Свет в темноте

Анастасия Тарчокова (2024)

Это могло случится с каждым и могло не происходить никогда. Обычное текущее наполняется смыслом. Собака, появившаяся из песка, трамвай, влюбленный в своего создателя, мама, которая превращается в рыбу, смертельно больной ребенок — первый исследователь открытого космоса и наркоманка, внезапно ставшая целительницей — сборник рассказов в жанре магического реализма, в котором возможно всё. Осторожно! Иногда здесь может быть больно.

Загорака

Из песка появилась собака.

Вскочила на тощие лапы, отряхнулась, учуяла блестящим носом приятный запах и побежала за ним. Это был первый человек, которого она встретила.

Человек оттолкнул ее ногой, неприязненно взглянув, но она так доверчиво и дружелюбно смотрела прямо ему в глаза, что он растаял:

— Вечером приходи, шашлыком угощу!

Ему показалось, что собака кивнула головой и понеслась дальше, вперед по длинному пляжу. Очень скоро ее стало не видно, потому что цвета она была такого же как песок.

Человек был пузатым, угрюмым и грубым. Однако, слово свое он держал и вечером, когда песочная собака прибежала, наверное, учуяв запах мяса (не могла же она действительно понять его приглашение!), он бросил перед ней здоровый кусок шашлыка.

К пляжу вел высокий спуск с дороги. Все люди, приезжавшие или приходившей сюда, появлялись на вершине склона и затем аккуратно спускались вниз к пляжу. Километр дивного мраморного песка, прозрачная озерная вода и стена из сосен — собака считала это все своим домом, а каждого появившегося на пляже — своим гостем.

Этих было двое, они громко смеялись и звенели браслетами. За плечами были огромные рюкзаки, такие большие, что, пожалуй, в них поместилась вся их жизнь — беззаботная, вольная, веселая и счастливая. По крайней мере, так они считали, эти две загорелые девчонки, которые ловко, за пару минут водрузили палатку, проткнули кольями песок, сложили костер, поставили воду на чай. Такие не прогонят, не толкнут ногой, не будут кричать — собака радостно скакала вокруг них и виляла хвостом.

— Привет, привет! Ты местный житель? — погладила ее одна из девчонок.

— Скорее, местный дух. — вторая тоже потрепала собаку по голове.

— Какой милый дух.

Уходить она и не думала, сначала сидела и смотрела, как девчонки готовят еду. Пахло не очень вкусно, ни мясо, ни сосиски здесь жарить никто, похоже, не собирался. Девчонки лопали жидкий суп из крупы и овощей, а затем пили чай с бутербродами и кабачковой икрой.

Есть особенно не хотелось, но собака хорошо знала, что с еды начинается дружба, а с этими веселыми девчонками ей очень хотелось подружиться. Она уткнулась холодным носом в загорелое бедро девчонки, что сидела к ней ближе, и жалко заскулила.

— Ну дай ей хоть кусочек. — попросила за собаку другая.

Девчонка отломила кусочек хлеба с икрой и бросила на песок. Собака осторожно понюхала бутерброд и с сомнением посмотрела на девчонок — они действительно это ели. Она вздохнула и проглотила угощение. А потом, чтобы девчонкам и в голову не пришло снова ее этим кормить, легла на лапы.

В конце концов, поесть можно и у того угрюмого человека, который каждый вечер жарил мясо или сосиски, или сардельки, или что-то еще, названия чего на не знала, но пахло оно мясом и было вкусным. Человек открывал пиво, ел мясо, делился с собакой, а затем долго смотрел на звезды и ворчал. Собака не вслушивалась в ворчание, но в благодарность за вкусное мясо, активно делала вид, что внимает каждому слову, и сидела с ним рядом — потому что он казался ей очень одиноким.

Другое дело эти веселые девчонки, не понятно как выживающие на своей странной, невкусной еде. Они не скупились на ласку, играли с собакой, брали ее с собой на прогулки. Они же дали ей имя, увидев, как она вытянулась на песке, подставив живот под солнце.

— Смотри! Она загорает! — восхитилась одна.

— Собака-загорака! — подхватила вторая.

Теперь они ее так и звали — Загорака. Собака откликалась и радостно бежала к ним, виляла хвостом, прыгала вокруг, радостно гавкала, только не очень громко, потому что ей не нравилось нарушать мирную жизнь ее прекрасного пляжа громкими звуками.

Нарушители находились и без нее. Например, большая семья с маленьким мальчиком, который все время кричал. Его мама сначала гнала собаку прочь от их палаток, даже ходила к девчонкам с претензиями:

— Почему ваша собака бегает по всему пляжу?! Чтобы я ее больше не видела возле своей палатки!

— Загорака? — девчонки удивились, как такое милое создание может кому-то помешать.

— Вообще-то, она не наша. Но мы с ней поговорим. — обещали они.

Женщина подумала, что над ней издеваются и ушла, разозлившись еще больше. Но жаркое летнее солнце ее подтаяло, озерная вода сделала почище и уже на следующий день, когда она увидела, как сын увлеченно играет с этой собакой, она не стала гнать собаку и только проворчала:

— Как там тебя, Загорака…

Человек стал называть её просто — друг. Загорака бегала от одних людей к другим, получая еду и ласку и отдавая свою искрящуюся собачью любовь.

