Его чёрное сердце. Искупление

Алиса Ковалевская

Я женился на ней, чтобы отомстить. Ненависть — единственное, что вело меня. Но Сабина исчезла после нашей первой ночи, и мне понадобилось три года, чтобы её найти. Но гонимый яростью, я сам не понял, когда в биении моего чёрного сердца стало звучать её имя. Ослеплённый прошлым, я осознал, что она моя, только когда потерял снова. Сабина моя. Она и дочь, о существовании которой я и не подозревал. Я объявлю войну самому дьяволу, но верну свою женщину и своего ребёнка. Моё чёрное сердце бьётся только для них. И это уже не ненависть.

Глава 3

Сабина

Три дня назад…

Понимал ли Алекс, что я чувствую? Просыпаясь утром, я мысленно касалась дочери, гладила по волосам, а вечером целовала её перед сном. Вот и всё, что я могла. Несколько часов, проведённые с ней, намертво связали нас воедино.

— Я должна забрать её, Алекс, — повторила я с непонятно откуда взявшимся знанием. — Не сделаю этого сейчас, не сделаю никогда.

— Не очень удачная идея.

— Может быть.

— И всё же ты хочешь сделать это, — подытожил он.

Я не ответила. Смотрела на Алекса и просто знала — должна. Знала это, когда садилась в автобус, знала, когда ехала в такси, и тем более знала сейчас.

Он кивнул и показал мне на уходящую вглубь территории дорожку. Сам пошёл к воротам. Заговорил с охранником, но о чём, я не слышала. До меня доносились только отзвуки голосов. Деревья шумели листвой, вдалеке журчала вода, а может, мне только казалось. Здесь, в мирном саду, я чувствовала себя уютнее, чем в городе. Три проведённых в питомнике года не прошли бесследно. Я отвыкла от шума и скопления людей.

Алекс повернулся, посмотрел на меня. Снова что-то сказал охраннику. Я всё же двинулась по дорожке и вскоре вышла к постройке. Судя по воротам, это был гараж. Как-то само собой в руках оказались разорванные и наспех связанные бусы. Гладкие камни под пальцами успокаивали. Какая она, моя дочь? Застенчивая или бойкая? Любит ли она рисовать? Что ей нравится больше — играть дома или на свежем воздухе?

В горле стоял ком. Я знала её, как не знала никого, и ничего не знала о ней. Совсем ничего. Заметила в траве резиновый мячик. Ярко-розовый, с разноцветными кляксами.

Всё, что мне удалось узнать об Алексе — его имя, да и то случайно. Услышала обрывок разговора Амина с Захаром. Есть ли у него дети? И та девушка из питомника… Берта. Она была беременна от него. Кто она ему?

— Через десять минут выезжаете, — услышала я и обернулась, едва не выронив от неожиданности мяч.

Алекс появился из ниоткуда. Вышел с совершенно другой стороны.

Посмотрел на мячик, на меня и, ничего не сказав, взял его.

— Надя его сегодня искала.

— Надя? — переспросила я на автомате.

— Надия. — Прямой, решительный взгляд. Серебро радужки вокруг чёрных, как пропасть, зрачков. — Моя дочь.

Пальцы стали холодными. Два слова, окончательно вывернувших душу. Голос пропал. Осознание скорой встречи обрушилось лавиной, сделав меня как никогда слабой и в то же время сильной.

— Ты видел её? — спросила я, хотя слова давались с трудом. Язык словно прилип к нёбу. — Ты видел мою Жасмин?

— Нет.

Я замялась. Хотелось куда-то деть руки. После этого «нет» всё, что я могла — ждать. О чём ещё было спрашивать, когда каждой частичкой, каждой клеточкой я хотела только одного — почувствовать Жасмин. Реальную, тёплую, мою.

— Твою дочь я не видел, — только я отвернулась, сказал Алекс. — Но несколько дней назад мне прислали её свежие фотографии и отчёт.

Я впилась в него жадным взглядом. Губы приоткрылись, но слов не было. Будто я стала немой.

