Моя (не) родная

Алиса Ковалевская

— Мирон мой сын? — угрожающе нависая, спрашивает сводный брат. — Не твой! — вскидываю голову, понимая, что сбежать не получится. — А если я проверю? — усмехается, а в глазах ярость. — Я не позволю тебе и близко подойти к сыну, Данил! — вырываюсь из плена его рук. — Ты женишься? Вот и женись на здоровье! А о МОЕМ сыне забудь! _______ Когда-то я сбежала, нося под сердцем ребенка от сводного брата, а, вернувшись, узнаю, что он женится на моей же лучшей подруге. И мне бы быть равнодушной, да только я всё ещё его люблю…

Глава 4

Агния

Разговаривали мы действительно мало. Если точнее, за два часа дороги перебросились несколькими фразами. На этом всё.

Уже на подъезде к территории, Мирон прислал мне несколько фотографий. На одной он со скучающим видом сидел в огромной чашке, на другой — на качелях. Зато мини-картинг вызвал у него прилив энтузиазма, это чувствовалось даже на расстоянии.

— Сегодня на ужин ты не успеешь.

Я подняла взгляд. Данил смотрел на меня с недоброй насмешкой в глазах.

— С чего ты взял, что сегодня меня зовут на ужин? Вполне возможно, мы обсуждаем завтрак.

Даня пренебрежительно скривил губы. Сделал выпад, но я вовремя убрала телефон. Хмыкнув, он коснулся моей ноги. Сжал коленку. Я напряглась.

Если бы ему нужен был телефон, он забрал бы его. Но ему нужно было другое — вывести меня из себя. И это у него, черт возьми, получалось.

— У тебя исключительно ко мне такой интерес? — резко отодвинулась. — Или на тебя так скорая свадьба действует, что ты ни одной юбки пропустить не можешь?

— Можешь считать, что я соскучился.

Я отвернулась к окну. Соскучился? Хоть это и было сказано с издёвкой, слова задели больные места. Может быть, как раз потому, что в них ничего, кроме издёвки, не было.

Первые недели в Штатах я ждала. Ждала, что он найдёт меня. Потом, что просто позвонит или напишет. Что в один из одиноких вечеров или пасмурных рассветов я выйду на улицу и увижу его.

В моём воображении он стоял, опираясь задницей о капот внедорожника. В моём воображении на капоте его внедорожника лежал букет роз. В моём воображении на нём была расстёгнутая косуха и вытертые джинсы.

Но это было только в моём воображении. Ни одного звонка, ни одного сообщения ни в первые недели, ни потом. И уж тем более, никаких роз на капоте.

По крыше опять застучал дождь, капли потекли по стеклу. Я услышала, как щёлкнула зажигалка, почувствовала запах дыма, но не повернулась.

Повисшая тишина растянулась на оставшиеся до отеля километры. Только когда мы подъехали к огороженной территории, Данил показал мне на высокие сосны.

— Надо с ними что-нибудь сделать.

— Что-нибудь, это что?

Мы остановились возле проходной. Пока перед нами открывали ворота, он молча смотрел на стену деревьев. Я ждала очередного выпада, но Данил сказал неожиданно серьёзно:

— Хорошо бы поставить тут несколько беседок на отдалении друг от друга. Чтобы создать ощущение уединения.

— Хорошо, — я тоже ответила серьёзно. — Я подумаю, как лучше вписать это в общий стиль. Беседки под соснами… Да, это интересно и практично.

От свежего, с нотками хвои воздуха, кружилась голова. Окружённый соснами, отель скрывался в глубине огромной территории и даже окружённый строительными лесами, выглядел величественно.

— Возьми, — Данил протянул мне каску.

Я посмотрела на неё, на него и отвернулась, так и не взяв. Ничего не сказав, он надел её на меня. Резковато поправил ремешок.

— Ты не на дискотеке, — сказал грубо. — Это строительная площадка.

Кончики его пальцев оставили на подбородке незримый горячий след. Смотреть ему в глаза мне не хотелось. Взгляд притягивало озеро, покрытое рябью от дождя.

