Война Евы

Анастасия Медведева, 2019

Должность редактора в издательстве, стабильная зарплата с ежегодными премиями, квартира, взятая в ипотеку, уважение коллег и репутация недоступной холодной женщины – это жизнь Евы. Она талантлива, умна, амбициозна и знает себе цену; у неё всё под контролем, даже собственные эмоции. Однако, всё меняется, когда на работе появляется суровый и принципиальный бизнес-консультант, наделённый особыми полномочиями. Казалось бы, вот, они встретились – два профессионала, горящих своим делом! Но, как говорится, косе суждено было найти на камень… Или застрять в нём… а, может, всё началось с того, что камню не понравилась коса..? Как бы то ни было, это история о великом офисном противостоянии Двух Гигантских Эго! А чем она закончится, узнаете на страницах книги. Спин-офф романа "Неудачница". Может читаться вне цикла.

Глава 3. Развлекательная: О людях… и о целях

— Евааа, — тянет Ксюша с дивана.

— Я занята, — отмахиваюсь от назойливой соседки, продолжая редактировать кусок текста.

— Ева, звонят.

— Кто? — не отвлекаясь, спрашиваю на автомате.

— Откуда мне знать? Я не могу с кресла подняться.

Отрываю взгляд от компьютера, перевожу на соседку. Та сидит с тканевой маской на лице, закрыв глаза и раскинув руки в стороны.

— Ты издеваешься, что ли? — раздраженно уточняю и возвращаюсь к работе.

— Тебе звонят, — повторяет Ксюша замогильным голосом, не опуская запрокинутой на спинку дивана головы.

— В каком месте мне звонят, Ксюша? — стараюсь не нервничать и принимать реальность такой, какая она есть: да, у меня назойливая соседка со слуховыми галлюцинациями, от которой я не могу избавиться. Но я буду пытаться…

— В каком месте?.. — Ксюша задумывается, — Здесь, в этой комнате.

Протираю лицо рукой, считаю до пяти.

— О, перестали, — успокаивается соседка.

Нахмурившись, присматриваюсь к ней повнимательней.

— И снова начали, — продолжает издеваться та.

Рукой пытаюсь нащупать телефон в кармане брюк. Безуспешно.

— Мой телефон?.. — на всякий случай уточняю.

Он у меня на беззвучном режиме. И даже вибрация отключена.

— Ага. Я ж говорю — звонит, надрывается, — зевая, протягивает Ксюша.

— Где? — стремительно подхожу к ней, нахожу свой сотовый на кресле, даже не пытаюсь понять, как он там оказался; беру трубку, — Да?

— Еваааааааа! Я напилааааась!

— Стефания? — удивленно спрашиваю.

— Он такой холоооодный!!! А я ведь впервые влюбииилаааась! — стонет с другого конца трубки наша звезда.

Изрядно выпившая звезда… Я б даже сказала, откровенно перебравшая, звезда.

— Ты где? В каком клубе? — сухо уточняю, накидывая на себя пиджак.

— Почему он так со мноооой? — продолжает стенать Стефа.

— Адрес скажи! — четко проговариваю.

— Тебя в этом не пустят, — замечает Ксюша, открыв один глаз.

А Стефания вдруг резко сбрасывает звонок.

— Куда? — негодующе смотрю на потухший экран.

— Если это твоя блогерша, то она ходит только в один клуб, — подаёт голос Ксюша, доставая свой телефон, — вот, адрес, — разворачивая его ко мне экраном, произносит.

— Откуда ты знаешь? — подхожу к ней и запоминаю название улицы и номер дома.

— Она его столько раз рекламировала в Твиттере, что другого варианта просто быть не может, — машет мне соседка.

Твиттер!

Как я могла это упустить? Роман Николаевич меня убьёт…

— Говоришь, мне стоит переодеться? — стремительно покидаю гостиную, направляясь в сторону своей спальни.

— Да, тебя в этой одежде точно не пропустят внутрь, — звучит уверенный голос соседки из другой комнаты.

— И что… что Стефания обычно пишет в Твиттере?.. — запрыгивая в платье-футляр черного цвета с утяжкой на талии, уточняю через дверь.

