Лесниковы байки. «Пышонькина куколка»

Алёна Берндт (2024)

История вторая из цикла «Лесниковы Байки» расскажет Читателю о том, как может человек попасть под чары зла, которые «цепляются» за тёмные стороны его души. Кто может противостоять соблазну и победить злые чары? Расскажет об этом наш знакомец, старый лесник, дед Матвей Захарович. Устраивайся поудобнее, Читатель, сказанье о давно минувших днях начинается....

Глава 8.

Откуда-то на крыльцо показался пушистый черный кот и окинул Савелия насмешливым взглядом. Тот самый? Или нет…. Савелий стоял как вкопанный, внутри него всё дрожало, он не мог отвести взгляда от девушки, которая смотрела своими синими глазами прямо в самое сердце.

— Что ж, входите, гости. Отдохните с дороги, после и о деле говорить станем. А ты, Савелий Елизарович, никак немой? — насмешливо спросила девушка.

Савелий покраснел, его бросило в жар, он смущённо отвёл глаза и кое-как выдавил из себя:

— Прости, хозяюшка, замешкался я. Благодарствуй за приглашение!

Тут он и вовсе пришёл в себя, как же, чуть не уронил лицо-то перед девушкой, а ведь нельзя — он не простецкого какого роду! Приосанившись и втянув живот, Савелий стал степенно подниматься по ступеням крыльца. За ним, едва заметно усмехаясь пошёл и Евлампий Фокич.

В избе было чисто прибрано, ни пылинки не было видно в простой этой обстановке. Большая выбеленная печь была расписана по краям, на заслонке и следа сажи не было видать, Савелию понравилось… Пахло цветами и чем-то ароматно-вкусным, незнакомым, в голодном животе Савелия всё подвело.

Хозяйка и сама понимала, с дальней дороги гости, собрала на стол. Несколько раз в доме показывался тот самый парень, что принял у конюха Гнедого. Он что-то негромко сказал Акчиён, взял небольшую котомку и вышел за дверь.

— Ну, гость дорогой, теперь сказывай, с чем ты ко мне пожаловал? О чём просить станешь?

Савелий снова растерялся, разомлев от сытной еды и отдыха, он уже и позабыл… а может и сам не знал изначально, чего ему на самом деле хочется… Он задумчиво смотрел перед собой, и на удивление мысли его стали ясными, не сумбурными. Но только он теперь и вовсе не знал, что сказать Акчиён…

Если раньше он думал просить помощи, чтоб сбылось то, что он загадал — поправить дела на прииске, чтобы даже отцу такого успеха не было, а у него, Савелия, получилось! И чтобы сосватал он тогда Лизоньку Михайлину, получил от её папаши приданое хорошее, и оставив на прииске толкового приказчика, отбыл бы Савелий с молодой женой в Петербург! Чтобы меж старших братьев, у которых уже и дело справное, и семья, и дом — полная чаша, ходил Савелий на равных. И чтобы глядел на него отец горделиво, в пример братьям ставил!

Но теперь, глядя на Акчиён… померк в думах, поблёк Лизонькин силуэт, и в Петербург не хотелось. Отец и братья… разве это важно? Живут сами по себе, всё равно отец никогда Савелия не жаловал, считал жалким последышем! И даже если станет Савелий богат, изменит ли это отцово к нему отношение…

— Гляжу, призадумался ты, Савелий Елизарович, — рассмеялась Акчиён, — Что ж, немудрено и растеряться. Ну, торопить я тебя не стану. Наксай, брат мой, баню вам справил с дороги, отдохните сегодня, а завтра и говорить станем.

Прошелестев лёгкими своими шагами, прошла Акчиён к двери и исчезла в пробивающихся в сени солнечных нитях. Всё Савелию казалось здесь волшебным, необычным. Он пил остывший взвар, сладкий, медовый, и мечтательно улыбался.

И только старый конюх сидел нахмурившись, он поглядывал на Савелия и украдкой вздыхал. Что-то беспокоило его, что же задумала Акчиён, ох, не к добру… Не тот человек Савелий, ведь корысти ради сюда явился, а таких мудрая Акчиён не любит.

— Ты, Савелий, охолонись, — тихо проговорил Евлампий, — Поразмысли хорошенько прежде, чем просить… Акчиён пожалела тебя, время на раздумье дала.

В этот раз не стал Савелий с конюхом спорить. Не потому, что слова его на ум принял, а потому, что в своих мечтах да думах витал, глупостью ему показались советы Евлампия, но даже и рукой махнуть на старого дурака у Савелия сил не было.

— Ну, гости дорогие, коли сыты вы, пойдёмте со мной, — в дверях показался Наксай, — Устрою вас на постой.

И с чего это Савелию в прошлый раз показалось, будто волосы у парня на волчью шерсть похожи? Что за морок на него нашёл! Парень как парень, курчавый, и седина в волосах — это да, это странно в его-то годах, конечно, но всякое бывает.

Наксай, как назвала брата Акчиён, повёл гостей в небольшой домик, озеро было совсем рядом, в оконце видать, зелёный некогда лужок теперь пожелтел, ждал зиму, но от этого был не менее красив. Евлампий задержался во дворе — проверил, как там Гнедой, но тот стоял в добротном стойле, ясли были полны отборного овса.

