Неслучайное зачатие

Амелия Борн, 2019

Я даже не подозревала, что вечеринка нашего офиса в бане, где я каким-то чудом умудрилась вытереться чужим полотенцем, принесет в мою жизнь беременность. Вот только есть одна нестыковочка – я девственница. Непорочное зачатие? Отнюдь… Теперь в моих интересах найти обладателя этого полотенца, чтобы знать, с кого требовать алименты через девять месяцев. И не дай боже, это окажется мой босс… Содержит нецензурную брань.

Я даже не подозревала, что вечеринка нашего офиса в бане, где я каким-то чудом умудрилась вытереться чужим полотенцем, принесет в мою жизнь беременность. Вот только есть одна нестыковочка — я девственница.

Непорочное зачатие? Отнюдь… Теперь в моих интересах найти обладателя этого полотенца, чтобы знать, с кого требовать алименты через девять месяцев.

И не дай боже, это окажется мой босс…

Катя

Идти на корпоратив не хотелось. С самого начала меня преследовало нехорошее предчувствие, но отставать от коллектива было неправильно.

— Самойлова, ты снова пытаешься откосить? — даже не взглянув на меня, констатировал IT-шник Петя Снежков. — Не получится. Шеф сказал быть всем.

Шеф. Моя головная боль, причем во всех смыслах этого слова. Богатый как Крез, красивый как Аполлон. Рядом с ним любая женщина должно быть, чувствует себя замухрышкой. Если конечно, она не Лизочка Старикова из бухгалтерии. У той все при всем. И отчеты вовремя, и ноги от ушей. А мне остается только смотреть на босса и вздыхать. Правда, делаю я это редко, прекрасно понимая, что не мне искать его внимания.

— Сказал быть всем, значит буду.

Я пожала плечами и посмотрела на Петю внимательнее. Вечно увлечен своим компьютером, да так, что головы от него не поднимает. Девчонки из моего отдела шушукаются и шутят, что ноутбук ему заменяет и друга, и девушку. Сам же Снежков весьма хорош собой, жаль не пользуется своим генофондом в правильном русле.

— Это хорошо. А то уволит и поминай как звали.

Я очень сомневалась в том, что босс вообще способен заметить мое отсутствие, но, как говорится, не стоит дергать тигра за усы. Я планировала прибыть на вечеринку по случаю грядущего дня рождения шефа, поплескаться в бане для порядка и очень быстро уехать домой.

Кстати, о бане. Для предстоящего корпоратива был снят огромный банный комплекс «Паркoff». Я там ни разу не была, но поговаривали, что он был оборудован по последнему слову банной техники. И джакузи с бассейнами были самым простецким из того, что там имелось.

— Самойлова… Катя! — окликнула меня начальница отдела. — Работа сама себя не сделает.

Я пришла в себя, покидая мир банных грез и, просеменив к своему рабочему месту, занялась делами, справедливо решив, что о корпоративе я подумаю тогда, когда он начнется.

«Паркoff» и взаправду был шикарным. Белоснежное трехэтажное здание, которое на ближайшие пять часов было в распоряжении нашего офиса. Я простояла перед входом несколько минут. Снова набежало ощущение, что сегодня должно было случиться что-то из ряда вон выходящее.

— Катерина?

О! Этот голос мог принадлежать только одному мужчине. Богуцкий Даниил Леонидович собственной персоной. Та самая головная боль, о которой я уже говорила.

Я поняла, что язык мне не повинуется. Даже вымолвить банальное «я слушаю», было невозможно.

— М? — промычала что-то нечленораздельное, воззрившись на Богуцкого.

— Почему вы здесь стоите?

Оно и верно. Почему я здесь стою?

— Любуюсь баней.

Черт бы побрал меня и мое красноречие! Любуюсь баней, ну надо же.

— И как?

— Что как?

— Как вам баня?

— Внушительная.

Огромным усилием воли удалось сделать вид, что я не горю пунцовым цветом изнутри. Хотя, на щеках явно уже расцвел румянец смущения.

— Хм. Внушительная. Идемте же внутрь.

Он подхватил меня под руку и я послушно последовала за ним. Он меня касался, а я горела от смущения.

— Кажется, все уже здесь, — объявил Богуцкий, когда мы вошли в просторный зал, где уже был накрыт фуршет. Сотрудники тут же повскакивали со своих мест. К еде и выпивке в ожидании босса, понятное дело, не притронулся никто.

Я чувствовала на себе множество взглядов, преимущественно женских. И прекрасно понимала причину — мое явление под руку с Богуцким явно станет предметом обсуждений на ближайшие пару недель.

— Добрый вечер, — поздоровался босс и я, воспользовавшись тем, что он отвлекся на поздравления, которые потекли к нему рекой, быстро юркнула с глаз долой, занимая место за самым дальним концом стола.

— Самойлова, тебя что, шеф привез? — поинтересовался Снежков, напротив которого я оказалась. Марья Михайловна, сидящая через пару человек от нас, тут же навострила уши. Как пить дать, все будет передано Лизочке.

— Да, и привез, и довел, — зачем-то соврала я, бросила быстрый взгляд на Богуцкого и, вздохнув, сосредоточила свое внимание на тарталетках с копченым лососем.

Даня

— Данииииил Леонидович!

Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто меня окликает. Конечно же, это Лиза — весьма настырная девица из бухгалтерии, упорство которой в вилянии передо мной задницей даже близко не равно ее упорству в работе. А жаль, было бы намного больше пользы.

С трудом сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Это ее привычно-протяжное «Даниииил» только в воображении самой Лизы звучит, наверно, игриво и чувственно, мне же каждый раз хочется оглядеться, чтобы понять, не носится ли по офису невесть как попавшее туда взбесившееся животное из разряда парнокопытных. Страшно даже представить, какие звуки эта женщина издает в постели.

Впрочем, я и не хотел ничего подобного представлять. Во всяком случае, с Елизаветой в главной роли.

— С днем рожденияяяя, — продолжает, между тем, Лиза, свои голосовые растяжки и тянется ко мне с поздравительным поцелуем.

Аромат ее духов обволакивает. Не могу не признать, что внешне она, безусловно, хороша. И если бы не две весьма веские причины, я бы мог с удовольствием пойти на то, на что Лиза давно и упрямо намекала.

Но, во-первых, я никогда не позволял служебных романов — ни себе, ни своим подчинненым. Это — мое принципиальное табу.

А во-вторых, если бы я все же решил это табу нарушить, то причиной тому стала бы вовсе не Лиза.

— Спасибо, — кратко отвечаю на поздравление и вежливо улыбаюсь, когда бухгалтерша наконец от меня отлипает.

Взгляд инстинктивно оббегает всех собравшихся, выискивая ту, что ускользнула от меня подальше при первой же возможности.

Катя Самойлова. Та, которую я хотел с такой одержимостью, какой в себе и не подозревал, пока она не устроилась в мою фирму.

Словно почувствовав, что я на нее смотрю, она кидает быстрый взгляд в мою сторону, а в следующую секунду уже обхватывает губами тарталетку, не столько кусая, сколько будто бы всасывая в себя начинку.

Бля, я, наверно, гребанный извращенец, но я хотел быть на месте этой тарталетки.

Не в силах оторвать взгляд, вопросительно выгибаю бровь, но Самойлова на меня уже не смотрит. И как это все вообще расценивать? Было ли это заигрыванием или она взглянула на меня чисто случайно?

Пожалуй, об этом лучше просто не думать. Как и о Самойловой в принципе. Иначе я рисковал скоро оказаться в таком положении, из которого был только один выход — туда, где никто не увидит, что со мной сделалось от одного только вида того, как Катерина сосет тарталетку.

Тарталетку, млять! В то время как я мог бы…

Нет. Не мог бы. И точка.

Заставляю себя отвернуться и сосредоточиться на чем-то другом, помимо Самойловой и ее сосательных талантов, пропадающих зазря.

Тем более, что мои сотрудники, выполнив условность в виде поздравлений с днем рождения, как раз дорвались до еды и горячительного. И тут-то должно начаться все самое интересное.

Я обожал наблюдать за людьми на корпоративах. О многих во время этого занимательного мероприятия можно было узнать столько интересного, что потом оказывалось не жаль и уволить.

Как, например, во время новогоднего корпоратива, когда один из моих бывших работников так нажрался, что в туалете решил высказать соседу по кабинке все, что он обо мне думает. На его несчастье этим соседом оказался именно я. Надо ли говорить, что в Новом году у него началась воистину новая — и безработная — жизнь?

Сегодня я тоже рассчитывал если и не узнать о себе много нового, то насладиться традиционным танцем на столе в исполнении начальницы отдела кадров Марьи Михайловны — дамы возрастом под пятьдесят и весом в три раза больше этой цифры — как минимум.

А с виду ведь такая чопорная женщина. Удивительно, насколько иначе люди раскрываются в неофициальной обстановке.

Мысли снова метнулись к Самойловой. Хотел бы я знать все ее таланты. Не касающиеся работы — особенно.

Стоп. Дышать глубже, рассуждать здраво. Непохоже, что эта скромница вообще способна на нечто из ряда вон выходящее.

Я позволил себе еще один взгляд в ее сторону. Вид у нее был такой, словно только и ждет момента, когда будет прилично отсюда удрать. И эта ее неуловимость заводила еще сильнее.

Впрочем, спустя пару мгновений я засомневался во всем — и в скромности Катерины, и в том, на что она способна и на что — нет.

Потому что от тарталеток Самойлова перешла к фруктам. Я смотрел, как ее губы смыкаются на банане и чувствовал, что способен кончить прямо здесь и сейчас.

От позора меня спасло то, что в этот момент Елизавета добралась до караоке и, вытерпев героически пару минут ее вокальных упражнений — или, скорее, испражнений — я понял, что пора спасать от этого зоопарка всех остальных.

