглянул ей в лицо, тот не мог более отвести глаз: он остаётся зачарованным и пленённым. Кто хоть раз испытал хмельное наслаждение власти и повеления, не в состоянии от нее отказаться». Власть, Алиса, очень привлекательная вещь, все хотят власти. Стремление к ней так же естественно, как поход в уборную.

Алиса фыркнула. Хоть Шарра порой выражался и грубовато, но в точности формулировок ему нельзя было отказать.

— И что, ты тоже стремишься к ней?

— А как же! К власти и признанию. Может, ещё больше, чем ты думаешь. Эх-х-х! Отколоть бы что-нибудь этакое, чтобы все попадали от ужаса и зависти! Например, изобрести такую штуку, чтоб можно было убивать целыми толпами… прославиться, или отправиться в квест и отыскать огромный клад, настоящий… — он опять набрал голышей и стал швырять в воду.

Алиса улыбнулась воспоминанию.

— Знаешь, когда одного мальчика спросили, кем он хочет стать, Макс сказал, что будет кладовщиком — клады искать.

Наверное, в душе каждого ребёнка сияет своя волшебная лампа, сулящая ему бесконечные чудеса. И когда сынок заявил, что хочет стать кладовщиком, она сразу догадалась, что к складам и контейнерам это не имеет отношения.

— Шустрый шкет. Но вообще-то это дело непростое, всё равно что год за годом рыскать в поисках цветка папоротника, который (увы!) никогда не цветёт, или большого яйца птицы Рух. Без шансов. Такая же сказка, как легендарное золото гномов.

— Да! — она встрепенулась. — Клад! Признаться, я так рассчитывала, что при помощи нашей бумажки с кладбища мы найдём клад, может быть, даже легендарный Грааль! Правда, Маюта говорит, что ещё должен быть какой-то Пазл.

— Маюта? — медленно переспросил Шарра. — Ты спрашивала его об этом?

— Ну, было дело, — нехотя призналась Алиса. — А ты тоже что-то знаешь о Граале?

— Десять, одиннадцать… эх, не добрал! — Шарра метнул на неё косой взгляд и взял новый камень. — А зачем тебе?

— Да так. Говорят, он даже желания исполняет.

— Вероятно. Только этого никто в точности не знает, потому что никто его не находил. Одни слухи.

— Откуда тогда известно, что он существует?

— Рукописи. Рукописи никогда не врут, иначе они очень быстро исчезают. Обычно в сортире.

— И… многие здесь его ищут?

Он расхохотался.

— Да ты, никак, тоже в Поиске?

— Не твоё дело! — она рассердилась. — Просто интересно.

— Интересно за углом. Как пойдёшь, сразу упрёшься.

— А тебе разве не любопытно узнать про Грааль? Загадочная вещь, а я обожаю всё загадочное. Только Маюта почему-то называет его «златокованым ларцом». С какой стати это ларец, спрашивается?

Девушка принялась рыться в памяти. «Рыцари Круглого Стола, Артур… Волшебник Мерлин? Не то, не то… Чаша Грааля!» И тут она выпалила:

— Насколько мне известно, Грааль это чаша, из которой пил Христос на Последней вечере. Будто бы на Голгофе в эту чашу Иосиф собрал кровь из ран Спасителя. Но почему тогда ларец, а?

— Не знаю. Наверное, твой деревенский сопляк всё переврал. Вот лошара!

— И вовсе он не сопляк! — Алиса бросилась на защиту, точно разъярённая наседка. — И лошара тут кто-то другой! А кто обзывается, тот сам так и называется!

— Да ладно, ладно. Ну, пусть не переврал. Возможно, сама чаша спрятана в ларце. Вот есть одна легенда… Сядь поудобнее и слушай. Много тысяч лет назад правил Уранией король Оуэн Первый, и жил он в волшебном замке Карбоник на самом пике горы Монсальват. Царствование его было долгим и счастливым, разные идиоты говорили даже, что в королевстве настал «золотой век». Подданные Оуэна всё благоденствовали и благоденствовали, земля всё родила и родила, стада на пастбищах всё тучнели и тучнели. Ходили слухи: это связано с тем, что король обладал тайной Грааля, но доподлинно это не было известно. Прижил Оуэн от множества жён девять сыновей, и звали их: Борикс, Кисаи, Кса, Гальядо, Тристан, Лаэр, Эверленн, Пэйл и Морер. Некоторые из них были людьми, некоторые нет. Когда сыновья подросли, Оуэн понял, что пора выделять им собственные наделы — порулить-то всем хочется! Где раньше были королевства, он выслал королей, где не было — создал новые и поставил наследникам престолы. Так возникли нынешние Троллидор, Найгон, Кемт, Ангелин, Гремланда, Зира, Дварфен, Эдемион и Ифрис. И только заклинал их Оуэн жить дружно, на братнюю жизнь не покушаться, в чём взял с них Великую Клятву на крови — вот дурачок-то! За это он обещал им, что после его смерти раскроется перед ними тайна Грааля. Вот Оуэн откинул коньки, девять братьев встретились у гроба и прочли завещание, в котором надлежало им всем собраться в один день и час в Тайной Комнате, где и узнают они секрет Грааля. И настал урочный час, и вошли они все вместе в Тайную Комнату, и увидели они на стене каменное мозаичное панно — Пазл, где указано было, в каком же месте и спрятан Грааль, но…

— Но?

