Свет мой, зеркало, скажи

Андрей Ломовцев (2024)

Жизнь 27-летней Катерины полна радужных планов, однако приезд бабушки Меликки из Карелии, вносит в реальность мистический диссонанс. И жених не тот за кого себя выдает, и бабушка не погостить заскочила, а обязана передать внучке дар провидицы. Теперь Катерина способна разглядеть будущее, и не только свое. В первые опыты Катерина вовлекает подруг, а заодно перекраивает собственную судьбу.

Глава 5. Первое погружение Мары

Жанна дожидалась Мару возле знакомого с детства подъезда Катерины. Смотрела на обшарпанные от времени стены дома и не находила знакомой взгляду, изрезанной надписями лавочки, где бабки чесали языками без перерыва на обед — теперь здесь вырос узорный заборчик вдоль палисадника. Когда-то она прибегала сюда едва ли не каждый день, к самой близкой, самой любимой своей подруге. Оставалась обедать, ужинать, пару раз ночевала.

«Катька-Стриж», это же она ее так назвала. Катерина неприметная с виду, хвостик-косичка, худоба в платьице, была юркой, быстрой, как птица та — стриж. Шустрее всех в классе бегала. Когда начинала рисовать на доске, за ее рукой не успевали следить, и отвечала скороговоркой, отчего учителя морщились и вызывали тараторку к доске реже, чем остальных. Жанна была уверена, что подруга пошла в мать талантом, тоже станет художником.

Но чего-то не хватало Катерине, какого-то толчка или трамплина, чтобы разбежаться и воспарить. Жанна где-то читала, что стрижи не способны ходить, у них короткие ножки и широкий размах крыла, им трудно взлететь с земли, но нет равных в полете. До Жанны дошли слухи об успехах стилиста-парикмахера Екатерины Ерошенковой, про запись на стрижку за два месяца. Но тот ли это полет?

Они давно не созванивались, не писали друг другу комменты в соцсетях, не лайкали фотки. Странно. Будто чужие.

Мара прибыла с опозданием, Жанна успела продрогнуть: осень не лучшее время в Питере время. Они обнялись, забежали в темноту подъезда — лампа на первом этаже не горела, те же обшарпанные ступени, те же запахи, только стены покрашены и сменили двери на входе. Засмеялись, вспомнив, что и сами жили когда-то в похожих домах. Катерина выглядела свежо — более того, элегантно.

Жанна ожидала увидеть вчерашнюю студентку со вздернутым носом и жидкой косой, стянутой резинкой. Но нет, выражение «сапожник без сапог», Катерине не подходило. Темные густые кудри, волос к волосу, говорили, что хозяйка весьма щепетильно относится к внешности.

Квартирку после ремонта они еще не видели, походили по комнатам, Маре понравился цвет стен и кухня, Жанне — подбор мебели. В зале на диване среди подушек она разглядела кукол. Столько лет прошло, Жанна реально думала, что эти «Барби» давно на помойке. Куклы чинно расселись в ряд, у всех прически — каждый волосок уложен. Жанна вспомнила, как в шутку переживала Надежда, что Катерина освоит магию вуду и сможет управлять их судьбами. Вот уж смешно.

Пока Жанна с Марой взлохмачивали куклам волосы, Катерина собрала стол из магазинных салатов, нарезки и прочей снеди, открыла сухое красное, и Жанна заметила, как Мара поморщилась.

История про Меликки не заняла много времени у Катерины. Она изложила ее лаконично, без лишних деталей, объясняя лишь самую суть. И снова морщилась и вздыхала Мара, не верящая в ведуний, колдуний и прочих шаманов.

А вот Жанна, зная бабулю лично, восприняла историю почти что всерьез.

— Если предположить, что так и было с Кириллом, то не сильно порядочным товарищем он оказался. Хорошо, бабуля глаза раскрыла, а то бы маялась ты потом, Катюш. В любой версии событий мужчина, что поднял руку на женщину — свинья и сволочь, не достойная прощения. Знаешь, как говорят, один раз ударил, а ты стерпела — считай, пропало.

На что вмешалась Мара, знающая ситуацию изнутри:

— Светку, сестру мою, он и пальцем не трогал. Хотя хрен ее знает, свечу не держала. Да и Светка — лошадка темная. Зато у Кирюхи бизнес приличный, насколько я слышала. И кстати, Катюх, я не ожидала, что вы до свадьбы дело доведете. Думала, легкий секс, не более того. Ну, выгнала, и черт с ним. Другого найдешь, кандидатов, что ли, мало.

