Золушка

Анастасия Александровна Писченкова-Шипинская (2024)

«Золушка» — сказка, хотя поводом для книги послужил реальный случай. В канун Нового года в деревне на пороге пенсионеров появляется маленькая девочка. Она ищет мать. На вызов приезжает капитан Кириллов. В процессе расследования он сталкивается с необъяснимым: девочка не знает своего имени, а женщина, которую она считает матерью, отрицает родство. Эта история — напряженный поиск, в котором переплетаются судьбы и поднимаются вопросы о том, как эхо прошлых поколений влияет на настоящее.

Глава 9

"Уважаемые пассажиры, вас приветствует капитан корабля…"

Ира смотрела в иллюминатор, держа в руках электронную книгу. Рядом сидел Глебка. Он восторженно озирался по сторонам и сосал чупа-чупс, но как только самолет взлетел, сразу погрузился в сон. Кириллов, наблюдая за ними, чувствовал, как в груди разливается тепло. Это было не то счастье, которое приходит от ощущения выполненного долга или раскрытого преступления. Это было нечто другое — простое, человеческое, и от этого еще более ценное. Это было счастье видеть, как его сын, с щеками, вымазанными карамелью, безмятежно спит, и как жена, устроившись поудобнее в кресле, наслаждается духом путешествия.

Эти моменты, когда все близкие рядом, когда нет ночных вызовов и бессонных дежурств, были для него особенно важны. Ведь в суете повседневной работы, среди постоянного напряжения и стресса, так легко было забыть о том, ради чего он вообще старался.

***

Егор Волков о том, ради чего старался, не забывал никогда. Он был человеком, словно высеченным из гранита. Тяжелые, нависшие брови придавали его взгляду особую пронзительность, а глаза, цвета холодного балтийского моря, казались способными проникать сквозь любую маску. Редкая, жесткая щетина, проступавшая сквозь бледную кожу, говорила о том, что он не тот человек, что тратит время на пустяки, а стальной подбородок выдавал упрямство, граничащее с непреклонностью. Он напоминал Роберта де Ниро в лучшие годы, но лишенного голливудского лоска, облаченного в потрепанную ветровку и поношенные ботинки. Голос его был низким, хриплым, словно наполненным гулом шторма, и каждое слово, слетавшее с его уст, звучало весомо и значимо. В его интонациях чувствовалась смесь усталости и в то же время нескрываемого внутреннего огня. В людях Егор больше всего ценил доброту и честность. Подобно графу Монте-Кристо, он был готов потратить годы, чтобы вывести негодяев на чистую воду, потому и стал следователем по особо важным делам.

Весь полет Алексеич думал о Егоре, вспоминая их детские игры и мечты. Он понимал, что в этом мире мало, кто понимает его так же хорошо, как этот малый. Вернее, уже не малый, а вполне себе взрослый мужчина со своей семьей.

— А ты помнишь, как Егора тещу зовут?

— Нет, — Ира оторвалась от книги. И Алексеич понял, что глаза у нее наполнены слезами, не то от переживания за героев, не то от собственной грусти, которая всегда ее подстерегала.

— А что ты читаешь такое?

— Три мушкетера.

— А ты в школе не читала?

— Не читала. Там сейчас… — она замолчала, словно подбирая слова, а потом махнула рукой, — не важно. Там сейчас другая программа. А вот тут… — она показала на книгу, — тут про настоящую дружбу. Про то, как за друзей и в огонь, и в воду. А у нас сейчас… — она снова замолчала, и Алексеич решил, что достаточно этих рассуждений.

— Ладно, ладно, понял, — он похлопал ее по руке, — Ты, главное, не расстраивайся.

Ира улыбнулась.

— А имя, может, в «Одноклассниках» подсмотрю.

Кириллов включил телефон. Пользоваться мобильной связью в самолете нельзя, но если ты летишь в гости в дом к кавказской женщине, которая может приготовить самые вкусные хинкали на свете, и случайно забыл, как ее зовут, то можно.

Но первое, что Кириллов обнаружил, зайдя в сеть, была их детская фотка, где они еще совсем мальчишки, стоят на фоне деревенского дома, залитого солнцем. Глебка, покосившись на экран, ткнул пальцем в фотографию: «Это ты, папа?». Кириллов улыбнулся, вспомнив, как беззаботно проводили они тогда летние каникулы, и как много всего изменилось с тех пор.

— Да, сынок.

— Долго нам еще лететь?

— Час. Ложись отдохни еще. За окном ночь.

Глеб натянул маску для сна и лег на плечо отца. Кириллов же стал листать альбом… Вот выпускной. Вот армия. А вот и свадьба. Жена Танечка, вся в белом, словно ангел, и рядом с ней ее мама, женщина с добрыми глазами и хитрой улыбкой.

