Страницы жизни: любовь на расстоянии

Алёна Макеева, 2020

Ксения, молодой архитектор, и подумать не могла, что однажды исполнится мечта всей ее жизни и ее пригласят на стажировку в Германию! Но радость омрачается неожиданным известием: оказывается, тот, кого она всю жизнь считала отцом, на самом деле ей никто. А настоящий папа – ее будущий наставник и учитель Дэнис, тоже архитектор, который ждет ее в Цюрихе! Впрочем, в Цюрихе она встретит еще и Андре, молодого ранимого красавца, к которому, кажется, начнет испытывать совсем недетские чувства…

Глава 1. #Мечтысбываются

31 мая 2019 года — аэропорт, Москва.

— Ксеня, пожалуйста, обязательно прямо сразу прочитай в самолете файл из планшета, хорошо? — снова потрясла мама гаджетом перед моим лицом.

— Мам, ну я же обещала, обязательно! — сунула я его в сумку.

— Это очень важно, — вся в слезах обняла меня мама. — Я так люблю тебя, доченька.

— Госпожа Солнцева? — обратилась к маме подошедшая стюардесса.

— Да, — вздрогнула та.

— Я буду сопровождать вашу дочь на борту на рейсе до Цюриха, Анна, — представилась стюардесса.

— Здорово, — растерянно улыбнулась мама девушке.

— Я должна передать Ксению, — посмотрела та в документы, — господину Дэнису Шварцу. Все верно?

— Да, да, — побледнела мама.

— Мам, ты нормально? — начала беспокоиться уже я, как-то странно она вела себя последние пару дней.

Но вместо ответа мама улыбнулась и обняла меня, глотая слезы.

— Давайте проверим некоторые данные, — отвела стюардесса маму к стойке.

— Ну что, Ксю, поедешь в Цюрих, офигеть! — подтолкнула по-доброму меня тетя Настя, моя крестная и лучшая мамина подруга по совместительству, которая приехала в аэропорт со своей дочерью, моей лучшей подругой Катей, чтобы проводить. — Ладно, пойду маме помогу, пока она там в обморок не рухнула, — отмахнулась та.

— Лёль, а что с ней? — остановила я тетю Настю. — Чего она рыдает второй день? Я ее первый раз такой вижу, — напряглась я, потому что мама мне так ничего и не рассказала.

Тетя Настя отвела глаза и тяжело вздохнула:

— Ксю, — как-то неуверенно начала она, что было совсем не похоже на мою прямолинейную крестную, — мама ж сказала, почитай планшет, там все есть, — приобняла меня она и как-то быстро ушла.

— Прямо тайны мадридского двора, — подняла бровь Катька — белокурая красотка, вся в свою маму.

Честно говоря, я ей всегда немного завидовала: мечта всех мальчиков в классе — белокурый ангел. Все у нее было легко и классно, одним взмахом ресниц добивалась расположения людей к себе. В отличие от нее, меня все недолюбливали. Я тоже была смешливая, но выдавала скорее не радостные шуточки, а сарказм и черный юмор. Катьку это очень веселило, но остальные воспринимали меня как грубую и заносчивую. Тяжелый взгляд, не пойми в кого из родни, добавлял нелюдимости. Ну я ж не виновата, что у меня такие глаза, еще и почти черные, как уголек, как говорит моя мама. В кого я только такая уродилась?! Бесит прямо! Говорят, что вижу насквозь. Не знаю. Но Катьке по-доброму завидовала.

— Ага, не говори, развели тут. Ладно, фигня! Катька, Цюрих, до сих пор не верю, что все получилось, — чуть не прыгала я от радости.

— Ха-ха-ха, у тебя и не получилось! Не смеши меня, — отмахнулась Катька. — Ты стены прошибаешь, а уж эта твоя стажировка — тю-юю, раз плюнуть, — улыбнулась она.

— Ага, раз плюнуть, — пробубнила я, вспоминая, чего мне это стоило.