— А теперь — в баню! — громогласно скомандовал я, отнимая микрофон у Лизы. Та, впрочем, не особо и сопротивлялась — вероятно, банные перспективы ей казались привлекательнее караоке.

Чего я не мог сказать о себе.

Непосредственно парилки располагались этажом ниже и там же находился бассейн для желающих поплескаться в более прохладной воде.

Идею провести этот корпоратив в бане я проклял в ту же минуту, как увидел Самойлову в купальнике.

Нет, он не был ни откровенным, ни даже открытым — она была облачена в самый простой слитный купальник, а на бедрах болталось розовое полотенце, прикрывая задницу, но одного вида того, как эластичная ткань обтягивала ее грудь, мне хватило, чтобы дойти до точки.

И когда Самойлова отложила на лежак полотенце и нырнула в бассейн, я инстинктивно схватил махровую ткань, еще недавно обвивавшую ее бедра и, оглядевшись по сторонам, точно преступник, скрылся с ней в ближайшей свободной парилке.

От мысли, что это полотенце касалось кожи Кати, срывало крышу. Чувствуя себя каким-нибудь чертовым фетишистом, я принюхался к своему трофею и мне даже показалось, что он пахнет ее духами. И это стало последней каплей.

Спустив плавки, я сомкнул пальцы на стоявшем колом члене. Возбуждение зашкаливало настолько, что мне хватило нескольких быстрых движений и образа Самойловой в купальнике перед глазами, чтобы кончить с глухим рыком.

Кончить в то самое полотенце.

А потом я стоял, опершись на дверь и прижимая к паху полотенце, и чувствовал, как по лицу течет пот — то ли от жары, стоявшей в парилке, то ли от стремительного, но бурного оргазма. В голове билась единственная мысль — все-таки я реально гребаный извращенец.

Катя

Я вдосталь плескалась в бассейне, решив, что сразу после купаний отправлюсь домой. Сотрудники уже напились и теперь с веселым гиканьем и улюлюканьем то прыгали бомбочками в воду, то кричали Гитлер капут и сбрасывали с бортика самых зазевавшихся.

Что будет дальше, я знала и так. Сначала все еще несколько раз дойдут до кондиции, а дальше начнутся танцы, вспоминать которые завтра будет стыдно всем, кто их увидит.

Выйдя из воды, я нахмурилась. Полотенца, которое валялось на одном из лежаков, на месте не было. Кто-то его утащил вместо своего? Только не это! Теперь тут днем с огнем не сыщешь того, чем можно вытереться, не рискуя подхватить чего-нибудь общественно-паразитного.

Мне стало прохладно и я помчалась в сторону парилок, лавируя между вошедшими в раж гостями босса. Ворвавшись в одну из них и плотно закрыв за собой толстую матово-стеклянную дверь, я удивленно охнула. В парилке было не очень-то и жарко, а мое полотенце лежало на одном из полков, и как тут очутилось, я ума не могла приложить. Или это было не оно? Может, кто-то принес в баню точно такое же как у меня? Простое и розового цвета?

Пожав плечами и забрав пропажу, я направилась к душевым, чтобы быстро смыть с себя хлорку и отправляться домой. Незамеченной, как я надеялась.

Стащив с себя купальник, быстро ополоснувшись и выйдя из душа, я поняла, что все это время ненароком думала о боссе. Возле него постоянно крутилась Лизочка, а когда не крутилась, то и дело стреляла в него глазами четвертого размера. Мне было к такому не привыкать. Я уже даже мысленно начала делать ставки, когда же шеф женится на вот такой вот Лизочке.

Это почему-то разозлило. Я с остервенением начала растираться полотенцем, уделяя особое внимание тому, что ныло между ног. Да-да! При мыслях о Богуцком я не только злилась, но и успела изрядно возбудиться. Закатив глаза, представляла, как это он меня ласкает. Вот так же жестко и быстро… Стоп! Так, чего доброго, можно было и девственности лишиться, а этого допустить я не могла.

Все же убрав полотенце от истерзанного и чувствительного бугорка, я вытерлась махровой тканью, которая стала излишне влажной от моих манипуляций, и, вернув купальник на место, пошла обратно к остальным, чтобы выбрать время и возможность для побега.

— Кать! А я тебя ищу-ищу.

Я обернулась к Петру, который явно было подшофе. Смотрел на меня пьяными глазами и улыбался, как самый настоящий придурок.

— Зачем? — не поняла я.

— Давай потанцуем?

Снежковы руки уже обвивались вокруг меня, а я стояла, растерянная, прижимая к груди свое несчастное полотенце, и смотрела на Петра с удивлением.

— Петь… ты чего?

— Что?

— Я же не танцую, ты помнишь.

С чего вдруг у меня вырвалась эта фраза, я не знала. Помнить Снежков о произнесенной мною лжи не мог по весьма понятной причине.

— Зато танцую я.

О! Этот веский непререкаемый тон, и вот он — сам шеф прямо передо мной собственной персоной. Передо мной в прямом смысле этого слова, потому что Петр уже был оттеснен и теперь вместо него меня поддерживали руки босса. Лизочка, если видела это, должно быть, заполучила инфаркт миокарда.

Но о Стариковой мне сейчас как-то не думалось. Я покачивалась из стороны в сторону по инерции, так и прижимая к груди полотенце обеими руками. Наверное, мы с Богуцким представляли из себя странную парочку, но на нас почти никто не обращал внимания. Все так и увлекались прыжками в воду и спиртным.

— Вы уже уходите, Катерина?

Чеееерт! Нельзя быть таким сексуальным вблизи. И издали тоже нельзя.

— Уже да. А что?

— Корпоратив еще не завершен.

— У меня дела.

— В такой час?

— Да. Я должна ехать к бабушке. В деревню.

Мне почти не было стыдно за новую ложь.

— В деревню? Надолго?

— А что?

— Послезавтра рабочий день.

— Послезавтра воскресенье.

— Тогда в понедельник рабочий день.

— Об этом я помню.

— И вы приедете?

— Куда?

Нет, это немыслимо! Вторая беседа с шефом за сегодня, и наш разговор вновь похож на диалог слепого и глухого.

— На работу.

— Конечно, я приеду. Это ведь моя прямая обязанность.

Богуцкий нахмурился и стал выглядеть так, будто придумывал, о чем поговорить со мной еще. А я разрывалась от желания сбежать и остаться в этих его неуклюжих объятиях.

— Вы действительно собираетесь уезжать?

— Да. И мне действительно нужно к бабушке в деревню.

Вновь произнеся эту ложь, я высвободилась из рук босса и, так и прижимая полотенце к груди, направилась быстрым шагом к раздевалкам. И как это часто бывает с женщинами, уже успела начать жалеть о том, что позорно сбежала от того, кто так бередил мою душу.

Даня

Замерев, как истукан, я тупо смотрел на то, как вот уже во второй раз за вечер от меня, будто от Квазимодо какого-нибудь, улепетывает женщина. Причем одна и та же.

Ну, положим, мой статус босса мог доставлять Самойловой некоторый моральный дискомфорт, но тут-то, в бане, можно было ненадолго забыть о том, кто есть кто и позволить себе то, что никогда не позволил бы в обычное время.

Тем более, что я видел — из объятий Снежкова Самойлова удирать не торопилась. Пришлось даже вмешаться, потому что видеть, как этот осмелевший под градусом компьютерный гений лапает Катя после всего, что было между нами в парилке — пусть даже сама Катя об этом и не подозревала — было невыносимо. Я даже подумывал уволить его сходу, но тот благоразумно и молниеносно испарился, едва мне стоило подойти.

Как, впрочем, и Самойлова. И на этом мне стоило бы поставить точку и вздохнуть с облегчением, но нет. Задетое самолюбие требовало догнать ускользнувшую добычу и загнать ее в угол. Зачем — я и сам не знал, потому что сделать все то, чего действительно хотел, с ней не мог. Одноразовый секс абсолютно не стоил тех осложнений, которые мог за собой повлечь. А Самойлова наверняка была из тех, кто долго не дает, а после первого траха ждет кольцо с бриллиантом и признания в вечной любви. Я же не собирался предоставлять ей ничего из этого списка, кроме непосредственно самого траха.

И все же… Оглянувшись по сторонам, я констатировал тот факт, что мои работники уже дошли до состояния, когда им даже сам повод для вечеринки был не важен, да и вообще о нем никто и не помнил. Старикова терлась своими буферами около Снежкова, Марья Михайловна взошла на стол ради исполнения своего традиционного танца «кому за 90», причем килограмм… Мое присутствие или отсутствие сейчас никого не волновало, зато меня самого чертовски волновала эта проклятая и неуловимая Самойлова.

Может, она нарочно затеяла со мной эту игру? Я вспомнил, как на работе Катерина боялась глаза лишний раз на меня поднять и с трудом мог представить, что в этой хорошенькой голове мог зародиться столь коварный план, но проверить, тем не менее, не мешало.

Да, черт возьми, я просто нашел себе предлог ее догнать.

Стоя на улице и переминаясь с ноги на ногу от отнюдь не летней погоды, Самойлова дрожащим пальцем тыкала в экран смартфона — очевидно, в попытке вызвать такси.

Куда она там собиралась, по ее уверениям? К бабушке на деревню? Сейчас и проверим.

— Садитесь в мою машину, Катерина, — заявил я непререкаемым тоном, подходя к Самойловой со спины, отчего та едва на месте не подпрыгнула.

— Зачем? — поинтересовалась она, когда мы оказались лицом к лицу.

— Зачем пользоваться машиной? Ну, чтобы доехать куда-нибудь — в деревню, например, — ответил я со всем возможным простодушием и, пристально вглядевшись в испуганные глаза, добавил:

— Вам же надо к бабушке или уже нет?