Жанне показалось, тоскует о мужике Катерина, глаза без искры.

— Не грусти, Катюша. Все, что ни делается, к лучшему. Мне мать как-то случай рассказывала. Тетя Галя этажом выше жила, молодая баба, с мужем и сыном, мальчику года четыре. Супруг у Гали, Костя-боксер, так во дворе звали, титулованный в свое время спортсмен. Судя по разговорам, красавцем был, душа компании, на гитаре чудесно играл и петь умел. Вы девочки, пальцы загибайте, сколько отчетливых плюсов сложилось поначалу в одном человеке: именитый боксер, высок, широк в плечах в дверь не входит, да еще гитарист. Девок за ним волочилось — вагон и маленькая тележка, ну, я так считаю, Марин — ну, скажи, если я неправа.

Мара смотрела в окно и кивала:

— Два состава, а не вагон. Интересно, у него был большой?

— Тьфу ты, — улыбнулась Жанна, — кто о чем, а вшивый о бане. Короче, алкоголь и не таких скашивал. Костя ушел из спорта и работал грузчиком в мебельном. А гитарист и боксер в нем все же остались. Нажрется, до полночи песни орет, мать, помню, ментов вызовет, а им двери не открывают. Мать говорит, Галина визжала каждый вечер, как тот поросенок, которого тупым ножиком режут. Костя-боксер удары на ней отрабатывал, как на груше. А утром Галине неудобно было перед соседями, сама с синяками, а ходит, извиняется: простите, говорит, эту сволочь, больше не повторится, в милицию не звоните, на меня внимания не обращайте, жить без него не могу, любовь и все дела.

— Да ну, Жан, — перебила ее, зевая Мара, — ты нас в другую оперу тащишь, давайте к делу, чего тянуть. С Кирюхой все понятно, не хрен мусолить.

В окно потянуло влажным воздухом с улицы и Мара захлопнула створку.

— Хорошо, — Катерина прошла к холодильнику, вынула торт из прохладного зева. — У меня к вам одно предложение, и оно напрямую касается личных целей.

Жанна наблюдала, как худая фигурка некогда лучшей подруги снует по узенькой кухне, ставит чайник, включает кофемашину, подливает вино, нарезает кусочками торт. И все-таки Катерина — стриж, птичка с короткими лапами, которой нужен трамплин для взлета, но она его не нашла.

— Что от нас требуется, Катюш?

— Давайте проговорим, Что вы ждете от жизни через несколько лет, скажем, года через два-три, — Катерина присела на край стула, нервно перебирала пальчиками по столу. — Мне интересно, совпадут ли ваши желания, с тем, что покажет вам судьба через зеркало.

Жанна не задумалась ни на секунду:

— У меня тайн нет, моя цель — Эверест. Представляете, крыша мира — восемь тысяч восемьсот над землей, самолеты летают — руку протяни, и облака. А вот уже потом, все остальное: дети, сопли, ползунки. Ну и параллельно карьера, докторскую закрою через год-другой.

Она сказала про Эверест, докторскую, и спина покрылась мурашками: да, она впереди на два шага, она молодец.

— У меня материалов, как грязи, по бионической сетчатке и атрофии глазного нерва. А ты, Катюш?

— Я?

Жанна видела, как поперхнулась Катерина от неожиданного вопроса: видимо не предполагала, что и самой придется ответить.

— Даже не знаю. Сначала думала, главное — бизнес, устала на дядю пахать, идея с салоном несколько лет не отпускала, сжилась с ней, ну Мара вон в курсе. Потом, когда Кирилл появился, задумалась о детях: ведь если на девчонок из класса посмотреть, только мы четверо без детей. Но вы-то хотя бы замужем.

— Да-да, — кивнула Мара. — Все видели, в каких коров превратились наши одноклассницы после родов? Предлагаю экскурсию по 10 «Б» в Инсте^[4]. Морды некоторых в экран не вмещаются. Мы с вами — козочки хоть куда, скажи, Жан?

Жанна утвердительно и гордо кивнула, и подумала, что козочкам можно и в клуб, если что — сто лет уже не плясали.