— Я не буду тебе ничего говорить, Сабина. Скоро ты сама её увидишь. С ней всё в порядке. О ней хорошо заботились, за это можешь не переживать.

Из гаража выехал автомобиль. Серый, с отливом, будто бы его облили серебром, седан. Остановился возле нас.

— Твоя карета, — Алекс открыл заднюю дверцу.

Я обратила внимание на идущую к нам женщину. Алекс тоже посмотрел на неё.

— Вы просили… — она подала ему пакет. Взяв, он показал мне на сиденье и, когда я оказалась в салоне, отдал.

— И твой завтрак. Или обед, смотри сама.

Захлопнул машину и подал жест водителю. Стоял, глядя нам вслед. Я видела его в зеркале. И… Я обернулась и сквозь заднее стекло попыталась рассмотреть подошедшую к нему девушку. Миниатюрная брюнетка в леггинсах и бледно-розовой тунике. Не может быть! Или…

— Кто это? — порывисто спросила я у водителя. — Это Берта?

Он бросил взгляд в зеркало. Через него же — на меня.

— Это Стэлла. Жена хозяина. Про какую Берту вы говорите? Или вы про ту, которая принесла еду?

— Н-нет… — губы дрогнули.

Алекс и брюнетка скрылись из виду.

— Тогда не знаю. Никаких Берт тут нет.

— Я… Неважно.

Стэлла. Жена хозяина.

Пакет в руках был тёплым, и я вдруг поняла, что жутко голодна. До такой степени, что вот-вот закружится голова. Машина притормозила у разошедшихся ворот и, выехав, покатилась по дороге.

— Долго нам ехать?

— Пару часов, если повезёт. Может, все три. Можете отдохнуть. Сзади есть покрывало, если нужно.

— Спасибо, — ответила я и, поколебавшись, взяла плед.

Разувшись, я устроилась на сиденье с ногами. Дорога до дома Алекса была долгая, от сидения в автобусе ноги ныли, болела спина. Но это было ничем в сравнении с тем, что от встречи с дочерью меня отделяли каких-то три часа.

Три часа, и я смогу обнять её. Свою маленькую Жасмин. Смогу почувствовать её сердечко не на расстоянии, а возле своего. Смогу сказать ей, как сильно я её люблю.

* * *

После горячего какао и огромной улитки с корицей, найденных в пакете, я задремала. Поняла это, только когда, открыв глаза, увидела, что едем мы по узкой улочке. Дома были по большей части трёх или четырёхэтажные, но скоро закончились и они.

— Где мы? Сколько времени?

— Вы проспали всю дорогу, — ответил водитель с лёгкой улыбкой.

На вид ему было за тридцать. Симпатичный. В другой момент я бы тоже улыбнулась, но зажатая в кулаке нить бирюзы напомнила мне, кто я.

— Посёлок называется Лебедский. Вряд ли вам это о чём-нибудь скажет.

Да, название не говорило ни о чём. Я хотела спросить, сколько нам осталось ехать, но мы сбавили скорость и вскоре остановились возле аккуратного одноэтажного дома, скрывающегося за плотным, в отличие от многих тут, забором.

— Нам сюда. — Сказал водитель и отстегнулся. — Кстати, меня зовут Денис. Я начальник службы безопасности Алекса.

— Сабина, — ответила я, заставив себя отвлечься от дома.

— Я знаю.

Он вышел из машины. Дверца с моей стороны открылась, и охранник показал мне на калитку.

В то, что от дочери меня отделяют только забор и стены, не верилось. В то, что через считанные минуты я увижу её — тем более. Когда я неслась верхом на Амуре, это и то казалось реальнее. Когда ехала в автобусе, когда разговаривала с Алексом — тоже. Стало страшно.

— Я с вами не пойду, Сабина, — сказал Денис, пропустив меня на участок. — Нюра ждёт вас. Я тоже жду. — Он показал на машину. — Постарайтесь не задерживаться. У вас ещё много дел сегодня.