Судя по напряженному молчанию, Самойлова явно прикидывала в уме — лучше продолжать мне врать или сознаться в том, о чем уже наврала?

— Не хотелось бы вас беспокоить… — начала она, но я перебил ее самым серьезным тоном:

— Ну что вы. Обожаю разъезжать ночью по окрестным деревням, — и хищно улыбнулся.

Бедная Самойлова явно не знала, как еще от меня отделаться, я же снисходительно наблюдал за тем, как она сосредоточенно морщит лоб в поисках очередного предлога избавиться от моего общества.

И таки нашла.

— Это далеко, — снова возразила она. — Ехать долго, дороги очень плохие…

— Тем более! — горячо возразил, в свою очередь, я. — Не могу же я отпустить такого ценного сотрудника, как вы, ночью одну в не пойми какую далищу?

Слова «ценный сотрудник», похоже, добили Самойлову окончательно.

— Вы, наверное, шутите, — заявила она с неодобрением и я принял категорически невинный вид:

— Ничуть.

— Ну хорошо, — заявила Самойлова и двинулась к моей машине с таким выражением лица, что я заподозрил — сегодня я увижу много точек на карте, о существовании которых и не подозревал.

— Прекрасно, — кивнул в свою очередь и пошел следом.

— Садитесь спереди. — Попытку Самойловой юркнуть на заднее сиденье пришлось пресечь. — Вдруг мы заблудимся, будете подсказывать дорогу.

И, пока она не успела таки улизнуть, под белы рученьки направил любительницу тарталеток к передней дверце, после чего наконец сел в машину сам.

— Итак, куда едем?

— В деревню Соловки, — буркнула Самойлова с таким видом, что я укрепился в мысли, что она и сама не знает, где это вообще.

— Тульская область? — уточнил я, вбив название в навигатор.

— Угу, — коротко подтвердила Катя и, заведя мотор, я тронулся с места.

Очевидно, сама Самойлова, не в пример многим женщинам, беседу со мной поддерживать не собиралась, что делало ее в моих глазах практически идеальной. Но, тем не менее, тащиться ночью в полной тишине в какие-то Соловки молча было как-то совсем уж грустно, да и чревато риском отключиться прямо за рулем, поэтому я сделал очередную попытку завязать с Самойловой разговор:

— Как вам вечеринка, Катерина?

Я уже думал, что она не ответит, когда та, странно вздохнув, наконец сказала:

— Там было… очень жарко.

Тут я был с ней абсолютно согласен. Очень, очень жарко… Так жарко, что и сейчас от одного воспоминания распирало штаны. Да б*ядь! Она же заметит!

Впрочем, Самойлова предпочитала, похоже, смотреть куда угодно, только не на меня. Одним словом — беседа снова не состоялась. Впрочем, с этой женщиной я бы предпочел заниматься вовсе не разговорами.

Интересно, а оральный секс способен также изгадить рабочие отношения, как и обычный, и привести к требованиям жениться? Но я ведь фактически ее не трону. Ну, кроме того места, куда ей и так не привыкать всасывать всякое. Тарталетки, например, с бананами…

Господи, о чем я только думаю? Чего доброго дойдет до того, что и вправду схвачу ее за волосы и…

— Даниил Леонидович? — робко позвала меня Самойлова и я вздрогнул, очнувшись от своих развратных мыслей.

— Да? — голос, сука, палевно хрипел. Хоть бы в силу своей скромности Самойлова не посмотрела на ширинку!

— Я должна вам кое в чем признаться.

Бл*, если она сейчас скажет, что хочет, чтобы я трахнул ее прямо здесь — я не смогу удержаться. Сначала — в рот, до самого горла, а затем, когда станет стонать под моими пальцами…

— Мне не надо к бабушке.

Да б*яяяядь еще раз!

Я резко затормозил, ощущая нарастающую злость. Причем не столько от того, что мы зря выжгли бензин за тридцать проделанных километров, сколько потому, что она вовсе не собиралась предлагать ее трахать, в то время как я мысленно поимел ее уже во все места.

— Ты не могла сказать это тридцать километров тому назад? — поинтересовался я грубо, автоматически переходя на «ты». Какие к черту выканья после всего, что, опять же, было между нами в парилке и несостоявшегося знакомства с бабушкой?

Но спросить вообще-то хотелось совсем иное. Да что уж там! На самом деле мне вообще не хотелось ничего спрашивать — только взять то, что, в моем воображении, мне уже было предложено.

Кинув взгляд на испуганно притихшую Самойлову, я поймал себя на спасительной мысли — а что, если уволить ее с работы ко всем херам? Она занимала не такую уж и важную должность, зато можно будет оттрахать ее всласть во всех позах с чистой совестью…

Черт. План был просто чудо что такое, но сцен ревности и требований жениться ничуть не отменял. Впрочем, к подобному мне было не привыкать, главное, чтоб не на работе.

Так что, определенно, это стоило обдумать поподробнее.

— Говори адрес, — добавил я хмуро, когда молчание затянулось, и предупредил:

— И на этот раз без шуток, Самойлова.

Катя

Прошло три недели с того злополучного корпоратива. Три недели, когда мне приходилось избегать шефа всеми возможными способами. Не всегда это удавалось, но я очень старалась. Помогла командировка, в которую Богуцкий уехал на пять дней, и моя скорость перемещения к Снежкову попить кофе, когда я замечала босса по близости. С ними не все всегда получалось. Чаще всего босс едва ли не рычал:

— Самойлова… на брейки у нас выделено двадцать минут в день, а не двести.

И вообще он становился все злее с каждым днем, часто срывался на подчиненных, и мне не было ясно, почему это происходит.

Однако головная боль в виде Богуцкого отошла на второй план, когда со мной случилось ужасное. Задержка. Я забила тревогу, когда месячные не наступили на третий день от той даты, в которую должны были начаться. А раньше все и всегда было точно в срок. Сначала я поспешила убедить себя, что это от нервов, но когда прошла неделя, а критических дней все не было, снова поспешила, на этот раз в аптеку. Потому что меня затошнило.

— Мне нужно что-то от тошноты, — попросила я, закрывая глаза. — Что у вас есть?

— Смотря какие симптомы имеются.

— Тошнота.

— И все?

— Немного болит живот.

Я прислушалась к себе и поняла, что немного тянет внизу.

— Все?

— Задержка семь дней. Но это к делу не относится.

Фармацевт хмыкнула.

— Почему не относится? Может вам нужен тест?

— Какой тест?

— На беременность.

— Нет. Я не могу быть беременна.

Она снова хмыкнула.

— Сколько раз я слышала подобное.

Ну не объяснять же ей, что я девственница?

— Я не могу быть беременна.

— А симптомы говорят об обратном.

Мне надоело спорить, хотя зерно раздора в мою душу она заронила.

— Ладно. Давайте тест и что-нибудь от живота.

Сделанный тест на определение беременности вверг меня в ужас. На нем красовались две полоски. Я ошалело смотрела на них. Я не верила в то, что это происходит со мной. Вскочила с крышки унитаза, на которой сидела, и побежала в аптеку снова.

— Мне нужно еще три теста. А лучше пять, — выпалила фармацевту. — Нет, давайте сразу десять!

— Зачем вам так много?

— Нужно.

— Если тест показал положительный или отрицательный результат — почти всегда это точно на девяносто девять и девять десятых. Можно перепроверить еще одним, но не десятью.

— Дайте мне десять штук. — Меня уже начало трясти. — Мне нужны именно десять тестов.

Она пожала плечами и через три минуты я снова бежала домой, чтобы узнать правду. Перед тем, как сделать второй тест, я мысленно обратилась к богу.

«Если это не происки святого духа, пусть на повторном тесте будет одна полоска!».

Тест был оставлен на полочке, а я вышла из ванной, чтобы немного выдохнуть. Как такое могло случиться, что на тесте оказались две полоски? Может, гормональный сбой?

Вполне возможно. У меня просто играли гормоны во всем, что касалось моего шефа. Но знать ему об этом не полагалось. Я знала, чем закончится служебный роман с боссом, если я дам ему начаться. Это разрушит мою карьеру в любом случае.

Вернувшись в ванную, я зажмурилась и взяла в руки тест. Приоткрыла один глаз, тут же закрыла. У меня просто двоится в глазах, никаких двух полосок нет. Мне все примерещилось.

Как?! Как это могло случиться? Так не бывает, чтобы без секса произошла беременность! Я простонала, когда убедилась в том, что две полоски мне не почудились. Вздохнула и взялась за третью упаковку с тестом.

В моих руках были все одиннадцать полосатиков. На каждом красовались по две темно-бордовых линии. Задаваться вопросом, как это могло получиться, я перестала на пятом тесте. Все было понятно — или гормональный сбой, или в аптеку пришла бракованная партия. Сверившись с рабочим календарем, запланировала себе поход к гинекологу, после чего пошла спать. В эту ночь мне снились какие-то ужасы. Я бегала от босса по кабинетам офиса, но он все равно настигал меня, после чего начинал грязно приставать. И так по кругу.

На работу на следующий день я приехала не выспавшаяся и с огромными кругами под глазами. Да еще и с опозданием. Это все нервы.

— Самойлова, ты такое пропустила! Богуц на планерке рвал и метал! — сообщил мне Снежков, когда я проходила мимо его отдела.

Я закатила глаза. Вот уж кто меня волновал сейчас в последнюю очередь, так это мой босс.

— В чем причина на этот раз?

— Похоже, в том, что ты опоздала.

В голосе Пети послышалась растерянность.

— Это в каком таком смысле?

— Ну он из себя вышел, когда узнал, что тебя нет на месте.

Черт. Черт, черт, черт! Только этого мне сейчас и не хватает… привлечь внимание самого Богуцкого, когда у меня и без него много проблем.

— И что сказал?

— Лучше спроси, что он кричал?

— И что он кричал?

— Если мат опустить, то ничего.