«Такс, нажмем на отметку», — подумал капитан и тут же нашел имя.

— Рима Михайловна, ее зовут, — сказал Кириллов жене.

— Я запишу на всякий, — Ира потянулась за телефоном, а Алексеич подумал, что если бы не это дело с Золушкой, то начало этой поездки можно было назвать идеальным.

***

Самолет приземлился в Алматы. Выйдя из аэропорта, Кириллов сразу же заказал «Яндекс.Такси».

Пока они ехали, Кириллов с тоской думал о той размеренной жизни, что осталась где-то далеко.

«Как бы хотелось в настоящий отпуск», — размышлял он, смотря на Иру. Капитан никогда не был поклонником больших городов. Он вырос в деревне, где горизонт не заслоняли небоскребы, а звезды ночью казались такими близкими, что можно было дотянуться рукой.

Но пейзажи Алматы завораживали. За окном мелькали широкие проспекты, обсаженные стройными тополями и каштанами, которые даже в январе сохраняли свою стать. Величественные горы Заилийского Алатау, словно нарисованные на фоне неба, возвышались над городом, создавая ощущение, что ты находишься в объятиях природы. Заснеженные пики, сверкающие на солнце, напоминали сказочные замки, и даже серые городские здания не портили общее впечатление, казалось, что они растворяются в этой красоте. Улицы были ухоженными, с аккуратными тротуарами и множеством зелени, а яркие вывески магазинов и кафе создавали неповторимую атмосферу этого города, сочетающего в себе восточное гостеприимство и современный ритм.

Ира то и дело что-то фотографировала в окно на телефон. Ее всегда привлекало все новое, а поездка в Казахстан была чем-то вроде путешествия в будущее. Глебка же требовал «еще один чупа-чупс». Для него это было просто очередное долгое путешествие, полное вопросов"Когда приедем?".

Постепенно каменные джунгли сменялись садами и одноэтажными поселками, где за высокими заборами прятались уютные дворики.

Через час такси притормозило у ворот дома Егора. Это был обычный современный сельский дом с вишневым садом.

— Вы приехали, — донеслось из приложения на телефоне. — Заказ будет оплачен картой.

Водитель вышел и стал доставать вещи из багажника. Гостей почему-то никто не встречал.

— Ну что? Зайдем без приглашения? — Кириллов толкнул калитку. — Не будем же мы на улице стоять?

Дверь поддалась легко. И все семейство очень быстро ввалилось в небольшой коридор. Стены были увешаны коврами и фотографиями. Из гостиной доносились приглушенные голоса, и Кириллов понял, что они, похоже, приехали не в самый подходящий момент: Егор ругался с женой, но не так, как обычно ссорятся супруги, а как-то тихо, сдержанно, словно приглушая звук, чтобы не разбудить кого-то.

Гости осторожно прошли в глубь дома. Танечка, жена Егора, стояла посреди комнаты, ее руки были скрещены на груди, а глаза, красивые и выразительные, были полны гнева. Она была невысокой и хрупкой на вид. Длинные темные волосы были собраны в небрежный пучок, несколько прядей выбивались и падали на лицо, подчеркивая ее сердитый вид. На ней было простое платье в цветочек, которое, казалось, не соответствовало нынешнему настроению. Егор, стоящий напротив, был напряжен и молчалив.

— Я же тебе говорила, — тихо, но четко произнесла Танечка.

— Я знаю, — проворчал Егор, не поднимая глаз, — я все знаю.

— Тогда почему ты заказал синие шторы, а не коричневые? — Таня чуть повысила голос, но ровно на столько, чтобы выразить негодование, но не разбудить ребенка.

— Да какая к чертовой матери разница. Зачем ты скандалишь? Сашка спит, — гневно прошептал Егор.

И тут Кириллов вспомнил, что они назвали своего сына в честь него — Александром, Сашкой.

«А где же Рима Михайловна?» — подумал Кириллов. Он знал, что в этом доме все решает бабушка.

Она сидела в углу комнаты, в старом кресле, пила явно вкусный напиток из фарфоровой чашки с блюдцем и, молча, наблюдала за этой сценой, ее лицо было спокойным и отстраненным, словно она смотрела спектакль, сюжет которого знала наизусть. Ее седые волосы были собраны в аккуратный пучок. Тонкие губы были накрашены алой помадой. А на мочках висели огромные золотые клипсы в виде цветов лотоса.

— Таня, в этот раз Егор прав. Цвет штор значения не имеет. Куда важнее, что еще не купили и не повесили карниз, — заметила она.

Егор сжал кулак.

— Тук-тук, — тихонько сказал капитан. — А вот и мы.

