Тайны мадам Дюбуа

Анастасия Логинова, 2021

На пароходе в открытом море, в компании десятка незнакомцев легко почувствовать себя не в своей тарелке. Особенно, если ненавистный муж вдруг обнаруживается за бортом с твоим шарфом на шее, а вереница последующих смертей определенно указывает на твою причастность. Случайность? Вряд ли. Но кто станет следующим? И кто все это начал? Многие считают, что очаровательная Лили Дюбуа не очень-то похожа на убитую горем вдову. И они правы. У мадам Дюбуа еще немало тайн.

Глава 5

5 июня, 09 часов 35 минут

Балтика, территориальные воды острова Борнхольм, Датское королевство

Вблизи датский остров Борнхольм оказался еще более мрачным, чем издалека. Совершенно голый, сплошь сотканный из серых дымчатых скал — если не считать деревушку с маяком, оставшуюся уже позади. Хотелось бы поскорее покинуть это неприятное место, но капитан парохода нарочно сбросил скорость до пяти узлов, о чем и объявили за завтраком.

Завтрак проходил в кафе, носящем куда более немецкое название, чем ресторан — «Белый гусь». Немцы считали это забавным. Обстановка здесь тоже была скромнее: плетеная мебель, столики, покрытые клетчатыми скатертями, и пучки из засушенных полевых цветов в центре каждого. Все искупал вид из огромных витражных окон — превосходный вид на утреннее море и проплывающий мимо остров. Покоренные пейзажем, пассажиры, окончив завтрак, спешили устроиться на шезлонгах, выставленных на палубе.

Присоединились ко всем и мы с дочкой. Бланш с малышом Андре прогуливались неподалеку — из виду я старалась их не упускать.

— Мамочка, там живут призраки? — страшным шепотом спросила Софи, с рассвета мечтающая увидеть остров.

Чем-чем, но характером Софи точно пошла не в меня: воображением она обладала таким, что я диву давалась.

— Призраков не бывает, крошка… — заметила я, но негромкий мой ответ утонул в звучном, хорошо поставленном голосе мадам Гроссо.

Воспользовавшись приглашением, мы завтракали в ее компании — вместе с мисс Райс и мистером Макгроу. Месье Муратов тоже должен был присоединиться, однако, как личность творческая, завтрак он благополучно проспал.

— Какое прелестное дитя! — смеясь, воскликнула мадам Гроссо и поманила мою дочь к себе. — Отчего вы решили, прелестная мадемуазель, что на острове живут призраки?

Софи бросила опасливый взгляд на компаньонку актрисы мисс Аурелию и отчего-то не решилась подойти. Темнокожих людей Софи видела: в Европе не часто, но они встречаются в услужении у тех, кто любит экзотику. Однако столь колоритные дамы, пожалуй, нам еще не попадались.

Возраст ее я определить не смогла: с легкостью женщине могло быть, как двадцать пять, так и сорок. Одетая в красное и желтое, с пышной широкой юбкой и алым тюрбаном на голове. Уши ее украшали массивные серьги, а шею длинное ожерелье, в самом центре которого болтался миниатюрный череп из дымчатого голубого камня. Кофейного оттенка кожа с алыми, красиво очерченными губами, и подведенные глаза. Ева правду сказала, глаза ее, угольно-черные, глядящие в самую душу. Неприятные. Добавить к этому высокий — со среднего мужчину — рост и по-настоящему царственную посадку головы. Пожалуй, если кто и затмевал французскую актрису на пароходе, так это ее компаньонка.

Я не настаивала, но, поборов себя, Софи сделала шажок к мадам Гроссо, за спинкой шезлонга которой и стояла мисс Аурелия.

— Там темно и много тумана, — степенно ответила Софи на вопрос. — Известно же, там где темно и туман — там призраки.

Все, включая даже несносного американца, немедленно умилились. Кроме темнокожей Аурелии. Для любой матери тот, кто не умиляется их детям — уже кандидат в недруги. Тем более что компаньонка, вдруг наклонилась к хозяйке и, глядя своими неприятными глазищами на мою дочь, сказала что-то.

Брови мадам Гроссо взлетели — она изумленно поглядела сперва на Софи, а потом и на меня. Не верю в чертовщину и магию — всем сердцем не верю. Но происходящее мне совершенно точно не нравилось.

Я бы вовсе отозвала дочь, но мадам Гроссо, будто почуяв мое желание, вдруг невесомо взмахнула рукой:

— Пойди прогуляйся, Аурелия, ты пугаешь прелестную крошку. Как вас зовут, юная мадемуазель?