* * *

Дверь открыла молодая женщина в тонком свитере. Волосы русые, лицо с крупными чертами, делающими её похожей на ребёнка. Я сразу же обратила внимание на катышки на рукавах и простые серёжки в её ушах.

— Вы Нюра? — спросила я, когда она молча пропустила меня в светлый коридор.

— Да. Алекс предупредил, что вы приедете. — Улыбнулась блёкло. — Я подготовила кое-что из вещей. Они могут показаться вам дешёвыми, но детям бывает нужно что-то, к чему они привыкли. Так что не спешите избавляться от них сразу.

Взяв с комода потрёпанную мягкую собаку, Нюра подала её мне.

— Это одна из её любимых игрушек.

Жестом показала на сидящего поверх сумки мышонка. Он, в отличии от собаки, был явно дорогим и новым.

— Его она тоже любит. Не знаю, в чём секрет… — на этот раз улыбка вышла грустной.

— Где она?

Нюра повела меня дальше. Остановилась в дверях и, дождавшись, пока я подойду, кивнула на открывшуюся взгляду кухню. Могла бы этого не делать. Я и так увидела её: сидящую на половичке у дивана девочку. Рядом с ней были разбросаны разноцветные кубики, из которых она старательно строило что-то, похожее на квадрат.

Сердце замерло, дышать стало трудно. Вцепившись в дверной косяк, я смотрела на дочь, стараясь не дать волю подступившим слезам. Земля уходила из-под ног, я словно бы вязла в трясине. Жасмин.

— Жасмин… — прошептала я на выдохе.

Она вскинула голову. Посмотрела на нас. Её губки приоткрылись, бровки сдвинулись. Неловкое движение, и выстроенные кубики разлетелись по половику. Но она и не подумала расстроиться. Поднялась и с интересом стала рассматривать меня.

— Тётя? — пролепетала Жасмин, показав на меня ручкой. — Тётя? — повторила настойчивее, с откровенно вопросительной интонацией.

Её «тётя» резануло по больному. Я втянула воздух, вцепилась в косяк крепче. Слёзы всё-таки потекли. Сделав шаг к ней, я присела. Сама не поняла, как это получилось. Всего шаг, и я уже рядом.

Я прикрыла рот рукой, но всхлип всё-таки вырвался. Обезумевшая, схватила дочь, прижала к себе. Жасмин вырывалась, а я прижимала её к себе всё крепче и крепче. Не отпущу! Больше никогда не отпущу!

— Сабина, — различила я голос Нюры. Прикосновение к плечу. — Сабина, вы её пугаете.

Я отчаянно замотала головой. Тыкалась в шею Жасмин, дышала её детским запахом и не могла надышаться.

— Сабина, отпустите её, — Нюра потянула меня назад. — Вы её пугаете! Вы меня слышите?!

— Я её мама… — выдавила я сквозь слёзы. Обернулась к стоящей рядом женщине. — Я…

Прошлое

Комната, в которой меня заперли, походила на камеру пыток. Нет, в ней не было ничего особенного. Но первое, что я увидела, когда охранник завёл меня — серёжки сестры, лежащие на прикроватной тумбочке. Всё здесь напоминало о ней: вставленная в раму вышитая картина, похожая на тончайшую паутинку скатерть на столе…

Я долго не решалась присесть. Длинное платье тихо шуршало при каждом движении, а мне казалось, что звук оглушительный. Сразу же после росписи один из охранников Амина отвёл меня в машину. Объяснять никто ничего не стал. Только раз я перехватила взгляд отца, но подойти мне так и не дали. Где сам Амин? Почему меня не отвезли в ресторан? Я не понимала ничего. Ничего, кроме одного: он женился на мне затем, чтобы отомстить.

— За что? — я встала у окна, вцепилась в подоконник и что было сил попыталась вспомнить.

Поездка, клуб… Рука Лейлы на округлом животе, сладкие коктейли. И всё. Дальше — пустота.