— Ну согласна, я одна не замужем, булыжник в мой огород, — Катерина глотнула вина. — Бабуля, оказывается, на меня планы строила, вот сейчас ее ремесло осваиваю, и мистика, не поверите, втягивает, словно воронка. И чувствую, как личное уже меньше тревожит, но бизнес не отпускает. Потому, не знаю чего хочу. Любви наверно, большой и чистой, как в кино.

— Ну и не беда, наворожишь себе красавца еще, — махнула Мара рукой. — Набодяжишь отвара, я подскажу кому влить. Скоро в мэрии праздник, подыщем приличного, пухленького евро-мешочка, делов-то.

Катерина рассмеялась, а Жанне стало вдруг скучно: старые шутки, былые приколы, ничего нового. Захотелось нырнуть в любимые чаты, где завертелась тема о разновидностях глаукомы и обсуждения будоражили кровь. Мара достав сигареты, повернулась к хозяйке:

— Курну?

— Окошко приоткрой, а то задохнемся.

Мара дернула форточку, достала тонкую сигарету, и чиркнув зажигалкой, затянулась:

— А я, девочки, обязательно пойду в кругосветку. С мужем или без, но точно отправлюсь. Атлантика. Тихий, Фиджи, Бора-Бора, Гавайи, Маврикий, Галапагосы. Все бухточки пройду, на каждом пляже белоснежном поваляюсь. Облезу тридцать три раза и заново загорю, полгода кайфовой жизни. Волны, шторма, ветер — все мое. Наберу команду молодых, энергичных, неженатых с хорошим стояком и вперед! За счастьем.

Пахло табаком, а Жанне показалось, будто свежим бризом из окна потянуло, и соленая капля о щеку ударилась. Она улыбнулась на неожиданное красноречие Мары про команду молодых, энергичных, даже более чем понятно.

— Клево, — подхватила Катерина.

Жанна подумала, что планы у Мары, как всегда фантастичные, с живописными видами и жгучими желаниями. И ведь исполнит, зараза.

А Катерина вдруг вспомнила, что ни разу не видела мужа Жанны.

— Жанн, Мара говорила, ты замужем, показала бы супруга. Ну фотка-то есть?

Мара с сигаретой у подоконника заметно оживилась:

— Да ты что, Катюх, у нее красавец! Давай фотку сестра, срази наповал Катюху, пусть оценит качество выбора.

Жанна замешкалась, полезла в телефон. Про свадьбы друг друга разговоры не заводили, будто табу наложено. Жанна знала, что Катерина отплясывала у Мары, и предполагала, что лишь из-за того, что чиновник из мэрии пригласил на свадьбу известную художницу, мать Катерины. И Маре, вроде как некуда было деваться. Да и прическу наверняка Катерина делала. А Жанна расписалась в Киеве, под присмотром властной свекрови. С невестой и список гостей не согласовывали, Жанна просто вписала своих, кто смог — тот приехал. А с подругами школьными она в тот момент не общалась.

Вот чего Катерине не сидится, Жанна покраснела, хотя знала, что смущение незаметно, веснушки и загар — отличное прикрытие, но все равно неудобно, когда тебя обсуждают. Тем более Мара, язык без костей.

— Сейчас фотку найду, подожди.

— Вроде Максимом его зовут?

— Ага, мы уж три года как вместе, — открыв галереи, Жанна деловито листала папки: катаракта, отслоение, глазной нерв, операция Кутилина, лекция Самойловой, астигматизм, глаукома, вывих хрусталика.

Черт, Макса не было. Она знала, точно должен иметься, они там вдвоем на Дворцовой площади, ну летом же было, в июле, еще праздник, клоуны. Максим купил ей мороженое, и она испачкала юбку.

Гипоплазия зрительных нервов глаза, зрачки, опять глаукома, хрусталики, ресницы. Блин.

Катерина поднялась со стула.

— Ты ищи, Жан, не торопись, — собрала со стола грязные тарелки, уложила в посудомойку, — мы пока с Марины начнем.

Они ушли и прикрыли за собою дверь. Жанна отрешенно смотрела на синий экран смартфона, в папках не нашлось ни единой фотографии Макса.

* * *

Марина прошла в комнату, само спокойствие. Считала, что все эти гадания, двери в другой мир и прочее — абсолютная ерунда. Ничего не получится у Катюхи, напридумывала; ведунья-колдунья, зеркала и прочая дребедень. Лучше бы салону времени больше уделяла, открыться не может какой месяц: то дизайнер — мудак, то рабочие безрукие.