— Зимой тут, наверное, будет ещё лучше. Мы могли бы поставить несколько ледяных скульптур. Это, конечно, затратно, но, если найти хорошего мастера, сыграет на руку. Лёд всегда притягивает. Огонь и лёд.

Он не ответил. Я повернулась, в ожидании, но Данил задумчиво смотрел на воду. На нём тоже была защитная каска, в руках — документы.

Кем он стал за эти годы? Знаю ли я этого мужчину? К чему были эти вопросы, я толком не понимала сама. Хмурый, он кивком показал мне на отель, но с места ни он, ни я не сдвинулись. Так и стояли, глядя друг на друга.

Сдавшись первой, я пошла к дверям. Данил шёл позади: я слышала звук его шагов. Тихий, он всё равно глушил голоса рабочих, хотя по всем законам должно было быть наоборот. Изнутри отель был совершенно безликим. Серые стены, под ногами грязь. Тут и там валялись остатки строительного мусора.

Пока Даня разговаривал с прорабом, я прошла по первому этажу, отмечая расположение залов.

— Это будет лучший из наших отелей, — сказала уверенно, как только он подошёл.

Братец кивком осведомился, с чего я это взяла. Я не ответила ему. С интуицией у меня всегда было так себе, но дело было не в ней. Я просто это знала.

— Здесь нужен особенный запах, — сказала в задумчивости.

Мы стояли посреди предназначавшегося для кафе зала. В голове у меня одна за другой появлялись и таяли картинки. Много зелени, простые цветы.

— Можно попробовать холодную вишню, но я не уверена. И ещё… внутри не должно быть много зелени, её достаточно вокруг. Лучше использовать дерево.

— Не припомню, чтобы тебя нанимали в качестве дизайнера интерьера.

Я вскинула голову. Данил стоял, расставив ноги на ширину плеч. Достал смятую пачку сигарет.

— А я не припомню, чтобы на территории стройки можно было курить, — отозвалась язвительно и пошла к выходу. Услышала, как позади хмыкнул Данил и, резко затормозив, обернулась. Он стоял на прежнем месте, смотрел с прищуром. Что-то заставило меня вернуться.

— Я хороший специалист, — выговорила тихо и жёстко. — Один из лучших, Данил. Ты можешь это игнорировать, но факты — вещь упрямая. Научись разделять работу и личное. Иначе…

Договорить мне не дал зазвонивший телефон. Оно и к лучшему — Данил и так всё знал. Взгляд его был подтверждением: холодный, презрительный. Мелодия наполняла пустую комнату, разлеталась эхом.

— Да, — ответила на английском, увидев имя звонившего. Улыбнулась.

Данил поджал губы. Не обращая на него внимания, я отошла к покрытому слоем пыли окну и продолжила разговор. Старый рокер был тем ещё пожирателем женских сердец. Удивительно, но после четырёх разводов, он умудрился остаться в хороших отношениях со всеми своими бывшими.

— Я рада, что моя задумка пришлась Вам по вкусу, Джонатан, — засмеялась в ответ на комплимент — не мне — крытой беседке, которую по разработанному мной проекту окружили решёткой и ползущими растениями. — Иногда простые вещи приносят незабываемое удовольствие, — засмеялась снова.

Джонатан ещё раз поблагодарил меня и попросил помочь с оформлением сада другу — клавишнику его группы. Конечно же, я с радостью приняла предложение, оговорившись лишь, что взяться смогу не раньше, чем через несколько недель.

— Вас можно ждать вечность, — ответил Джонатан со смешком, а потом добавил уже совершенно серьёзно: — Ричард отправит Вам фотографии, если это удобно. Вы невероятная женщина, Агния. Во всех смыслах. Так, как вы сочетаете простоту и роскошь, делать это не способен никто. Для этого нужна смелость. Вы смелая. И это тоже касается всего, не только работы.

Поблагодарив его, я убрала телефон. Слова оставили на душе тёплый след. Особенно ценны они были, потому что сказал их человек, много что видевший за жизнь.

— Не удивительно, что ты нарасхват, — раздалось за спиной. — Если ты со всеми клиентами ведёшь себя…

— А вот как я веду себя с клиентами, — подчеркнула последнее слово, отлично понимая, какой смысл он в него вложил, — тебя не касается.