— Круто…

— Ничего крутого. Он, кстати, тебя к себе вызывал.

— Когда?

— Сразу, как планерка закончилась. Сказал, что как только я тебя увижу, чтобы передал, чтобы ты к нему шла.

— Куда?

— Самойлова, ты откуда упала? В кабинет, конечно.

Снежков пожал плечами и вернулся к своей работе, а я сглотнула образовавшийся в горле комок и, досчитав до десяти, пошла в кабинет шефа.

Даня

Командировка никогда еще не казалась такой долгой. Особенно с учетом того, что в голову постоянно лезли навязчивые мысли — пока я тут занят, между прочим, делами, Снежков с Самойловой заняты своими порядком зачастившими брейками, во время которых о чем-то мило шушукались.

Мстительная мысль уволить обоих под этим предлогом пришла ко мне, увы, с опозданием. Поэтому не оставалось ничего иного, как терроризировать звонками ведущего менеджера по логистике и дотошно выяснять, как там дела у его подчиненных. К сожалению, крайне запуганный моим вниманием Кононов ничего мне насчет Самойловой и ее шашней со Снежковым не поведал, да и, конечно, додуматься не мог, что именно об этом я хочу услышать. А если бы и додумался — я бы сам же его и уволил, за разведение сплетен.

Одним словом, я все больше походил на озабоченного мальчишку, у которого впервые встало. И это злило тем сильнее, чем больше я думал о том, какого черта вообще ее хотел? Она была, в общем-то, совершенно обыкновенной. Ну да, мастерски сосала тарталетки и прочие плохо лежавшие фрукты, но я ведь захотел ее куда раньше. И причина была в том, какой неиспорченной она мне казалась — редкость среди тех кругов, в которых я вращался. Но даже подозревая сейчас, что Мария не такая уж и святая и все развращено уже до меня, я хотел ее все равно, даже с какой-то особой злостью.

К моменту возвращения из командировки я практически убедил себя, что визит к любовнице решит все мои проблемы. Ну а в крайнем случае, всегда можно уволить Самойлову — даже если и не для того, чтобы трахнуть, то, как минимум, чтобы глаза не мозолила и не нервировала содержимое моей ширинки.

Повод подвернулся по возвращении. На затеянной мной прямо с порога планерке Самойлова отсутствовала. Напугав всех требованием немедленно отправить провинившуюся ко мне, я принялся ждать, когда Мария наконец почтит офис своим присутствием — не исключено, что в последний раз.

Ждать пришлось минут двадцать, за которые я успел сломать от нетерпения три ручки и два карандаша. Блин, от этой Самойловой одни убытки!

— Можно? — наконец, в дверь постучали, но привычно-робкий тон Самойловой сегодня раздражал. Наверняка это все наигранное, о какой скромности может идти речь, когда эта девица призывно сосала что ни попадя и разъезжала ночью по каким-то деревням? И неважно, что ехать она никуда не собиралась, нечего было врать мне про бабушку.

И тут на ум пришло страшное — а что, если она вовсе не к бабушке собиралась, а к любовнику? Угрожающе сощурив глаза, я сухо скомандовал торчащей в дверном проеме, будто на гильотине, голове Самойловой:

— Заходите.

Остановившись от меня на расстоянии — чуяла, видать, грядущие неприятности — Самойлова посмотрела на меня выжидательно. Я на нее — мрачно.

— Вы опоздали, — наехал сходу. Босс я, в конце концов, или где?

— Извините. Я не знала, что сегодня планерка.

— Не вижу связи с вашим отсутствием на рабочем месте! — рявкнул я от души так, что аж полегчало. Самойлова при этом стояла передо мной с видом мученицы, которая мужественно ожидает конца пыток.

Конца? Как бы не так. Я только начал.

— Скажите, Мария, — сменил тон на вкрадчивый. — Каковы ваши самые главные обязанности?

Она молчала несколько секунд, потом выдала едва ли не скороговоркой — так, что аж от зубов отскакивало — то, от чего я конкретно прихренел:

— Составление и своевременное размещение заказов у поставщиков, заключение договоров с поставщиками, анализ выполнения заказов и результатов поставок, логистические прогнозы и планы, управление материально-техническим снабжением и закупками…

Серьезно, блядь?!

— Стоп! — прервал я этот поток бесценной информации. Она что, издевалась?!

Самойлова буквально зачитывала мне наизусть свою должностную инструкцию и при этом напоминала школьницу-отличницу, тараторящую перед учителем.

Черт. Эта ассоциация, помешанная на злость и невинный вид Самойловой, мне очень нравилась. Особенно той части моего тела, что была пониже пояса.

Сука, мои брюки! Пришлось резко рухнуть в кресло, пока не стало заметно, как на меня подействовал этот речитатив на тему закупок и поставщиков. Я, конечно, извращенец, но не до такой же степени!

— Я в курсе, что написано в вашей должностной инструкции! — рявкнул следом и не без труда, но выпрямился в кресле, дабы производить должное грозное впечатление. — Я сам это писал!

— Что же вы тогда спрашиваете? — поинтересовалась Самойлова и по ее тону я понял, что она тоже не в духе.

Это, впрочем, ее проблемы. Свое дурное настроение пусть оставляет за пределами офиса, хватит тут и моего!

— Я спрашиваю вас, какие два главных правила у нашей фирмы? — терпеливо пояснил, хотя именно терпения почти и не осталось. И какого черта я не отгрохал себе туалет, смежный с кабинетом? Тварь я дрожащая или право имею?!

— Ну? — потребовал ответа снова.

— Не опаздывать, — наконец сдавленно пробормотала Самойлова. — И…

— И? — любезно подхватил я.

— Не заводить служебных романов.

— Именно. А вы нарушили оба.

Насчет второго я был не уверен, но Самойлова так палевно побледнела, что желание уволить Снежкова к чертям собачьим усилилось стократно.

— У меня нет ни с кем… романа, — возразила Маша, но как-то неуверенно.

А вот это уже интересно.

— Вообще ни с кем? — уточнил я, всячески делая вид, что мне это ни разу не интересно.

— Ни с кем, — подтвердила она и я понял, что брюки пропали окончательно.

— Допустим, — выдавил я, хмурясь. — Но первый пункт вы уже нарушили.

— У меня… уважительная причина! Мне надо было в больницу.

— С бабушкой, я полагаю? — стояк стояком, но ехидство так из меня так и перло.

— Нет. По личным обстоятельствам.

— Хорошо, — отозвался я тем же тоном. — Положите больничный мне на стол и можете идти домой. Зачем нам больные сотрудники?

— Даже такие ценные, как я? — припомнила мне Самойлова мои же слова.

У меня аж брови взлетели. Эта девка наглела прямо на глазах, но мне это даже нравилось. Да так, что продолжать разнос уже мочи не было, наметились проблемы посерьезнее.

— Свободна! — гаркнул я и Самойлова пулей вылетела из кабинета.

Расстегивая ширинку, я проклинал тот день, когда принял ее на работу.

Катя

К гинекологу я пришла через несколько дней после посещения кабинета шефа. Выйдя от Богуцкого, я расплакалась прямо в коридоре. Что со мной такое? Почему я так на все реагирую?

Сидя перед кабинетом врача, я чувствовала себя разбитой. Меня выводила из равновесия любая мелочь. Бабульки в очереди за карточкой, бахилы, которые порвались, болезненно набухшая грудь. И постоянно хотелось спать и плакать, причем одновременно.

— Самойлова, заходите.

Я поднялась со стула и прошла в кабинет гинеколога. Светлана Ивановна сидела за столом и заполняла чужую карточку. Плюхнув пятую точку напротив нее, я принялась ждать.

— Какие-то жалобы? — поинтересовалась она, не поднимая глаз от своего занятия.

— Гормональный сбой.

— Сдала анализы?

— Нет.

— Тогда с чего взяла это?

— Симптомы такие.

Светлана Ивановна хмыкнула, как давешний фармацевт, и отложила карточку.

— Такие — какие?

— Раздражительнось, сонливость, живот болит, грудь набухла, а тесты на беременность положительные.

Я поняла, что сморозила глупость, когда доктор выпучила на меня глаза.

— Это называется залет.

Она в выражениях не стеснялась.

— Нет. Я все еще девственница.

— Пойдем на кресло.

Сначала Светлана Ивановна пристально изучала меня на наличие девственной плевы. Как будто подозревала, что я могу имитировать невинность. Потом прощупала живот и все это время смотрела на меня с обличением.

— Половой акт был?

— С кем?

— Я не знаю, с кем. Это по твоей части.

— Не было.

— Даже попытки не было?

— Нет.

— А партнер у тебя есть?

— Нету.

— Даже никто не пытался проникнуть?

— Почему вы об этом спрашиваете?

— Потому что по всем симптомам ты беременна, Самойлова.

Это прозвучало как приговор. В голове забегали мысли о том, что нужно будет искать другую клинику. Если здесь работают настолько некомпетентные люди, зазря я ходила сюда столько лет!

— Я не могу быть беременна, я девственница.

— И что?

— Как это и что? У меня не было мужчины.

— Это ни о чем не говорит. Может ты посещала общественные места?

— Какие? Метро? Сейчас дети передаются воздушно-капельным путем?

Глупо было спрашивать о таком, лежа перед врачом с раздвинутыми ногами, но я справилась.

— Нет. Бассейн, например?

В памяти всплыл корпоратив имени босса и как все резвились в воде. Кто-то туда кончил?

— Это было три недели назад.

— Понятно. Вставай.

Что ей было понятно, я не знала. Светлана Ивановна села за стол и продолжила писать карточку, а я встала с кресла. Оделась, вернулась на свое место.

— Это направление на анализы. Будешь сдавать тест на ХГЧ.

— Что это?

— Гормон. Покажет, беременна ли ты на самом деле.