— Многие братья таили под одеждой оружие, ибо пришла им в головы мысль: на фига делиться с остальными? Почему не я один стану владеть Граалем и использовать его? Почему бы именно мне не сделаться величайшим из всех королей Урании? И вот в Тайной Комнате разгорелась страшная битва, и горячая кровь залила волшебную карту. И случилось так, что никого из могучих наследников в живых не осталось. Не выжил ни один. Но самое интересное, что мозаичная карта эта как бы взорвалась, расколовшись на множество кусков, и обломки эти разлетелись по всему свету — то ли под воздействием крови, которую принцы поклялись никогда не проливать, то ли сам Грааль решил так… Никто не знает. С тех пор части Пазла рассеяны везде, а где — то никому не ведомо.

Лесной лорд разом забросил все свои камешки подальше.

— Ну да, но ведь это только старая легенда.

— А больше никто ничего и не знает. Охота объявлена, многие ринулись в Поиск, но где искать и как — не понятно. Так что все в равном положении, — многозначительно закончил он.

— Ну да…

— Ой, сколько ещё будет смертей, какие реки крови прольются в этой Охоте! — он взмахнул руками. Этот жест ужаснул птенца-грифончика, который подобрался к ним поближе в поисках крошек. — Тут тебе не просто Щит Великой Храбрости какой-нибудь или кольцо с Глазами Дракона, здесь ставка велика. Понимаешь, Грааль это хрустальная мечта, это нечто такое… недостижимое, что ли. Это абсолютная власть, несметное богатство, бесконечная жизнь и… и я уж не знаю, что ещё. Грааль это искушение искушений, и я полагаю, что не найдётся на этом свете никого, кто мог бы противостоять ему. Ради Грааля можно предать, убить, продать — всё, что угодно… Алиса задумалась, подперев голову рукой.

— И ты бы убил… и предал?

— Конечно! И ты, будь уверена. Просто ты пока не представляешь себе, что это такое — ВСЕМОГУЩЕСТВО.

— Какой же ты циник!

— Цинизм это неприятный способ говорить правду.

Она не сразу нашлась с ответом.

— Тогда ты пессимист — у тебя даже радужка глаза не радужная.

Он усмехнулся.

— Я реалист, дорогая.

— По твоим словам выходит, что все кругом такие уж плохие… И почему ты такой противный, Шарра? Почему ты никого не любишь?

— А за что мне кого-то любить? — внезапно ощерился он. — Меня тоже никто не любит!

— Ошибаешься, — мягко сказала Алиса. — Я тебя люблю.

— Врёшь ты все! — визгливо крикнул он, вскочил и отпрыгнул на несколько шагов. — Не верю я тебе, не верю, бэ-э-э!

Он скорчил рожу, став ещё безобразнее, и Алису окатил прохладный душ, пролившийся из пухлой шаловливой тучки.

— Ах, вот ты как!

Они принялись плескаться, брызгаться, и скоро оказались мокрыми с головы до ног.

— Немедленно высуши! — девушка стояла перед ним, грозно размахивая пакетом с сэндвичами. — Суши, а не то…

Шарра сдвинул брови.

— Сейчас. Как же это… вот!

Он быстренько пробормотал какую-то абракадабру и взмахнул руками. Бум! Тресь!! Хлоп!!! Порыв ледяного воздуха шатнул её, Алиса вскрикнула и задрожала от холода.

— Шарра!

— Ой! Это же совсем не то! «Плащ Мороза». Дьявол!

Одежда на ней мигом затвердела и покрылась инеем, став блестящей и негнущейся, как доспехи, ресницы побелели от снега. Маг-недоучка сделался пунцовым.

— Сейчас, Алиса, сейчас… погоди минутку… Вспомнил!

Х-с-с-с-с-ш-ш-ш!!!

Вокруг огненным горохом запрыгали крохотные оранжевые шарики, девушка инстинктивно прикрылась локтём. От жара платье мгновенно высохло, края его задымились и закучерявились.

— Получилось, получилось! — Шарра захлопал в ладоши. — Чтобы хорошо колдонуть, надо сосредоточиться. В прошлый раз у меня почему-то повалились с неба мандарины.