Катька, конечно, была права, если я чего-то хотела, то находила все мыслимые и немыслимые способы добиться желаемого, тоже не понятно в кого такая пробивная, точно не в тихоню-маму. Но Цюрих мне достался и правда сложно. Мало того, что на подготовку проекта дали всего три месяца, задание было, мягко говоря, сложное — вписать жилой дом большого размера в ландшафт берега на озере так, чтобы он гармонично сочетался с природой и горами. Так еще и подготовить все было нужно на немецком, который у меня не сильное место, прямо скажем. Но это полбеды, если твою заявку одобряют, то через пару месяцев — собеседование на немецком, чтобы убедиться в свободном владении языком.

Я, когда узнала все условия, аж разревелась. Но Катька, мой боевой товарищ, сказала: «Ксю, я тебя уважать перестану, если ты сдашься». Тогда, помимо учебы, на минуточку, в девятом классе с ОГЭ в конце года, с сентября месяца я плотно села за немецкий. Маме, конечно, раньше времени ничего говорить не стала, а то б моя стажировка накрылась медным тазом прямо в тот же день. Даже курсы немецкого пришлось выбивать, придумывать, зачем мне все это. Но все срослось.

В середине декабря я сдала свой дизайн-проект целого жилого дома на берегу Цюрихского озера. Пришлось все карты и снимки изучить, чтобы вписать домик в ландшафт. Катька мне помогала, чем могла, этот гений серфинга находила какие-то нереальные кадры. И уже в начале января мне сообщили, что я вошла в лонг-лист. Мы закатили с подружкой пир в фастфуде и стали ждать результатов. В середине февраля пришло подтверждение, что мой проект взял Гран-при и как раз Дэнис Шварц высоко оценил его. Так я и стала собирать о нем информацию.

Оказалось, он не просто член приемной комиссии и преподает на курсах, но и очень крутой чувак, помимо того, что просто гений в архитектуре и именно по его эскизам я училась в своей студии. Конечно, я загорелась не только поучиться у легенды, но и постажироваться в его компании. Тем более дядя Леша — Катькин папа, дизайнер интерьеров, подбадривал и поддерживал меня в этом, помогая с проектом и держа все в строжайшем секрете. Как я вычитала в одном из интервью, Дэнис берет к себе студентов, но только лучших из лучших, кто в совершенстве владеет языком, чтобы не возникало недопонимания с клиентами. Я стала налегать на немецкий в три раза больше. В общем, за полгода выучила его так, что проще было на немецком общаться, чем на русском.

Оставалось пройти собеседование. Первого марта было назначено интервью с двумя преподавателями в одиннадцать утра по Москве. Тадам! А у меня школа, как бэ. Пришлось прибегать к тяжелой артиллерии и просить помощи у тети Насти. В отличие от наших с мамой отношений, которые, надо сказать, были хорошими, их с Катькой — идеальными. Катька с мамой делилась абсолютно всем и знала, что та ее поддержит. Она, когда с парнем на год старше встречаться стала, то леля ей пачку презервативов купила и единственное, что сказала, чтобы без них ни-ни. Гинеколог, че!

Я в отличие от Катьки парнями не интересовалась вообще, архитектура была моей отдушиной. Хотя пара школьных «мачо» и пытались за мной ухаживать, меня манил Цюрих, так что, не выдержав конкуренции с мечтой, они быстро слились. Так вот, когда я все рассказала про свою авантюру лёле, та сначала побледнела. Понятно, провернуть такое — тот еще квест. Тетя Настя долго молчала и вздыхала. Потом сказала, что один раз она уже в судьбу вмешалась:

— И чем все закончилось в итоге?! — расплакалась она.

Ох уж эти взрослые с их рассуждениями о высоком, прости господи. На мой вопль:

— Да причем тут судьба, вот если я не поеду, засада будет!

Лишь выдохнула и ответила, что когда-нибудь я все узнаю — сюда бы идеально подошел смайл рука-лицо. Леля сказала, что сделает все возможное и невозможное, чтобы у меня получилось! Вот мировая крестная у меня.