— Да не могу я быть беременна!

— Ты тут на меня не раздражайся, Самойлова. А то я тебя на учет поставлю безо всяких анализов. Сдавай ХГЧ и будем говорить.

— Но как это вообще возможно?

— Я тридцать два года в этом кабинете. И всякое видела. Поверь, возможно. А если нет, то я уволюсь завтра же.

Я схватила листок с направлением. Не верила, что это происходит со мной и так и продолжала думать о поиске новой клиники.

— Спасибо, я пойду.

Вскочив со стула, я помчалась к выходу из кабинета.

— Самойлова, ты, если что, ребеночка оставляешь? — донесся в спину голос гинеколога.

Ответить на этот вопрос я не смогла. Пулей вылетела в коридор и побежала домой.

Когда результаты анализов пришли и оказалось, что тот самый ХГЧ растет, я разрыдалась. Что со мной случилось? Как я смогла забеременеть в том самом бассейне? Или не в нем?

А может, виной тому полотенце? Кто-то же утащил его у меня. Или я его спутала с чужим?

Ревела я долго. Весь вечер и утро перед работой напролет. Искала другие клиники, но не представляла, как приду туда со своими проблемами. А если они скажут то же самое? Если анализы или узи покажут, что я залетела?

— Кать! Ты сейчас кофе на себя прольешь.

Я посмотрела на Снежкова, зашедшего к нам в отдел, и вдруг снова разрыдалась.

— Петя!

Подскочив к нему, я повисла у Снежкова на шее и, окропив слезами его плечо, завыла в голос. И плевать мне было на то, что на нас уже глазели все сотрудники офиса.

— Что случилось? — растерялся Петя, отстранив меня на расстояние вытянутых рук.

— Ужасное случилось, — засопливилась я снова, но не успела снова упасть в объятия Снежкова, как рядом оказался хмурый босс.

Он посмотрел на то, как Петр придерживает меня за талию и процедил:

— Снежков — работать, Самойлова — ко мне на ковер.

И это прозвучало как новый приговор, уже без права на помилование.

Даня

— Давай, Самойлова, объяснись, если можешь.

Я буравил несчастную взглядом, а та стояла передо мной, потупившись, и будто язык свой лживый проглотила.

— Объяснить что? — наконец подала голос и шмыгнула носом.

Ну уж нет, эти бабские штучки со мной не пройдут! Идиота она, что ли, из меня делала? Сначала ночные поездки по деревенским бабкам, потом заверения, что никаких романов у нее нет, а теперь стоит тут с таким видом, будто это не она обжималась только что со Снежковым на всеобщее обозрение!

Определенно, эта девка оборзела вконец. И терпеть это я больше не собирался.

— А я смотрю, Екатерина, память-то у вас короткая, — слова цедились сквозь сжатые зубы, несмотря на попытку говорить спокойно, не роняя своего боссового достоинства, хотя от зрелища того, как Снежков лапал Самойлову, оно и так способно было упасть во всех смыслах.

— Память у меня прекрасная, — возразила Самойлова. — Рассказать вам снова должностную инструкцию?

— Только не это! — вырвалось помимо воли. Хватит с меня и одних пострадавших штанов! Сделав глубокий вдох, я пояснил, не скрывая сарказма:

— Ну хорошо, Екатерина, раз тебе вздумалось строить из себя святую наивность, я, так и быть, сделаю для тебя, как ценного сотрудника, исключение, и повторю: разве я не говорил тебе совсем недавно о том, что на работе не должно быть никаких брачных игрищ?! — на последних словах я все же не удержался и голос прогремел, наверно, так, что этот разговор уже стал достоянием всего офиса. А если учесть эффект глухого телефона, я мог весьма ясно себе представить, какой вид приобретут эти сплетни, пройдя через десяток ртов.

Похоже, пора начинать пить для успокоения нервов. Причем вовсе даже не валерьянку.

— Я не понимаю, о чем вы, — пробормотала Самойлова, все также пялясь в пол с видом невинной овечки, и тут мое терпение лопнуло окончательно.

— Все, хватит, — отрезал я. — Ты уволена, Самойлова. За нарушение корпоративной этики.

Ее потрясенный вид доставил мне мстительное удовольствие. Подумать только, передо мной строила девицу «в рот ам, а меж ног не дам», а сама терлась о Снежкова прямо на рабочем месте!

— Вы не можете меня уволить, — наконец возразила мне Самойлова и я поймал себя на мысли, что ее наглость уже даже не удивляет.

— Это почему же? — поинтересовался насмешливо, но после ответа мне стало вдруг совсем не до смеха:

— Потому что я беременна.

— Чего, б*ядь?!

Иных слов, кроме исконно русских, у меня попросту не нашлось. Вот тебе и невинная овечка! Может, она со Снежковым и зачала этого ребенка прямо тут, на работе, пока я, как порядочный идиот, портил себе брюки?!

Которые, кстати, снова грозили остаться пострадавшей стороной, только уже в ином месте. Том самом, что сейчас конкретно пригорало от мысли, что мне предпочли прыщавого четырехглазого программистишку!

Я ощущал себя в этот момент обманутым Самойловой не меньше, чем Пушкин — Гончаровой, и плевать, что между нами было только полотенце и мои тридцатикилометровые фантазии, выход из данного положения был всего один, ровно тот же самый, что и у Александра Сергеевича.

Пизд*ц Снежкову во все четыре глаза.

— Снежков, ко мне! — гаркнул я, приоткрыв дверь, и этот герой-осеменитель влетел в кабинет с такой рекордной скоростью, будто только того и ждал. Правильно, раньше сядешь, раньше выйдешь. А вот целым или по частям — за это я уже не ручался.

Прибив программиста взглядом к полу, я мысленно прикидывал во всех красках, что лучше сделать первым — душу из него вытрясти или отбить то место, которым он влез Самойловой туда, куда мне ходу не было?

— Твоя работа? — поинтересовался я, указывая на снова начинавшую всхлипывать Екатерину.

— Какая работа? — не понял Снежков, даром, что технический гений.

— Бл*дь, и этого человека я нанял ведущим разработчиком?! — ругнулся, поражаясь тупости горе-любовника.

— Не ругайтесь матом при ребенке! — подала голос Катя и разрыдалась.

— Каком ребенке?! — воскликнули мы со Снежковым одновременно и тут я понял, что новость о грядущем отцовстве до программиста еще не дошла. Ну, порадуйся, папаша!

— Он все слышит! — взрыднула опять Самойлова, и я понял, что этот цирк-шапито пора сворачивать ко всем херам.

— Снежков — уволен, Самойлова — справку на стол! — повелел я категорично и жестом указал обоим на дверь.

— Это не я! — возопил Снежков, что есть мочи. — И пальцем Катю не трогал!

— А пальцем дети и не делаются! — съязвил я. — Ты что, будешь мне тут рассказывать, что это не твои шаловливые головастики осчастливили Самойлову до глубины души и прочих мест?

— Не мои! — поспешил откреститься Снежков, будто от страшного греха и разве что челом бить не начал.

— А чьи? — это уже любопытствующая голова Марьи Михайловны проникла в кабинет, чтобы поучаствовать в разворачивающейся драме. Ну как же, такая Санта-Барбара и без благодарного зрителя!

Но досматривать эту бурду у меня лично не было никакого желания. Какая разница, кто этот несчастный, если это явно не я?

— Всем работать! — рявкнул и для пущей убедительности трахнул. Увы, всего лишь кулаком по столу. — А ты, Самойлова, неси справку!

Вот и все. Можно было больше не беспокоиться за свои брюки, потому как пользовать беременную от не пойми кого женщину я собирался еще меньше, чем трахать своих сотрудниц. И откуда только, черт забери эту Самойлову, взялось странное разочарование по данному поводу?..

Катя

Я превратилась в раскисший и истекающий соком помидор. Постоянно плакала и не знала как остановить этот процесс. В другой клинике, куда я обратилась, не веря в непорочное зачатие, мне подтвердили диагноз. Я была беременна, у меня в животе жил ребенок, а от кого он завелся я знать не знала.

Босс постоянно изводил Снежкова, а вот меня не трогал, и это тоже было поводом для постоянных рыданий.

— Петь… я так больше не могу, — всхлипнула я, присев напротив Снежкова. Тот вскочил с места и заозирался по сторонам. Шефа, что ли, с ружьем рассчитывал увидеть?

— Что не можешь?

— Ну, сама увольняться хочу. По собственному желанию.

А если это был Петя? Если его дите жило в моем чреве? Или ребенок Бориса Леонтьевича, выпивохи и балагура? Господи, пусть мой ребенок будет не от него!

— Почему? Ты замуж выходишь?

Прекрасный вопрос. Вполне правильный, ведь именно об этом шушукаются все сотрудники нашего офиса. Марья Михайловна оказалась прыткой на то, чтобы донести новости до всех ушей. Лучше бы ее прыть работала в сторону спортивного зала.

— Не выхожу. Я не выхожууууу!

Я снова разревелась, превращаясь в тот самый помидор. Почему ассоциировала себя именно с ним? Не знаю. Но к томатам у меня теперь была особая страсть.

— Он тебя бросил? Одну? С ребенком?

Снежков склонился ко мне и по его взгляду я поняла, что он на что-то успел настроиться. Собрался жениться на мне, что ли?

— Никто меня не бросил! — выкрикнула я, что стало новым достоянием для ушей вездесущей Марьи Михайловны. — И я иду работать.

Вот так я и жила. Меня бросало как на американских горках. Настроение то падало вниз, то взлетало вверх и с этой нестабильностью ничего поделать я не могла. Я часто задавалась вопросом, не стоит ли избавиться от этого плода, и знала, что он для меня не плод. Он уже ребенок, и я собиралась родить его вопреки всему.

— Рассказывай срочно!

— Что рассказывать?