Вернувшись к постели, я села на край и уставилась на запертую дверь. С собой у меня не было ни телефона, ни одежды. Ничего. Белое платье, изящные туфли и страх перед будущим. Сказанные Амином слова о брачной ночи впечатались в сознание. Сильнее — его взгляд.

* * *

— Вставай! — раздался голос у моего лица.

Не успела я открыть глаза, оказалась на полу. Платье перекрутилось вокруг ног и мешало двигаться. Амин стоял напротив, расставив ноги, и смотрел с презрением. Окно за его спиной было тёмным. Всю прошлую ночь я не могла сомкнуть глаз, а сейчас уснула и не заметила, когда он вернулся.

— Амин… — шёпот был едва слышен.

Он криво хмыкнул и стал надвигаться.

Инстинктивно я поползла назад. Он всё шёл на меня. Наконец ему это надоело, и он рывком поднял меня на ноги. Посмотрел в лицо.

— Кем бы ты ни была, — проговорил он холодно и одновременно с яростью, — одного у тебя не отнять.

Я сглотнула. Спросить, чего именно, не смогла — так сильно колотилось сердце и так он пугал меня. Он дотронулся до моего плеча. Слишком нежно, чтобы это могло быть правдой. Правдой оказался рывок. Он потянул платье так, что ткань впилась в тело.

— Ты очень красивая. И теперь ты моя. — Очередная усмешка. — Так что не будем откладывать, Саб, — он вновь нежно коснулся моей щеки.

Слишком нежно. Но в глазах его не было никакой нежности. Только ненависть и чернота.

Настоящее

Воспоминания нахлынули лавиной. Разрушительной и беспощадной. Губы задрожали. Разжав руки, я отпрянула от дочери. Прижала пальцы к губам.

— Не надо! — возмущённо вскрикнула Жасмин, путая слоги, так что разобрать, что она говорит, можно было с трудом. — Почему такая?! Почему?!

Вместо почему она говорила «потемь», «не надо» звучало, как «не дяна», но я знала, что она хочет сказать. Только сейчас я поняла, что она тоже плачет. Я и правда напугала её!

— Возьмите, — Нюра сунула мне чашку с водой.

Сама присела рядом с кубиками. Протянула один моей малышке.

— Я тебе сегодня говорила, что ты должна будешь поехать в волшебное путешествие, помнишь?

— Нюра! — дочь расплакалась сильнее. Потянулась к ней. — Не хочу. Нет…

— Ну что ты? — пальцы чужой женщины прошлись по тёмным, вьющимся волосам. — Тётя просто увидела тебя и удивилась, какая ты красивая малышка. Она никогда не видела таких. И расплакалась от радости, что в путешествие с ней поедешь именно ты.

— Не надо тётю! — её наполненный слезами лепет пронзал и разум, и сердце. — Ты… Тебя…… не х-хочу! — Жасмин капризно захныкала. Вытерла кулачком глаз и опять заплакала. — Я с тобой хочу! Она… — неразборчивый лепет — всё, что зазвучало дальше.

Нюра что-то зашептала, подвинула к ней кубик. Один, другой.

Я вытерла лицо и тоже присела рядом. Бусы…

— Смотри. — Голос дрожал. Расправив ставшую куда короче прежнего нить, протянула на раскрытой ладони. — Смотри, что я принесла. Это волшебный браслет. Он… он приведёт нас в сказочную страну.

Жасмин всхлипнула. Щёки её были мокрыми. Но за браслетом она потянулась. Дотронулась и отдёрнула руку. Нюра принесла собаку, которую я выронила, даже не заметив этого.

— Тоша поедет с вами, — посадила рядом с ней.

— Тоша… — Жасмин посмотрела на игрушку. Нахмурилась, и в её чертах отчётливо проявились черты мужчины, о котором я предпочла бы не вспоминать никогда. Если бы только могла.

Жасмин распахнула глаза и подняла голову.

— А ты? — указала на Нюру.

— А я… — и опять грустная улыбка. — А я должна остаться дома. В волшебной стране очень мало места, моя маленькая. Туда могут попасть только те, за кем прилетают феи.