Короче, 27 февраля, строго следуя плану, я начала ныть маме, что у меня тянет низ живота, и была, естественно, тут же эвакуирована к тете Насте. На следующий день «боли усилились» настолько, что я вынуждены была остаться под наблюдением лели у нее дома, а первого марта «поехать с ней в больницу на УЗИ». Мама настойчиво была сослана на работу, мне выписана справка о пропуске школы по уважительной причине. Катька оставлена со мной, как боевой друг.

А первого марта, после бессонной ночи, потому что я волновалась так, что поспать удалось всего пару часов, я сидела перед компом, ожидая звонка из Цюриха. Господи, меня трясло так, что я заикалась. Катька меня и подбадривала, и лозунги читала, и кричалки скандировала, придумывая их тут же, на месте, даже массаж плеч делала, ровно в тот момент, когда пришло уведомление в skype. Подруга в секунду рухнула на пол и пролежала у моих ног, как преданный пес, весь час собеседования, держа меня за ногу на удачу.

По отзывам, стандартное интервью длилось не больше пятнадцати минут и дольше, если преподы пытались вытащить человека хотя бы на средний уровень. Короче, после двадцати минут беседы, я поняла, что провалилась с треском, но сдерживала слезы. Тем более что подключился третий парень архитектор и просто расспрашивал меня про то, где я училась рисовать, мою семью, почему я выбрала Цюрих.

«Ну, хотя бы шанс попрактиковать язык. Когда еще такое будет?!» — подумала я и с удовольствием стала болтать, тем более что парень работал помощником Дэниса Шварца.

В общем, когда меня спросили, есть ли у меня вопросы, осознавая, что мне не светит ровный счетом ничего, я просто стала расспрашивать про Дэниса, его работы, критерии, как он создает проекты. Это был единственный шанс научиться у реально крутого чувака. В итоге мы проговорили еще тридцать минут.

В конце собеседования меня вежливо поблагодарили за интересное общение. Ага, я так и поверила. И положили трубку. Вообще-то я — кремень, как говорили все вокруг. Уже с трех я не плакала, когда разбивала коленки, а только недовольно пыхтела, сжав губы. Но ровно в ту секунду, когда положили трубку, слезы сами полились из глаз, как будто бы ждали все эти годы. Нет, я не плакала, я рыдала в голос, не в силах остановиться, что своими руками запорола мечту.

Короче, после часа моей истерики, а по-другому это не назвать, домой срочно была вызвана леля. С воплями:

— Что мать, что дочь! — Она отпаивала меня успокоительными и бормотала: — Значит не судьба, девочка, не судьба. Может, и к лучшему это все, не надо тебе туда, ой, не надо.

На мое:

— Почему? — вперемешку с всхлипываниями она сама разревелась.

Тут напряжения не выдержала и Катька — короче, так нас в обнимку рыдающими втроем и нашел дядя Леша, Катькин папа, который, честно говоря, воспитывал меня, как родную. Никогда ни в чем между нами с Катькой не было различия для него. Он даже подарки нам всегда покупал двоим. Ну, и еще сыну Артурке, конечно, который был нас на три года младше. Как смеялась леля, что он случайно усыновил меня. А мама каждый год на день рождения дяди Леши благодарила его «за все, ты сам знаешь» и глотала слезы.

— О, что это за три девицы под окном в слезах! Что-то случилось? Кто умер? — усмехнулся дядя Леша, зайдя в Катькину комнату.

Когда же сквозь мое: «А-а, я все завалила», Катькино просто «аа-аа-аа-а» во всю глотку, прорвался более или менее связный рассказ тети Насти, чего мы тут рыдаем, с лица дяди Леши сошла улыбка. Он судорожно сглотнул и сполз по косяку. Тут даже я рыдать перестала, потому что от кого-кого, но от Катькиного стойкого отца, который не ломался, казалось, ни от чего вообще, такого не ожидала.