— Все, за чем позвала. Ты беременна?

Я опустила глаза и стала рассматривать узор на скатерти. Моя подруга Вика смотрела на меня во все глаза, мне даже не нужно было это видеть.

— Беременна.

— У-лала! От кого?

— Я не знаюююю.

Вот. Снова поток слез, который не унять. Сама не знаю, почему рыдаю, то ли гормоны, то ли от горя. Хотя должна бы от радости.

— О, как!

— Да.

— И с кем ты так потрахалась?

— Ни с кем.

Вика посмотрела на меня с укором. Видимо, считала, что я ей вру.

— Ни с кем. Я девственница, была у двух гинекологов.

Между нами образовалось молчание. Мне хотелось плакать, желаний Вики я не знала.

— То есть, ты не участвовала в групповухе?

— Нет!

— Ладно, прости. И выкладывай все, что знаешь.

И я выложила. С самого начала и до самого конца обо всей этой вечеринке (мне больше не на что было списать беременность).

— Угу. Значит, ты залетела в бане.

— Скорее всего.

— Врач говорит, что это возможно?

— Да. И я в инете этот вопрос изучила. Разные случаи бывали.

— Так. А что ты от меня хочешь?

Она задала правильный вопрос. Муж Вики был экспертом-криминалистом, а они у себя на работе могли сделать очень разные анализы.

— Помоги узнать, кто отец.

— Как я это сделаю?

— Ну…

— Ну?

— Я думаю, что могла забеременеть, когда в душе вытерлась полотенцем.

Я никак не ожидала того, что сделает Вика. Она расхохоталась, а я смотрела на нее, так и думая о том, чтобы встать и уйти.

— Прости. Это все так странно, — досмеявшись, сказала подруга.

— Мне не до веселья.

— Прости, я понимаю. А где это полотенце?

— Оно у меня в сумке.

— Сколько там хранилось?

— Почти месяц. Уже ничего нельзя узнать?

— Когда твой муж криминалист — узнать можно все. И даже больше. Завтра привези это полотенце.

— А если я беременна не от него?

Как же ужасно это прозвучало! Беременна от полотенца! Даже в страшном сне не приснится.

— Ты беременна не от него, — успокоила меня Вика. — Ты можешь быть беременна от того, кто им воспользовался, но не от полотенца.

— Разве это возможно?

— Когда ты живешь с криминальным экспертом, должна знать, что все возможно.

Снова приговор, но теперь от лучшей подруги.

— Я все узнаю у Васи. Но будь готова предоставить то самое полотенце, — добавила Вика.

Слова прозвучали слишком жестоко, но теперь я знала, что выбора у меня не осталось.

Даня

Есть такая пословица: «с глаз долой — из сердца вон». В последние дни я только и делал, что проверял ее на истинность и в итоге могу ответственно заявить, все это — ложь, вранье и провокация.

Чем больше я пытался забыть о существовании осемененной невесть кем Самойловой, тем острее становилось то, что чувствовал. Тот факт, что она носила в себе чужого ребенка, вызывал у меня отторжение, но вместе с тем и еще большее влечение. Запретный плод, чтоб его.

Впрочем, несмотря на то, что Снежков напрочь отказался признавать себя виновником этого демографического прорыва в отдельно взятой моей конторе, от меня не укрывались продолжавшиеся между ним и Самойловой интимные перешептывания. Возможно, прямо в рабочее время эта парочка нагло выбирала имя будущего наследника и прочие памперсы и пеленки, и от подобных мыслей у меня аж зубы сводило.

Можно было бы, конечно, поразвлекаться очередными угрозами уволить счастливого папашу, но тот при моем появлении на горизонте и так уже под стол лез, а то и под юбку Марьи Михайловны. А там было где развернуться. Поэтому на некоторое время я решил поумерить свои репрессии в сторону более удачливого соперника.

И что она только в нем нашла? Ну, допустим, он не дурак (хотя положение Самойловой ставило это утверждение под вопрос), но ведь мозги в постели особой роли не играют. Для меня было удивительно уже одно то, что Снежков вообще знает, как вставить куда надо что-то более весомое, чем флэшка.

Хотя беременность Екатерины, подтвержденная справкой, говорила о том, что этот очкастый гений умел взламывать весьма интересные места.

Ну и хрен с ними! У меня и помимо чужого размножения были свои собственные интимные проблемы. С которыми пора было что-то делать.

Например, навестить проверенную любовницу.

Я никогда не опускался до того, чтобы трахать первых попавшихся девок. Срабатывала природная брезгливость к тому, что было легкодоступным и прошедшим через хрен знает сколько рук. И если бы только рук! Поэтому искать удовлетворения своих потребностей предпочитал у женщины, которую хорошо знал.

Такие девушки, как Света — ровно то, что нужно мужику в конце непростого дня. Никакого мозготраха, истерик или задрипаннных халатов. Она всегда выглядела и вела себя так, будто вся цель ее жизни — это доставлять мужчине удовольствие. Одним словом, была идеальной любовницей.

— Ты давно не приходил, — промурлыкала Светлана, притягивая меня к себе за галстук.

— Некогда было, — пробормотал в ответ, поддаваясь ее движению.

Еще бы! Где уж тут взять время на любовницу между банными забавами, поездками по каким-то деревням и селам и Санта-Барбарой с Самойловой в главной роли, чью беременность столь бурно обсуждал весь офис? От этого недолго было тронуться умом, ну или в рамках ассоциации — впасть в кому от происходящего серий на двести. Последнее я бы сделал с удовольствием, но мне было никак нельзя — яжебосс.

— Хочешь выпить? — предложила Света, игриво толкнув меня на диван.

— Нет, — покачал головой, протягивая к ней руки. — Тебя хочу.

Соврал безбожно, но Светлане знать о том, кто был истинной виновницей моего стояка, было необязательно.

— Мне это нравится.

Она была понятливой. Мгновенно оседлав мои бедра, Света потерлась о возбужденный член, одновременно приникая к моим губам поцелуем, и я уже был готов с облегчением перейти к тому, ради чего и пришел, но тут случилось страшное.

Попытка расстегнуть молнию на брюках с первого раза оказалась безуспешной. Как, впрочем, и со второго, и с третьего — тоже.

— Сука! — выругался я в сердцах, дергая несчастную собачку, но Светлана восприняла эту реплику по-своему и томно выдохнула мне на ухо:

— Да! Оскорбляй меня! Ты знаешь, как я от этого завожусь!

Пизд*ц! И не смущала же ее моя перекошенная мукой физиономия!

— Молния застряла, — выдохнул со свистом сквозь зубы, но Света и тут не растерялась:

— Ооо, мы играем в недоступного мальчика!

Дура, бл*дь! Если мы во что и играли, то только в «освободи член, не порвав брюк». Но Света правил игры явно не просекла.

— Давай я помогу, — предложила она и решительно схватила меня за ширинку. Твою ж мать! Я и не подозревал в ней раньше садистских наклонностей!

— Расстегнуть помоги! — буквально прорычал, снова начиная дергать замок и Света наконец сообразила, что играет не в ту игру.

— Может, ножницами? — предложила она, в свою очередь, после бесплодной попытки расстегнуть проклятую молнию.

— Только не брюки! — взревел я. Не то, чтобы мне было накладно купить новые, но сколько можно, в конце то концов?!

— Ладно, я могу и через них, — предложила Света, склоняясь к моему паху.

Я застонал. Но, увы, не от удовольствия.

А от того, что, едва прикрыв глаза в надежде наконец расслабиться, увидел перед собой картину того, как Самойлова сосет тарталетку. И в моем воображении она при этом еще мстительно улыбалась.

Бл*, да за что мне это все?!

— Сука! — снова выругался я, и тут же об этом пожалел — Света мгновенно завелась не на шутку.

— Да! Назови меня так еще!

Раздался треск — в неистовстве Светлана все же порвала мои несчастные брюки. Да ну нахер!

— Вот что, Света, хватит, — я решительно отстранил ее от себя и встал. Попытка спастись от Самойловой в компании другой женщины провалилась с треском.

— Но ты же… — Света указала на торчавший из порванной ширинки стояк, но я только отмахнулся: тихо сам с собою рукою и нет проблем. Благодаря Самойловой я в последнее время занимался этим больше, чем за всю предыдущую жизнь!

Идея трахнуть беременную женщину показалась вдруг даже привлекательной. В конце концов, во всем этом имелся явный плюс — забеременеть еще раз ей уже явно не грозит. А значит, можно запросить у нее еще одну справку об отсутствии венерических заболеваний и послать к херам презик!

С какой стороны ни посмотри — сплошные плюсы.

Осталось только подкараулить тот момент, когда Самойлова не будет рыдать или распивать кофе и прочие чаи со Снежковым, чем она, кажется, в последнее время только и занималась.

То есть — вызвать ее еще раз на ковер.

Катя

На встречу с Викой я ехала с замиранием сердца. Она позвонила утром в выходной и восторженным голосом сообщила, что у нее для меня море новостей. Этот день я собиралась проваляться в постели, но пришлось вставать, собираться и ехать на встречу с подругой.

— Ты сонная, — охарактеризовала меня Вика, когда мы сели за столиком кафе.

— Постоянно хочется спать.

— У беременных так бывает.

— Выяснилось что-то?

— Да!

Вика позвала официанта и пока делала заказ, я успела себе отбить всю задницу, потому что подпрыгивала на стуле от нетерпения.

— Рассказывай! — воскликнула я, когда заказ был принят.

— Скажи спасибо своей неряшливости, — покачала Вика головой.

— О чем ты?

— Понятно, еще и соображалка плохо работает. Типичная беременная. Я о полотенце.

— А что с ним?

— А оно было ужасного вида. Но муж все добыл.

Я зажмурилась от ужаса. Под словами «все добыл» мне виделся еще один мой приговор.