Обойдя Данила, я вышла-таки на улицу. С неба капало. Большие тяжёлые кляксы тёплого дождя оставляли мокрые пятна на голых руках. Ноги вымокли, ещё когда мы шли сюда, но холодно не было.

— Я хочу посмотреть на сосны, про которые ты говорил, — показала на кромку леса, едва Данил появился на дорожке.

Швырнув окурок в траву, он сделал приглашающий жест. Рассчитывал, что я присяду в реверансе?

Сняв каску, всучила ему. Распушила волосы.

— Снимешь, когда мы уйдём с территории, — рыкнул он и попытался снова нахлобучить её на меня.

Мимо, поздоровавшись, прошли двое рабочих. Я оттолкнула его руку.

— Иди к дьяволу, Даня, — отрезала и, забрав её, повесила на рукоять стоявшей рядом тележки для цемента.

***

Запах хвои возле сосен был ещё насыщеннее. После прошедшего дождя пахло свежестью, потихоньку щебетали птицы. Какой бы устроенной ни была моя жизнь в Штатах, все семь лет я скучала по России. Казалось, даже дышится тут легче.

Пройдя между сосен, остановилась в образованной стволами нише.

— Здесь можно поставить беседку на двух-трёх человек, — сказала, не глядя на подошедшего Данила. Прошла дальше, не слыша, — чувствуя, как он крадущимся хищником следует за мной. — Здесь ещё одну, — указала на сосны в отдалении. — А вот там…

— Зачем ты приехала? — он рванул меня за плечо.

Я споткнулась о торчащей из земли корень. Инстинктивно вцепилась в его руку.

Данил толкнул меня к ближайшему дереву. Под ногами его захрустели ветки.

— Какого чёрта тебе понадобилось? — впечатал в ствол.

Кора царапала спину через тонкое платье, чёрные угли глаз Данила прожигали до костей.

— У тебя же всё прекрасно! — процедил, склоняясь ближе.

Ладонь опустилась на моё бедро, подол платья пополз вверх. Обескураженная натиском, я судорожно сглотнула.

— Какого, спрашиваю, черта?! — скомкал платье. — Неймётся? Решила расстроить нашу с Наташкой свадьбу?

Ладонь его легла уже не на ткань — на кожу. Меня окатило жаром. Скалясь, он с нажимом поглаживал мою ногу. Резко стиснул.

— Да на кой ты мне сдался со своей Наташкой?!

— Да, — процедил с презрительной усмешкой. — Я тебе не сдался. Зато бабкины деньги сдались.

Я толкнула его, но это было всё равно что пытаться сдвинуть с места скалу.

— Ничего не выйдет, сестрёнка, — процедил со свистящим шёпотом, опаляя дыханием лицо. Рука его оказалась на моей заднице. — Влезть в свою жизнь я тебе больше не дам. И своё не отдам. Попробуешь, сотру тебя в порошок.

— Да делай ты со своей жизнью, что хочешь, — выплюнула ему в лицо. — Только ко мне не прикасайся, — снова попробовала оттолкнуть. — Женись, на ком хочешь. Пусти!

— А если не пущу? Клиентом больше, клиентом меньше. Я ведь теперь тоже твой…

Замахнувшись, я что есть силы ударила его по лицу. Голова Данила дёрнулась, ладонь обожгло.

— Никогда, — с яростью зашипела я, — никогда не трогай меня. Я больше не твоя марионетка. Лезть в свою жизнь я тебе не дам. Я вернулась, Данил, и тебе придётся это принять.

Угли в его глазах окончательно потемнели. Меня трясло от ярости, обиды и негодования.

— Маленькая сука, — дёрнул на себя за ремешок сумки. — Ты пожалеешь.

— Уже пожалела, — вырвала ремешок. — И да, ты прав, я сука. Ты ошибся только в одном — уже не маленькая. Так что твои угрозы на меня не действуют.

Толкнув его плечом, я пошла к машине. Каблуки туфель утопали в земле и траве, я почти не разбирала дороги. Но главным было другое — не показать ему выступившие на глазах слёзы.

Он меня не сломает. Больше нет. И теперь точно не заставит трусливо сбежать.