— Софи Дюбуа, мадам, — малышка изобразила вполне приличный реверанс. — Но мне больше нравится, как меня зовет папочка. Соня.

Я прикусила язык. Утром, покуда собирались, я уговорила Софи не бросаться к отцу, как только его увидит, а вовсе притвориться, будто они не знакомы. Сказала, что это игра. Но вот с именем… я тысячу раз просила мужа не называть так Софи!

— Соня — какая прелесть! — снова умились мадам Гроссо. И спросила уже у меня, выбивая из-под ног почву: — ваш муж симпатизирует русским, мадам Дюбуа?

— Ее муж едет в Россию договариваться о союзе — конечно, он симпатизирует русским… — фыркнул в сторону американец Макгроу.

— Это правда? — простодушно поинтересовалась актриса — снова у меня.

А что я? Я смогла лишь пожать плечами и не без едкости заметить:

— Что тут скажешь? По-видимому, мистер Макгроу лучше меня знает, куда и зачем едет мой муж. Поскольку мне такие подробности не известны.

Как бы там ни было, с щекотливой темы удалось соскользнуть. Переключившись, правда, на тему не менее щекотливую. И снова ее подняла мадам Гроссо:

— К слову, где же ваш супруг, мадам Дюбуа? С самого утра его не вижу.

— Месье Дюбуа нездоровится, — мягко улыбнулась я. — Нынче он остался в каюте и просил за него извиниться.

Софи поглядела на меня изумленно, но промолчала. А мисс Райс вздохнула:

— Морская болезнь? Как я понимаю вашего мужа, Лили. Впрочем, мне сегодня получше, а к вечеру, должно быть, и месье Дюбуа оправится.

— Увы, не думаю…

Я очень старалась сделать расстроенное лицо, но едва ли у меня получилось. Актриса из меня никакая.

— Страдаете морской болезнью, мисс Райс? Вы что-то совсем не похожи на ирландку, — вдруг заметил американец, с хитрецою прищурившись. — Ваша нация, как англичане, на море себя должны чувствовать лучше, чем на суше!

Ева в долгу не осталась:

— Уж не знаю, как мои предки, но я терпеть не могу море. И волосы у меня не рыжие. И своих недругов, вместо ледяного презрения, я скорее оболью ледяной водою, будьте уверены.

— Хотя бы не горячим чаем! — рассмеялся Макгроу. — Вы очаровательны, мисс Райс, люблю женщин с характером!

После, видимо пресытившись разговором, Макгроу оттолкнулся от ограждения палубы и покинул нашу компанию. А проходя мимо моей дочери, вдруг наклонился и вручил ей засушенную фиалку, похищенную из кафе.

Так что никто кроме Софи его уходу не огорчился.

Но сразу стало тихо и немного скучно — да и мрачные скалы слева по борту (возможно с призраками) веселью не способствовали. Почуяв это, мадам Гроссо, немедленно расстроилась:

— Ева, своими выходками ты выгнала единственного мужчину из нашей компании! Ты же знаешь, когда рядом нет мужчин, я становлюсь несносной и впадаю в меланхолию!

— Было бы о ком сокрушаться, — фыркнула Ева. — Интересных мужчин на этом пароходе все равно нет.

— Даже месье Муратов? — наивно заметила я.

Но Ева только рассеянно пожала плечами, оглядывая пароход с нашей высокой палубы.

— Вон тот господин у борта, с папиросою и в песочной тройке — мы с ним, кажется, еще не знакомы, — наконец, заметила она кого-то. И улыбнулась: — Жанна, он на вас смотрит. Как и все прочие, пал ниц перед вашим очарованием. Похож на итальянца, по-моему.

Мадам Гроссо царственно повернула голову, смерив господина холодным взглядом. Тот немедленно приподнял шляпу и изобразил поклон — а Жанна хмыкнула и отвернулась:

— С чего ты взяла, что он итальянец?

— Похож. Я люблю итальянцев, они горячи и щедры на комплименты. А еще у них шикарные профили: брови, нос, подбородок — ммм…

— Ева, держи себя в руках, — мягко упрекнула мадам Гроссо, — здесь ребенок. И ты смущаешь нашу гостью.

Но та отмахнулась:

— Ребенок высматривает призраков на острове — малышке не до нас. А Лили не какая-нибудь деревенская простушка, ее так просто не смутишь. — И подмигнула мне. — Представьте себе, Жанна, Лили приглянулся наш обер-лейтенант.