— Ну? Не тяни резину.

— Сперма там действительно была. Во всем этом многообразии остального.

— Чья сперма?

— Ну откуда мне это знать? Ты считаешь, что я ходячая лаборатория?

Соображалка у меня не работала, в этом Вика была права. Я нещадно тупила.

— И как теперь понять, кому она принадлежит?

— С этим как раз никаких проблем не будет. Муж уже ждет остальной биоматериал.

— Чей?

— Чей муж или чей биоматериал?

Я закрыла глаза и досчитала до пяти. Меня начинало мутить. Это был еще один признак беременности, в которой я теперь не сомневалась. Значит, на полотенце нашлась сперма. Но кто в него кончил? И мое ли оно было?

— Чей биоматериал?

— Потенциальных отцов. Подойдет все. Ногти, волосы, слюни, сперма.

— Вика, перестань.

Закрыв рот рукой, я вскочила и побежала в сторону туалетов. Меня тошнило. Как я буду собирать это все? Воровать чашки, предлагать сделать маникюр или прическу? По поводу спермы даже думать не хотелось.

Вернувшись обратно с порядком опустошенным желудком, я села на свой стул и сказала:

— А может не выяснять ничего? Рожу сама по себе и буду воспитывать.

— Даже не думай! А алименты?

— Он же не виноват в зачатии.

— Не виноват? Нечего свои сперматозоиды по общественным местам разбрасывать.

Может, Вика и была права. Да и оставлять ребенка без отца мне не хотелось. Хотя если это все же Борис Леонтьевич…

— Хорошо, я буду тебе приносить биоматериал, как только добуду.

Я вздохнула и запила противный вкус глотком каппучино.

— Ой, Самойлова! Ты не представляешь, какой у меня азарт проснулся!

Вика ошибалась. Я представляла. И ее азарт, и азарт конторы, в которой работал ее муж. Вот бы и у меня проснулось хоть что-то.

Проще всего было с первым образцом. Я просто пришла и украла чашку с кофе у Стаса, менеджера по продажам. Он был женат, и я плохо представляла себе, что скажу его супруге, если отцом моего ребенка окажется он. «Я мать ребенка вашего мужа, но мы с ним не спали, я просто вытерлась полотенцем, в которое он кончил»?

Как бы то ни было, чашка была надежно спрятана в ящике моего стола, а о том, что скажет Стас, когда обнаружит пропажу, я не волновалась. Не станет же вызывать полицию из-за исчезнувшей посуды?

Дальше у меня по плану был Снежков. Кофе он пил так часто, что почти не выпускал свою кружку из рук. Да и сразу две пропавших чашки могли вызвать подозрения. Поэтому я решила действовать как-то по-другому.

— Петя! Кто тебя стриг? — воскликнула я, когда зашла к Снежкову во время брейка. — Это же ужас!

Он посмотрел на меня так, как будто подозревал, что я сошла с ума, и был не далек от истины.

— Я с этой стрижкой уже три месяца хожу, — пробурчал Петя. — Точнее, без нее.

— Вот именно! Это нужно исправить!

Достав из кармана маникюрные ножницы я приблизилась к Снежкову.

— Не нужно мне ничего исправлять! — вскричал он. — У меня все хорошо!

— Я только немножко.

Трюк, который я сделала, оказался очень опасным. Пока Петя прикрывал голову руками и пытался спрятаться от меня подальше, я успела клацнуть ножницами и отхватила у него из прически приличный клок волос. Ножницы сложила, волосы спрятала в руке.

— Самойлова! Снежков! Может, уже прекратите свои брачные игры двух бабуинов? — взревел рядом голос шефа. И как только у него получается появляться рядом в самый неподходящий момент?

— Трех бабуинов, — поправила его я, и на лице Богуцкого появилась кислая физиономия.

— Самойлова, идем ко мне, — процедил он.

— На ковер снова? — обреченно уточнила я, думая о том, как собрать материал у шефа. Стричь себя он точно не даст.

— Только смотрите, чтобы узор на спине не отпечатался, — томно и с насмешкой проговорила Лизочка Старикова, еще одна телезрительница нашей Санты-Барбары. Она проходила мимо, фыркнула и удалилась, пока я подбирала слова, чтобы достойно ей ответить.

— Самойлова, мухой ко мне в кабинет! — отдал команду босс и я, переглянувшись со Снежковым, вжавшимся в свой стул, обреченно поплелась за Богуцким.

— Итак, я позвал тебя по важному делу, — с места в карьер взял шеф, когда я с осторожностью села на указанное им место. Не уложил на ковер и хорошо.

— Какому? Если вы по поводу Снежкова… — Я незаметно спрятала клок добытых волос Пети в карман пиджака.

— Нет. Вернее, да. И по поводу Снежкова тоже.

Богуцкий сделал вид, что задумался. Я смотрела на него во все глаза, не представляя, что еще за тему для обсуждений тет-а-тет он придумает.

— Я, как босс этой конторы, просто обязан знать все о своих сотрудниках.

Я продолжала глазеть на Богуцкого, он смотрел на меня. Я что-то должна была понять из его сентенции? Наверно, Вика была права, я стала ужасно тормозить.

— Вы, как босс этой конторы, обязаны все знать о своих сотрудниках, — напомнила я шефу, не зная, что еще сказать.

— Да. И я спрашиваю тебя сейчас прямо, Самойлова. Ты намеренно утаиваешь отцовство Снежкова?

Чтоооо?

Я даже подскочила на ноги. Шеф только что обвинил меня во лжи?

— Корпоративная этика не позволила бы мне вам врать! — выпалила я в сердцах. — Вам ли этого не знать, Даниил Леонидович?

— Тогда кто его отец, черт бы все побрал? — вскричал в ответ Богуцкий, в обличительном жесте указывая на мой, пока еще плоский, живот.

Ну что я ему могла сказать? Я не знаю, но пытаюсь это выяснить и вы тоже в числе подозреваемых? И тут на меня с ужасающей ясностью нашло озарение. Шеф просто не может быть отцом моего ребенка, потому что никогда в жизни бы не пошел куда-то с полотенцем, в которое бы потом кончил. У него для этого имелась Лизочка Старикова, или еще какая-нибудь буферообразная дамочка. Это опять довело меня до состояния раскисшего помидора. Я рухнула обратно на стул, как подкошенная и, закрыв лицо руками, зарыдала.

— Вы… вы его не знаете!

Я и сама его не знала. Пока что. Но не говорить же и это шефу, который вдруг решил, что подробное досье на всех сотрудников — это единственная цель его жизни?

— Ну хватит рыдать, Самойлова… Катя.

Он что, трепал меня за плечо? Прорыдавшись, я подняла на шефа взгляд. Даниил Леонидович протягивал мне стакан воды, который я схватила и жадно выпила.

— Вы его не знаете. И вообще я не обязана докладывать вам обо всем, что творится в моей жизни.

Я всхлипнула в последний раз и, вытерев лицо салфеткой, которую мне подал шеф, поднялась со стула. И уже почти решила идти и работать дальше над добыванием нового биоматериала, когда услышала то, что пригвоздило меня к месту.

— А может, его просто не существует? — спросил Богуцкий.

Я в ужасе повернулась к нему. Тоже намекает на непорочное зачатие? Но откуда ему знать, что я девственница?

— Что вы имеете в виду?

— Если кто-то сделал тебе ребенка и исчез, то в этом нет ничего страшного. Мы можем это исправить.

Он двинулся в мою сторону, а я растерянно смотрела на шефа и не понимала, куда он клонит. О том, чтобы подыскать благоприятный момент и вырвать и у него клок волос или что-нибудь еще интересное, я в этот момент не думала.

— Как мы можем это исправить?

— Например, я могу побыть вместо него. В твоей жизни и в твоей постели.

Побыть вместо него? В постели? Я ослышалась? Он что, предлагал сделать вид, что рядом со мной есть мужчина, пока я вынашиваю этого случайного ребенка? Предлагал заниматься со мной сексом? А потом?

Я знала, что потом. Как только речь пойдет о подгузниках и бессонных ночах, шеф исчезнет из поля зрения.

Хотя было бы забавно увидеть лицо Богуцкого, когда он поймет, что я невинна.

— Что вы имеете в виду?

— Что я готов быть рядом.

Рука босса скользнула на мою талию, и я, неожиданно для себя и для шефа, размахнулась и ударила Богуцкого по физиономии. Не знаю, что на меня нашло. Испуганно отступив, я пробормотала извинения и пулей выскочила из его кабинета.

— Катя… что случилось? — дорогу мне перегородил Снежков.

— Ничего. Мне работать нужно, — соврала я и побежала дальше.

Только скрывшись на своем рабочем месте, я смогла перевести дух. Что случилось с Богуцким? Что за предложения? Как он вообще посмел такое придумать? И почему так хотелось согласиться?

Снова чувствуя, что начинаю слезоточить, я окунулась в работу с головой, но знала, что пощечина шефу не пройдет даром.

— Ни один из этих мужчин не является отцом твоего ребенка, — выпалила Вика и опустилась на стул передо мной. Некоторое время назад я передала ей кружку Стаса, волосы Снежкова, окурок Димы Горбункова (он был у нас на побегушках) и салфетку от Бориса Леонтьевича. У него чудом пошла кровь носом.

— Точно?

— Точно! Я бы врать не стала.

Закрыв глаза, я вознесла хвалу богу. Благодаря ему, Борис Леонтьевич остался бездетным.

— Выпить захотелось.

— Тебе нельзя.

— Я помню.

— Кто еще остался среди подозреваемых?

Я припомнила, сколько людей резвилось в бассейне. Если не считать шефа со Снежковым, Диму, Стаса и Бориса которые уже были вне подозрений, то пятеро.

— Тебе по именам перечислить?

— Нет. Сколько их?

— Пятеро.

— С твоим боссом?

