Если бы ты знал

Аля Кьют (2024)

Пять лет назад Илья бросил меня. Его родители узнали, что я беременна. Отец Ильи велел избавиться от ребенка. Он угрожал, давил, подкупал. Я согласилась сделать аборт, взяла деньги и уехала, чтобы никогда не возвращаться в родной город. Потому что никто не должен знать, что у меня есть сын. Но у судьбы совсем другие планы.

Глава 1. Возвращение

Нотариус монотонно и быстро бубнил под нос текст документа. Я смотрела на его красивые губы и слушала голос.

Виктор Иванович был слишком похож на своего сына. Вернее, это его сын был копией отца, но мне от этого не легче. Я сидела напротив человека, которого ненавидела сильнее всех в своей жизни.

Ладно, сильнее я ненавидела его сына.

В моем родном городе было несколько нотариусов, но я все время попадала к Раевскому.

В комнате пахло вишневым дымом. Виктор Иванович всегда курил эти странные крепкие сигареты. Так пахли для меня страдание, боль, страх.

Нужно было оставить папе доверенность и попросить возиться с продажей.

Я вздохнула. Папа и без меня вечно занят. Работа, другая работа, свои звери, Светины звери, приютские звери, свой дом, который вечно требует внимания, Светин дом, который…

В общем, папу я не просила.

— Все верно? — Раевский повысил голос, привлекая мое внимание. — Ева Евгеньевна!

— Д-да, — брякнула я заикаясь.

Он мог читать мне Библию или справочник садовода вслух с одинаковым успехом. Все, о чем я могла думать — как поскорее отсюда убраться со своими документами.

Помощник положил передо мной бумаги для подписи. Я отчаянно молилась, чтобы не напутать ничего. Где полное имя, где просто автограф.

Еще одной встречи с отцом Ильи я не переживу.

Мне и в городе этом было тяжело дышать, а уж рядом с Раевским…

Я зачем-то глянула на него между подписями и встретила взгляд холодных красивых глаз.

В меня словно тысяча игл вонзились. Стало жарко, потом холодно. Я сжимала ручку изо всех сил, чтобы не выдать дрожь.

Наконец все закончилось, и меня отпустили.

Разумеется, я не стала собирать документы в кабинете, а сгребла все в кучу и помчалась прочь.

Уже на улице я сообразила, что не смогу вызвать такси без рук силой мысли. Пришлось изображать волшебство жонглирования и засовывать документы в папочку навесу. Как ни странно, ни одна бумажка не улетела. Я застегнула папку на молнию и полезла в карман за телефоном.

Но тут я почувствовала запах вишневого табака, а потом сильный захват на своем локте.

— На минуточку, Ева, — проговорил Раевский и потащил меня за угол дома.

Слова застряли в горле, я вспотела и собиралась задрожать.

Ах, к черту!!!

Мне больше не восемнадцать, и он не имеет никакого права меня хватать и запугивать. Я хотела крикнуть или рявкнуть, но с губ сорвался жалкий писк.

— Пустите.

— А мы уже пришли, дорогая.

Он остановился за углом, где курил кто-то из сотрудников. Раевский кивнул ему. Ладно, он будет вести себя тише и, возможно, прилично при свидетелях.

— Рад тебя видеть, Ева. Столько лет, — лживо заулыбался Виктор Иванович.

— Не рады, — буркнула я. — И это взаимно. Сколько лет? Я была здесь полгода назад на оглашении завещания. Тогда вы сделали вид, что не знаете меня. Это было приятно.

— Ох, колючки отрастила девочка? Неожиданно.

Я не стала обсуждать мои метаморфозы. Хотелось послать его ко всем чертям, но страх привычно липким запахом вишни сжал горло. Что если он узнал про Митьку?

— Что вам надо от меня? — спросила я тихо, но твердо.

— Ничего, девочка. Ровным счетом — ничего. Хотел лишь уточнить для себя. Ты приехала в город, чтобы продать квартиру?

— Не ваше дело.

Виктор Иванович достал сигарету и прикурил. Он выдохнул дым в сторону, но меня и без этого подташнивало.

— Если ты хочешь быстро и выгодно продать квартиру, я могу посоветовать отличного риелтора, — продолжал он невозмутимо.

— Мне не нужен ваш риелтор. Я справлюсь сама. Авито никто не отменял.

— О, значит, ты здесь по делам все-таки, а не ищешь встречи с моим сыном?

Он снова выдохнул дым в сторону. Я закашлялась от его абсурдного предположения.

