Дрянь

Анабель Ли (2024)

Что испытывает человек, у которого в жизни есть всё? Чем заполняет свои дни, когда всё складывается по предопределенному сценарию? В мире Себастьяна всё просто и однообразно. Скука — его постоянная спутница, и каждый новый день похож на предыдущий. Но однажды всё меняется. Внезапная встреча, непредвиденная трагедия, и мир рушится, будто карточный домик. Кто останется рядом в такой момент: жадные помощники, мнимые друзья или алчная невеста? Судьба раскрывает глаза и развязывает путы однообразия, предлагая новые возможности. Воспользуется ли он ими?

Глава 3. Себастьян

Я не мог поверить в происходящее.

Мой мозг отказывался принимать факт катастрофы.

«Самолёт Мистера Сальвадора потерпел крушение при посадке, Мистер Картер. По предварительным данным все находившиеся на борту погибли. — Дрожащий голос Гвен будто эхом снова и снова раздавался у меня в мозгу. — Спасатели вывозят тела в центральный госпиталь».

Я сказал, что еду, но не мог представить, что со мной будет, когда я это увижу. Сальвадор, Ниэн и маленький Лео. Я дрожащей рукой провёл по волосам, пока кровь ледяными волнами разносила осколки души по венам, впиваясь в сердце при каждом сокращении.

Этого не может быть!

Я качал головой, не видя ничего перед собой. Звук очередного звонка заставил сердце пропустить удар. Я нажал «ответить».

— Мистер Картер, — звонила Гвен, — Мистер Лео жив, он будет доставлен в эту же клинику. Вы едете?

— Да. — Вдыхаю медленно, а эмоции просто душат.

— Я сообщила Мистеру Картеру младшему, он выезжает.

— Спасибо.

Я уронил руку с телефоном на колено и откинулся на спинку кожаного кресла, как вдруг почувствовал движение слева. Господи, я совсем забыл про девчонку! Она сидела на удивление спокойно, закусив губу и смотрела себе на колени. В фартуке клуба с ярким вечерним макияжем и двумя пучками волос на голове, как было предусмотрено дресс кодом, она казалась совсем молоденькой. Студентка, наверно.

— Уверен, в больнице с нас это снимут. — Пообещал ей, и девушка подняла на меня взгляд. Удивительно голубые глаза полные искреннего сострадания. Я даже замер от удивления. Эта молчаливая поддержка, пусть и совсем чужого человека, казалось, именно то, что нужно. Я умудрился сделать несколько глубоких вдохов, чтобы ухватиться за крупицу информации, которую можно считать благословением в данной ситуации: племянник жив.

— Не волнуйтесь об этом. — Она приподняла свою руку, прикованную к моей. — Потом решим.

— Снимите фартук, уверен в клинике уже полно журналистов. — Самообладание вернулось вместе с вереницей мыслей: как себя вести и что говорить прессе.

Она послушно развязала тесёмки и вдвоём мы умудрились стянуть тряпку и отбросить в угол дивана. Я посмотрел на её чёрную застиранную футболку с каким-то полинявшим рисунком и протёртые джинсы. Девушка явно бедна. Бедность часто толкает на преступление.

— В клинике, старайтесь держаться ближе, чтобы не увидели наручники. — Я попытался стянуть пиджак, но, плотно сидящий и подогнанный по фигуре, он не слезал с плеч. — Вы не могли бы помочь?

Её свободная рука аккуратно захватила ткань. Было ощущение, что она боится меня трогать. Нерешительные действия, едва ощутимые, но потянула она с невероятной силой, я даже качнулся в её сторону.

Сняв рукав пиджака с правой руки, я умудрился скатать его, спустив левый рукав. Скомкал ткань, будто пиджак у меня в руке и ещё, помимо этого, я держу девушку за руку. Господи, уверен нас сфоткают. Но это в любом случае лучше, чем если нас запечатлеют с наручником.

— Нэт, новости, — попросил водителя. Через мгновение, опустившийся экран засветился и нам в срочном порядке донесли о событии года:

— Сегодня в девять вечера во время захода на посадку потерпел крушение частный самолёт Картер Групс. На борту находился старший наследник корпорации с семьёй. По нашим данным все пассажиры погибли. Мы будем держать вас в курсе. Оставайтесь с нами.

Естественно, уже и кадры нарезали чужой трагедии. Я вглядывался в экран, надеясь хоть что-то уловить. Секретарь сказала, что племянник выжил, но журналюгам это, очевидно, не известно.

— Мне очень жаль, — полушепот слева. Я покосился на девушку, и мне показалось, что в её глазах блестят слёзы. Что отвечать в таких случаях? «Спасибо» казалось слишком счастливым словом. Я просто кивнул, поверив в её искренность.

— Как вас зовут?

— Райли.

— Так вот, Райли, в клинике вы будете молчать, даже если журналисты пихают микрофон вам в рот и давят камерой в лицо.