Даже страшно подумать, что она там навыкладывала… за всё это время.

— Да так… делится мыслями, советует всякие заведения… а днём запостила названия каких-то депрессивных песен для малолеток, — отзывается Ксюша, — короче, ничего интересного.

— Но ты всё равно на неё подписана, — выходя из своей комнаты, резюмирую.

— Она же известная, — жмёт плечами соседка, — о! У тебя и такое в закромах нашлось?

— Как нашлось, так потеряется, — сухо отвечаю и мчусь в прихожую, параллельно заказывая такси.

— Пожалуйста, — несётся мне вдогонку.

Ничего не отвечаю, выбегая из дома.

Её имидж не должен пострадать. Нам только скандалов не хватало!

Пока еду в такси, пытаюсь дозвониться Стефе — но всё бестолку: она не берет телефон. На парковке возле клуба нос к носу сталкиваюсь с Глебом. Быстро оцениваю его внешний вид (а в джинсах и простой белой кофте он почти похож на человека), и, ничего не говоря, бегу ко входу в клуб. Ответный взгляд исполнительного директора, оценивающего мой внешний вид, стараюсь не анализировать.

— И вы здесь, — холодно произносит Глеб, когда нас обоих пропускают внутрь.

— Стефания мне позвонила, — сухо отзываюсь.

— Мне тоже, — также сухо отзывается Глеб.

— Так это из-за вас она так убивается? — ещё суше спрашиваю, спускаясь по лестнице вниз.

— Похоже, что да, — звучит ровный ответ.

— Бедная девочка, — без эмоций произношу и подворачиваю ногу, начиная заваливаться вбок.

Но мужские руки подхватывают меня за талию и возвращают в вертикальное положение.

— Вы что, вообще не питаетесь? — задаёт странный вопрос мой новый начальник.

При этом голос его звучит откровенно раздраженно.

Стряхиваю невидимые пылинки с (пожалуй, слишком) облегающего платья и произношу сухо:

— Мне некогда, — а затем открываю дверь в основной зал.

Вот это шум. Давно я не была в подобных заведениях. Продираться сквозь толпу даже пытаться не буду — проще обойти.

Судя по последнему посту, Стефа сидит у бара.

— Даже не пытайтесь пойти через толпу, вас там задавят, — словно читая мои мысли, произносит Глеб, а затем добавляет, взглянув на мою талию, — или сломают пополам.

Ничего ему не отвечаю: иду вперёд по обходному пути, через зону диванов.

— Стефа! — обнаружив пьяную звезду в окружении таких же пьяных девиц, пробиваюсь к её месту.

— Еваааа!!!! Ну, почему жизнь — такая?! — начинает завывать госпожа автор, расплескивая содержимое бокала.

— Её нужно отсюда унести, — говорю Глебу, подошедшему сзади, — там есть ниши с ширмами — надо перебраться туда.

Мужчина забрасывает девчонку себе на плечо так, словно она вообще ничего не весит, и под удивленные вскрики подружек Стефании уносит её в ту самую нишу за ширмой.

Пока я успокаиваю девиц, сообщая им, кто я, и кто тот властный сексуальный мужчина, утащивший звезду в укромный уголок, из этого самого уголка выходят слегка ошалевшие посетители, пересчитывая наличные.

Ага…

Ладно, без комментариев.

Захожу за ширму, смотрю на пьяную Стефу.

— Тыыыы! — ткнув в меня пальцем, протягивает она, — Ты не хочешь мне помогааать!!! Как я без тебя напишу книгуууу?!

— Ротик прикрой, — подхожу к ней и, не глядя на Глеба, буквально закрываю ей рот ладонью.

— А тыыыыы! — вырываясь из моих рук, сообщает всем нам Стефа, обращаясь непосредственно к Глебу, — Как ты мог так холодно меня отвергнуть?! Я — звезда этого издательства!!! Я тебе деньги приношуууУУУУ!!!

— Разбирайтесь сами, — тут же поднимаю руки и встаю на ноги.

— Ещё, как минимум, год твои чувства ко мне будут отдавать запахом тюрьмы, — спокойно поясняет Глеб, ничуть не проникнувшись слезами Стефании.