— Феи? — глаза её стали просто огромными.

— Да. Я же говорила, что сегодня за тобой прилетит фея, — она показала на меня. — Вот она.

— Фея? — Жасмин показала на меня и стала рассматривать с ещё большим интересом. — Палочка?

— Какая палочка? — просипела я, едва сдерживая желание дотронуться до её щёчек, носика, губ.

— Палочка… Волшебная палочка!

— У меня нет палочки, — я шмыгнула носом. Взяла бусы. — У меня только… Только волшебный браслет. И ещё…

У меня не было ничего волшебного. Даже близкого к волшебному. Только оборванные бусы и израненное сердце.

Моя дочь не знает, кто я. Чужая женщина стала её другом, её матерью. А я… Я всего лишь фея, у которой нет даже волшебной палочки. Утром, на автобусной станции, я купила простенькую резинку, чтобы собрать волосы, расчёску и пачку влажных салфеток. С собой у меня был пакетик с травами на всякий случай.

— Закрой глаза.

Она смотрела с непониманием.

— Закрой глазки, — попросила я мягко. — Глазки. Просто закрой их, Жасмин, — коснулась её груди. Места, где бьётся сердце.

Жасмин обернулась на Нюру.

— Закрой, тебя же просит фея.

Дочь крепко зажмурилась.

— Синий — благородство, — прошептала я. — Оранжевый — радость. Представь радугу, Жасмин. Яркую, яркую радугу. Зелёный — жизнь. А ещё там должен быть серебристый цвет, розовый, жёлтый и голубой. Представила? Представила, Жасмин? Представь, пожалуйста.

Она согласно кивнула.

— Теперь эта радуга всегда с тобой. Но главное, там должен быть красный лучик. Яркий красный лучик. Он должен быть самым большим.

— Красный лучик?

— Да. Красный лучик — это любовь. Волшебная любовь. А теперь открой глазки.

Она послушалась. Я взяла её за руку и, два раза обвязав браслет вокруг запястья, закрыла замочек.

— Волшебная радуга теперь всегда будет в твоём сердце. И волшебная любовь. — Я поднялась. — А теперь пойдём. Нам пора.

Я посмотрела на Нюру, кивнула ей в знак благодарности и повела дочь к двери, молясь, чтобы она не опомнилась хотя бы до тех пор, пока мы не сядем в машину.

Жасмин вдруг выдернула ручку. Сердце снова замерло, теперь уже от отчаяния. Но она подбежала к плюшевой собаке, взяла её и вернулась ко мне. Оглянулась.

— Люблю, Нюра. — Каждая смазанная детством буква для меня звучала чётче чего бы то ни было.

— Я тоже тебя люблю, Жасмин, — глухо отозвалась та. — Прощай.

Мы встретились взглядами. В глазах Нюры стояли слёзы.

— Берегите её. Она чудесная. И… не волнуйтесь. Я хорошо о ней заботилась. Как о своей.

— Я знаю, — отозвалась я и повела дочь дальше.

И правда знала. Откуда? Просто знала и всё. Так подсказывало сердце.

* * *

Денис ждал нас.

— Всё готово, — сказал он, открыв заднюю дверцу.

На сиденье было закреплено детское кресло. Нежно-розовое, с абстрактным, похожим на морозные узоры, рисунком. Когда мы ехали сюда, его не было. А я и не подумала об этом. Жасмин потянула ручонку, и это вывело меня из замешательства.

— Садитесь. Я схожу за вещами.

Денис направился к дому, а я, чувствуя себя куда более неуклюжей, чем моя малышка, обхватила её.

— Вот так, — посадила на сиденье с краю. — Так, да?

Я улыбнулась. Она начала отползать назад, попутно крутя во все стороны головой. Запоздало до меня дошло, что проще было сразу усадить её в креслице.

Кое-как я всё же справилась с этим. Ремешки защёлкнула как раз в тот момент, когда Денис вернулся с сумкой.

— Возьмите, — подал бутылку воды. — Вдруг она захочет пить по дороге.

