Аквариум. Музыкально-пластическая драма в трех частях с прологом и эпилогом

Алиса Ханцис

Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.

© Алиса Ханцис, 2023

ISBN 978-5-0051-7587-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Нижеследующий текст не содержит скрытых цитат. Совпадение любых его фрагментов с другими текстами, опубликованными ранее или позднее, следует считать непреднамеренным.

Все произведения и их авторы, упомянутые в тексте, являются реальными, за исключением вымышленных.

И вот они мы: мой брат, моя сестра и ваш покорный слуга. Мне хочется сделать именно так, показать нас всех в кадре, прежде чем начнется действие. Можно, конечно, создать сперва атмосферу: тягучий гитарный аккорд или долгий-долгий план руки, опущенной в воду с моторной лодки. Но надо сразу обозначить, кто тут главный.

Итак, мы втроем сидим на лужайке. День солнечный, и одежда у нас яркая, и ветер развевает наши длинные волосы. Красиво, в общем. Потом в кадр въезжает машина — такой типа фургончик, разукрашенный под радугу. Движется слева направо на переднем плане — и стирает нас. Ну, она проехала, а нас на лужайке нет, понятно? Дальше сцена — мы уже внутри машины. Там пусто и всё белое, только по центру на полу стоит магнитофон. Я нажимаю «пуск», и тут-то всё и начинается.

Мик — тогда он носил другое имя, но мы опустим это для удобства — нажал на «стоп» и сказал небрежно:

— Ну, вот как-то так. Я дальше не записывал, чтобы можно было вставить твой вопрос. Так поживее будет.

Тео — которого, казалось, звали так всегда — помолчал и сказал мягко, но веско:

— У тебя там анахронизм.

— В смысле?

— Это ведь шестидесятые? Тогда еще не было магнитофонов с кассетами.

— Даже в конце?

— Еще лет десять точно, — Он увидел, что брат понурился, и добавил: — Но вообще, знаешь, анахронизм — это же необязательно ляп. Может, ты этим хотел что-то сказать. Но тогда уж ты должен точно знать, что.

Стало слышно, как тикают на тумбочке часы. Даже сестра перестала притворяться, что ей неинтересно: она по-прежнему сидела за письменным столом, но уже не шуршала ни страницами, ни карандашами. Ну давайте же дальше, думала она сердито; и, не дождавшись, повернулась к ним лицом.

— А что там был за слуга покорный в самом начале? Что за выпендреж?

— Как раз нет, — сказал Тео. — Это он сейчас выпендривается. А на пленке человек уже взрослый и великий, вот и говорит о себе скромно.

— Значит, это пленка из будущего?

— Ну да. Бывают же архивы, где хранится всякое, чего уже нет. А это архив наоборот. Вихра.

Тина — которую, с легкой руки брата, никто иначе и не называл — в задумчивости пожевала кончик своей косички.

— А этот анархи… анархо…

— Анахронизм.

— Да. Он бывает наоборот?

— Конечно. Вот мы говорим про пленку, а в будущем, может, наши интервью запишут на что-нибудь другое. На компакт-диск, например. Или всё будет только на видео. А вообще-то детали не так важны. Важна идея.