— Хорошо, что не апельсины.

Алиса принялась энергично сбивать пламя.

— Ну, знаешь!..

Её красивое шитое серебром платье оказалось безнадёжно изувеченным. Подросток виновато крякнул и побрызгал на неё из озера.

— Немного перестарался. Подумаешь… вибрации перепутал. Ничего страшного, это ж у тебя не последнее!

* * *

Следующим утром Алиса решила совершить конную прогулку — конечно, с Шаррой! Она — на Принцессе, а Шарра мог взять себе в конюшнях любого коня.

— Поехали, Шаррочка, — соблазняла она. — Посмотри, какая славная погода! А знаешь, как будет весело? Мы будем скакать быстро-быстро, и ветер засвистит в ушах!.. А то мне одной будет скучно.

— Графина с собой возьми.

— Не хочу графина, хочу с тобой.

— Отстань, не поеду, — с непонятным упрямством говорил он. — Вообще настроение ужасное. Пойти, что ли, отравить кого-нибудь…

— Но почему? Почему ты не хочешь составить мне компанию? Ну не артачься, хватит вредничать! Поедем!

— Я же сказал — нет!

— Почему?

— Не люблю я лошадей, не привычен. В лесу лошади разведчикам без надобности, Алиса. Я их терпеть не могу, и это взаимно. Так бывает.

— А-а, так ты просто не умеешь! — обрадовалась она. — Я научу тебя в два счёта. Мне самой потребовалось всего полдня, это не сложно.

И действительно, Принцесса с первой минуты великолепно её слушалась, даже поводья были не нужны. Алиса не задумывалась, почему, ведь о лошадях и наездниках она ничего не знала, но приписывала все успехи своим талантам.

Он не стал объяснять ей, что этих животных не любит и не понимает, а они его боятся и не слушаются. Поэтому, когда приходится всё же передвигаться верхом, он вынужден применять довольно жёсткие меры. Не хватало ещё перед всем честным народом забить норовистого коня до смерти или оказаться седоком вдруг понёсшей лошади — обычно такое зрелище очень веселит окружающих.

— Не вижу смысла. Сама возись с этими ослами-переростками.

— Осёл-переросток здесь только что кричал «и-а» и упирался, хотя ему предлагают такое дивное развлечение, — сварливо ответствовала девушка.

Ну вот! Она так чудесно всё придумала, а этот упрямец не желает составить ей компанию!

— Значит, не поедешь?

— Да отвяжись ты! Вот пристала. Тебя что, в детстве укусил энцефалитный клещ?

Он пребольно щёлкнул её по носу.

— А ты… а вы… вообще!

И почему это, когда надо, то ничего оскорбительного в голову не приходит?! Потом, в тишине и спокойствии, уж она постарается измыслить пару-тройку обзывалок пообиднее и заучит их наизусть — специально для таких вот случаев. Сейчас она напряглась изо всех сил.

— Нахал! — неоригинально выкрикнула Алиса и быстро добавила: — Лордский нахал, вот! Футы-нуты, ножки гнуты! Подумаешь, лорды-милорды плешивые.

Шарра просиял, словно получил в награду пряник.

— Принято! «Ножки гнуты» — это красиво! «Плешивые лорды-милорды» тоже. А как насчёт самой? Ведь ты же у нас, как будто, из высокородных — или нет? В вашем мире есть дворяне?

— Есть.

— А ты кто?

— Я? — Алиса закашлялась.

Хотелось — ой, как хотелось! — гордо подбочениться, глянуть на Шарру свысока и молвить: «Я? Да если хочешь знать, в моём мире я — «королевна»! И всяческие там «прынцесски» у меня на побегушках!» Но Алиса не обладала ни хлестаковской харизмой, ни безразмерным фанфаронством Мюнхгаузена, а потому только промямлила:

— Кто я? Ну, как бы тебе сказать… я просто человек.

И Шарра усмехнулся:

— А, tiers état! «Третье сословие»!

— Почему же третье? — спросила слегка уязвлённая Алиса.

— Ты налоги платишь?

— Ну… да.

— Вот потому и третье. А твоё имя, кстати, благородное?

— Конечно!

Она постаралась придать голосу как можно больше уверенности, иначе этот пакостник будет издеваться всю жизнь. До самой смерти.

— И красивое. Такое иностранное. Жаль только, что ничего не означает. Вот Василием нарекали и царей, и холопов, потому что оно было в святцах. Множество имён у нас греческих (из тех же святцев), изредка встречаются римские или варяжские. И все они как-то расшифровываются. А у меня вот английское, мне кажется.

Ухмылка его была мерзее, чем у Урии Хипа.