И, да, кажется, она плакала. Или это от жары тушь размазалась…

— Надо привести её в чувства, — замечаю, вставая напротив дивана и складывая руки на груди.

— Надо разобраться, почему малолетке продали алкоголь, — не соглашаясь со мной, замечает Глеб, стоя в такой же позе.

— Какая сейчас разница? Мы стоим перед фактом — она пьяная, — отрезаю, а потом быстро забираю у заторможенной Стефы телефон из рук — мало ли чего она выложит в сеть в своём-то состоянии?..

— «Какая разница?» — Глеб смотрит на меня, подняв бровь, — Она придёт сюда через день или два и снова напьётся. Лично меня не радует перспектива шататься за ней по всем клубам. Надо пресечь это прямо сейчас.

— Каким образом? Зашить ей рот? — уточняю, подзывая официантку, проходившую мимо, — Воды, пожалуйста.

— Надо позвонить её родителям — пусть отругают, или что нынче делают? — глядя на Стефу сверху вниз, протягивает Глеб.

— У неё нет отца. А мать счастлива, что дочь так рано начала деньги в дом приносить — поэтому учить её уму-разуму точно не будет, — отвечаю ровно, затем забираю стакан у официантки и начинаю уговаривать Стефанию сделать пару глотков.

Глеб награждает меня странным взглядом, но никак не комментирует.

— Тогда давайте отвезём её домой, — в итоге, принимает решение, — Я на машине, просто скажите адрес.

— Хотите избавиться от меня? — пьяно усмехается Стефа, — Говорите обо мне так, словно меня здесь нет… но я тут… вот, она, я!..

— Мы поняли, ты здесь, — помогаю ей принять вертикальное положение и поддерживаю голову, пока она пьёт.

— Часто у неё такие заскоки? — Глеб внимательно смотрит на девушку.

— Это первый раз, — спокойно отвечаю.

— Я влюбилась! — Стефа выплёскивает остатки воды из стакана в сторону Глеба.

Хорошо, что долетает только одна капля…

Боюсь даже представить, что было бы, прицелься она лучше…

— В бессердечного человека! — продолжает свою повесть Стефа.

— Сердце у меня есть. Как и остальные органы, — сухо отвечает Глеб.

Молчу и не комментирую. Хотя хочется…

И вообще конкретно в этом споре я на стороне своей подопечной.

— Ева, отвези меня домой, — опустив голову, неожиданно просит девушка.

— Хорошо. Сейчас закажу такси, — достаю свой телефон…

— Я же сказал, что я на машине, — сухо напоминает Глеб.

— Не хочу с ним ехать, — признается Стефания, отворачиваясь.

— Вас никто не спрашивает, — отрезает новый исполнительный директор, подхватывает её с другой стороны, и мы вместе выходим из клуба.

Когда подходим к черной иномарке представительского класса, моя бровь сама собой поднимается вверх.

— Что за взгляд? Удивлены? — сухо спрашивает Глеб, усаживая Стефанию на заднее сидение.

— Нет. Просто я думала, что вы ездите на танке, — произношу и сажусь вперёд.

— Это такая шутка была? — холод в его голосе чётко даёт понять — я перегнула.

Но сейчас, в час ночи, мне трудно контролировать свою неприязнь: до этого момента я наивно полагала, что наше с ним общение ограничится зданием издательства.

— Адрес? — коротко уточняет Глеб. Или произносит вслух команду. Я ещё не разобралась с этими его интонациями.

Диктую улицу и номер дома, и мы, наконец, отъезжаем от клуба.

— Никто меня не любит, — тянет с заднего сиденья Стефа.

А в нашей части автомобиля царит гробовая тишина…

— Ни подписчики, ни читатели… все критикуют… или подлизываются, желая оторвать кусочек славы… — продолжает страдать Стефания.

Смотрю в окно, стараясь меньше вдыхать воздух. Запах парфюма нашего новоиспеченного исполнительного директора забивается в нос. Хороший запах… но теперь он у меня навсегда будет ассоциироваться с человеком, которого я искренне презираю.