— Пить! — тут же повторила Жасмин, показав на воду. Что-то залепетала, но на этот раз понять её оказалось выше моих сил.

— Хочешь пить? — я отвинтила крышку и подала ей бутылку.

Жасмин спрятала ручки. Завертелась в кресле. Плюшевая собака свалилась с её коленок, упала вниз. Дочь потянулась к ней, но ремешки не давали достать до пола. Кряхтя, она попробовала дотянуться ещё раз, а потом взялась за застёжку ремня, хотя я уже успела поднять собачку.

— Держи, — отряхнув игрушку, вернула ей. Но собака ей была уже не нужна. Теперь её заинтересовала ленточка на моём кардигане.

— Если потребуется остановка, дайте знать, — сев за руль, бросил Денис. — Ваша сумка в багажнике. Вы достали всё, что нужно?

— Если честно, я не знаю, что нужно, — призналась я откровенно. — Вернее… — посмотрела на дочь. — Не уверена, что знаю достаточно.

— Ничего, — он завёл машину, и мы медленно тронулись с места. — Всякое бывает. Она вас научит быстро. Алекс тоже не знал, а когда появилась Надька… — он усмехнулся, тряхнул головой. — В общем, выбора она ему не оставила. Возьмите. — Между спинок появилась пачка влажных салфеток. — На всякий случай. Дальше будем решать проблемы по мере поступления. Но будем надеяться, что их не возникнет.

* * *

Больших проблем Жасмин и правда не доставила. Только раскапризничалась примерно через час после выезда. Спрашивала, где Нюра, но что ответить ей, я не знала. Заметив, что она сонно потирает глаза, забрала её из кресла и, посадив на мягкий плед, стала поглаживать по голове и плечам. Денис ничего не сказал. Лишь посмотрел в зеркало. Вскоре голова Жасмин упала мне на руку, соскользнула на колени.

— Я боюсь, что она начнёт плакать, — попыталась оправдаться я, поймав ещё один взгляд охранника.

— Пусть спит. Красивая у вас девочка.

— Спасибо.

Я смутилась. Больше, чем если бы он назвал красивой меня. У вас…

Да, у меня красивая девочка. Самая красивая, самая желанная и самая любимая. Просто потому, что она моя. Всегда была и всегда будет моей. И никогда! Никогда она не узнает, как была зачата. Клянусь, никогда!

Прошлое

Отстранённым взглядом я смотрела на бегущую из крана в ванной струю воды. Её размеренное журчание вводило в подобие транса. Тело болело. Запястья, локти. Его грубые, беспощадные пальцы оставили невидимые раны, чёрные угли зрачков прожгли насквозь душу. Вспомнились пожелания сестры на совершеннолетие. Любовь…

— Ты ещё долго?

От грохота в дверь я вздрогнула. Сколько я просидела на дне душевой, не знала. Открыла кран и смотрела на воду.

— Если не выйдешь через десять секунд, выволоку тебя сам.

На миг я прикрыла глаза. Вдохнула. И этот вдох отдался болью внизу живота. На бледно-розовом кафеле остался кровавый развод. Придерживаясь за стену, я поднялась, но одеться не успела.

Дверь распахнулась. Амин осмотрел меня с головы до ног. Только я попыталась прикрыться, он выдернул у меня полотенце.

— Возвращайся в спальню, — приказал он.

— Я не хочу.

— Возвращайся в спальню.

Он говорил тихо, но от тона его голоса по телу бежали мурашки. Довольно долго мы смотрели друг на друга. Как бы ни было страшно, уступать я не хотела. Вскинула голову. Его чёрные волосы всё ещё липли к вискам. Обнажённый по пояс, он вызывал ещё больший страх, чем когда был раздет полностью. Я сдалась. Бросилась в спальню и только там смогла вдохнуть. Глаза жгло слезами.

— Пошла! — рявкнул он, показав на постель.

— Нет!

— Нет? — переспросил вкрадчиво.

Я стиснула зубы. Нет! Уступить ему сейчас значило отдать себя в рабство.