— Ты не станешь снова портить жизнь мне и моей семье? — продолжал Раевский задавать вопросы.

— Вы сдурели совсем, Виктор Иванович. Я в гробу видала вас и всю вашу семью.

— Неужели?

— Воистину. Дайте пройти. Мне надо домой.

Я сделала шаг в сторону, чтобы обойти его, но Раевский снова закрыл дорогу.

— Я не шучу, Ева. Продай квартиру и уезжай. Поняла? — Он бесцеремонно открыл мою папку и сунул туда визитку. — Позвони риелтору, скажи, что от меня. Она не начислит проценты, продаст твою хрущевку быстро и дорого. Все будут в плюсе.

— Особенно вы? — не сдержалась я. — Всегда продавите любого человека ради своей выгоды. Хоть риелтора, хоть девчонку беременную.

Он закатил глаза, сбросил пепел мне под ноги и с насмешкой сказал:

— Не строй из себя сломанную куклу. Я сделал тебе одолжение. Срок был маленький. Вряд ли ты успела прочувствовать себя мамочкой. Да и какая из тебя мать в восемнадцать лет? Только бы жизнь себе сломала. И ребенку заодно.

Мне ужасно хотелось плюнуть ему в лицо или хотя бы ударить, но в этом городе жил мой отец, да и в Москве Раевский достал бы меня при желании.

Все, что я могла сделать, — это ядовито усмехнуться и сказать:

— Все вы знаете, Виктор Иванович.

— Работа такая, Ева, — самодовольно проговорил он. — Не ищи Илью. Не задерживайся тут.

— Не имею ни малейшего желания задерживаться там, где есть вы.

На этот раз я игнорировала его выступающее плечо, задела его своим и вышла с заднего двора.

Руки неожиданно затвердели, и я с первого раза вызвала машину. Ужасно боялась, что Раевский продолжит меня преследовать, но он больше не подошел. Машина приехала быстро. Я села в салон и всю дорогу боролась с тошнотой. Моя одежда и волосы пропахли вишневым дымом.

— Ненавижу, ненавижу, ненавижу, — повторяла я дома, скидывая с себя одежду в машинку.

Я обещала сразу поехать к папе, но не могла вдыхать этот запах до конца дня. Пришлось заглянуть в квартиру, переодеться и принять душ.

Я снова ехала в такси, подгоняя мысленно водителя.

Находиться наедине с собой — роскошь. Мне бы кайфовать, но я снова купалась в парадоксальных эмоциях. Чувство вины, гордыня, злость, зависть и ненависть. Жгучая ненависть выжигала все остальное.

В этот раз я ненавидела не Раевских, а саму себя. За ложь, за трусость, за самонадеянность.

Каждый день по сто раз я задавала себе вопрос: а вдруг все могло сложиться иначе?

Если бы я сказала ему…

Если бы я дождалась…

Если бы он знал…

— Приехали, — сообщил водитель у дома моего отца.

— Спасибо, — рассеянно проговорила я, толкая дверь.

Как в замедленной съемке, я видела маленького мальчика, который несется ко мне через улицу. Митька мчался наперегонки с Максом, папиным псом. Отец с трудом поспевал за ним, смеясь и ругаясь одновременно:

— Митька, Максик! Ну потише. Что вы за демоны реактивные?

Я присела на корточки и обняла сына. Митька прижался ко мне всем своим маленьким телом, много раз целовал в щеку.

Разумеется, Макс тоже облизал, как родную.

Папа догнал нас через минуту.

— Уф, старый я для таких забегов, — пожаловался он.

Я рассмеялась.

— Не прибедняйся. Ты в отличной форме.

— Не в лучшей.

Я махнула рукой, чтобы не продолжать спор. Папа мой — мужчина хоть куда. Уже не молод, но каждый день делает зарядку и закаляется. Родной огород — залог дополнительной физкультуры и здорового питания.

Митька отпустил меня и заявил:

— Деда крутой. Как терминатор, только старый.

Я нахмурилась.

— Ты показывал ему «Терминатора»?

Папа виновато пожал плечами.

— А что такого, Ев?

— Рановато.

— Тебе я тоже показывал, и ничего.

— Мне было шесть, а ему четыре.

Отец обнял меня за плечи и повел к дому.

— Не придирайся. Мы отлично проводим время. Лучше расскажи, как все прошло.

Я поморщилась, вспоминая прилипучего Раевского.

— Прошло, — бросила я, следуя за папой через ворота. — И слава богу.

— Он опять не узнал тебя?