Машина мягко останавливается около простой пятиэтажки, и я первой выхожу на воздух.

— О! Я дома! — узнаёт родные просторы Стефания и даже пытается идти вперёд сама.

Глеб успевает поймать её до того, как та встречается носом с асфальтом.

— Третий этаж, — произношу ровно, и мы тащим Стефанию по узкому лестничному проходу наверх, к её квартире.

После четырёх нажатий на кнопку звонка, дверь, наконец, открывается, и её заспанная мать удивленно смотрит на наше трио.

— Ой, Ева, здравствуйте! — признав меня, тут же вежливо здоровается та и протирает глаза, — Спасибо, что привели мою непутёвую дочурку домой, — она протягивает руки и забирает чадо под своё крыло, — А у меня смена начнётся в семь утра, в пять вставать — вот, и легла пораньше.

— Не отдавайте ей телефон до утра, — протягиваю женщине айфон нашей звезды, тут же отправившейся по стенке куда-то вперёд. Должно быть, в туалет.

— Да, конечно, — начинает кивать женщина, — и, Евушка…

Прикрываю глаза, не поправляя. Но вообще мне не очень нравится, когда моё имя коверкают.

— Стефочка стала скатываться по основным предметам. По русскому и литературе вообще на тройки перешла… вы уж повлияйте, пожалуйста. Она вас слушает, — просит женщина.

— Сделаю, что смогу, — коротко отвечаю, прощаюсь и спускаюсь по лестнице, доставая свой телефон.

— Вы что делаете? — спрашивает Глеб, заметив, как я открываю известное приложение.

— Вызываю такси, — отзываюсь.

— Вы издеваетесь надо мной? — мужчина кладёт руку мне на талию и насильно направляет в сторону машины.

— Это не обязательная вежливость, — произношу ровно, — мы здесь с вами одни. Некому её оценить — так что езжайте домой: я в состоянии оплатить свою поездку.

— А язык у вас подвешен, — холодно бросает Глеб и буквально вынуждает меня сесть в машину, — адрес? — также холодно уточняет.

Называю, глядя в сторону.

Едем…

— Так, вы помогаете Стефании писать романы, — произносит мужчина.

— Нет, она пишет сама, — отвечаю, рассматривая ночные пейзажи за окном.

— Она сказала, что без вас ничего не напишет, — напоминает Глеб.

— Вам показалось, — сухо отрезаю.

— Разберёмся, — ещё суше отрезает Глеб.

После чего в салоне устанавливается тишина. И если до этого разговора она была гробовой, то после — стала какой-то потусторонней…

— Приехали, — оживляюсь, заметив свой дом.

Безмолвно радуюсь концу этой пытки.

Вот, только, стоит мне присмотреться, и я понимаю — моя пытка ещё не закончилась…

Потому что у входа в подъезд стоит Ксюша, и стоит она в одной ночнушке и мягкой белой шали, накинутой на плечи.

Хорошо, хоть, не босая…

— О! — соседка замечает меня и поднимает руку вверх.

— Это кто?.. Ваша девушка? — без эмоций уточняет Глеб.

— Это моя соседка по квартире, — никак не комментируя этот выпад, отвечаю и резко выбираюсь из машины.

Девушка? Серьёзно? Он решил добить меня своими комплиментами?..

Словно издеваясь надо мной, Глеб выбирается следом за мной — что не уходит от внимания Ксюши.

— Ееееваааа! — протягивает она, во все глаза глядя на нового исполнительного директора.

— Ты что здесь делаешь? — спрашиваю недовольным голосом; обхожу машину, не прощаясь со своим начальством.

И вообще… игнорируя его присутствие.

— Тебя жду, — не отрываясь от Глеба, отвечает Ксюша.

— Иди внутрь, — киваю в сторону электронного замка.

— Но это мужчина… — изумленно протягивает соседка, открывая железную дверь.

Захожу внутрь подъезда, бросаю последний взгляд на Глеба и отрезаю сухо:

— Тебе показалось.

Когда мы входим в квартиру, слегка пришибленная Ксюша начинает ходить за мной по пятам. Стараюсь не замечать этого временного неудобства…

— Ева, кажется, он услышал твои слова, — тихонечко произносит соседка после нескольких минут молчания.