— Впрочем, мне-то всё равно, я на тебе жениться не собираюсь. Так и знал, что с гербами у тебя… того, не густо. Да мне-то какое дело, будь ты хоть портомойкой. Женщина это глупое человеческое существо, которое одевается, болтает и раздевается. Какая разница, лордесса ты или служанка? Кстати, я слышу гонг, мне нужно в либрариум.

— До чего же ты гадкий! Если бы ты был моим братом, Шарра, — с чувством сказала Алиса ему вслед, — то я точно подсыпала бы яду тебе в каффу!

— Если бы я и вправду был твоим братом, то я бы выпил эту каффу! — колко ответил юноша.

* * *

С восходом солнца она одна отправилась в конюшню, где её встретил незнакомый слуга, который чистил скребком и так блестящую Принцессу.

— Как поживает граф? — Алиса погладила шоколадную морду лошади и угостила её морковкой. — Ему передали моё приглашение?

— Сэр Эдгильбер приносит свои извинения и выражает сожаление, что не сможет в ближайшие дни сопровождать вас. Милорд немного занят.

Алиса вздохнула с некоторым облегчением. После разного рода полувысказанных признаний встреча с молодым человеком стала бы для неё сущим мучением. Ну что бы она ответила, если бы Крис опять завёл разговор о своих чувствах или, упаси Господь, сделал предложение руки и сердца? Она не знала. С одной стороны, Алиса не хотела огорчать любезного и милого юношу, с другой — ей вовсе не улыбалось сделаться в одночасье его женой. Дружба устраивала её больше.

Алиса прокатилась в обществе грума, который во время прогулки держался на два корпуса позади. Возвращая лошадь, она передала Кристиану привет и наилучшие пожелания, а потом отправилась в фехтовальный зал.

* * *

Прошло несколько дней. Опасения встречи с Кристианом потихоньку улетучились у неё из головы — ведь если о чём-нибудь не думать, оно исчезнет. Алиса была так занята, так занята! Помимо фехтования она стала ещё брать уроки танцев — этого требовало её положение фрейлины, пусть и липовой.

В школьные годы она никогда не ходила на так называемые «вечера» — чем глупо стоять у стены, а потом возвращаться с дискотеки одной, лучше даже не начинать. Но вальс танцевать умела и поэтому легко освоила вальсон. Живьёль также дался ей без труда, а вот с вычурными эшевеном, кадрильоном и котардином, каковые входили в обязательную программу обучения, возникли сложности. Алиса не могла удержаться от неприличного смеха, глядя на то, как средневековые кавалеры ходят вокруг дам, растопырив руки, будто канатоходцы на проволоке, а те стоят столбом и только поворачивают головы. Затем танцующему полагалось взять оную даму двумя пальцами за болтающийся на запястье веер и повести к другому кавалеру, как козу на верёвке. Тот, поклонившись, принимал подношение, после чего делал внезапный прыжок с переменой ноги. Дама, которая, по логике вещей, должна была бы перепугаться насмерть, вместо этого отвечала не менее диким прыжком, приседала в реверансе и возвращалась обратно. Выразив благодарность за это несколькими антраша, первый кавалер снова обходил партнёршу кругом, совершая при этом нелепые взмахи обеими руками, словно отгонял от неё мух. Охоту на мух продолжала дама, отбиваясь веером, после чего они менялись местами.

В другом танце шеренга кавалеров наступала на шеренгу дам с явно угрожающими намерениями, вдруг резко наклоняясь вперёд в несомненно фехтовальных выпадах; дамы при этом не защищались, а покачивали головами вправо и влево, безмятежно улыбаясь, из чего следовало, что они либо находятся под влиянием галлюциногенов, либо безоговорочно доверяют партнёрам. Затем пары брались за руки, образуя аркаду, и с выпученными глазами неслись по кругу, высоко поднимая колени и сбивая по пути случайных встречных. Потом внезапный резкий поворот, и все мчатся назад, вскидывая ноги, как гарцующий пони. Проскакав таким образом минут десять, запыхавшиеся танцоры вновь строились в линии, скомпанованные по гендерному признаку, и снова начинали раскланиваться и приседать.

Алиса потешалась на всю катушку. «А вы гопака танцуете? — Ну что вы, гопак нынче не в моде. Сейчас танцуют форменное безобразие, называется «в ту степь».

«В ту степь» пытались увлечь в третьем танце — кадрильоне, когда, взявшись за руки и подпрыгивая, словно малыши в детском саду, пары устремлялись к выходу, потом, словно вдруг передумав, изгибали строй в направлении середины бальной залы. Там они сталкивались с «хвостом» процессии и, видимо, от радости такой нежданной встречи, образовывали общий хоровод…

По утрам она теперь всегда каталась на Принцессе в обществе молчаливого грума, который учил её ухаживать за лошадью. А ведь оставалась ещё живопись, и книги, и Шарра — он жонглировал идеями, словно клоун тарелками…