— Ну что, Савелий, сказывай, какая надобность тебя к сестре моей привела? — весело спросил Наксай, глянув на Савелия своими с зеленцой глазами, — Ты вроде человек зажиточный, нужды у тебя нет, на хлеб детям не побираешься?

Савелий вспыхнул, это что за допрос ведёт нахальный парень? Кто он вообще такой! Хотел было Савелий ответить, что перед каждым встречным держать ответ не станет, но прикусил язык. Странным тут было всё, и потому нашлось и у Пышоньки ума — придержать грубые свои слова.

— А что, может я сосватать сестрицу твою желаю? — весело, в тон Наксаю, проговорил Савелий, — Что, отдашь? Али родители у вас есть, у них дозволения просить? Так я готов!

— Не за тем ты сюда пришёл, — ответил строго Наксай, — Просьбы твои такие, с какими многие сюда приходят. Только вот вертаются не все! Но лучше проси совета у сестры, да поспешай назад. И упрямство своё оставь, не доведёт оно тебя до добра.

И этот туда же, нахмурился Савелий, учить его придумал! Небось Савелий и сам не дурак, не в пример деревенщине, в заграницах обучался! И просить будет того, чего сам желает! Наксай этот ещё и так говорит, будто сестра его всесильна! А она кто — девчонка! Тоже, придумали ведьму! Вот вернётся Савелий обсмеёт Евдокию, а Анфиске и вовсе плёткой всыплет, чтоб не болтала, чего не знает!

— Ну, как знаешь, — проговорил, Наксай, отворил дверь в домик и повёл рукой, приглашая гостя, — Располагайся. А мне дела ещё делать! Евлампий Фокич знает, где баня, сведёт тебя! Бывай!

Домик был небольшой, изба как изба, небольшая печь была топлена, словно ждали здесь гостей, в углу сундук стоял, стол у оконца… как в любой деревне! В маленькой светёлке кровать, шитым покрывалом покрытая. Савелий скинул новые сапоги и застонал от боли, ноги болели нестерпимо, и дёрнул его чёрт так вырядиться!

Евлампий вернулся хмур и глянул на отрешённое Савельево лицо, ещё сильнее нахмурил седые брови. Понял видать Пышонькины мысли. А тот улыбался блаженной улыбкой, мечтая о синих глазах хозяйки! Теперь он знал, что просить!

— Ну, дед, веди в баню, всё у меня болит, сил нет! — приказал Савелий и увидал на сундуке приготовленную для них чистую одёжу.

— И то дело, — ответил Евлампий, — Теперь баня лучше всего. А после, давай-кось завтра по утру домой собираться. Скажешь хозяйке, что своим умом жить станешь, совета попросишь, а коли даст — благодари да кланяйся. А иначе может статься, что тебе живому не быть.

— А ну цыть! — строго отозвался Савелий, — Учёного учить надумал! Я всё решил!

Пошли в баньку, по-чёрному топленную, но вода в ней словно все усталости смыла, благость разлилась по душе Евлампия, и Савелий тоже уже на ноги свои не припадал. Наксай снова явился невесть откуда, и скинув рубаху стал охаживать себя веником, Савелий завистливо поглядел на крепкое, мускулистое тело… вот ему бы таким быть! А что, если знахарка и это может?

После пара напился Савелий взвара и завалился на набитый свежим сеном тюфяк, покрывший кровать. Даже не заметил, как тонкие травинки колют его, тут же и заснул.

Не спалось старому конюху, беспокойно было за Савелия, да и за себя тоже, ведь что с парнем случись — совесть замучает, не уберёг, не уговорил, не наставил… Опоясал Евлампий рубаху и пошёл к большой избе… может выслушает его Акчиён, поможет и совет даст.

Между тем от леса уже приступал вечер, осенние мутные сумерки заволокли овражек, покрыв туманом склон холма до самого леса и скрыв ту тропинку, по которой они пришли сюда.

На крыльце сидел Наксай, плёл рыбачью сеть и напевал что-то негромко. Глаза его в темноте сильнее блестели зелёным, и как он видит в этакую-то темень? А вон как лихо сети чинит! Увидев Евлампия, парень кивнул и кликнул сестру. Акчиён и сама словно ждала Евлампия… вышла на крыльцо, накинув на плечи шерстяную накидку.

— Что, Евлампий Фокич, нет тебе покоя, и усталость не берёт? — синие глаза женщины тепло светились, лучики собрались в уголках, — Не тужи, судьбу Савелия не тебе решать. А вот идём покажу тебе, что Савелию с собой нянька с кухаркой дали!

Евлампий и отказаться не смел, только душа у него зашлась, когда взяла Акчиён самолично привезённый им короб и открыла. Достав оттуда сермяжное полотно, она откинула его и пред взором старого конюха предстало страшное — сморщенный младенец, сухонький, жёлтый… Приглядевшись, Евлампий понял, что не блазнится ему, как сквозь тонкую кожицу бьётся, просится наружу что-то чёрное.

— Ведьма она, повитуха ваша, — сказала Акчиён, — И грех свой хочет другому отдать! Хорошо, что не открыли вы короб в дороге, иначе сгинули бы оба без вести во мрак! Никогда не выбралась бы душа, так и бродила бы в топях чёрных, человеку неведомых… Что ж, Евлампий Фокич, ступай спать, а мне совет держать нужно.