— Было бы странно, если бы не услышал. Я сказала это достаточно громко, — отвечаю, умываясь. В ванной.

Боже, она и сюда за мной пришла.

— Но он красивый. И подвёз тебя, — продолжает своё расследование соседка.

— Он подумал, что ты лесбиянка. И что состоишь со мной в отношениях, — отвечаю, вытирая лицо полотенцем.

— Правда? — тут же приходит в себя Ксения, — Тогда в пекло его!

— Вот, и я про то же, — киваю, радуясь, что мы, наконец, сошлись во мнении.

— Жаль, правда, что такой красавчик… — не изменяя себе, протягивает соседка спустя некоторое время.

— Не жалей своих врагов, — произношу ровно, забирая макбук в спальню, — они тебя жалеть не будут.

— Твоя правда, — тихо отзывается соседка и «улетает» в свою комнату.

А я, наконец, получаю возможность закончить свою работу. Вставать мне рано — так что нужно управиться за тридцать минут.

Устало тру глаза и открываю текст…

Может, зря я перед ним такую стену выстраиваю?..

Перед глазами тут же проносятся воспоминания о том, как вежлив был этот Волжин на протяжении всех двух дней знакомства, и я понимаю одно — усталость влияет на мой внутренний стержень. Таким нельзя давать второй шанс.

Первое впечатление всегда самое правильное.

Правда… противореча самой себе, я тут же вспоминаю об одном эпизоде, ставшем исключением из правила…

Но на то оно и исключение — чтобы быть редким и выбиваться из общей системы. Единожды.

Когда просыпаюсь, первым делом залезаю в Твиттер и изучаю страницу Стефы. Надо будет переговорить об этом с девочкой — с глазу на глаз. Если она не дура, то удалит свой профиль: я не в состоянии потянуть ещё и это. У меня и так уже ни на что времени не хватает. Очень надеюсь, что разговор не скатится в очередную сцену «я — звезда, что хочу — то делаю»…

В общем, иду в ванную не в самом хорошем расположении духа.

Но утро добрым не бывает, поэтому Ксюша решает добить моё, не успевшее подняться, настроение — до ноля, вспоминая прекрасный лик вчерашнего незнакомца.

— Скажи мне, создание иного мира, — обращаюсь к соседке, наливая кофе в глиняную кружку, — ты в его глаза заглядывала? Ну, так, чисто из любопытства?

— Глаза?.. — задумывается Ксения, присаживаясь на край столешницы, — В темноте трудно было разглядеть… но общее впечатление от него…

— Не надо мне про «общее», — останавливаю её, доставая из холодильника кусок ветчины и сыра, — мне интересны детали. Вот, ты простила своего Кирюшу. Почему?

— Ну, потому что он такой котик! Столько раз у меня прощения попросил! Был таким милым! — тут же начинает умиляться своим воспоминаниям Ксюша.

— То есть, выражение его лица при этом расположило тебя к себе, — подвожу её к выводу.

— Ну, да… — протягивает дитя травы и ветра… и тут же начинает хихикать, — вообще-то его лицо всегда располагает меня к себе!

— А лицо Глеба? Вспомни его. Ты же заметила, какой он красивый — значит, всматривалась в его черты, — прищуриваюсь, наблюдая за мозговым процессом своей соседки.

Вообще, у Ксении довольно незаурядный талант чувствовать людей. Не знаю, за какие заслуги она его получила, но девочка и впрямь порой удивляет меня своей… ну, назовём это эмпатией. Именно поэтому её так часто заносит в сердечных делах: все её молодые люди искренне хотят не изменять ей — когда они рядом… Но всё равно изменяют — когда далеко… А эту их «временную» искренность Ксюша принимает очень близко к сердцу.

Но мне нужно от неё совсем иное — мне нужно подтверждение моих собственных мыслей о моём новом начальнике.

— Ну… он такой… суровый. И, кажется, не очень доверяет людям. Выстроил вокруг себя стену, — пытается пояснить Ксюша, помогая себе жестами, — прям, как ты. Да, вы с ним очень похожи.