Врать папе я не хотела. Да и не могла. Он быстренько вычислит меня по дрожащему голосу. Единственный родной человек у меня остался. Я точно не хочу его обманывать.

— Узнал и просил не искать его сына.

Папа глянул на Митьку, который беззаботно трепал Макса по холке. Я прочитала его мысли легко.

— Нет, он не знает про него. Вроде бы, — быстро и тише проговорила я. — Просто опять трясется над сыночком.

— Козел, — буркнул отец.

— Кто козел? — тут же повторил Митька.

Я осуждающе посмотрела на отца, но он быстро сообразил.

— А вон там мы козла видели. Помнишь?

— Это была коза, — поправил его наблюдательный ребенок.

Я больше не злилась. Когда Митька начинает рассуждать — тушите свет.

— Коза, да? Без разницы.

Папа был бы рад закрыть тему парнокопытных, но внук не собирался сдаваться так быстро.

— Коза — это мама. А козел — папа. Вот и вся разница, деда, — повторил он слова из детской книжки.

Я ему эту фермерскую сказку читала с года, и он залипал на каждом животном. Теперь, видимо, будет выдавать цитаты оттуда всю жизнь.

— А ты клубнику собирал сегодня? — наконец нашел отец отличный повод сменить тему. — Сгоняй до грядки, посмотри.

Митька бодро и часто закивал, пес пританцовывал рядом с ним, готовый тоже сходить на клубничную разведку.

— О, круто, деда. А горох можно посмотреть?

— Можно, но Максу не давать.

— А то пердеть будет, ага, — закончил сам ребенок и скрылся за кустом смородины.

Отец подтолкнул меня к гаражу, пытаясь запудрить мозги как четырёхлетнему ребенку.

— Давай-ка машину посмотрим, а потом чаю попьем.

Но со мной не сработало.

— Пердеть? — огрызнулась я. — Папа, что за выражения.

— Почти приличные, — оправдывался отец. — Это я его еще на смену не брал, а он очень хочет.

— Никаких смен. Через мой труп! Это вообще не положено.

Я возмущалась, а папа посмеивался.

— Пошутил я, Евик. Что ты заводишься? Расслабься. Все мы пердим и смотрим «Терминатора». Это не самое страшное, что может случиться с ребенком.

Пришлось с ним согласиться.

— Пожалуй.

Самое страшное, что Митя мог не родиться. Не менее страшное, что о нем может узнать его дед. Не мой папа, а другой.

А если бы о сыне узнал Илья..?

Слишком часто я задавала себе этот вопрос за последние несколько дней. Возвращение в родной город всколыхнуло старые чувства. Я много думала об Илье. Вспоминала все, что между нами было.

Отец моего ребенка давно не живет здесь. С чего бы мне волноваться?

С чего бы волноваться Раевскому старшему? Непонятно. Мы никто друг другу и живем свои жизни отдельно давным-давно.

— Масло тебе заменил, колпачки почистил, свечки тоже новые поставил. Ну и ходовую там. Еще год точно будешь катать и горя не знать, — вещал папа о машине, перебивая мои мысли. — И бензинчика тебе залил до полного бака.

— Зачем, пап? — мягко укорила я. — Я и сама могу.

— Можешь, конечно. И на парах доехать тоже смогла. Не зли меня, колобок. Митьку заодно на заправку отвез. Он был в восторге.

— Сосиски ели? — угадала я.

— И пистолет он держал.

Я рассмеялась и обняла отца, перегнувшись через торпеду.

— Заправка — лучший аттракцион в нашем деревенском парке.

— Ну а то! Ты тоже обожала со мной на заправку ездить. Я все помню.

Я тоже помнила. Трогательные воспоминания из детства намного приятнее тревог, что связаны с Раевскими. У меня на глаза навернулись слезы светлой тоски.

Как круто быть маленькой и ехать с папой на заправку. Обязательно на переднем сидении, потому что мама осталась дома.

Мамы давно нет. Тетушка тоже умерла. С папой я общаюсь хорошо, но редко. Спасибо ему, что берет Митьку, пока я таскаюсь по делам.

Митька. У меня есть сын. Я никогда не буду одинока. Его я точно никому не отдам.

— Света варенья из клубники наварила. Пойдешь свежее пробовать? — снова отвлек меня отец от мыслей.

— Кончено. А пенки остались.

— Остались, — улыбнулся папа.

Мы забрали Митю с огорода и пошли пить чай. Я и не предполагала, что все веселье начнётся потом.