— Это просто… — выругался он матом, чего тоже не бывало никогда.

Тут перестала рыдать уже и Катька.

— Ты понимаешь? — плакала тетя Настя.

Мы только хлопали глазами, вытирая слезы.

— Так не бывает. Так просто не бывает! — встал дядя Леша. — Мне надо выпить, — поплелся он на кухню. При условии, что почти не пил, только иногда по праздникам, а тут…

— Нажраться лучше, — чуть не поползла от нас тетя Настя.

В общем, мы ни черта не поняли в этом глубокомысленном трепе, но вся опухшая и на валерьянке, я осталась ночевать у них, чтобы не вызывать вопросы у мамы.

Утром, вперемешку с мелкими ругательствами, мы втроем сидели то в косметических масках для лица, то в патчах, которых у тети Насти было в избытке, она любила всякие бьюти-штуки. Мы с Катькой даже смеялись, что ей бы свой бьюти-блог вести. Но в школу мы завалились с Катькой в божеском виде. Правда, вспоминая о вчерашней провале, я каждую перемену наматывала сопли на кулак в туалете, и первый раз с сентября месяца прогуляла немецкий. А на кой он мне теперь нужен?!

Каково ж было мое удивление, когда 3 марта мне на почту пришло письмо, мол, уважаемая Ксения Солнцева, вы произвели на нас такое неизгладимое впечатление, что для нас будет честью пригласить вас стать участником международной программы стажировки для одаренных архитекторов и дизайнеров. В этот момент я села, хотя и так сидела. Но когда прочитала, что парень из бюро Дэниса так поразился моему мастерству и знанию работы его работодателя, что они оплатят мне еще и все расходы на поездку, включая билеты, то разрыдалась, на этот раз от счастья. Что ж я реву-то все время?!

Маме пришлось во всем признаться, когда я орала Катьке в трубку: «Меня взяли! Они меня взяли! Взяяяяялииииии!» — точнее так. Тетя Настя сказала, что говорить с мамой я буду только в ее присутствии. Приехали они всей толпой к нам, благо добираться было пятнадцать минут. Дядя Леша налил маме коньяку и заставил выпить весь бокал залпом. После этого леля сказала:

— Леночка, только спокойно, ты не имеешь права отказывать.

Мама слегка опешила от происходящего, но молчала. Когда я ей все рассказала и с мольбой:

— Мамочка, ну, пожалуйста, я клянусь, со мной ничего не случится, мам, — попросила отпустить меня. Та лишь качнула головой и прямо из горла стала хлестать коньяк. Моя мама, которая и бокал вина-то никогда до конца не допивала. Я, мягко сказать, была в шоке.

— Леночка, — отбирала у нее бутылку тетя Настя, — я все понимаю, но ты не имеешь права.

Мама то бледнела, то краснела, то зажимала рот руками, то вскакивала с места и принималась расхаживать из угла в угол, потом садилась, бледнела и зажимала рот руками, казалось, сдерживая крик. Ну, еще бы, она меня максимум куда отпускала одну — к бабушке на лето и то под строгий присмотр Катькиной бабушки. Моя-то почему-то никогда особо меня не любила. Да и плевать.

Короче, допив весь коньяк и протерев дыру в ковре на полу, мама глубоко вдохнула, а потом просто расплакалась. Нас с Катькой отправили в мою комнату, а они там еще о чем-то долго говорили с тетей Настей, пока дядя Леша повез Артура домой спать. Утром за завтраком мама сказала, что если я провернула такое — она прямо выделила это слово, за ее спиной и сама со всем справилась, значит, пришла пора меня отпустить.

— Ты стала такая взрослая, черныш, — обняла она меня.

Мама всегда называла меня так, чем несказанно бесила. Мне вот нравился ее рыжий цвет волос и серые глаза — мои любимые цвета. Но она лишь улыбалась, гладила меня по волосам, укладывая спать, и каждый божий раз говорила:

— Спокойной ночи, черныш.