— Чего? — выпрямляюсь, тут же забывая про своё исследование.

Да, у девочки был талант. Вот, только на этот раз её ощущения подвели её.

— Мы нисколько не похожи, — произношу чётко и выхожу с кухни.

— Ты даже бутерброд не съела! — взволнованно кричит соседка, но мне уже не до этого — я обуваюсь в прихожей.

— Вот, возьми в руку и съешь хотя бы по дороге! — она вручает мне бутерброд, обёрнутый салфеткой и открывает дверь, а затем пристально рассматривает мой внешний вид, — А ты всегда на работу в такой одежде ходить будешь?

— Что не так с моей одеждой? — беру бутерброд в зубы, натягивая пиджак oversize.

— Нет, у тебя классные шмотки, и все из модных шоурумов. У меня вообще претензий нет, — и словно подтверждая свои слова, Ксюша поднимает руки вверх, — но в них совсем теряется твоя фигура. Широкие брюки с высокой талией, блузки с напуском, большие мягкие свитера… всё это здорово! Но то вчерашнее платье…

— Пойдёшь сегодня в университет? — резко спрашиваю у неё, заглянув в глаза.

— Сегодня отдохну немного, — тут же отворачивается Ксюша, уплывая взглядом вглубь квартиры.

По сути, мне без разницы. Но она прогуливает уже неделю. И это намного важнее обсуждения моей одежды.

— Ну, отдыхай, — произношу ровно и выхожу из квартиры.

На работе меня первым делом вызывают в кабинет… нового исполнительного директора. Сегодня, оказывается, всех туда вызывают. По одному. Иду, заинтригованная. Если подумать, я заявила Глебу, что он не продержится в издательстве и двух недель. Но, если рассматривать наш разговор в качестве спора… то, каким было заявление другой стороны?

Что-то никак не припомню…

— Ева, — Глеб встречает меня надменным взглядом.

— Глеб, — отвечаю ему тем же.

— Я ознакомился с вашим договором, — протягивает новый исполнительный директор.

— И?.. — безразлично протягиваю в ответ.

— Вы не поняли. Не с тем вашим договором, — мужчина вынуждает меня посмотреть на него, — я имею ввиду ваш секретный договор с издательством.

— Как вы до него добрались? — искренне негодую.

Роман Николаевич совсем спятил?.. Как вообще можно доверить постороннему человеку такие секреты?!

— Вы забываете о том, какую власть я получил, — спокойно напоминает Глеб, — итак… вы помогаете Стефании писать её романы.

— Я не разглашаю этот факт, — поправляю его, — вот, какова суть данного договора.

— Не соглашусь, — неожиданно ровно парирует Глеб, — здесь ясно указано, что вы не будете распространяться об этом и впредь.

— И? — вновь не могу угнаться за его логикой.

— Значит, вы обязуетесь оказывать данную помощь — и впредь, — глядя мне в глаза, заключает Волжин.

Первым вырывается небольшой смешок. А затем я от души смеюсь, запрокидывая голову и прикрывая глаза.

— Что здесь смешного? — спокойно уточняет Глеб.

— Слово «впредь» ни к чему меня не обязывает. В договоре нет никаких пунктов по этому поводу, — также спокойно отвечаю, наконец, осознав, куда клонит господин начальник, — но это было весело.

— Ничего веселого, — ровно отрезает Глеб, — вы должны будете помочь Стефании с её новым романом. Это ваше задание на этот месяц — от меня лично.

— Можете смело отправляться с этим заданием прямиком к Стефании и на пару с ней дружно придумывать сюжет, а меня простите: мне нужно работать, — отхожу к двери.

— Вы меня не поняли. Это не просьба.

— Это вы меня не поняли. Никто ещё и никогда не вынуждал меня делать то, чего я не хочу. Ровно, как и то, что не входит в мои обязанности, — награждаю его тяжелым взглядом, — так понятней?

— Зачем вы работаете здесь, Ева? Какая у вас цель? — неожиданно спрашивает Глеб.

— Что? Вы о моих целях хотите послушать? — недоверчиво смотрю на него.