Мара присела у зеркала в мягкое кресло и посмотрела на собственное отражение. Красотка, как и должно быть. От свечи, что зажгла Катерина, пахло мятой. И зеркало как зеркало — старенькое, местами затертое, края вон пожелтевшие, раму подкрасить бы. Такие нравятся мужу: коллекционер, блин, любитель, забил в загородном доме две комнаты барахлом. Она всегда поражалась, сколько люди просят за всякое старье, место которому, по ее мнению — на мусорной свалке. Мара присмотрелась к отражению, черт, трещинка на губе, провела по ней языком, надо будет заняться.

Сбоку встала Катерина, зажгла траву в ковшике, ту же затушила и запах поплыл, будто баню топили.

— Давай уже, мастер мистических дел, показывай мое будущее, — Мара усмехнулась и подмигнула загорелой красавице с длинными ресницами: «Мы и так его знаем, не правда ли, любовь моя».

Кругосветка и на финише фотография на обложке «Эсквайра», где она у штурвала на фоне развернутых парусов. На ней красное платье в обтяг и ветер полощет шарфик. Хорошо. И восторженная статья про бесстрашную женщину, достойную своего мужчины. На развороте Пусик, простите — Дмитрий Вячеславович, придерживает ее за талию. Все чин чином, по-другому и быть не может. И тогда господин Касаткин, воспылает к ней особой нежностью, и впишет наконец-то ее имя в свое сраное завещание.

Мара поморгала, запахло как-то странно, горим — не горим, образ в зеркале затуманился, закачался, будто волну нагнали. Контуры тела в зеркале распадались на части, словно свет в комнате приглушили, Катерина что-то шептала на ухо.

— Але, Катюх, не слышу ни хрена…

— Впустить в круг, увидеть след на три шага во тьме и при солнце. Да будет так! Sekä.

Спустя десять минут Мара очнулась, будто всплыла из темных глубин, закинула вверх подбородок и хватанула ртом воздух. Глаза ее округлились. Выдернув натренированное тело из кресла, Мара визжала взахлеб, выплескивая в гневе собранный за все годы фольклор.

— Б…ь, сука, фу, фу, какая гадость, Катерина, что это? Что это за херня, Кать, меня сейчас вырвет, какая мерзость…

Бросившись к двери, она едва не опрокинула журнальный столик, на котором Катерина сложила травки, мази, свечи и прочие магические приблуды. Мат летел из обколотых, надутых губ Мары с необычайной легкостью, не засоряя пространство.

— Б…ь, не могу поверить. Скот, сука, не может быть. И почему на даче, в нашем доме, сука, места не нашлось больше.

Жанна отписывала комменты в чате и услышав вопли, выскочила в коридор:

— Марин, Катюш, что там у вас? Что за крики?

Едва не сбив Жанну, Мара ворвалась на кухню, глаза ее пылали от гнева, руки словно исполняли пляску святого Витта.

Схватив пачку, вытащила сигарету, зачиркала судорожно зажигалкой:

— Вот ведь с-сука.

— Марин, что случилось? — недоумевала Жанна.

Катерина спешила следом, в руках прикрытый ковшик, где дымилась скрутка для окуривания пространства. Жанна растерянно посмотрела на Катерину. Та кивнула.

— Все хорошо, Жанн, работаем.

Жанна решительно отложила телефон.

— Марин, ну что увидела? Расскажешь?

Мара не обратила внимания на вопрос, курила в окно, где нудный питерский дождь охаживал темные кроны деревьев. Зеркало показало ей, что все, к чему она шла так долго, в одно мгновенье разрушится, распадется на миллион осколков, исчезнет. И она уже отчетливо видела, как далеко в Австрии снежной лавиной накрывает их с Пусей аккуратный двухэтажный домик. С грубо вырезанными наличниками, с застекленной верандой, где приятно выпить вина в солнечный день, глядя на расстилающуюся долину.

Перед ней растворялись в тумане великосветские вечеринки для VIP-персон, где легко можно чокнуться шампанским с эстрадной звездой и запросто спросить про дела.

Пережевывая на ходу канапе, проконсультироваться с ведущим хирургом города по болям в пояснице, вальсировать с кинозвездой и невзначай взять пригласительный на премьеру его нового фильма.