— Я поняла. — Она решительно кивнула, вскинув подбородок. Мне понравилась эта уверенность и собранность в ней.

— Я устрою всё сам. Никаких намеков на наше затруднение, — тряхнул скованной рукой. — Просто идёте рядом.

— Да. — Она кивнула так решительно, что её готовность к сотрудничеству казалась осязаемой. Уверен, девяносто процентов людей, вне зависимости от пола, поняв кто я, уже выдумали бы как воспользоваться ситуацией. Мне было приятно, что девушка не такая.

В холле больницы столько же индивидуальности, как и в любом человеке. Пол сланцево-серый, а стены идеально белые. Потолок сделан из тех самых пенополистирольных квадратов, уложенных на решетчатую раму. Свет слишком ярок для большинства глаз, особенно после темнеющего мрака ночи снаружи. Мне он кажется резким и отрезвляющим, как вспышка, и я понимаю — всё это происходит на самом деле. На стенах рекламные диджитал рамы, кажущиеся неуместными. Большинство персонала ходит с безмятежно нейтральным выражением лица, якобы это должно меня утешить. Над каждой дверью висят большие пластиковые указатели, темные, с белыми буквами — никаких причудливых шрифтов, только заглавные буквы. Везде стиль такой простой и безупречный, как приговор. Место, где грязь запрещена законом. Отовсюду доносятся приглушенные голоса, одни гневные, другие успокаивающие. Кто-то пришел сюда умереть, а кто-то вот-вот родиться. Где-то пациенты рыдают от боли, а рядом смеются от счастья.

Замкнутое пространство стократно усиливает стоны и вопли, медперсонал все это уже видели и потому невосприимчивы, закаленные повторным воздействием и переутомлением, но мне всё это кажется особенно острым, особенно ярким.

Мы двигаемся к стойке регистратуры, и я вижу, как из зоны ожидания первый, подметивший меня журналист, уже берёт низкий старт, и другие, почувствовавшие его движение, будто комары, почуяв кровь, ринулись к нам.

–Где Картеры? — успеваю спросить до того, как нас облепляют газетчики, пока охрана больницы пытается безуспешно их оттеснить, ссылаясь на приличия и понимание.

— Второй этаж, VIP зона, палата семнадцать. — Говорит девушка регистратуры, узнавшая меня. — И… — Она помедлила… — На первом этаже — морг пять, мне очень жаль.

— Спасибо. — Расталкивая журналюг, двигаюсь к лифту. Райли не отстаёт, придерживая пиджак. Она молодец, не подвела.

У палаты, где был Лео, мы стояли уже через несколько минут. Ребёнок лежал, подключенный к невероятному количеству аппаратов, такой маленький на этой огромной кровати. Кругом сновали доктора, и я не сразу увидел Гвен. Помощница вглядывалась через смотровое стекло палаты с платком в руках, утирая слезы.

— Что удалось узнать? — я приблизился, приобняв её за плечи свободной рукой.

— Переломы ног и срочно нужна донорская кровь для переливания, — Она с надеждой посмотрела на меня. — К сожалению, у ребёнка четвертая группа, как у госпожи Ниэн. Ни вы, ни я, никто из семьи — мы не можем быть донорами. — Она всхлипнула.

— Тем не менее, донор есть? — я не мог поверить, что едва обрадовавшись, что племянник жив, я потеряю его в это безысходной ситуации.

— Это редкая группа, мы ищем. — Помощница не кивнула. Страх ледяной волной сжал мне сердце.

— Любые расходы! — распорядился, махнув рукой, от чего рука Райли поднялась вместе.

— Конечно!

— Гвен, мне нужна помощь эксперта по замкам, причём срочно.

Она удивлённо выгнула бровь и, кажется, только сейчас разглядела девушку, стоявшую у меня за спиной. Я наклонился к уху помощницы и прошептал ей о затруднении с наручником.

— Сейчас я всё решу.

Прошло примерно полчаса, как нас запустили в прекрасный холл для VIP клиентов. Мне это казалось какой-то злой насмешкой. Будто какой-то кукловод налаживает сцену, а мы сидим, наряженные по последнему слову моды, безвольные и беспомощные, пока решается наша судьба.

— Подъехал специалист, — сообщила Гвен, и я кивнул, чтобы она привела его сюда, подальше от глаз журналистов.

Каких-то три мгновения и всё, наши руки разъединили. Конечность снова принадлежит только мне.

— Спасибо! — поблагодарил всех участников процесса и повернулся к Райли. — Вы молодец. Я закрою глаза на сегодняшний поступок, верю, вы неплохой человек.

Я видел, как она сжала челюсть, прежде чем выдохнуть и сказать: — Спасибо. Держитесь. Мне, правда, жаль.

Я кивнул, поджав губы и помощница поняла, что аудиенция окончена.

— Я выведу девушку через комнату персонала. — Сообщила Гвен.