Глубокий рейд

Андрей Жалнин

Жалнин А. В.Глубокий рейд. Повесть.В ней рассказывается о событиях Гражданской войны. 1919 год, наступление белых на Москву провалилось, освободители Святой Руси от власти «красного хама» откатываются назад. Генерал Алексеевский и его бригада встали насмерть на позициях у разъезда Еропкино. Комдив Каширин получил возможность надавить на упрямого генерала. Получится у него задуманное, или найдутся смельчаки, которые разрушат планы красных?

КОМДИВ КАШИРИН

Бригада генерала Алексеевского уже больше недели удерживала железнодорожную станцию Еропкино и одноимённый посёлок. Это сдерживало передвижение частей Красной армии на данном участке, не позволяло эффективно использовать бронепоезда. Упорство генерала Алексеевского приводило в бешенство и Главкома Каменева, и командование Южного фронта — командующего Егорова, членов РВС Сталина и Сокольникова. Они требовали от красных командармов, комкоров и комбригов активных, решительных действий, обещая в противном случае сурово покарать их всех.

— Я не собираюсь из-за вас, сволочей, подставлять собственный лоб под пулю, — орал на собравшихся командиров корпусов и дивизий командующий фронтом, только что вернувшийся из ставки Главкома. — Даю вам неделю, чтобы выбить Алексеевского из Еропкино! Во-первых, это касается 13 армии и вас лично, командарм Корк! Думайте! Ищите! У вас есть всего неделя!..

Командующий 13 армией Корк поручил исполнение приказа командования командиру 9-ой дивизии Каширину, в случае неудачи пообещав лично расстрелять его. Именно 9-ая дивизия осуществляла наступление на Еропкино, и именно ей успешно противостояла бригада генерала Алексеевского. Каширину и должно было отвечать за всё.

Утром следующего дня, в Желудёво, что в двенадцати километрах от Еропкино и в двадцати восьми — от Орла, в штабе 9-ой дивизии комдив Каширин был приглашен к телефону. На другом конце провода был командир Эстонской дивизии Лацетис:

— Товарищ Каширин? Это комдив Лацетис.

— Каширин слушает.

— Я знаю, что вы находитесь в трудном положении…

— Это точно.

— Я могу быть полезен вам, товарищ Каширин.

— Каким образом?

— Генерал Алексеевский — серьёзный противник. Он будет держаться до последнего солдата и последнего патрона…

— Я знаю. Но я разобью его!

— Это сложно сделать за оставшееся предоставленное вам время. Но выход есть.

— Говорите, товарищ Лацетис!

— В руки Орловской ЧК, во время последней акции…

— Я понимаю вас…

— Да! В общем, у них в подвале сейчас находятся жена и дочь генерала Алексеевского.

— Ого! Вот это улов! А они их не…

— Нет. Я, услышав об этом, обратился к председателю Орловской ЧК, он мой земляк, и попросил не ликвидировать их, а передать вам. А уж вы сами распорядитесь своей добычей.

— Товарищ Лацетис! Я ваш вечный должник! Поверьте…

— Верю. О долге мы с вами поговорим потом, когда-нибудь… А сейчас поторопитесь. Чекисты долго ждать не будут.

— Да-да! Огромное вам революционное спасибо, товарищ Лацетис!..

Женщин привезли в тот же день к вечеру. Их разместили в небольшом доме, соседнем со штабом дивизии. В помещении не было ничего, кроме широкой деревянной лавки, стола, на котором стояли ведро с водой и жестяная кружка, и ещё одного ведра у двери — параши. Пленницы забились в угол комнатёнки и сидели, обнявшись, ожидая самой страшной участи.

Ждать им пришлось недолго. Дощатая дверь, заскрипев, открылась, в комнату вошел человек в кожаной фуражке со звездой, в кожаной куртке, затянутой ремнями, кобура маузера висела на боку.

— Здравствуйте. Я командир дивизии Каширин. Мы с вами враги. Я могу отдать приказ, и вас расстреляют. Но вы мне нужны, а потому будете жить. Вы понимаете меня? Отвечайте!

— Мы вас слышим и понимаем, — ответила супруга генерала Ксения Аркадьевна. — Не нужно кричать. Мы не понимаем только, чем можем быть полезными вам?

— Вы мне, мадам, даром не нужны! Мне нужен ваш муж — генерал Алексеевский! Скажу откровенно, я ничего не смог сделать с его упрямой бригадой. Но теперь я могу взять его за вымя! Он как от чумы побежит из Еропкино!

— Вы считаете, что генерал Алексеевский способен даже ради нас пойти на предательство? Нет, — она усмехнулась, покачав головой, — мой муж — русский офицер! Он не способен предать!

— Способен, не способен… Какая мне разница?! — Каширин сплюнул на пол. — Если он откажется, я ему передам вас. Вернее, то, что от вас останется. Вы думаете, я вас расстреляю? Не-ет. У нас мало женщин, а мужчинам без этого плохо. Вот вы и будете помогать нам в этом. Вам понравится!

Он сел на стол, достал из кармана серебряный портсигар с монограммой, раскрыл его, взял папиросу. Не спеша, со вкусом прикурил. Выпустил клуб дыма в лицо женщинам:

— Ну, как вам такой расклад, мадам?

— Вы мерзавец и подлец!

Всё ещё улыбаясь, он встал, шагнул к Алексеевской и сильно ударил её кулаком в лицо. Она упала в угол, ударившись головой о стену. Дочь с криком бросилась к ней.

— В следующий раз я сломаю тебе шею, дворянская сучка! А это генеральское отродье на недельку отдам в роты! Встать! Быстро!

Ксения Аркадьевна с трудом поднялась с пола. Её лицо было залито кровью. Дочь Настя прижалась к ней, ища защиты.

— Сейчас вам принесут бумагу и чем писать. Вы напишете мужу о моих требованиях. И пишите так, чтобы он согласился их выполнить. Иначе вас обеих ждёт страшная судьба.

— Нас в любом случае не ждёт ничего хорошего. Я не буду писать мужу.

— Хорошо. А ты?

Настя, плача, замотала головой.

— Ладно. Обойдусь без вас. Главное, что вы здесь.

Он протянул руку и сорвал с шеи Насти маленький медальон.

— А вот и доказательство того, что вы в моих руках. Прощайте, мадам и мадмуазель.

Он вышел. Дверь захлопнулась.

У себя в кабинете Каширин выпил полстакана водки, прикурил новую папиросу.

— Быков! — крикнул он.

В дверь тут же вошел денщик.

— Слушаю, товарищ комдив!

— Писаря ко мне пошли. Срочно.

Через час ультиматум был готов, вложен в конверт. Туда же отправился и медальон, сорванный с шеи генеральской дочери. Конверт был вручен командиру эскадрона Пахомченко, который с белым флагом на пике отправился по дороге, ведущей в Еропкино. На заставе поручика Заславского он передал его самому поручику. Ещё через полчаса курьер, отправленный командиром третьей роты штабс-капитаном Скопцовым, помчался в штаб бригады, к генералу Алексеевскому, с этим, полученным от парламентёров, письмом.