— Тот самый красавчик?

— Тот самый красавчик.

— Мадам Дюбуа, у вас прекрасный вкус, — похвалила актриса.

Если насчет Софи Ева была права: дочка наш разговор и правда не слушала, то насчет меня немного ошибалась. Я чувствовала себя неловко — самую малость. Ибо женщин, любящих посплетничать, в моем окружении давненько уже не бывало. Тем более что сплетничали они на темы весьма фривольные.

— Ничего подобного… — отозвалась я, стараясь не казаться деревенской простушкой. Но потом вздохнула и признала — исключительно, чтобы порадовать этих сплетниц. — Но конечно обер-лейтенант Вальц весьма хорош собой — с этим не поспоришь.

— С этим даже фрау Кох не поспорит! — поддержала мадам Гроссо.

— Нет-нет, фрау Кох с этим тем более не поспорит! — рассмеялась Ева. И снова обратила наше внимание на курящего поодаль господина. — Этот итальянец похож на mafiusi откуда-нибудь из Сицилии — я их именно так себе и представляла!

— На кого похож? — не поняла я.

— Мафиози — те, кто входит в мафию, — охотно пояснила Ева. — Так на Сицилии называют жестоких бандитов. Говорят, сейчас они массово перебираются в Новый свет.

— А в Санкт-Петербург ему зачем? — со скепсисом поинтересовалась я.

Ева уже набрала в легкие воздуха, чтобы высказать смелое предположение — но мадам Гроссо смирила ее пыл:

— Какая чушь, Ева. Тебе бы романы писать на пару с твоим русским другом. Кстати, где месье Муратов? Неужто тоже мучается морской болезнью?

Пожав плечами, Ева принялась крутить головой, и вскоре действительно увидела потомка русских графов, которого, не сомневаясь ни секунды, звучно окликнула.

Тот не замедлил явиться. Господин Нойман, стюард, попытался было не позволить ему подняться на палубу первого класса, но, повинуясь жесту мадам Гроссо, конечно впустил.

— Ну что ж, месье Муратов, — актриса охотно позволила ему поцеловать свою ручку. — Раз вы один нам попались, то вам нас и развлекать. Расскажите что-нибудь занятное, милый, вы наверняка знаете тысячу историй.

— О чем же вам рассказать?

— Да хотя бы об острове, который все никак не закончится. Вы нам обещали! Что за деревушка на нем стоит? И ответьте уже, наконец, есть там призраки или нет?!

Мадам Гроссо говорила со смехом, наверное увидев, что Софи снова подошла ко мне и на русского господина взирает с большим любопытством.

— Что касается призраков — не имею ни малейшего понятия… — предсказуемо отозвался Муратов. — Зато кое-что читал о нем — в переводах у русского писателя.

— У кого же? — удивилась я.

— У Николя Карамзина, — со страшным акцентом выговорил Муратов, — он очень, очень популярен в России.

— Хм, занятно, — молвила мадам Гроссо, — не думала, что Карамзин писал что-то, кроме очерков об истории государства Российского да сентиментальной повести о бедной Лизе. Помнишь, Ева, как мы ставили «Бедную Лизу» в позапрошлом сезоне?

— Помню, — поморщилась Ева, — скучная и предсказуемая ерунда, в которой главная героиня еще и умирает. Полный провал.

— Жизнь вообще скучна, предсказуема и заканчивается смертью, моя маленькая глупая Ева. А повесть весьма поучительна. Так что еще написал господин Карамзин?

Жанна пристроила новую папироску в свой мундштук, а месье Муратов поторопился поднести спичку.

Принялся рассказывать:

— Вы правы, мадам Гроссо, но кроме сентиментальных повестей Карамзин писал самую настоящую готику. В начале века, замечу, эпистолярный готический роман был на пике моды: мисс Мэри Шелли и ее «Франкенштейн», лорд Байрон со своим прославленным типажом героя… Вот и господин Карамзин написал подобное. Роман о юноше, который долго путешествовал по миру и, наконец, возвращается на родину — в Россию. По пути он слышит печальную песню о девушке по имени, к слову сказать — Лила, — Муратов поклонился мне, — которая, по всей вероятности, сгинула где-то на загадочном острове Борнхольм…

Малышка Софи ахнула и в ужасе оглянулась на серые скалы.

— Да-да, юная мадемуазель, — подтвердил ее догадку Муратов, — на этом самом острове.