— Нет. Я его вычеркнула.

— Почему?

— Он точно не стал бы кончать в полотенце.

— Ты плохо знаешь боссов.

Вика поерзала на месте.

— Я не верю в то, что это он.

— А я считаю, что ты просто обязана взять у него биоматериал.

— И как я это буду делать? Кофе ему приносит секретарша. Стричь себя он не даст.

— Ну придумай что-нибудь. Это же очень важно!

Я сложила руки на груди. Наверно, Вика была права. Теперь мне нужно было придумать план, как взять образцы у всех оставшихся мужчин.

Включая шефа.

Даня

Что это, мать твою, было?!

Я потер горящую от пощечины щеку. Ярость прокатилась по всему телу сумасшедшей волной, и только чудом мне удалось удержаться на месте и не кинуться следом за Самойловой, чтобы устроить ей показательную порку.

Вот же сучка! Ну, допустим, подкатил я к ней не слишком изящно, но ее наглость переходила всякие границы. Метелить меня по лицу не дозволено было никому! И если ей так уж противно было мое предложение, могла бы просто сказать «нет». Я не глухой и не тупой, хотя, судя по тому, что у меня на нее стояло — второе было спорным моментом.

Что ж, если эта беременная истеричка хотела охладить мой пыл — у нее это прекрасно получилось. Причем настолько прекрасно, что просто так ей это с рук не сойдет.

А я ведь собирался предложить ей шикарные отступные! Она бы сроду столько не заработала на данной должности, сколько я мог дать за то, чтобы просто ее трахать! Причем на мои способности в данном деле прежде никто еще не жаловался, так что она и тут не осталась бы в накладе. Но Самойлова решила пойти иной дорожкой — и черт с ней! Но маршрут я ей слегка подправлю.

Эта девка должна запомнить раз и навсегда: бить по морде того, кто платит тебе зарплату за распитие чаев с любовником — крайне плохая идея. И я был намерен хорошенько ее проучить — за все и сразу.

Уволить беременную я, конечно, не мог, а вот перевести на иную должность — запросто. Не хочет полировать мой стол (и прочие предметы мебели, где я пожелал бы ее взять) — будет полировать в офисе полы!

Собственноручно заполнив шаблон соответствующего приказа, я распечатал и подписал документ и даже решил лично отнести его своей секретарше Лере. Это и стало моей стратегической ошибкой.

Не соверши я эту опрометчивую вылазку — и можно было бы отовраться при помощи Леры о том, что я уехал, заболел, онемел, захирел или, в крайнем случае, даже умер. Однако данные отговорки, когда я весь такой живой и здоровый стою напротив человека, от которого собирался скрыться, мягко говоря, наверняка бы не проканали.

— Данечка! — радостно возопила моя дорогая тетушка от самого порога и я аж по сторонам огляделся, ища куда бы спрятаться. Даже любимое укрытие Снежкова — юбка Марьи Михайловны — показалась мне самому сейчас крайне привлекательным убежищем, но бежать до нее было не близко, да и поздно.

— Тетя, — выдавил я все-таки из себя и, заметив, что она пожаловала не с пустыми руками, едва не взвыл.

Воистину, беда не приходит одна. Теперь грядет еще и позор на весь офис.

— Тетя, оставь все там, — я махнул рукой в сторону двери. — Я потом заберу.

— Ты забудешь! — заявила тетушка, волоча за собой тележку, с которой победоносно протопала через весь офис ко мне.

Мои работнички смотрели на разворачивавшуюся картину так, будто ничего интереснее в жизни не видели. Марья Михайловна даже забыла откусить бутерброд, когда высунулась из своего кабинета поглазеть, кто это ко мне пожаловал — тот так и остался зажатым в ее зубах.

— Тетя, я все заберу, — повторил я, предприняв последнюю попытку избавиться от содержимого тележки, но тетушку Варвару мое замечание ни разу не смутило.

Оглядевшись по сторонам, она авторитетно резюмировала:

— Хорошо живешь! Столов много, все поместится.

И, к моему ужасу, стала доставать из тележки привезенные ею припасы.

— Огурчики малосольные, — объявила тетушка, пристроив трехлитровую банку на стол Кононова. — Помидорки свои, домашние, — следующая банка опустилась на соседний стол, за которым находилась Самойлова.

— Тетя, я здесь работаю, — сказал я как можно мягче и, подскочив к тележке, попытался отобрать этот склад консервов у тетушки. — Я все отвезу домой, не надо тут ничего выкладывать!

— Как же так домой? — огорченно моргнула тетя Варя. — А ребят угостить?

Пизд*ц. Она разговаривала со мной, как с пятилетним ребенком, а я едва сдерживался, чтобы не сорваться и не прекратить этот базар в грубой форме.

Любого другого человека я бы уже выставил отсюда нахрен, но с тетей Варей так поступить не мог. Обижать чуть ли не единственного родного человека, который только что уничтожил мою грозную репутацию в глазах подчиненных своими огурцами и помидорами, я все же не хотел.

Тем временем тетушка не терялась. Заметив плотоядный взгляд, которым смотрела Самойлова на стоявшие перед ней помидоры, тетя вскрыла пластиковую крышку и, достав откуда-то из бездонной тележки вилку, пронзила ею помидор и сунула Самойловой в рот.

— Кушай, милая, кушай, а то вон какая тощая!

Месяца через три у Самойловой такой проблемы не будет, но говорить об этом тетушке я не стал. Вместо этого стоял и наблюдал за тем, как Катерина всасывает в себя соленую мякоть, а следом слизывает потекший на подбородок сок.

Если я думал, что видение с тарталеткой самый страшный кошмар моих брюк, то теперь понял, что помидоры однозначно сместили ее с вершины топа самых сексуальных продуктов.

Поспешно отвернувшись, я решил, что раз уж мой офис из чайханы неконтролируемо превратился в выставку достижений тетиного хозяйства, то надо хотя бы сделать вид, что это безобразие происходит с моего боссового соизволения:

— Перерыв! — постановил я, хлопнув в ладоши и, оставив тетушку выгружать на всеобщую радость оставшиеся соления и прочие стратегические запасы, которыми я все равно не воспользовался бы, решил удалиться в свой кабинет, но не тут-то было.

Просеменив за мной следом, тетушка рухнула в кресло, стоявшее у стола Леры, и возвестила:

— А я ведь к тебе по важному делу, Данечка!

Работнички, до этого момента занятые разграблением и смакованием тетушкиных припасов, замерли как по стойке «смирно» кто с чем — кто с надкусанным огурцом, кто с куриной ножкой в зубах и в возникшей тишине собственный голос показался мне оглушительным:

— Хорошо, тетя, идем в кабинет, поговорим.

Но тетушка и не думала куда-то двигаться. Я сильно подозревал, что не просто так.

— Данечка, ко мне давеча свататься приходили! — заявила тетушка, начисто проигнорировав предложение поговорить приватно.

Я тайком с облегчением выдохнул.

— Поздравляю, тетя. И благословляю! — заявил великодушно.

Как оказалось — рано обрадовался.

— Да не меня сватали! — отмахнулась тетя Варя. — У соседей наших невеста созрела!

«Как помидор?» — хотелось мне поинтересоваться, но вместо этого я деликатно сказал:

— Очень за нее рад.

— И мы с бабкой ее, Нюрой, подумали, — ничуть не смутившись моим безразличием, продолжила тетушка, — что вам бы хорошо пожениться!

Ну начались старые песни о главном!

Каждый наш разговор тетя только о том и талдычила, что не хочет помирать, пока не увидит внуков, а я каждый раз говорил, что жить ей придется вечно. Но в этот раз дело принимало, похоже, серьезный и неприятный оборот.

— Ты же ничего не обещала? — поинтересовался я, наплевав уже на то, что нас слышит весь офис.

— Нууу… — замялась тетушка.

— Извини, тетя, но я никак не могу, — заявил твердо. — У меня уже есть… невеста.

— Кто же? — охнула тетушка и я, оббежав всех взглядом, мстительно ткнул пальцем в… Марью Михайловну.

— Вот, знакомься, Марья Михайловна.

— Она же рожать уже не может! — окончательно испугалась тетушка.

— Все я могу! — тут же обиделась Марья Михайловна. — С таким мужчиной, как Даниил Леонидович, даже бревно родит!

Отчего-то при этих словах мне вспомнилось обесчещенное мной полотенце и я аж содрогнулся — ну нахер! Типун ей на язык!

— Данечка, скажи, что пошутил! — драматично воскликнула тетушка, хватаясь за сердце, а я вдруг заметил, как переменилась в лице Самойлова. После случившегося глупо, было, конечно, предполагать, что ее интересует моя личная жизнь, но я все же решил испытать судьбу.

— Пошутил, — улыбнулся я тетушке и услышал, как разочарованно вздохнула Марья Михайловна. — Так уж и быть, веди свою созревшую невесту, тетя.

— Ах, как хорошо! — разом оживилась тетушка. — Они с родителями как раз тоже приехали посмотреть город!

Ага, как же, так я и поверил. Но куда больше этого меня интересовала реакция Самойловой. Наблюдая, как та уперлась взглядом в стол, потеряв даже всякий интерес к помидорам, я почувствовал себя почти отомщенным.

Катя

Я не понимала себя. Почему известие о невесте Богуцкого настолько меня расстроило? Да и в офисе только и разговоров было, что о кулинарном мастерстве его тети и о том, что шеф скоро женится. Марья Михайловна только и делала, что всем рассказывала, как едва не пошла под венец с самим Богуцким. И добавляла, что уступила место более молодой невесте, ведь боссу нужны были дети.

А что оставалось делать мне? Искать отца моего ребенка и с тройной силой надеяться, что это не шеф. Еще не хватало вешать алименты на того, у кого вот-вот появится крепкая семья.

Конец ознакомительного фрагмента.