— Я хочу понять, кто работает в моём издательстве. Имею право, как исполнительный директор, — указывая рукой на кресло, спокойно отвечает Глеб.

Позволяю себе лёгкую усмешку, но всё же следую указанию и сажусь в кресло.

— Моя цель — публиковать достойные книги. Не просто развлекательную жвачку на потребу, а что-то более глубокое. Те тексты, которые заставят читателя задуматься, — отвечаю дежурно.

Для настоящего разговора по душам мы ещё не настолько близки. Хотя нет, неправильный подбор слов…

Мы никогда не будем близки настолько, чтобы говорить по душам.

Вот, так вернее.

— Отличная речь для дешёвой газеты, которой не о чем писать, — «хвалит» Глеб, даже не думая замаскировывать оскорбление, — но я здесь у вас не интервью беру.

— Это заметно, — не остаюсь в долгу я.

Журналист из него вышел бы поганый…

— Вы считаете, тексты Стефании достойны? — продолжает расспрос исполнительный директор.

— Я считаю, что для молодой девушки, ещё толком не знающей жизни, у неё получается довольно неплохо. Подросткам нравятся её истории. Они им близки. Поэтому очень важно, чтобы Стефания продолжала писать для молодой аудитории и улучшала своё мастерство, а не пыталась создать что-то ей самой малознакомое.

— Вы же понимаете, что ограничиваете писателя? — уточняет Глеб.

— Думаю, мне следует пояснить вам законы рынка, — глубоко вздохнув, отвечаю сухо, — автор, скачущий по жанрам и возрастным категориям не способен набрать свою аудиторию. Поклонники жанра Young Adult будут ждать новую подростковую прозу, поклонники романов для взрослых — соответственного материала. Всех одновременно удовлетворить не получится. Обязательно возникнет конфликт сторон в связи с ожиданием новинки. Либо произойдёт спад интереса к автору в целом. Даже мастодонтам сложно удерживать внимание своих поклонников — что говорить о неопытной семнадцатилетней девушке?

— О чём Стефания хочет писать? — через небольшую паузу спрашивает Глеб, скрестив перед собой пальцы.

— О сложной жизни одинокой тридцатилетней женщины, ухаживающей за больным братом, — отвечаю ровно.

— Почему именно об этом? — искренне удивляется господин начальник.

Потому что на данный момент её любимый фильм — «Реальная любовь». Но вряд ли этот человек вообще смотрел его…

— Потому что авторы черпают своё вдохновение отовсюду. Но на этот раз Стефания хочет зайти на территорию, ей совсем не знакомую… она может стать твердой почвой, а может стать болотом, которое поглотит в потенциале известного на всю страну автора молодежной прозы.

— Вы хотите отговорить Стефанию только из-за этого?

— Не поняла, — позволяю себе дежурную улыбку.

— Или дело в амбициях?

— В амбициях? — переспрашиваю, глядя на нового исполнительного директора очень нехорошим взглядом.

— Хотите продолжить эту игру? — Глеб поднимает бровь, вызывая у меня откровенное недоумение — о чём он? — Хорошо. Тогда давайте вернёмся к вопросу о ваших целях.

— Что это за странный разговор? — холодно спрашиваю.

— У вас есть автор. Есть возможность задавать направление её новому роману, которым впоследствии будут зачитываться тысячи людей. У вас есть власть — позволить этому роману родиться на бумаге. Что в этой цепочке вас не устраивает?

— Не понимаю…

— Вы отказываетесь помогать Стефании.

— Я отказываюсь писать за неё, — исправляю формулировку, — она ещё двух страниц не напечатала, а уже просит моей помощи. Не проще ли отложить эту сложную задумку и взяться за то, что у неё получается лучше?

— Вы так боитесь, что может получиться хорошо, — неожиданно четко произносит Глеб, вынуждая меня остановиться и посмотреть на него, — и переживаете, что под этим творением будет стоять не ваша фамилия.

Резко поднимаюсь на ноги.