Ее белый с глянцевыми бортами швертбот — и с десяток других яликов, шлюпов, прогулочных, прибрежных и крейсерских яхт, на которые она могла быть приглашенной — в мгновенье ока все эти суда затянуло в бездонную морскую воронку.

Мара не часто плакала, но ведь так обидно, и главное вот, за что? Сука жизнь.

— Ну тогда я тоже не расскажу, Марин, так и знай…

— Да подожди, — выдохнула дым Мара и вытерла слезы.

Странные люди, не видят ее состояние? Она стряхнула сигарету и пепел свалился мимо глиняной пепельницы.

Катерина укоризненно надула губы. Да и ладно, в текущем моменте Мару интересовало другое:

— Это на сколько лет вперед я увидела, а, Катюх?

— Год-два, плюс-минус, точно до месяца не могу сказать.

— А почему я увидела именно этот эпизод? Неужели ничего интереснее в моей жизни не случится? Не, ну реально, кроме этой голой задницы в телевизоре?

— Меликки говорила, человек видит основное, поворотное событие жизни, после которого начнется новый этап.

— Вот ведь охренеть, какой там этап начнется! Вот когда он успел Кать. Нормальный ведь мужик. И что делать теперь?

Жанна, ничего не понимающая, пытаясь уловить суть.

— Девочки, ну что вы наколдовали, а? Загадками говорите. Ну правда…

Мара улыбнулась ей зло и скупо. Отчеканила сквозь зубы.

— Дмитрий Вячеславович мой отчудил, на старости лет потянуло его на малолетних мальчиков. И ведь другого места не нашел, прям на нашей даче устроил вертеп. Сука. И кто-то заснял его, и выложил в интернет. Я думаю, специально подстроено, подсадить Пусю, места золотого лишить.

Жанна прикрыла рот ладонью:

— Да ладно? С мальчиками? Муж твой педофилом заделался? Ничего себе. И что, исправить никак нельзя? Это же не завтра, надеюсь, случится?

— Исправить, ага, и член отрезать, — буркнула Мара.

Но мозг ее ухватился за подсказку, как за фал — веревку, что размоталась на радость сброшенному за борт яхтсмену и плещется за кормой.

— Катюха, и вправду. Ты в ответе за тех, кого приручила. В смысле привадила к своей магии. Вот за меня, в том числе. Можно хоть что-то сделать? Давай заколдуй раствор, чтобы он выпил, и его только на меня тянуло — по вторникам и четвергам, например.

Катерина рассмеялась:

— Смешная ты, Марин. Я-то тут причем? Ты попросила посмотреть будущее, я попросила зеркало — показать. Я лишь проводник, посредник, а не исполнитель желаний. Думаю, могу помочь в мелких вопросах: курить там бросить, здоровье поправить, не более того.

Мара обиженно засопела:

— Катюх, кто мне позвонил — «есть тема на миллион»? Кто сказал про эксперимент? Я не просила, а мне теперь всю эту фуйню расхлебывать.

Жанна нахмурилась. Катерина покрылась красными пятнами, почувствовала себя неловко.

— Прости, Марин. Мне Меликки так сказала: «Есть возможность — помоги, но сперва время дай человеку, разум собрать, душу очистить, просеять мысли, самому шаг сделать». Я не знаю, почему тебе зеркало именно этот момент показало, а Дмитрию Вячеславовичу хорошо бы лечение начать, у грамотного психолога. Ведь чтобы изменить будущее, работать надо с текущей жизнью. Пойми. Ему надо работать над собой, вот тут ты и можешь помочь, это ведь и твое будущее, насколько я понимаю.

Мара горько вздохнула:

— Ладно уже, проехали. Факт неоспоримый, на позицию главы департамента очередь стоит из завистников, и вот одного сволочного блогера наняли снять кино, как развлекается господин Касаткин. Кино этот блогер в «ютуб» выложил, и, конечно, в полиции завели дело, такой факт на тормозах не спустят. Это, извините, статья 134-я.

Мара раскручивала в голове цепочку видений и, будто наяву, видела отвисшую задницу обожаемого мужа. Щуплые мальчишки поодаль прикрывали писюны ладошками и сконфуженно улыбались.

Тьфу, блин. У Мары скрутило живот, к горлу подступила тошнота. Она прикурила третью сигарету подряд, одну от другой. Прижгла палец. Вот бл#ь муженек, все планы поломал. Жизнь — практически на помойку.