Девчонки щекотали, гладили, даже целовали ее. Она степенно подавала лапу и каждый раз удивлялась, почему они так восторженно визжат.

— Загорака, ты же живое воплощение любви! — услышала она однажды и подумала, что да, пожалуй, так и есть.

— Не хочешь купить своему воплощению любви колбаски? — спросила вторая девчонка.

— Нет, ты что. Это же загрязняет сознание!

— Это собака. Она создана, чтобы есть мясо.

— Ты тоже можешь есть мясо, но ты же этого не делаешь. Ты ограничиваешь себя для высшего блага.

— Она себя не может ограничить, у нее неокортекса нет.

— У нас есть. И мы люди, как более высшие создания, можем помочь и ее сознанию возвыситься, путем отказа от мяса.

«Мясо?» — Загорака прислушалась к разговору. Но мяса за словами не последовало. Она вздохнула и поняла, что придется ждать вечера, когда под звездами угрюмый человек снова накормит ее чем-то вкусненьким. Хотя, есть еще один вариант…

— Мам, ну можно я дам ей сосиску? — мальчишка смотрел на Загораку, а она смотрела на маленький столик, на котором была тарелка, и аромат из этой тарелки расстилался если не навесь пляж, то уж точно на его половину. Она учуяла этот запах и тут же прибежала.

— Извини, мама не разрешает. — уткнулся мальчик в свою тарелку.

Загорака с укором посмотрела на женщину.

— Чего ждешь? — буркнула женщина и уткнулась в свою тарелку.

Загорака знала, чего она ждет. Розовенькие, слегка обугленные бочки, так вкусно пахнущие сосиски — вот чего она ждет. Она наклонила голову и продолжала смотреть на женщину. Смотреть, как очередной сосиски становится все меньше, она исчезает после укусов женщины, как та старательно перемалывает ее челюстями и так же старательно пытается не обращать внимание на долгий, натянутый взгляд собаки, полный надежды.

Надежды и веры в то, что ты добрая. Ты обязательно поделишься, ведь как может быть по-другому, когда на тебя смотрит такая милая собачонка?

— Да на, на! — розовая сосиска полетела и приземлилась прямо у желтых лап Загораки, — Не надо на меня так смотреть!

Женщину поразило, что собака не бросилась тут же на угощение. Она подошла, глядя на нее помахала хвостом и только потом приступила к своей трапезе.

— Мама! Она тебе спасибо сказала! — засмеялся мальчик, — видишь, какая хорошая собачка! Давай заберем ее домой!

Домой… Девчонка, та, что хотела возвысить ее сознания и лишить мяса, тоже говорила про дом. Про то, что если бы он у нее был, то она непременно ее бы с собой забрала. Ведь такая хорошая собака. Собака-Загорака.

— Зааа-го-раааака!!! — кричали девчонки, и она бежала к ним с любого конца пляжа так, что песок разлетался в разные стороны. И ее тискали, гладили, мяли, целовали и собака чувствовала себя счастливой.

— Знаешь, я бы забрала тебя. Но сама где попало живу. — сказала однажды девчонка, когда они были одни — вторая куда-то ушла, — В съемной квартире, там хозяйка не одобрит, понимаешь.

«Милая моя, солнышко лесное» — пели студенты возле костра, тоже друзья собаки — «где, в каких краях, встретимся с тобою».

Девчонка, та самая, что хотела возвышать хищников в сознании достала из кармана кусочек колбасы, завернутый в пленку.

— Это тебе. — Она дала с руки его Загораке и та, принюхавшись, как будто неохотно, без аппетита, сжевала и вопросительно посмотрела на девчонку. Повисла неловкая пауза.

Наутро на пляже не было ни девочек, ни их звонкого смеха. Загорака легла на то место, где еще вчера стояла палатка, перевернулась на спину и подставила солнцу живот.

Люди приезжали и уезжали, ели колбасу, сосиски, жарили мясо, угощали собаку, гладили собаку, говорили с собакой и уезжали. Ветер становился холоднее, вода стала синее, а закаты ярче и контрастней.

Видел ли кто-нибудь, как собака грустно смотрела вслед каждому, кто уезжал с пляжа, вверх по крутой горке?

И вот уехали последние люди, уставшие мерзнуть. Бросили на песок шкурку от колбасы, закинули в машину свои цветные вещи, пропахшие костром, с песком в каждой складке. Загорака бежала за машиной, дети махали руками, что-то кричали, но машина уже набрала скорость, поднялась на высокий холм и скрылась из виду, оставляя за собой пыльное облако.

Загорака осталась одна.

Она вернулась на свой пляж, прошла мимо брошенных шкурок от колбасы. Бежать было не к кому.

Загорака подошла к пустой пивной бутылке, обнюхала ее — она еще пахла человеком, который держал бутылку в руках, Загорака помнила, кем именно. Она легла рядом с бутылкой, свернулась калачиком и заснула. Черный нос она прикрыла лапой, а ее желтая шерсть слилась с песком так, что и с нескольких шагов нельзя было разглядеть собаку среди песчаных дюн.