— Так, какие цели вы преследуете, Ева? Чего вы хотите добиться, работая редактором в этом издательстве? — откидываясь на спинку кресла, протягивает Глеб, — И почему вы захотели именно эту должность, когда пришли сюда шесть лет назад? Я навёл справки и узнал, кем является ваша мама, — он переводит взгляд на потолок, ясно давая понять, что действительно… узнал, — Так почему именно сюда? В маленькое издательство — на тот момент ещё никому неизвестное и работающее лишь с двумя книжными магазинами в городе?.. Чего вы здесь хотите добиться?

— Ваша попытка заставить меня отказаться от своих принципов смешна и нелепа, — произношу четко, — вы не подловите меня на дешевых амбициях стать известным автором, потому что на данный момент у меня их нет. Зато есть огромный объём работы, который я выполняю в этом издательстве — и выполняю хорошо. И если я говорю, что Стефания не сможет написать этот роман — я понимаю, о чём говорю. Потому что работаю с ней уже третий год. Смогу ли я сама написать этот роман? Без понятия. Но одно скажу точно: я бы не стала его писать, потому что тема для меня неинтересна.

— Удивительно, ведь, кажется, ваша подопечная планирует списать образ именно с вас, — усмехнувшись, выдаёт Глеб.

— Ну, вам-то виднее. Вы же знаете её так хорошо, — выдавливаю из себя улыбку, проглатывая его намёк на мой возраст и моё семейное положение.

Разворачиваюсь и иду к двери.

— У Стефании есть три месяца. Если она не закончит роман к сроку, издательство понесёт убытки — а это уже повлияет на её положение здесь, как автора. Возможно, я пересмотрю её контракт.

— Что? — недоверчиво смотрю на него, — Вы вообще понимаете, о чём говорите? Отпустите её — и девочку тут же заберут наши конкуренты.

— Но мы-то знаем, что писать она может только с вашей помощью, — напоминает Глеб, — значит, после пары провальных романов, она вернётся домой и продолжит свою жизнь в качестве обыкновенной школьницы, у которой в аттестате намечаются тройки по русскому и литературе.

— Вы — это нечто, — недоверчиво усмехаюсь, глядя на него во все глаза.

— Я всего лишь хочу стабилизировать процесс производства, — спокойно отвечает Глеб, — капризные звезды мне не нужны. Как и капризные редакторы. И не нужно ничего говорить про то, что творчество не подчиняется времени. Уж вам-то точно известно — что подчиняется, и ещё как.

— Я была не права, когда сравнивала вас с Огурцовым. Вы — тот ещё диктатор, — без единого намёка на комплимент, протягиваю.

— Будете воевать со мной? — спокойно глядя на меня, спрашивает Глеб; и по его лицу видно, что ему абсолютно плевать на мой ответ, — Или вы уже похоронили свои надежды вышвырнуть меня из издательства?

— Ни в коем случае. Рядом с вами мои руки начинают зудеть — а это дорогого стоит, — отвечаю с вежливой улыбкой.

— Зудеть? — удивляется Глеб, — От чего?

— От желания влепить вам по лицу, — отвечаю честно, затем так же вежливо склоняю голову, показывая, что разговор окончен, и выхожу из кабинета.

— Ну, как? — Саша встречает меня в дверях и ведёт в офис.

— Он нарыл информацию обо мне, — произношу, глядя четко перед собой.

— Так, и? — не понимает — пугаться ей или расслабляться — Саша.

— Он сделал это быстрее, чем я, — отрезаю, сама не понимая, что мне следует испытывать по этому поводу.

— Тебя всю потряхивает, — взволнованно замечает Саша.

— Он хорош… — выдавливаю из себя.

— Я тебе об этом с самого начала говорила, — замечает второй редактор, — лицо у него запоминающееся. А эти руки…

— Я чувствую что-то странное… — положив руку на грудь, протягиваю, всё также глядя куда-то вперёд.

— Что? Ты уже влюбилась?! — удивляется Саша.

— Кажется, это азарт… — перевожу на неё потрясенный взгляд, — Я совершенно точно вышвырну его отсюда!

— О… — второй редактор отступает от меня на шаг, похоже — от неожиданности.

— Помяни моё слово, — разворачиваюсь к своему компьютеру и погружаюсь в процесс работы, более не замечая ничего… и никого.