— Ты… Ты не будешь так со мной обращаться! Я не позволю! Я…

Его пальцы сомкнулись у меня на плече. Подтянув к себе, Амин попытался поцеловать меня. Я принялась вырываться. Упёрлась ему в грудь, что было сил замотала головой. Щетина царапала кожу. Его тяжёлое, горячее дыхание было пропитано запахом дорогого алкоголя. Я чувствовала этот же запах, когда он, пригвоздив меня к постели, ритмично двигался во мне, держа руки над головой. Я чувствовала его, когда он цедил мне в лицо, как ненавидит меня. И когда, застонав, кончил, чувствовала этот же запах.

— Нет! — зарычала я сквозь зубы. Отступила, пытаясь оттолкнуть Амина. — Иди к чёрту! Если ты так вёл себя с Ле…

Он схватил меня за руки. Рывком подтянул к себе. Лицо его исказила такая ярость, что меня охватил ужас. Тиски пальцев становились всё крепче, но он словно не чувствовал этого.

Я принялась вырываться. После того, что он сделал, во мне не осталось ничего, кроме ярости. И горечи. Коленом я пихнула его в ногу, стала выкручивать кисти.

— Не смей произносить имя моей жены, мерзавка! — процедил Амин, схватив меня за волосы.

— Иди к дьяволу! — просипела я и, выдернув руку, ударила его в грудь. — Твоя жена?! Я твоя жена! — выкрикнула истерично.

К глазам подступали слёзы. Мне было больно, страшно. Я не понимала, что делать, и не понимала, что меня ждёт. Моя жизнь разрушилась, а я даже не помнила, что произошло в тот злосчастный вечер. Только больницу и слова папы, до сих пор отдающиеся в памяти: «Что ты натворила?» Что?! Что я натворила?!!

— К дьяволу?! — взревел Амин, встряхнув меня. — К дьяволу, сука?! К дьяволу отправишься ты. Я тебя в покое не оставлю. Всю свою грёбаную жизнь ты будешь расплачиваться за то, что сделала. Я тебе устрою ад на земле. Ты, маленькая тварь, пройдёшь все его круги.

— Ты псих! — закричала я ему в лицо. — Ненормальный, помешанный псих!

— Да! Псих! И всё из-за тебя! Ты, сука, страдать будешь так же, как она! Я теб…

Как-то мне удалось вырвать руку. Я замахнулась, но тут же Амин перехватил запястье. С силой оттолкнул от себя. Я попятилась, пытаясь удержаться за воздух, хоть за что-то. Взмахнула рукой, вскрикнула, чувствуя, что лечу на пол. Звон стекла… Спину обожгло. Собственный крик оглушил. Боль. Звон стекла всё ещё стоял в ушах. На несколько секунд наступила темнота. Осталась только боль и затуманивающий разум запах крови.

— М-м-м…

Я попыталась пошевелиться и сразу же вскрикнула. Новая волна боли охватила меня.

Под пальцами лежало битое стекло, блёклый свет лампы бил по глазам.

— Чёрт… — голос Амина донёсся сквозь кроваво-чёрную пелену боли.

Я снова попыталась пошевелиться. Вскрикнула, по вискам потекли слёзы. Тело опять пронзило. Ещё одна попытка. Приподнялась, и осколки впились в руку. Голова поплыла, блеск стекла был единственным, что я видела.

— Я… — Амин дотронулся до меня.

— Нет! — закричала я истошно. — Нет! Не трогай! Не трогай меня!!!

Его лицо стремительно затягивалось темнотой. Чёрные зрачки. Последнее, что врезалось в память — намёк на тревогу.

Амин подошёл ближе. Прикоснулся к животу. Спину словно бы разрезали ножом, а перед глазами стояли кружащие в красном мареве осколки стекла. Скомканное белое платье, алые следы на кафеле ванной.

Он был для меня всем. Амин. Он бы мог быть для меня всем.

— У тебя чёрное сердце, — то ли подумала, то ли прошептала я и в следующую секунду провалилась в черноту.