— Пацанов двое, это пункт четыре, групповуха. Лет на пятнадцать тянет тот сейшен на даче, как пить дать.

Ей вдруг стало смешно. Она запела, копируя лирическое сопрано и пошла по кухне, разводя руки с сигареткой в стороны, как лебедь распускает по воде крылья.

Гуд бай, мой Пусик, гуд бай, мой миленький,

Ты от Маринки уезжаешь навсегда,

И на тропинке, и на тропиночке

Не повстречаемся мы больше никогда.

От телодвижений и перевозбуждения у нее застучало в затылке, она остановилась и накрыла голову руками:

— Блин, девочки, дайте таблетку от головы? А лучше две, башка раскалывается, сил никаких нет.

Катерина открыла кухонный ящик, где держала аптечку, протянула лекарство, налила стакан воды. Жанна непонимающе развела руками.

— Марин, чего ты паришься? Муж твой птица высокого полета, со всеми шишками в городе на короткой ноге, договорится с кем надо, отмажется, господи, делов-то. Ну, потеряет должность, ну денег часть, так не смертельно же. Они там, — она многозначительно подняла палец, — через одного такие, мне кажется.

Мару слова резанули как по живому, даже губа дернулась. Сказать бы ей, благоразумная стерва: наверху, может, и все такие, а вот Пуся ее таким не был. Наверно… Но скоро станет… Эх.

— Денег, должность, — Мара заглотнула лекарство, — а общественное мнение не учитываешь? Как раздуют сенсацию в сетях, на улицу не покажешься. Властям уголовник на хрен не нужен, вычеркнут и забудут, будто никогда и не было. И меня знакомые удалят из всех списков и отвернутся.

Мара растерла холодные, словно лед, ладони, прижала к губам, подула.

«Может, и вправду гоню лошадей, а надо притормозить, ничего же не случилось еще. Пока не произошло…»

— Катюх, дай травки подышать и в зеркало заглянуть лет на пять-шесть? А вообще сколько раз вот так в будущее нырять можно? Десять, двадцать?

— За раз два безопасно, максимум три в год.

— Что так? Регламент бабуля прописала?

— Зазеркалье затянет. Не тебя, душу. Шагнешь мысленно и не вернешься. Я, правда, не знаю, как это происходит, но инструкции, как этого избежать, от бабули получила.

— В смысле затянет душу, а тело? С телом-то что станет?

— Ну, с этим проблема. Останется в кресле. Труп. Проблема уже для меня. Вызов врачей — сердечный приступ, морг, крематорий. Ну или скинуть в зазеркалье, в болото.

— Фу. Наговоришь тоже, болото.

Марине хотелось съязвить про ведьм, гадалок и прочую нечисть, но осеклась. Голую, дергающуюся в экстазе задницу Пусика, она видела, точно в кино. Вот и не верь после всего этого в мистику. Обманчива жизнь.

— Ну ладно, что посоветуешь?

Катерина молчала, и Мара понимала ее состояние: что тут скажешь, судьба приготовила испытание, осталось лишь выбрать один из вариантов спасения. Если Пусик потонет, то и ее потащит на дно. Тогда нужен спасательный круг, и желательно не в этих широтах. О, она обожает это слово — выбор, умеет им пользоваться с умом. Когда на свадьбе удивленная Катерина спросила, почему Мара выбрала не мужественного капитана с окладистой бородкой, а объемный мешок с деньгами, Мара не обиделась и ответила достаточно четко:

— Свадьба — это не про любовь, я лишь сделала правильный выбор. Спланированная семья — тема надежная, ну а время подтянет друг к другу, как швартовы к причалу.

Подтянуло.

Между тем Жанна глотнула вина: хотелось снять легкий озноб грядущего кайфа, сознание не покидала уверенность, что ее будущее выстрелит ярко, как праздничный фейерверк. Страха она не чувствовала.

— Послушайте, девочки, момент, — она подняла руку, смертельно надоела их болтовня. — Можно, скажу? Давайте так. Пока ты, Марин, взвешиваешь все за и против, я загляну в свою жизнь, на огонек зайду, так сказать. Ок? На минутку. А то меня на форуме ждут, домой ехать пора.

И радостная помчалась в комнату занимать место в уютном кресле. Катерина кивнула и пошла за ней, сморщившись и яростно начесывая обрубок мизинца.

Примечания

4

Instagram — принадлежит компании Meta, признанной экстремистской и запрещенной на территории РФ.