И тут словно щелкнул выключатель.

— Ой, простите, — виновато прошептала Танечка, — здравствуйте, гости дорогие!

Она улыбнулась своей шикарной белоснежной улыбкой и тут же из фурии превратилась в милейшую женщину на всем свете.

— Как же я рада вас видеть! — все еще шепотом сказала Танечка!

— Ну, здорова, малой! — Егор протянул руку товарищу.

Все стали обниматься.

— Мое почтение, Рима Михайловна!

— Добрый день, Александр!

Глебка стеснялся, прятался за маму и выразительно молчал.

Бабушка поднялась из кресла и, подойдя к мальчику, ласково потрепала его по волосам.

— Ну, вот опять мы все в сборе, — сказала она, улыбаясь уголками губ. — Пойду будить Сашу и будем садиться за стол.

Напряжение растаяло, как дым.

— Слушай, может они за стол, а мы баню затопим? — предложил Егор, подмигивая Кириллову. — Хорошо с дороги, а? Там все и обсудим.

***

— Ну, че за отпуск на этот раз? — Егор, уже переодетый в банный халат, сидел на скамейке в предбаннике, подбрасывая дрова в печь. Кириллов, обмотанный полотенцем, присел рядом.

Жара от печи приятно обволакивала тело, прогоняя остатки усталости от перелета. За окном стемнело, и виднелись только очертания заснеженного сада.

— Да какой там отпуск, — вздохнул Кириллов, — вызвали, по сути.

— Ну, не тяни кота за хвост, выкладывай, — Егор налил в ковш воды и плеснул на раскаленные камни. Клубы пара наполнили помещение.

Кириллов начал свой рассказ, пропуская незначительные детали. Он рассказал о заявлении Лены Афанасьевой, о странном поведении Петрова, о папке, полной заявлений от других женщин, и вырезках из газет. О детях из детских домов, которых по сути похищали после рождения за границу, после того, как они уже успели привыкнуть к своим приемным родителям. Об анонимке на Д. Попова, который, по слухам, содержит беременных женщин в своей квартире.

Егор молча слушал, хмуря брови. Когда Кириллов закончил, в бане повисла тишина. Только потрескивали дрова в печи.

— Петров… — протянул Егор, — нормальный мужик, ответственный, только вот трусоват.

— Ты что-то знаешь? — Кириллов с надеждой посмотрел на друга.

— Да вроде как началось все лет пять назад. Была похожая ситуация. Пропал ребенок, суррогатное материнство, все как у тебя. Она даже до Москвы дошла. Ее отфутболили обратно. Петров тогда еще рапортовал, мол, надо проверять. Но из Москвы прилетело:"Полезешь — лишишься погонов". Тоже сюда веревочки вели. Знаешь, там такие деньги крутятся, что наверх и мух не пускают. А тем более не суют свой нос такие, как мы. Петров тоже это понял и не стал лезть в это осиное гнездо. Он просто старался не нарываться. У него тогда только ребенок третий родился. Он мужик-то неплохой, но вот смелости не хватило тогда.

— Вот ведь…

— Ну я так понял, что ты хочешь во всем разобраться?

— Может, не во всем. Но мне нужна твоя помощь с опросом свидетелей.

Егор опять плеснул на камни. И помолчав, сказал:

— Знаешь, там, похоже, не только деньги, но и жизни. Страшно представить, что с ними делают, поэтому как я могу отказать?

Кириллов понимал, что сейчас решается многое. Не только судьба этого дела, но и их дружба, их общее прошлое и будущее.

— Ты мне поможешь? — тихо спросил капитан, чувствуя, как внутри все сжимается от ожидания.

Егор думал о том, что мир не меняется оттого, что в нем есть хорошие люди. И даже оттого, что их пути случайно пересекаются. Это романтическая чепуха, красивая сказка для тех, кто хочет верить, что добро побеждает само собой. Нет, чтобы хоть что-то сдвинулось с мертвой точки, мало быть"хорошим". Нужно сделать выбор. Выбор — проявить смелость. Решиться стать катализатором, той самой искрой, которая может разжечь пламя перемен. Ведь, по сути, вся наша жизнь это эстафета из возможностей, и если сейчас не потянуть за эту нить, то дальше ее не потянет никто. И тогда зачем все эти разговоры о том, что добро должно побеждать зло? Слова без поступков — это всего лишь шум на фоне вечной тишины. Мир — это застывший механизм, который не будет меняться сам. Пока кто-то не решится нажать на кнопку"пуск". И, возможно, они — двое друзей — и есть те, кто способен перестроить этот механизм.

— Помогу, — наконец сказал Егор, повернувшись к Кириллову и посмотрев прямо в глаза. — С чего начнем?