— И юноша отправился на остров, чтобы найти Лилу? — страшным шепотом уточнила Софи.

— Не совсем. Он ненамеренно оказался близ острова, однако никак не мог забыть печальной песни, а позже судьба заставила его пароход, как и нашу «Ундину», плыть мимо острова Борнхольм. Капитан позволил ему сойти, и юноша провел целую ночь в мрачном и загадочном замке на острове, а мудрый старик, хозяин замка, рассказывал историю острова и среди прочего упомянул, что древние жителя Борнхольма — славяне.

— Это правда? — со скепсисом спросила Ева.

— Сомнительно… однако все может быть: Карамзин — историк, как вы знаете. Он мог и правда найти какие-то сведения в древних книгах.⁵

Мадам Гроссо Муратову благосклонно улыбнулась и даже как будто посмотрела на него по-новому. В равнодушном до того взгляде мелькнула хитринка, как у юной флиртующей девушки.

— Не думала, будто вы и правда меня развлечете, — сказала она обманчиво мягким голосом. — Но история оказалась занятной. Так что же Лила? Наш герой отыскал ее?

— Отыскал. В темнице за замком, слабую и умирающую, — Муратов, извиняясь за Лилу, развел руками.

— Какой ужас! — мадам Гроссо выпустила струю дыма и развернулась на шезлонге, чтобы принять соблазнительную позу.

Вряд ли она видела, как мрачнеет при этом и без того вечно мрачная Ева…

— За что же ее осудили? — снова спросила актриса.

— О, это интереснейший момент всей повести! Дело в том…

Я бы тоже с удовольствием послушала, чем кончилась повесть, но в этот момент голос стюарда Коля невольно перебил рассказ:

— Мадам Дюбуа! Вам письмо — только что просили передать.

— От папы? — обрадовалась малышка Софи.

— Нет… — не стала лгать я.

Не стала — но лучше б солгала. Потому что Ева, которую я так опрометчиво пожалела, с обычным своим сарказмом поинтересовалась:

— Не уж-то от бравого обер-лейтенанта цур зее?!

Чем смутила меня невероятно.

— Ева! — шикнула мадам Гроссо и многозначительно скосила глаза на лицо стюарда.

Благо, тот оставался невозмутим.

— Мне нужно идти, простите… — В записке меня просили о срочной встрече, и, боюсь, это действительно было важно. — Софи, тебе придется вернуться в каюту.

— Нет-нет, мы присмотрим за девочкой, мадам Дюбуа! — воспротивилась актриса. — В такой хороший день сидеть взаперти — ужасно!

И Софи глядела на меня огромными синими глазами, умоляя прислушаться.

Я поколебалась недолго. Вряд ли дочь могла выдать нас больше, чем уже выдала: всей правды Софи просто не знала. И все же нельзя оставлять ребенка с этими сплетницами. Ева совсем не следила за языком, а мадам Гроссо мертвого разговорит, не то что пятилетнюю наивную девочку.

Актрисе я любезно улыбнулась:

— Благодарю, мадам Гроссо, но все же не хочу обременять вас. Из каюты есть выход на прекрасную отдельную хоть и небольшую палубу — наверняка у вас такой же. Софи прекрасно проведет время, уверяю вас.

Та не особенно настаивала.

Через минуту я поручила дочку заботам Бланш, которая прогуливалась с Андре на одной из нижних палуб. Девушка выглядела задумчивой и печальной, но хотя бы не принималась плакать то и дело. О том, что более мы не пленницы, я, разумеется, в общих чертах ей рассказала — и все же лишним было ждать, что она немедленно станет веселой.

— У вас все хорошо, Бланш? — искренне спросила я. — Вам удобно во втором классе?

— Все прекрасно, мадам, — покорно отозвалась та и присела, чтобы поправить курточку у Андре.

Я вздохнула. Наша няня определенно догадывалась, что ничего еще не кончено. Бланш умная девушка. Как бы там ни было, я попрощалась с детьми, а напоследок строго посмотрела на дочь и предупредила:

— Не шали!

Последнее замечание было не лишним. Софи умела казаться паинькой, но иной раз могла вытворить такое, чем даже любимого папочку, вечно ей потакающего, ставила в тупик. Достойная дочь своего отца!

А после я поторопилась в условленное место — в кормовую часть, где действительно дожидался меня обер-лейтенант Вальц.

Примечания

5

Есть версия, что прототипом острова Буян из «Сказки о царе Салтане» А.С.Пушкина, был именно датский остров Борнхольм